Глава 2
Солнечный свет, бьющий в окно, казался насмешкой. Джулия проснулась с тяжёлой головой и таким же тяжёлым сердцем. Беспокойный сон не принёс отдыха. Механически приняв душ, она надела свои обычные джинсы и футболку, легонько подвела глаза карандашом и спустилась вниз, пытаясь казаться собранной.
На кухне пахло кофе и сладкими вафлями. Мама у плиты накладывала на тарелки золотистые треугольнички. Дастин уже сидел за столом, уткнувшись в свою тарелку. Он не болтал ногами, как обычно, и не пытался успеть сказать тысячу вещей, пока жуёт. Он был хмурым и надутым, и вся его поза кричала о обиде.
— Доброе утро, — тихо сказала Джулия, подсаживаясь к столу.
— Доброе, дорогая, — мама поставила перед ней тарелку и чашку кофе. Её взгляд был полон беспокойства. — Как спалось?
— Нормально, — солгала Джулия, отламывая кусочек вафли. Он казался ей безвкусным.
Дастин фыркнул, не поднимая головы.
— Нормально, — передразнил он её шёпотом, полным сарказма.
Мама вздохнула. — Дастин, хватит.
— Что? — он наконец поднял на них взгляд. Его глаза были сердитыми. — Что хватит? Сидеть сложа руки, пока моего лучшего друга кто-то похитил? Это хватит?
— Его никто не похищал, — мягко, но твёрдо сказала Клаудия. — Полиция ищет. Взрослые разберутся.
— Взрослые вчера ничего не нашли! — парировал Дастин, и его голос задрожал.
— А мы могли бы! Мы знаем все его тайные места! Мы могли бы помочь, а вы нас запёрли здесь, как малышей!
Он с силой ткнул вилкой в вафлю, разламывая её на крошки. — Я сегодня даже завтракать не хочу, — проворчал он, отталкивая тарелку.
Джулия смотрела на него, и её собственное чувство вины накатывало с новой силой. Она понимала его великолепно. Ей и самой хотелось кричать, рваться на улицу, обыскать каждый сантиметр этого города.
— Дастин, — начала она, подбирая слова. — Мама права. Бегать ночью по лесу — это не помощь, это...
— А кто говорил про ночь? — перебил он её. — Сейчас же утро! Почему мы не в лесу прямо сейчас? Почему мы тут сидим и едим эти дурацкие вафли?
— Потому что ты пойдёшь в школу, — голос мама не оставлял пространства для манёвра. — Как и всегда. И точка.
Дастин заскрипел зубами — насколько это было возможно при отсутствии нескольких из них. Он молча встал из-за стола, схватил свой рюкзак и, не глядя ни на кого, направился к выходу.
— Я подожду на улице, — бросил он через плечо.
Дверь захлопнулась. В кухне повисло тяжёлое молчание. Мама опустилась на стул и провела рукой по лицу. — Боже, дай им сил найти этого мальчика, — прошептала она.
Джулия допила свой кофе, который успел остыть. Горечь во рту была не только от напитка. Она чувствовала разрыв между желанием действовать и необходимостью подчиняться, между страхом за брата и пониманием, что мама права. Это было невыносимое, тягостное чувство беспомощности, от которого сжималось горло.
Девушка безвкусно проглотила последний кусок вафли, запила остывшим кофе и, бросив «Я пошла» в сторону мамы, направилась к выходу. Воздух в гараже был спёртым и пахлым бензином и старым деревом.
Дверь машины со скрипом открылась. Дастин уже сидел на пассажирском сиденье, прижав лоб к стеклу, его поза кричала об обиде громче любых слов. Он был готов к молчаливой войне, к тому, чтобы дуться всю дорогу.
Но когда Джулия села за руль и повернула ключ зажигания, он украдкой взглянул на неё — и его собственная обида моментально ушла на второй план.
Она не включала музыку. Её пальцы, вцепившиеся в руль, были белыми от напряжения. Она смотрела прямо перед собой, но взгляд её был пустым и отсутствующим. А самое страшное — это были её глаза. Они были красными, словно она только что плакала, а на ресницах всё ещё блестели непролитые слёзы.
Он видел свою сестру злой, саркастичной, весёлой, уставшей. Но такой — почти разбитой — он её не видел никогда.
Он молча наблюдал, как она сглотнула комок в горле, как её дыхание стало прерывистым и тяжёлым, когда она пыталась отогнать подступающие слёзы.
Машина тронулась с места и поехала по знакомым улицам. Дастин больше не смотрел в окно. Он смотрел на сестру. Его собственная злость куда-то испарилась, оставив после себя странное, щемящее чувство в груди.
Он тихо копался в своем рюкзаке, достал смятую бумажную салфетку и неловко, почти стесняясь, протянул ей через консоль.
— Эй, Джулс, — его голос прозвучал тише и мягче, чем он планировал. — Всё... всё будет нормально.
Джулия вздрогнула, словно забыв, что он здесь. Она на секунду отвела взгляд от дороги, увидела протянутую салфетку и его испуганное, серьёзное лицо. Её собственное лицо дрогнуло. Она взяла салфетку, сжала её в руке и кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Они доехали до школы в тишине, но теперь это была уже не враждебная тишина, а тихая, полная непроизнесённого понимания. Когда она заглушила двигатель, Дастин не стал сразу выпрыгивать. Он посмотрел на неё.
— Ты... ты можешь не заезжать после уроков? Мы с Лукасом пойдем к Майку — спросил он, и в его голосе слышалась не привычная требовательность, а забота.
Джулия снова кивнула, пытаясь улыбнуться. — Хорошо, заеду к Уиллерам.
Он вышел из машины и побрёл к школе, но теперь он шёл не сгорбившись, а оглянулся на неё ещё раз, прежде чем скрыться за дверью.
Мустанг замер на почти пустой парковке старшей школы. Двигатель смолк, и в салоне воцарилась та же гнетущая тишина, что и в её душе. Джулия закрыла глаза на секунду, собираясь с силами.
Она потянулась к бардачку, достала маленькое зеркальце и ту самую смятую салфетку, которую дал Дастин. Аккуратными, почти механическими движениями она промокла глаза, смахнула размазавшуюся подводку. Потом взяла расчёску и провела ей по волосам, стараясь придать им хоть какой-то вид. Каждое движение было отточенным ритуалом, щитом, который она возводила между своим внутренним хаосом и внешним миром.
Глубокий вдох. Выдох. Ещё один. Она посмотрела на своё отражение. Лицо было немного бледным, глаза чуть припухшими, но в целом — обычная Джулия Хендерсон. Та, кому плевать на мнение окружающих. Та, что не ведает страха и сомнений. Маска готова.
Она открыла дверь, взяв свою сумку, и вышла из машины. Холодный воздух обжог лицо, заставив вздрогнуть. Она расправила плечи, подняла подбородок и направилась ко входу, её шаги были твёрдыми и уверенными.
В холле её сразу окутала знакомая атмосфера — гомон голосов, хлопанье шкафчиков, смех. Кто-то окликнул её, она обернулась и бросила через плечо небрежное: «Эй!» — с лёгкой ухмылкой, которая совсем не дотягивала до глаз.
Джулия шла по коридору, пытаясь пробиться сквозь толпу к своему шкафчику, как вдруг её взгляд зацепился за знакомую группу у шкафчика. Стив, Нэнси, Томми, Кэрол и Барбара стояли кучкой, но их позы и выражения лиц были далеки от обычной беззаботности. Все они смотрели в одну сторону.
Джулия проследила за их взглядом и увидела Джонатана. Он стоял у стены, сосредоточенно приклеивая самодельное объявление с фотографией Уилла и крупной надписью «ПРОПАЛ!». Его лицо было бледным и напряжённым, он не замечал ничего вокруг.
— О боже, удручает, — проговорил Стив, глядя на Джонатана с неприятной смесью жалости и неловкости.
Нэнси ёрзала на месте, её брови были сведены в лёгкой гримасе дискомфорта. — Надо что-то сказать, — прошептала она неуверенно.
Кэрол, стоявшая рядом, язвительно фыркнула. — Разве он говорит? — её голос прозвучал громко и ясно, заставляя нескольких окружающих обернуться.
Томми усмехнулся, его лицо расплылось в мерзкой, самодовольной ухмылке. — Ставлю на то, что это он его укокошил, — бросил он, и Кэрол фыркнула.
Стив поморщился, но его протест был вялым. — Заткнись, — нехотя проворчал он, больше из приличия, чем из-за реального возмущения.
В этот момент Нэнси, набравшись смелости, сделала несколько шагов в сторону Джонатана и что-то тихо ему сказала. Джулия не слышала слов, но видела, как Джонатан даже не поднял на неё глаз, лишь напрягся ещё больше.
Этого было достаточно. Гнев, холодный и острый, подкатил к горлу Джулии. Она резко развернулась и направилась к группе, её шаги были быстрыми и чёткими. Она подошла вплотную к Томми, нарушая его личное пространство.
— Ты придурок, Томмас! — её голос прозвучал резко и громко, заставив нескольких стоящих рядом учеников обернуться. — У парня брат пропал, а ты тут разводишь свои больные теории! У тебя вообще есть сердце? Или его место занято дерьмом?
Томми отшатнулся, на его лице сначала отразилось удивление, а затем злость. — Эй, Хендерсон, не твоё дело!
— Сейчас это дело каждого, у кого есть хоть капля совести! — парировала Джулия, не отступая. Её взгляд скользнул по Стиву, Кэрол и Барбаре. — И вам всем должно быть стыдно. Стоять тут и сплетничать, как старухи на лавочке.
Стив попытался взять ситуацию в руки, сделав шаг вперёд. — Джулия, успокойся. Томми просто...
— Не оправдывай его, Харрингтон! — она бросила на него уничтожающий взгляд. — Твоё «заткнись» его не остановило. Это лишь дало ему понять, что ты не против, просто чуть-чуть не в формате. Вы все отвратительны.
Она посмотрела на Нэнси, которая замерла в двух шагах от Джонатана, смотря на эту сцену с испугом. — И тебе, Уиллер, нечего тут делать, если всё, на что ты способна — это шептать жалкие оправдания.
Не дожидаясь ответа, Джулия резко развернулась и направилась прочь, оставив их в гробовой тишине, нарушаемой лишь гулом школьного коридора. Её сердце бешено колотилось, а внутри всё дрожало от ярости и боли. Но она не позволила этому показаться. Она шла с высоко поднятой головой, её спина была прямая. Маска всё ещё держалась. Но под ней кипела буря.
Из репродуктора раздался резкий, трескучий звонок, оповещающий о начале уроков. Джулия вздрогнула. Химия. Тест.
— Чёрт, — вырвалось у неё.
Она влетела в кабинет химии буквально за секунду до того, как учительница собиралась закрыть дверь. Та бросила на неё неодобрительный взгляд поверх очков.
— Хендерсон. Вы едва успели
— Извините, миссис, — выдохнула Джулия, с трудом переводя дух, и прокралась на своё место.
Парта была рядом с Нэнси. Та сидела, старательно избегая смотреть в её сторону, её уши были ярко-красными. Воздух между ними был густым и колким.
Миссис Клейборн раздавала тесты. Джулия развернула свой лист, взяла ручку и попыталась сосредоточиться. «Электрофильное присоединение», «Реакция Вагнера». Формулы и термины плясали перед глазами, смешиваясь с образом Джонатана на коленях и язвительной ухмылкой Томми.
Она сжала ручку так, что пальцы заболели, и заставила себя прочитать первый вопрос. Она должна была сделать это. Для себя. Для своего будущего. Чтобы хоть что-то сегодня было под её контролем. Она сделала глубокий вдох и начала писать, отгоняя прочь всё, кроме таблицы Менделеева и механизмов реакций. На время.
Звонок с урока прозвучал как освобождение. Джулия быстрее всех сдала свою работу учительнице — формулы и уравнения стояли перед глазами сами собой, мозг, зажатый в тиски стресса, выдавал ответы с пугающей чёткостью. Она не стала проверять, просто встала и вышла из кабинета одной из первых.
Она почти бежала по коридору, её глаза метались по лицам учеников, высыпавших из классов. Она искала его — сутулую спину, тёмные волосы, сосредоточенное лицо. Она должна была найти Джонатана. Увидеть, что с ним всё более-менее нормально после утреннего инцидента.
Но его нигде не было.
Она проверила его шкафчик — замок висел ровно так же, как и утром. Заглянула в пустой кабинет фотографии — темно и пусто. Спросила пару знакомых, которые водились с ним на уроках. Те лишь пожимали плечами: «Не видели его после первого урока».
Тогда она подошла к тому месту у стены, где он клеил объявления. Они висели там, аккуратные и душераздирающие. Уилл смотрел на неё с фотографии своими большими, серьёзными глазами. Но самого Джонатана рядом не было. Лишь несколько разорванных кусков скотча на полу говорили о том, что он здесь работал.
Ледяная тревога снова сжала ей горло. Он ушёл. Ушёл из школы. Куда? Домой? В полицию? В лес?
Она остановилась посреди шумного коридора, чувствуя себя абсолютно бесполезной. Она хорошо написала тест по химии. Отчитала Стива и его дружков. Но её лучший друг, тот, кто нуждался в ней больше всего, исчез из школы, и она не имела ни малейшего понятия, где он.
«Где же ты, Джон?» — отчаянно пронеслось у неё в голове, эхом повторяя мучительный вопрос о его брате. И чувство вины, ненадолго приглушённое адреналином и учебой, накрыло её с новой, сокрушительной силой. Она стояла, не зная, что делать дальше, в то время как жизнь школы кипела вокруг, абсолютно не замечая её горя.
***
Последний звонок прозвенел, словно вынося приговор. Бесцельно просидев оставшиеся уроки, Джулия механически собрала вещи. Мысль о том, чтобы ехать домой и снова видеть обиженное лицо Дастина, встречать тревожный взгляд мамы и давиться гнетущей тишиной, была невыносимой.
Машина сама будто свернула на знакомую улицу, к Melvald's General Store. Парковка у магазинка была почти пуста. Джулия заглушила двигатель и несколько секунд сидела в тишине, глядя на витрину, заставленную банками с соленьями и коробками с хлопьями.
Нужно купить ему этих дурацких шоколадных печенек, которые он обожает, — промелькнуло у нее в голове. Это был слабый, почти детский план — подкупить его, задобрить сладостями, чтобы он перестал смотреть на нее как на предателя. Чтобы в доме хоть ненадолго воцарился мир.
Дверь магазина звякнула колокольчиком. За прилавком, как всегда, сидел мистер Доналн, погруженный в чтение газеты. Он кивнул ей и Джулия в ответ сделала слабую попытку улыбнуться.
Она прошлась между стеллажами, ее пальцы скользили по упаковкам, не видя их. Мозг отказывался воспринимать что-либо, кроме одного: она не нашла Джонатана. Он исчез. Словно Уилл утянул за собой в черную дыру и своего брата.
— Этим никого не подкупишь, Хендерсон, — прошептала она сама себе, сжимая в руке упаковку печенья с шоколадной крошкой.
Но делать было нечего. Она набрала целую корзину: паек для Дастина, новую кассету для себя, как будто сейчас было до музыки и пачку чая для мамы. Подошла к кассе.
— Как дела, Джулия? — рассеянно спросил мистер Доналд, пробивая товары.
— Нормально, — автоматически ответила она.
— Ужасная история с мальчиком Байерсом, — покачал головой старик. — Джойс заходила сегодня утром, выглядела... не очень. Надеюсь, шериф что-то найдет.
Упоминание Джойс стало новым ударом. Джулия поспешно кивнула, сунула покупки в пакет и почти выбежала из магазина, бросив деньги на прилавок.
В машине она сидела и смотрела на разноцветные упаковки в пакете на пассажирском сиденье. Они казались такими яркими, такими нелепыми и ненужными в мире, где пропадают дети. Она завела мотор и поехала домой, понимая, что ни печенье, ни шоколад не смогут заткнуть дыру, зияющую в их жизни. И уж тем более — смыть с ее рук чувство вины.
***
Комната Майка, обычно такая знакомая и уютная, сейчас напоминала штаб сомнительной секретной операции. Воздух был густым от напряжения. Дастин и Лукас, не снимая курток, стояли посреди комнаты, их лица выражали полное недоумение и недоверие. Майк, в своей обычной футболке, горячо жестикулировал, пытаясь их в чем-то убедить. А на кровати, закутавшись в одежду Майка, сидела та самая странная девочка с выбритой головой — Одиннадцать. Она смотрела на них большими, испуганными глазами, словно дикий зверёк, загнанный в угол.
— Ты совсем спятил? — не унимался Лукас, скептически оглядывая Одиннадцать. — Ты не сдал её маме! Ты не сдал её полиции! У нас пропал друг, а ты играешь в приют для бродяжек!
— Выслушайте меня! — настаивал Майк, его голос дрожал от возбуждения и уверенности в своей правоте. — Просто выслушайте!
— У тебя крыша поехала! — не сдавался Лукас, разводя руками. — Мы должны были сказать взрослым!
Майк резко подошёл к полке, схватил рамку с их общей фотографией — той самой, где они все четверо, включая Уилла, сияют счастливыми улыбками. Он поднёс её к Лукасу и Дастину, а потом осторожно показал Одиннадцать.
— Она знает Уилла! — заявил он, глядя на друзей с вызовом.
Дастин, до этого молча наблюдавший за спором, поднял брови. — Как она может его знать? Откуда?
— Она узнала его на фото! — настаивал Майк. — И знает, что он пропал, я уверен! Она как-то... почувствовала это.
Лукас фыркнул, скрестив руки на груди. — Ты уверен? Может, она просто на кого-то посмотрела? На тебя, например?
— Просто прикиньте! — Майк отчаянно оглядел обоих. — Вы правда считаете совпадением, то, что мы её нашли там же, где пропал Уилл? В лесу? В ту же ночь?
Дастин почесал затылок, его взгляд переметнулся с горящего энтузиазмом Майка на скептичного Лукаса, а затем на молчаливую девочку. — Это... странно, — признал он, наклоняясь к Лукасу. — Слишком уж странное совпадение.
— И злые люди, от которых она прячется, — продолжил Майк, видя, что Дастин начинает сомневаться. — Думаю, эти злодеи причастны к исчезновению Уилла. И она в курсе, что с ним. Она знает!
Лукас с недоверием посмотрел на Одиннадцать, которая под его взглядом съежилась ещё сильнее. — Тогда почему не расскажет? — резонно спросил он, указывая на неё подбородком. — Если всё знает, почему молчит?
Три пары глаз уставились на Одиннадцать, ожидая ответа, которого, казалось, никогда не будет. Комната замерла в тягостном молчании.
Не дожидаясь ответа от Майка, Лукас решительно подошёл к Одиннадцать и опустился перед ней на корточки, положив руки ей на плечи. Девочка вся напряглась, её глаза стали ещё больше, полными страха. — Ты знаешь где он? — спросил Лукас, глядя ей прямо в лицо. — Ты знаешь где Уилл?
— Стой, она напугана! — громко сказал Майк, пытаясь отодвинуть Лукаса.
— И должна быть! — отрезал Лукас, не отводя взгляда от Одиннадцать. — Если ты знаешь где он, говори. Это бред! — он резко повернулся к Майку. — Надо везти её к твоей маме!
— Точняк, — тут же поддержал Дастин, панически озираясь. — Боюсь представить, что будет с мамой и Джулией, если они узнают, что я ночью ходил непонятно где и ещё и... это привёл.
— Нет! — твёрдо заявил Майк. — Одиннадцать сказала, что взрослые привлекут большую угрозу.
— Какую угрозу? — с дрожью в голосе спросил Дастин.
— Одиннадцать? — переспросил Лукас, снова глядя на девочку.
— Кратко, Оди, — сказал Майк, пытаясь её подбодрить.
— Майк! Какую угрозу!? — уже повышая голос, потребовал Дастин.
— Опасную угрозу, — выдохнул Майк, от отчаяния сделав из пальцев подобие пистолета и указав им сначала на лоб Дастина, а потом на Лукаса.
Лукас с раздражением ударил его по руке.
— Нет! Нет! Возвращаемся к плану А, говорим всё твоей маме! — почти кричал Лукас и направился к двери, чтобы открыть её.
Но ручка не поддалась. Дверь с грохотом захлопнулась сама собой, словно под действием невидимой силы. Лукас отшатнулся, затем снова рванул к ней — и история повторилась: дверь захлопнулась прямо перед его носом, а щелчок поворачивающегося замка прозвучал оглушительно громко в наступившей тишине.
Все трое мальчиков замерли, поражённые, и медленно обернулись к кровати. Одиннадцать сидела, уставившись на дверь. Из её носа по подбородку текла струйка крови.
— Нет, — тихо, но чётко сказала она.
Повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием мальчиков. Воздух в комнате казался густым и заряженным, как после грозы. Дверь была закрыта. Намертво. Без единого прикосновения руки.
Лукас отскочил от нее, как ошпаренный, его глаза вытаращились от ужаса. Он смотрел то на дверь, то на Одиннадцать, сидевшую на кровати. Из ее носа медленно стекала алая струйка крови, контрастируя с бледной кожей. Это было самым жутким зрелищем, которое они когда-либо видели.
— Ты... ты это видел? — прошептал Лукас, обращаясь к Дастину. — Она... она просто...
Но Дастин не смотрел на дверь. Его взгляд был прикован к лицу Одиннадцать, к этой крови. Его собственное лицо побелело не от страха перед ее способностями, а от осознания чего-то гораздо более приземленного и ужасного.
— Мама... — выдавил он, и голос его сорвался. — Мама меня убьет. А Джулия... О, черт... Джулия...
Он представил себе лицо сестры — не просто злое, а разочарованное, униженное его ложью. Она, которая всегда его защищала, которая водила его повсюду. А он вот так, за ее спиной, связался с чем-то... с чем-то настояще страшным.
— Если они узнают, что я ночью шатался по лесу и привел в твой дом... это, — он мотнул головой в сторону Одиннадцать, — меня просто закопают в саду рядом с морковкой. И Джулия первая кинет лопату!
Майк, оправившись от шока, шагнул к Одиннадцать, закрывая ее собой от взглядов друзей. Его собственная рука дрожала. — Видите? — его голос дрогнул. — Видите теперь? Мы не можем никому рассказывать! Никогда!
Лукас, все еще не в силах оторвать взгляд от запертой двери, медленно кивнул. Его скепсис испарился, уступив место животному страху. — Ладно, — прошептал он. — Ладно... не говорим. Но что нам теперь делать?
Все трое смотрели на Одиннадцать, которая вытерла кровь с лица тыльной стороной ладони, оставив красный размазанный след. Она смотрела на них испуганно, но в ее глазах читалась непоколебимая решимость. Пускать взрослых в их тайну было нельзя. Теперь они это поняли. И цена этого понимания для Дастина оказалась гораздо выше, чем он мог представить.
Комната Майка повисла в напряженном молчании, нарушаемом лишь тяжелым дыханием. Внезапный резкий звонок в дверь заставил всех четверых вздрогнуть, как от выстрела. Одиннадцать испуганно съежилась.
— Полиция? — панически прошептал Дастин, его глаза стали круглыми от ужаса.
Майк прислушался. Послышался приглушенный голос его матери и другой, знакомый голос. — Это... Джулия? — неуверенно сказал он, глядя на Дастина.
Лицо Дастина исказилось от новой волны паники. Он метнулся к окну, выглянул и увидел на подъездной дорожке знакомый Мустанг. — О, чёрт! Это она! — он заерзал на месте. — Что делать? Что делать?!
Внизу, у входной двери, миссис Уиллер, уставшая и озабоченная, открыла дверь. На пороге стояла Джулия Хендерсон с напряженным, но вежливым выражением лица.
— Здравствуйте, миссис Уиллер, — начала Джулия, стараясь говорить спокойно. — Извините, что беспокою. А можете позвать Дастина? Нам надо домой. Не хочу, чтобы он сам на велосипеде ехал, сами понимаете, какая ситуация в городе.
— А, Джулия, конечно, — вздохнула Карен Уилер. — Они все наверху, у Майка. Дастин! — крикнула она вглубь дома. — Тебя сестра забирает!
В комнате Майка этот крик прозвучал как приговор. Дастин засуетился. — Надо её спрятать! Быстро! — он и Лукас схватили Одиннадцать, которая сопротивлялась и смотрела на них с испугом, и практически затолкали её в соседнюю гардеробную.
— Тихо! Ни звука! — приказал Дастин, захлопывая дверь.
Майк, стараясь придать лицу максимально невинное выражение, открыл дверь своей комнаты и выглянул. — Дастин, тебя Джулия ждёт! — крикнул он с фальшивой бодростью.
Дастин, пытаясь отряхнуться и выровнять дыхание, появился в дверях. Он попытался улыбнуться, но получилось жалко и неестественно. — Я... я уже иду.
Он бросил прощальный взгляд на Майка и Лукаса, полный немой паники, и пошел вниз по лестнице, чувствуя, как у него подкашиваются ноги.
Джулия ждала его в прихожей. Её взгляд был внимательным и усталым. — Всё в порядке, зубастик? — спросила она, заметив его бледность и странное поведение.
— Да, да, всё супер! — слишком быстро ответил он, избегая её глаз. — Просто... очень интересную игру обсуждали. Пошли?
Он почти побежал к машине. Джулия нахмурилась, бросив взгляд на лестницу, где вверху маячили силуэты Майка и Лукаса. Что-то тут было не так. Они что-то скрывали. И это «что-то» заставляло её тревогу, и без того разрывавшую грудь, усилиться в разы.
— Ладно, — сказала она, прощаясь с миссис Уиллер. — Спасибо. Поехали, Дастин.
Она увезла брата, а в доме Уиллеров снова воцарилась тишина, на этот раз взрывная и полная нерасказанных тайн.
Машина тронулась с места, и в салоне повисло тяжёлое молчание. Дастин сидел, уставившись в окно, но по напряжённой спине было видно, что он ждёт разговора. Джулия, крепко сжимая руль, сглотнула комок в горле.
— Держи, — она правой рукой протянула ему пакет из «Melvald's», не отрывая глаз от дороги. — Там твои шоколадные печенье и ещё кое-что.
Дастин медленно взял пакет, заглянул внутрь. Увидев заветные упаковки, он неуверенно посмотрел на сестру. — Зачем?
— Просто. — Джулия свернула на их улицу и припарковалась у дома, но не выключала сразу двигатель. Она повернулась к нему, её лицо было серьёзным. — И... прости. За вчера. За то, что не пустила тебя искать Уилла. Я... я просто боялась.
Она не стала говорить «боялась за тебя», но это висело в воздухе. Дастин отвёл взгляд, разрываясь между обидой, благодарностью за сладости и страшной тайной, которую он только что помог спрятать в комнате Майка.
— Ничего, — пробормотал он, сжимая пакет в руках. — Я... я понимаю.
Его неестественное спокойствие и отсутствие обычных возражений снова насторожили Джулию. Но она лишь вздохнула и выключила зажигание. — Ладно. Пошли домой. Мама, наверное, заждалась.
Они вышли из машины и пошли к дому. Дастин шёл чуть позади, глядя под ноги. Пакет с вкусняшками вдруг показался ему не подарком, а взяткой, которую он взял, предав доверие сестры. А тихое, виноватое «прости» Джулии отзывалось в нём куда больней, чем если бы она накричала на него. Он чувствовал себя последним вруном. Но сказать правду он сейчас боялся ещё больше.
***
Вечер в доме Хендерсонов был тихим и напряжённым. Запах запеканки, обычно такой уютный, сегодня казался тяжёлым. Они сидели за кухонным столом втроём, и единственным звуком был стук приборов о тарелки.
Мама украдкой наблюдала за детьми. Джулия ковыряла еду вилкой, её взгляд был устремлён куда-то вглубь её тарелки, словно она пыталась разгадать загадку в картофельном пюре. Дастин, обычно такой болтливый за ужином, молчал и уплетал еду с неестественной скоростью, явно стремясь поскорее исчезнуть в своей комнате.
— Как прошёл день в школе? — осторожно спросила миссис Хендерсон, пытаясь разрядить обстановку.
— Нормально, — почти хором, не глядя друг на друга, ответили они.
Джулия подняла глаза на брата. Он избегал её взгляда. — А у вас что-нибудь новенькое? С Майком и Лукасом? — спросила она, стараясь звучать непринуждённо.
Дастин вздрогнул, будто его укололи вилкой. — Н-нет. Ничего. Так, играли.
Его неестественная реакция не ускользнула от Джулии. Он вёл себя так, будто был пойман на чём-то. Но на чём? Она не стала давить, лишь кивнула и снова уткнулась в еду.
Они доели ужин в почти полной тишине. Дастин первым прыгнул со стула. — Я всё, можно я пойду? Мне надо... доделать кое-что по физике.
— Конечно, дорогой, — вздохнула мама.
Он схватил свой рюкзак и пулей вылетел из кухни. Его шаги быстро затихли на лестнице.
Джулия помогла маме убрать со стола и помыть посуду. Ритуал был привычным, но сегодня он не приносил успокоения. — С ним всё в порядке? — тихо спросила мама, вытирая тарелку.
— Не знаю, — честно ответила Джулия. — Но что-то точно не так.
Она посмотрела на потолок, откуда доносились приглушённые звуки из комнаты брата. Где-то там был её «зубастик», но впервые за долгое время она чувствовала, что между ними выросла стена. С одной стороны — её собственная вина и страх. С другой — его странная, тревожная тайна.
Поднявшись в свою комнату, Джулия прикрыла дверь и прислонилась к ней. За окном медленно сгущались ноябрьские сумерки, накрывая Хоукинс тёмным, беспокойным одеялом. Глава их жизни под названием «Обыденность» была закончена. Впереди были только вопросы, страхи и тишина, в которой слишком отчётливо слышалось эхо одного-единственного слова: «Где?».