Восточный бестиарий

 Шелест бумаги неожиданно прорвался в мой сон. Мне снились горы, но с другой, невероятно удивительной стороны. Я словно смотрел глазами муравья у их подошв, а вокруг только ветер гулял, да клонились к рыжеватой земле редкие травинки. И, как бы не отбегал подальше, как бы не взбирался повыше – горы из раза в раз оставались под неизменным углом. Конечно, они походили на просто большие валуны, но я точно знал, что передо мной именно горы, причем конкретные – Красные горы Мола.

Картинки сновидения пропали, но глаза мои оставались закрытыми. Со мной в комнате был кто-то ещё, причем совсем близко, а сквозь веки просвечивало бледное утреннее солнце. Ещё я уловил чьё-то сосредоточенное сопение со стороны окна, в перерывах между бумажной возней. Претворяться спящим просто небыло смысла, и я распахнул глаза.

На кровати под окном сидел, поджав под себя ноги, тот самый парень, с которым мне вчера так и не выпало познакомиться. Я узнал его по чертам лица, на мгновение освещенным в окне террасы, и, конечно же – габаритам. Сейчас, на его круглом кончике носа появились прямоугольные очки, а в руках он держал какие-то листы бумаги. Я, стараясь не создавать лишних звуков, откинул с груди одеяло и сел на постели. Взглянув ещё раз на парня и его чтиво, мне показалось, что уже где-то видел такие же листы бумаги в клеточку. И тогда я заметил ещё один предмет – серый конверт, лежащий слева от, увлеченного чтением, утреннего гостя. Конверт, на котором в графе «кому» было указано моё собственное имя!

- Ты что это! Что ты делаешь?! – воскликнул я, негодуя.

Я уже вполне проснулся, а вот мой голос – не совсем.

Парень, будто бы, ждал от меня соответствующей реакции, потому что, спокойно поднял глаза и даже бровью не повел.

- Это, вообще-то, личное! – я вскочил с кровати и решительно прошагал к своему конверту, подхватив его одним резким движением. – Кто тебя научил рыться в чужих вещах?

Я чувствовал, как внутри меня поднимается неистовый столб огня, готовый вырваться в форме весьма и весьма бранных слов. Мне не особо хотелось поднимать шум, но совладать с собой было выше моих сил. А ещё через секунду – наконец, осознал, что субъект, над которым я склонился, больше меня, по меньшей мере в два раза, и ему ничего не стоило одним ударом отправить меня обратно в постель.

- Это занимательно, - вежливо отозвался парень. Он откинул с глаз выбившуюся прядь. Волосы у него были густые и светлые, но сразу не определить – какого именно оттенка.

- Верни мне мои вещи, - немного остудив свой пыл, потребовал я. – Будь добр.

- Бери, - парень бережно сложил письмо и протянул его мне. – Оно валялось на полу, под этой кроватью, - добавил он мягко и беззлобно, похлопывая по матрацу, на котором сидел.

Наступила пауза. Я отшагнул назад и затолкал письмо в конверт, а конверт закинул в рюкзак, который оказался открытым и лежал на боку. Я не был уверен, что парень говорил правду.

- Я- Дени, - представился он, таким тоном, словно ничего и не произошло.

- Что? – не сразу сообразил я, уделяя всё своё внимание молнии на рюкзаке.

- Я – Дени, - повторил парень и вытянул вперёд ноги, которые у него, должно быть, затекли от долгого сидения и чтения моих личных писем. – Меня зовут – Дени.

Я промолчал в ответ. Хотел ещё кое-что сказать о том, что думаю о нём, но промолчал, намереваясь поскорее покинуть эту комнату.

- Прости, если чем обидел тебя, - сказал Дени. – Я подумал, что этот конверт затерялся под кроватью и про него все давно забыли. Правда, я честно не знал, что он твой.

- Там, если ты внимательно всё прочитал, указано моё имя, - с сарказмом заметил я, яростно застёгивая пуговицы на своей рубашке.

- Да, откуда ж мне было знать – как тебя зовут? - хмыкнув, отозвался Дени, подавляя проблески раздражения в голосе. Было заметно, что он пытался смягчить мои эмоции, но ничего не вышло.

И действительно, откуда ему знать моё имя? Вряд ли, кому-то на празднике захотелось бы говорить обо мне. Но всё равно, я ему не поверил. Продолжать говорить с ним – совсем не возникало желания, хотелось поскорее покинуть комнату и оказаться подальше от этого любопытного, который по-прежнему не спускал с меня глаз.

Я закинул рюкзак на спину и, не говоря ни слова, не оборачиваясь, вышел в коридор, захлопнув за собой дверь. Трудно было себе представить утро, которое оказалось бы паршивее этого.

Вскоре, я убедился, что утро может стать ещё хуже, когда нос к носу столкнулся на лестнице со своим отцом. Он как раз поднимался, чтобы разбудить меня. Семья, должно быть, уже вся проснулась и завтракала внизу.

- Надеюсь, ты хорошо выспался? – осведомился он, пропуская слова сквозь плотно стиснутые зубы.

- Да, наверное. Неплохо, кажется, - ответил я, всё ещё не понимая – в каких грехах на этот раз обвиняет меня холодный отцовский тон.

Пару ступенек спустя, после напряженной паузы, отец резко развернулся и преградил мне путь своей широкой грудью, обтянутой в свежевыстиранную рубашку. Я даже задумался – неужели и во сне я способен сделать нечто, что непременно выведет его из себя.

- Ты вчера выходил в сад, так? – начал отец, всё ещё задерживая меня на середине лестничного марша, на ступеньку выше себя.

- Выходил, - произнес я с опаской.

- Курить? – продолжал отец. – Энди мне сказал, что именно за этим.

Я кивнул, чувствуя на себе его взгляд и раздраженное дыхание, по-прежнему не понимая - к чему он клонит. Не хватало ещё, чтобы меня отчитывали за то, что я выходил курить, словно это как-то понижает статус моих родителей.

- Мы в гостях, Стредвард. – сказал отец.

- Я знаю, - ответил я.

- Мы не усеиваем террасу окурками! – наконец вырвалось у отца, гораздо громче и со свистом.

Я хотел было возразить, что не курил на террасе, что там была другая компания, но надо мной нависло напряженное до красноты лицо отца и у меня совсем пропало желание как-то перед ним оправдываться. Очередного скандала ещё не хватало.

- Извини, но тебе лучше поговорить с другими гостями на этот счёт, - стараясь сохранять самообладание, сказал я и попытался обойти отца с другой стороны.

Как же мне всё это надоело. Как будто, я – единственный, кто выходит покурить во двор. Больше половины гостей были на террасе этой ночью, но ущерб нанёс именно я, даже если в действительности – закопал свой единственный окурок под кустом, совсем в другом месте. Но спорить с отцом – себе дороже.

- Мы ещё не закончили! - властно произнес отец, перехватывая меня снова. – Тебе здесь ещё пять дней жить, так что, Стред, веди себя прилично. Твоего, так называемого, друга здесь нет – так что нечего красоваться и строить из себя бунтаря. Это время прошло, и тебе пора бы уже задуматься о более важных вещах.

Голос отца не походил уже на шипение. Он стоял передо мной, расправив плечи, а я четко осознавал, на что именно он намекает. Мы, испытывая крайнее напряжение, спустились к изножью лестницы, и находились прямо напротив прикрытой кухонной двери, откуда доносился тихий семейный разговор за завтраком.

- Серьёзно? - съязвил я, не подумав.

- Если у тебя есть, что мне сказать – говори сейчас, - неожиданно потребовал отец.

Ого, это уже что-то новенькое! Обычно он никому не позволяет себе перечить, а уж тем более – мне.

- Ну, чего же ты молчишь!? У тебя же наверняка есть, что мне рассказать.

Я подумал – вот он, мой шанс. Шанс всё выложить ему, всё, что не хотел, или боялся говорить. Но, к сожалению, одной-двумя фразами это точно не выразить, тем более - здесь, в коридоре, где в любую минуту нас могут прервать, и в моих откровениях пропадёт весь смысл.

-Давай, говори, - не сдавался он. - Мне давно интересно – чем мой сын желает заниматься в жизни? Энди – успешный предприниматель, за него я не беспокоюсь...

И снова – Энди, у которого есть светлое будущее, в отличии от меня. А я сейчас думал только о ванной комнате, завтраке и письмах от Арчи. Ну что ему сказать, когда много раз представлял себе работу своей мечты, но каждый раз это заканчивалось разочарованием. Кем я только не был, за свои 15 лет после школы: и плотником, и маляром, даже официантом - но это всё, естественно не совпадало с представлениями моих родителей о нормальной работе. Я даже, когда мне было 22 – устроился завхозом и куратором на детские аттракционы в парке, правда не надолго.

- Я уезжаю. Сейчас. – неожиданно выпалил я и сам испугался своему заявлению.

- Уезжаешь? – отец тоже, видимо, не это ожидал услышать.

В его глазах промелькнуло что-то, вроде смятения, но с места он не сдвинулся.

- Да, - подтвердил я и почувствовал в себе нечто тёплое, ни с чем не сравнимое ощущение. Если бы можно было снова переиграть наш разговор – я бы ничего не стал менять.

- Да? – отец насмешливо скривил тонкие губы, видимо мои слова его позабавили и только. – И куда, можно узнать?

- В Санлок, - не раздумывая, бросил я первое, что пришло в голову.

Отец хмыкнул, меняя насмешливое выражение лица на высокомерное. Он перестал нависать надо мной, выпрямившись и вздёрнув гладко выбритый подбородок.

- В Санлок, значит... Это не малый путь. Это полтысячи люн, как минимум... - протянул он, представляя свои слова, как мимолётное, незначительное замечание.

По его интонации, я понял, что моё заявление он всерьёз не воспринял. Но, я всё же прикинул, и визуально заглянул во все свои потайные карманы рюкзака. Таким образом, у меня нашлись требуемое количество люн, а может даже и больше.

- Да, точно, - подтвердил я и быстро развернулся в сторону кухни, куда собственно меня и вели.

За спиной почудилось, что отца передёрнуло, но он не проронил ни слова мне вслед. Я отворил дверь и вошел в светлую кухню, где собрались не только члены моей семьи. За прямоугольным столом сидели около пятнадцати человек. Мерные шаги сзади приблизились, и отец прошел на своё место, обминая меня. А я остался стоять на пороге, не решаясь присоединиться ко всем остальным, потому что не скоро смог выбрать место, где можно было бы без помех спокойно позавтракать, не привлекая к себе внимания. Но, как оказалось - внимание к себе я уже привлёк, как только открыл дверь.

К счастью – я увидел Энди и поспешил к свободному стулу, справа от него. Все, абсолютно все, вперили на меня свои взгляды, словно я пришел сюда, только чтобы сообщить некие, особо важные новости. Позже, до меня дошло, что смотрят все не на меня, а на мой рюкзак, который по-прежнему находился за плечами.

- Тебе чаю, или кофе, Стред? – прозвучал голос дяди Криспина.

Я повертел головой и заметил его, встающего из-за стола. Он был одет в фланелевые брюки и синюю клетчатую рубашку, и весь вид его указывал на то, что дядя уже собрался на работу.

- Кофе, - ответил я, громче, чем хотел.

За последние несколько минут, я сам себя не узнавал. Отыскал за столом отца и заглянул прямо в его тёмно-серые глаза, да так, что он первым отвел взгляд. Главное не уйти в разнос и держать себя в руках, чтобы ничем не выдать свои дальнейшие намерения. Я жевал маленькие бутерброды, оставшиеся от вчерашнего банкета, запивал кофе и рассматривал затейливый узор на голубой скатерти.

Мама и её сестра обсуждали университетские успехи Калатеи и её будущую карьеру. К ним присоединялись ещё две, незнакомые мне, родственницы, лет 30-40-ка. Из их разговора я узнал, что Калатея учится в Ариовисте, а все те парни и девушки, которые были на вчерашнем празднике – её друзья-однокурсники. И я сразу же подумал о том любопытном субъекте, оставленном мною наверху. Но только эта мысль всплыла в голове, как голос подала моя двоюродная сестра:

- Мам, Обри хочет, чтобы я поехала с ним сегодня.

- Уже сегодня? – тётя Лира отставила чашку и, расстроено приподняв тонкие брови, взглянула на дочь. – У тебя же праздник. Неужели, нельзя остаться ещё на пару дней?

- Да, они пусть едут. А мы потом тебя отвезём куда надо, - вмешалась немолодая женщина с длинной шеей и светлыми кудрявыми волосами. – Не сидится вам дома. Ещё будет время для учебы. – запричитала она.

- Но я могу отстать! – возмутилась Калатея и её огромные синие глаза стали похожи на два, зловеще сверкающих, драгоценных камня. – Я и так пропустила два дня занятий.

- Ты умная девочка. Наверстаешь ещё, не волнуйся, - отговаривала её мать.

- У нас же скоро сессия. И курсовая! Пап?! – в отчаянии воззвала она, переводя взгляд на дядю Криспина.

Дядя Криспин только тепло улыбнулся и кивнул дочери, от чего родственницы его жены снова закудахтали, намереваясь изменить решение Калатеи спешить на учебу вместе со своими приятелями.

- Ну, что плохого в том, чтобы она немного отдохнула? – сказала тётя Лира таким тоном, словно никто никогда не прислушивается к её мнению.

- Ничего, - отозвался дядя Криспин. – Но Тея вернее нас знает, как лучше. В конце-концов, это её курсовая и её личное время. – рассудительно заметил он.

Калатея лукаво улыбнулась, но даже так было заметно, что её распирает от удовольствия – папа снова поддержал и отстоял её интересы перед всеми остальными. Тётя Лира сдалась, а её соседки – хоть и бормотали себе под нос какие-то доводы, но перечить дяде Криспину не стали.

После завтрака, я поспешил в ванную комнату на первом этаже, где решил по быстрому привести себя в порядок перед дорогой. Теперь, я уже твёрдо знал, что точно еду, и проматывал в голове свой дальнейший маршрут. До Виллака поездом, потом – Луналок, а после – на север, в Бандикут. Оттуда – на Мрис, Ариовист и Санлок. Когда говоришь это всё в маленькой комнатке, перед зеркалом – всё выглядит так легко, как пересечь улицу. Конечной целью – был Санлок. Многие нахваливали этот беззаботный город виноградников и пляжей, а я был точно уверен, что Арчи тоже там. Он-то не упустит шанс окунуться в такую жизнь, к тому же – в разгар лета.

Я вытащил из внутреннего кармана рюкзака, замотанную в целлофановый пакет, бритву. Её мне предоставил Двалин, когда в Доме Утренней Зари у меня не оказалось своей собственной. С тех пор – я её не вынимал, но выглядела она ещё ничего. Растительность на подбородке еле-еле проклюнулась, после недавнего бритья, но я всё равно развернул станок и укоротил её под самый корень.

Умылся, переоделся в свою «запасную» одежду – чёрные джинсы, футболку и серую толстовку - она оказалась даже свежее, чем та, что была на мне. После скорых процедур, как можно компактнее уложил в рюкзак всё своё добро и вышел из ванной прямо навстречу своим родителям. Они словно специально поджидали меня под дверью, и я догадывался, что отец не рассказал о моих намерениях матери.

- О, ты переоделся, сынок, - первой заговорила мама. – Ты... ты уходишь куда-то? – спросила она с тревогой. – Он что – уходит, Избел?

Отец точно не будет отвечать. Его высокомерное выражение лица стало совсем невыносимым – будь у меня корона в руках – не раздумывая, забросил бы её ему на голову. Но меня насквозь пронизывали взволнованные глаза мамы, а руками я крепко вцепился в лямки рюкзака. Пауза затягивалась.

Из кухни выходили люди, а в коридоре дядя Криспин о чем-то оживленно беседовал с Обероном, которого среди завтракающих я не приметил, как и других его приятелей. Мой мозг лихорадочно работал и никак не мог придумать – как помягче рассказать маме о своём скором решении покинуть этот дом. Прошло не более 30-ти секунд, но мне показалось, что простоял здесь целую вечность.

Гости и домочадцы продолжали сновать мимо, явно ощущая на себе веющий от нас дух настороженности. И Энди куда-то запропастился – он мог бы отвлечь родителей ненадолго... Да и дядя Криспин тоже уже исчез с поля зрения и отправился на работу, проводив свою дочь, вместе с однокурсниками.

«Ну уж – нет», - возмутился я самому себе – «Если отец готов был меня выслушать сегодня утром, значит и сейчас ещё не поздно».

- Да, я уезжаю сейчас, - я шагнул прямо к отцу и не отвёл взгляд, встретившись с его промораживающими глазами. – И если тебе интересно – куда, пап – я скажу. Я еду в Санлок, где надеюсь встретиться со своим лучшим и единственным другом, – я говорил без пауз и боялся, если остановлюсь хоть на мгновение – больше не смогу говорить вообще. – Попрощайтесь с Энди от меня. Здесь я больше не останусь. Прощайте.

- Но... но, что случилось? Что не так? – запричитала мама, переводя потерянный взгляд от отца ко мне и наоборот. – Что случилось? Тебя кто-то обидел?

Этого ещё не хватало. Мама решила говорить со мной, как говорила и лет 20 назад, как будто это всегда будет работать. Энди нравилось такое отношение всегда, не зависимо от возраста, он сегодня меня это особенно задело. Отец же тоже злился, но только глазами и только на меня – я посмел сказать то, что расстроило мать. А ещё – я упомянул того, о ком тут меньше всего хотели слышать.

Я хотел ухмыльнуться, глядя на то, как отец морщиться, потому что он готов был разорвать меня на куски, и не остановился бы лишь на словесной форме. Но мне удалось быстро подавить свои мимолётные эмоции, которые сменялись одна за другой, за секунды, а на нас уже косились несколько пар глаз.

- Выйдем, - в полголоса бросил отец, и по его тону было заметно, что он уже вне себя от ярости.

Я спокойно кивнул – сейчас казалось, что мне всё нипочем, и будь мой отец диким буйволом, толкающим меня рогами в спину – ничего бы не заставило меня сомневаться в принятом решении.

Обувался я довольно долго, тщательно шнуруя ботинки. Но отец даже не сделал замечания, даже не фыркнул – как он обычно это делает, когда кто-то долго копается. Наконец, мы вышли в сад, под ярко-голубое небо, под солнце, прогнавшее все ночные тучи прочь. Здесь отец, не теряя времени, захлопнул дверь и, не прибегая к рукоприкладству, указал на террасу. Мы вместе зашагали по светлым деревянным доскам, между которыми всё ещё виднелись вчерашние остатки весёлой беседы Оберона с подругами. Я уже напрягся и приготовился слушать речь об этом малоприятном наблюдении, но отец обернулся, пристально посмотрел на меня, сделал глубокий вздох, что не типично для него.

- Стред, ты конечно слышал новости, - голос его был тих и взволнован, а сам он нервно потирал большие и указательные пальцы на обеих руках, словно перебирал бусины на чётках. – О человеке, который чуть не погубил несколько невинных жизней?

- Слышал, - бесцветным голосом ответил я.

Если всё беспокойство родителей заключается в этом – у меня для них плохие новости. Я не только собирался отправиться через полстраны в город, где никогда не бывал, но и, подсознательно, наверное, надеялся встретить в пути хотя бы одно знакомое лицо. И не исключено, что это будет хмурая физиономия Кипрея Зубоскала.

- Его ищут, - продолжал отец. – Но он вполне мог сбежать в Санлок, где ещё не организовали его поиски, да и вряд ли вообще будут. А уж об Сальвиновом острове и говорить нечего...

- Если ты надеялся отговорить меня – у тебя ничего не вышло, - прервал его я.

Я не узнавал сам себя, как не узнавал своего брата пару дней назад, как не узнавал человека, стоящего передо мной – нервного, очень растерянного человека.

- С этим не шутят! Преступник может быть где угодно. В его родной деревне говорят, что он утратил всю человечность. К тому же, раненый зверь в сто раз опаснее маньяка с оружием! – не сдавался отец.

У меня прямо таки всё чесалось от желания рассказать ту самую историю, о которой все только догадываются. И о Кипрее, которого вовремя подлатали. Но воздержался – некоторые вещи отцу точно говорить не стоит.

- Попрощайся за меня с мамой и Энди, - только и произнёс я, протягивая отцу руку. – Спасибо, что предупредил.

Мне хотелось достаточно вежливо расстаться с родными, пусть даже и остались между нами непонимание и отчуждение. Назад, в дом я возвращаться не планировал, из-за мамы, которая точно будет лить слёзы мне на грудь, а потом мне уже никуда не уехать.

Отец посмотрел на мою руку, потом – прямо мне в лицо, будто проверяя – действительно ли я готов покинуть это место сейчас, или просто нагоняю на себя важности. Видимо, он действительно разглядел нечто в моих тёмно-зелёных, так не похожих на его, глазах, потому что, в конце концов протянул руку и завершил рукопожатие. Это было самое необычное, что я испытывал в своей жизни, это было нечто прекрасное и невидимое одновременно, а я всё ещё не мог поверить – мой отец смирился с моим решением, так мирно и без скандала, как бывало довольно часто. Быть может, всё из-за того, что мы сейчас в гостях, и даже словесная перепалка может нехорошо отразиться на статусе отца, перед другими, более авторитетными родственниками.

- Всё, иди, - глухо, но твёрдо сказал отец, когда каждый вернул себе свою ладонь.

И я направился к калитке, больше не оборачиваясь. Я шел вперёд, смотрел прямо перед собой, и мог только догадываться – смотрит ли отец мне вслед, или сразу ушел в дом.