Восточный бестиарий

 Поезд пришел в двадцать пять минут девятого, почти сразу после того, как я взобрался на платформу по холму. Он шел в Мол, где нужно было пересесть на Экспресс Мол – Бандикут, который делал остановку в Виллаке. Всю эту информацию я заранее узнал, покупая билет.

У меня была нижняя койка и неразговорчивый сосед, в общем – всё складывалось весьма удачно. Верхние места оставались незанятыми, когда состав тронулся и помчался сквозь завесу гор, набирая скорость. Мужчина, лет под 40, сидел напротив меня и увлечённо читал книгу - перед ним на столике. Из багажа, у него был только облезлый кожаный портфель. Его, сужающиеся к подбородку, лицо выражало крайний восторг, который мог вызвать только прочитанный им текст. Они как будто слились в единое целое – человек и книга. Мой сосед ни разу не взглянул в окно, не отреагировал на вопрос проводницы, предлагающей чай, не произнёс ни слова.

До пересадки на ж/д вокзале Мола оставалось лишь полчаса, но я очень надеялся, что последующая поездка будет такая же умиротворяющая. А ещё я надеялся, что смогу наконец прочесть оставшиеся два письма от Арчи в дороге.

Горы остались позади, вместе с поднимающимся солнцем. Город Мол являлся единственным городом, исключая Санлок, в подчинении которого были острова. Все промышленные районы находились на континенте, а развлекательные элементы – правительство города раскидало на четыре острова, куда можно было добраться как по воде, так и через мост.

Город постепенно нарастал в поле видимости. Он находился в низине, с плавной береговой линией, и поэтому казался большим и раскидистым, если глядеть на него с окна поезда и не особо присматриваться к деталям.

На станции Мол, я ранее всех выбрался из вагона на первую платформу и бегом направился к билетным кассам. Там я приобрёл билет на ближайший экспресс до Бандикута.

Народу здесь было в 10 раз меньше, чем на вокзале Мунплейс, а точнее – за весь мой путь от платформы до кассы – я заметил только пятерых. Да и те, кажется, не спешили особо никуда. Очереди и вовсе отсутствовали.

Полная короткостриженная блондинка вручила мне билет, и я на пару шагов отошел от окошка кассы, пробегая глазами по строкам «Время отбытия» и «Время прибытия». Поезд делал большую, 20-тиминутную остановку в Виллаке, а потом, без отдыха, уходил в самую северную точку континента – в Бандикут. Там-то мне и суждено сойти в половине 11-го вечера.

Деньги не ночлег у меня имелись, я это предусмотрел, но мне хотелось попасть в Санлок, как сказать – «без выходов в город». Если у меня появлялась точная, конкретная цель – я шел только к ней, обминая стороной все окольные пути. Арчи же, напротив – сунет свой длинный нос в каждый куст и под каждый камень, перевернёт всё верх ногами, испробует кучу других путей, даже если отлично понимает, что повышает риск потерять то, с чем начал. Через пару часов его и вовсе перестаёт волновать то, над чем он работал несколько лет – как это было с рукописью.

А у меня сейчас была цель – Санлок. Да что уж там – у меня уже появились планы на этот город. Я собирался поселиться там, найти работу, и конечно же отыскать Арчи. Я решил начать новую жизнь там, в Санлоке, но почему именно там – думать как-то и не хотелось. Я не прочёл последние два письма, но был точно уверен, что мой друг движется именно туда.

Совсем одному, мне никто не помешает за пару дней достигнуть цели, снять жильё и начать новую жизнь. За последние полчаса родители и брат стали такими далёкими, какими небыли ещё никогда. Я впервые за всю жизнь почувствовал себя независимым – это были удивительные три минуты. Но потом вспомнил, что начал всё это Арчи, вывел меня на дорогу. И именно по его следу я сейчас иду, как собака. Но не так всё и плохо, если подумать...

Я решил не разгуливать по пустому вокзальному холлу, а сразу занять своё место в вагоне и ждать там. Поднявшись на платформу из подземного перехода, отметил, что поезд ещё не появился, да и людей тоже было не густо. Такое впечатление, что в этом городе железная дорога пользуется наименьшей популярностью.

Вместе со мной, на платформе №2 поезд ожидали лишь молодая пара с выводком небольших чемоданов, женщина в сером деловом костюме и парень моего возраста, с удивительно миловидным лицом, усеянном веснушками, располагающим к себе кого угодно. Вот только сам парень, видно не горел желанием кого-либо к себе располагать – он нарочито сутулился и отводил взгляд, скрывая лицо капюшоном.

Три остальные платформы выделялись только щемящей пустотой. Шум транспорта заглушало здание вокзала, и мы вчетвером находились в каком-то, непонятном коматозе, пока не прозвучал пронзительный гудок. Состав приближался, неся с собой креозотные пары, а остановившись – обдал своих будущих пассажиров крепким духом железной дороги. Никогда не мог понять, чем именно пахнут поезда. Ответ всегда выходил неоднозначным. Сперва возникал удушливый запах старых составов и креозота, потом возникали и другие – кипятка, колбасы и туалета. Сейчас же пахло исключительно креозотом, и я даже изумился, что больше ничего к этому запаху не подмешивалось.

Проводница – девушка с уставшим, но внимательным лицом, и в песочно-желтой униформе ЖДА (Железные дороги Альтеро), опустила подножку, сошла на платформу и стала слева от входа. Женщина в костюме первая бросилась к ней, с билетом в одной руке и ручкой чемодана на колёсиках – в другой. Я решил пропустить всех вперёд, но парень в капюшоне стал отворачиваться, и, судя по его поведению – вовсе никуда не планировал ехать.

Я предоставил документы и билет проводнице. Она огласила моё место, отдала всё назад, и я поднялся в вагон, подмечая, что парень продолжает отрешенно разгуливать по платформе. Выглянул в окно со своего места – он так и не подошел к вагону, хотя девушка продолжала терпеливо стоять у входа. До отбытия оставалось ещё 5 минут.

Машинист дал гудок – 2 минуты до отбытия. На платформу выбежала взбудораженная женщина, раскрасневшаяся от спешки. Она нашла глазами парня, замешкала на секунду, но всё же направилась сперва к нему. Он тоже подскочил к ней и взял из её рук две пухлые сумки, а затем взбежал по ступеням в вагон. Оставив их у двери 1-го купе, он тут же выскочил обратно на платформу. Там они обнялись, помахали друг-другу, и парень поспешно исчез на ступенях перехода, сунув руки в карманы.

Женщина поправила, выбившиеся из причёски, светло-русые, тронутые сединой, волосы, и затащила сумки в своё купе. Проводница подняла подножку, после очередного гудка, и поезд тронулся с места. Медленно набирая скорость, он миновал надстройку подземного перехода – откуда, сразу после свистка, выбрался ещё кто-то, и во весь дух мчался параллельно составу.

И было в этом «ком-то» нечто знакомое. Взъерошенные золотисто-каштановые волосы, зелёные штаны до щиколоток, огромный рюкзак за спиной. Он откинул волосы с лица и поднял голову, бегло оглядывая вагон своими большими круглыми глазами, цвета ореховой скорлупы.

Он добежал до двери и с лёгкостью, словно его подхватили потоки ветра, заскочил в идущий поезд. Лицо проводницы при этом выражало одновременно ужас и негодование, но она скоро взяла себя в руки, тактично потребовав у нового пассажира документы и билет.

Норд, а это был именно он, тоже вежливо, жестом попросил её обождать, пока сам засовывал руки в свои многочисленные карманы штанов. Он даже не запыхался после бега и неимоверного прыжка со здоровенным рюкзаком за спиной.

В карманах документов не оказалось – тогда он снял рюкзак и вытащил оттуда свою тёмно-зелёную куртку. Там, наконец и отыскалось всё, что требовалось. Лицо его оставалось при этом совершенно непроницаемым, словно он и не нарушил только что несколько правил ж/д движения.

Как оказалось, пока Норд бежал, он тоже узнал меня в окне вагона. Пробираясь по коридору, таща за собой рюкзак, он попутно высматривал своё место, и с приветливой полуулыбкой склонил голову в мою сторону.

По удивительному стечению обстоятельств – койка Норда оказалась прямо над моей. Он затолкал рюкзак под столик между нашими сидениями и облегчённо рухнул на своё место, прикрыв глаза и запрокинув голову на спинку.

Первые 10 минут пути мы не разговаривали. Я глядел в окно, а Норд пытался засунуть свою куртку обратно в рюкзак. На нём была всё та же одежда, что и тогда, когда я видел его в последний раз. Хотя рябой свитер, прежде прорезанный на груди – теперь был, неумело, но аккуратно зашит нитками, чудовищного, ярко-оранжевого цвета. Шов доходил до живота и походил на свежий, затянувшиеся рубец.

Заставить себя не глазеть в его сторону, я так и не смог.

- Нашел, что искал? – спросил я, не на что особо не надеясь.

Норд медленно открыл глаза, и с недоумением воззрился на меня. Этот взгляд ясно указывал на то, что вопрос мой – до крайности глуп.

- Как видишь, - ответил Норд, и больше не закрывал глаз.

- Твоя сестра с Арчи и Бернардом, - быстро проговорил я. – Я получил от Арчи письма, где он всё рассказывает о своём путешествии.

Почему-то, я был рад поделиться с Нордом этим сообщением. Скрывать от него такое – показалось совсем бессмысленным делом, будто он и без меня всё прекрасно знает. Такой уж у него был вид, вид человека, который знает где быть и когда, не позже – не раньше. И всё это, не смотря на прыжок в, набирающий скорость, поезд.

И Норд явно заинтересовался. Его глаза едва заметно блеснули, а сам он развернулся ко мне всем телом, а не только головой.

- А сам ты, куда путь держишь? – поинтересовался он.

- В Санлок, - ответил я. – Последнее письмо, которое я прочёл, было из Мриса... Думаю – они идут в Санлок.

Норд призадумался и поморщил нос.

- Не уверен, - сказал он прямо. – Но кто знает, может оно и так.

- А ты... - хотел было спросить я, но не успел.

- Домой, - Норд ответил раньше, чем я закончил вопрос.

Я вспомнил из писем Арчи, что Аконит родом из Бандикута.

- До-мой... - повторил Норд, растягивая это слово, пробуя его на вкус.

Мы снова умолкли. За окнами стали мелькать горы, но теперь уже с обоих сторон – поезд двигался через ущелье. Я подумывал о том, чтобы достать нераспечатанные письма и дочитать, но этот вагон тоже трясло и шатало. Возможно, Норду будет интересно узнать о судьбе его сестры, а он точно не получал от неё вестей за всё это время. Но я так и не решился поведать Норду всё, что узнал, более подробнее. Взамен, сам спросил:

- Ты один живёшь? В Бандикуте.

Норд, больше не ожидавший от меня ничего, кроме молчания, округлил глаза и поднял брови, но лишь на одну-единственную секунду.

- Теперь - да, - был ответ. – Ты же родственников имеешь в виду.

Последняя фраза прозвучала, скорее, как утверждение, а не вопрос, но я всё равно непроизвольно кивнул.

- А ты, видно, удрал от своей семьи. Так, - опять утверждение. Будто бы, мой собеседник совсем не умел задавать вопросы правильно.

- Ты это о чём? – скрывая лёгкое негодование, переспросил я.

- Тогда, в Доме. Ты так рьяно рвался назад, в город. А теперь – сидишь передо мной, в плацкарте, и едешь туда – не зная куда. Одно к другому не вяжется. Как считаешь? – теперь это был настоящий вопрос

К сожалению, я не смог на него сразу ответить, и попытался отделаться скупым смешком.

- Так у тебя же у самого, наоборот всё, - ввернул я, ничего не придумав в ответ.

- Да, это точно, - согласился Норд, без промедления, как ожидая от меня подобных слов.

Он обратился к проводнице и попросил у неё кофе.

- Ты будешь? – спросил он у меня.

Я только отрицательно помотал головой, и он заказал только для себя.

- Скорей бы Виллак, - произнёс Норд, отдёргивая от окна желтую занавеску. – Ты же ещё куришь. – неожиданно бросил он.

- Да, - сказал я, хотя его слова снова не являлись вопросом.

- Предлагаю разделить со мной мою новую смесь для трубки, - он предложил это, скорее всего просто так, чтобы хоть чем-то занять себя и меня.

Он выложил на стол пакет с чем-то, больше напоминавшим чайный сбор. Норд достал его так быстро, что я даже не успел понять – откуда именно.

- Это листья малины и чёрной смородины, - с гордостью произнёс Норд.

Проводница, несущая чашку кофе, тоже увидела «смесь», но в восторг от него не пришла.

- Что это у вас? Если это запрещённые ве... - засуетилась она, воскликнув, постепенно понижая голос.

- Листья малины и чёрной смородины, - с нажимом повторил Норд, глядя прямо в её широко распахнутые глаза с завитыми ресницами. – А если даже и то, о чём вы подумали – думаете, я взял и вот так просто выложил бы это на стол?

Проводница провела правой ладонью по левому манжету, ещё раз посмотрела на пакет, потом на Норда, прикидывая что-то в голове. Получив плату за кофе, она поспешно нас покинула, скрывшись в своём купе. Больше она Норда не беспокоила, да и он её – тоже.

Я отвернулся к окну, и до станции Виллак мы не говорили. Норд потягивал кофе и наблюдал да мелькающим пейзажем, в противоположном окне, через коридор. Людей в вагоне было так мало, что я почувствовал себя единственным пассажиром, исключая Норда, который намерен доехать до Бандикута. Никто не сновал по коридору, кроме проводников, никто не разговаривал, и даже классический запах дорожной еды не проявлялся в течении тех 4,5 часов, которые кончились долгожданной стоянкой.

К тому времени, у Норда уже имелась набитая трубка и спички – они лежали на столе, ожидая своей очереди. Норд терпеливо отсидел до полной остановки, а после – выскочил из вагона на бетонную платформу, опережая цепочку новых пассажиров. Меня с собой он звать не стал – явно прочитал на моём лице, что я думаю о курительных трубках. Ещё Норд оставил здесь свои вещи, а я – неофициально согласился их посторожить. Честно говоря, я очередной раз удивился самому себе – курить меня совершенно не тянуло, при том факте, что в рюкзаке лежит едва начатая пачка сигарет.

Вокзал Виллака уже больше походил на, знакомый мне, вокзал Мунплейс. Здесь имелись и толпы, и шум, и соответственно – полный набор «ароматов поездов дальнего хода». Не знаю, как это объяснить, но я даже почувствовал некое облегчение, ощутив это всё. А когда меня ещё толкнула чья-то пухлая сумка – вообще смог расслабиться и осознать – я в обычном поезде. Может, почуяв нечто знакомое, а может и от того, что покинул место, которое было тише моего понимания «города».

Тогда-то меня и осенило. За эти 20 минут я могу преспокойно дочитать оставшиеся письма, если конечно никому не захочется заглядывать мне через плечо.

Вагон всё ещё заполнялся, а по коридору тесной шеренгой топтались пассажиры, в основном – женщины пенсионного возраста, пахнущие какими-то антикварными духами. И вели они себя так, словно все друг-дружку знают. Не отвлекаясь на расстановку своих вещей, они по очереди травили байки и анекдоты, иногда такие, от которых порозовело бы даже бледное лицо Бернарда. А «не слышать» их было более, чем просто невозможно.

Трио таких «острячек» устроились прямо напротив меня. Верхняя, правая полка досталась девушке, чем-то похожей на Аконит, только глаза этой были густо наведены тушью, а уши и нос - усеивал пирсинг. Она мгновенно оценила обстановку и не стала даже пытаться занимать свою полку. Девушка просто пошла дальше, обнаружив себе другое место, из оставшихся пустеющих. И я её очень хорошо понимал – хохот пожилых дам перебивал даже мои собственные мысли.

Через 20-ть минут возвратился Норд. Он тоже остановился и одним долгим взглядом оценил наполняемость вагона. Взгляд этот завершался на местах напротив – там он задержался подольше, а на губах дрогнула тёплая улыбка.

- Мадам Терквой, - не громко произнес он.

Голоса постепенно притихли, анекдот завис на полуслове. Авторитетного вида женщина с белыми, уложенными в округлую причёску, волосами, повернулась в нашу сторону. Она, кажется узнала Норда и радостно улыбнулась ему. В вагоне включился свет и глаза её заблестели.

- Нордин? Нордин Данди – это ты? – так же тихо проговорила она.

Её приятельницы тоже уставились на Норда. Их лица застыли в упорных и срочных припоминаниях. Та, что сидела спиной к нему, так вывернула шею, что мне даже стало немного не по себе.

- Брерданди, - подсказал Норда и улыбнулся ещё теплее.

- Ох-ты, точно! – воскликнула мадам Терквой грудным, чуть хрипловатым голосом. – И после стольких лет, никак не запоминается, - посетовала она, махнув ладонью и переглядываясь со своими спутницами, которые, судя по их недоуменным лицам, так ничего и не вспомнили. – И что ты? Домой возвращаешься? Надоело тебе уже бродяжничать?

Она говорила об этом спокойно, как само собой, без какого либо намёка на осуждение. Этот разговор был похож на беседу двух ровесников, после долгой разлуки, двух друзей – по крайней мере, так вела себя мадам Терквой.

- Да, мадам Терквой. Всё так, - ответил Норд, наконец, присаживаясь на своё место.

В этот момент мадам Терквой перевела взгляд на меня, но потом сразу вернулась к Норду. Её приятельницы будто перестали для неё существовать.

- Садись с нами, Нордин. Расскажи обо всём – где бывал, что видел, - пригласила она, но Норд отрицательно покачал головой.

- Нет, моя история не под стук шпал. Да мы и дома все, почти... - произнёс Норд, откидываясь на спинку сидения.

После этого заявления, одна из спутниц мадам Терквой что-то возмущенно пробормотала, но сама Терквой снисходительно поглядела на неё.

- Что ты, Лиза. Нордин как всегда расчётлив и убедителен, - сказала она, переводя взгляд на Норда. – Ты ещё не забыл, где я живу?

- Это не просто, - ответил Норд.

Мадам Терквой кивнула и переключилась на своих подруг, предлагая им обсудить одну забавную историю из сегодняшних новостей.

Норд ухмыльнулся и глянул на меня так, будто только обнаружил моё присутствие.

- Наша домоуправительница, - чуть слышно поведал он мне, обращаясь к пейзажу за окном. – И мы часто семьёй гостили у неё.

Норд умолк, и больше эта тема в поезде не всплывала. А мне было невдомёк – чем это я заслужил его минутное расположение?