Восточный бестиарий

 Угрюмое лицо Норда встречалось мне каждое утро, на протяжении двух последующих недель. Я спускался на завтрак и видел его под балкой, в углу, либо на ступеньке, снаружи дома – когда выходил покурить. Он превратился в своеобразного призрака Дома Утренней Зари, который ни с кем разговаривает и избегает общие обеды, или ужины.

А я, спустя несколько дней после ухода Арчи, переселился в 9-тую комнату, и пусть даже платил теперь за жильё, зато дверь закрывалась на замок и не стучала от каждого сквозняка. Двалин уступил мне в цене за неё, а они с Соломеей не брезговали моей помощью по дому, словом – получалось честно, с точки зрения обоих сторон. И я остался, более чем доволен.

Я сытно ел, крепко спал, выходил прогуляться около дома, мыл посуду, а потом снова сытно ел и крепко спал. Меня никто не принуждал к работе, или ещё к чему либо. Мне здесь отлично жилось, но только лишь одно не давало покоя – прошла неделя, а письма от Арчи так и не приходили. Я поделился своими переживаниями с Двалином.

- Думаю, твой друг просто не знает какой адрес писать на конверте, - немного поразмыслив, ответил тот.

Возможно, он привезёт их все сразу, когда вернется. Эта мысль напомнила мне один случай, приключившийся два года назад. Арчи тогда уехал в соседний город – Штормград, немного западнее Мунплейс, и тоже пообещал писать письма. Но письма не приходили целых две недели. В итоге, он привез их с собой и вручил мне лично в руки. Оказалось, все почтовые отделения города устроили бойкот и требовали от правительства бесплатные обеды для всех работников. Подробности я, естественно, узнал из уст Арчи, а письма так и остались запечатанными, как молчаливые сувениры.

Вторая неделя ознаменовалась двумя событиями. Стояло ясное, солнечное утро, а Двалин протирал стойку в необычайно приподнятом настроении, я бы даже сказал – в настроении, которое для Руди считается обыденным. Я как раз спускался вниз и планировал выпить чашку чая. Бармен посмотрел на меня и в его темных, радостных глазах таилось что-то, что он больше не мог держать в себе.

- Доброе утро, - произнес я осторожно, чтобы не спугнуть накопившиеся мысли Двалина, которые он так и хотел выплеснуть на первого, кто попадется ему на глаза.

- Это утро, мой друг, самое доброе из всех, которые мне приходилось встречать! Хотя нет... Самое лучшее утро было тогда, когда я встретил свою прекрасную жену.

Я не узнавал степенного, иногда чуть сурового, Двалина. Сейчас передо мной стоял 18-тилетний влюбленный мальчишка, а не повидавший жизнь, владелец гостиницы.

Из подсобки вышла Соломея и подозрительно поглядела на Двалина, а он обернулся и, с неистовым обожанием, захватил взглядом её всю.

- Уже рассказал, да? – спокойно поинтересовалась она у меня.

- Что рассказал? – я всё равно ничего не смог уловить в этих сложных и загадочных переглядываниях.

- У меня скоро будет сын! – взорвался Двалин, не в силах больше сдерживаться – его голос прокатился по всему дому, как увесистый чугунный шар.

Соломея томно вздохнула и откинула тяжелые темные кудри со лба.

- Он искренне уверен, что это будет мальчик, - она вскинула бровями, обращаясь ко мне.

А я уставился на живот Соломеи, но почему-то не обнаружил никаких изменений. Она проследила за моим взглядом, поняла ход моих мыслей, но, довольно многозначительно, легонько качнула головой, словно объясняя – всё, о чем я думаю – не верно.

Двалин вдруг, должно быть в порыве чувств, бросился к ней и обнял так крепко, что она на несколько секунд совсем пропала из вида. Я даже забеспокоился, но обошлось и Двалин вскоре вернулся за стойку, а Соломея вышла на улицу – на утренею прогулку.

- Как же я люблю её, ты просто представить себе не можешь, - прошептал бармен.

Я промолчал. Представить себе я конечно не мог – у меня никогда не было жены. Было несколько девушек и дам сердца, но вспоминать о них мне как-то не хотелось, тем более, в свете последних известий. Мне никогда не везло, как Двалину, например, или моему отцу. Всегда удивлялся тому – как вообще из двух разных людей может сотвориться один, идеально отлаженный, механизм чистого взаимопонимания.

Когда вниз спустился Руди и тоже узнал о великой радости Двалина – они обоюдно решили за это выпить. Я взял свой чай и переселился со стойки за столик у окна – моё излюбленное место.

Весь день прошел, превратившись в сплошной праздник, а Норд, видимо, учуяв дух веселья, и носа из своей комнаты не показывал. Понятия не имею, чем он питался там, в своей комнате – одной своей трубкой? Но подозрения, по поводу бутылки эля в прикроватной тумбочке, оправдались ближе к вечеру, когда Норд спустился вниз, осмотрел всех в баре туманным взглядом алкоголика-интроверта и вновь поплелся на второй этаж.

На следующий же день, Дом почтили своим появлением «Воины» - их приезд стал вторым событием недели. Пустынный зал бара буквально ожил на глазах, когда в него ворвались 12 мужчин, в высоких кожаных сапогах с заклёпками, и одна, сурового вида, женщина.

- Двалин – воскликнул главарь – мужчина средних лет с широкой темной бородой и отеческим взглядом.

- Хэт! – ответил Двалин, и они крепко обнялись.

Со всеми остальными бармен поздоровался за руки и, так же крепко, пожал руку женщине. Не смотря на её дикий вид – Двалин ей явно нравился, как добрый знакомый и просто хороший человек. Её звали Джейо и она являлась самой гордой и воинственной женщиной из всех, которых я встречал – у неё даже имелся личный байк и цвета. У Джейо были черные, как вороново крыло, волосы, разбросанные по плечам, словно плащ, длинное узкое лицо и рост, уступавший, разве что, только Кипрею. Когда она появилась на пороге дома, я так откинулся на спинку высокого барного стула, что чуть не полетел на пол, вместе с упомянутым стулом.

Предводитель банды – Хэт – смотрел на Джейо с обожанием, хотя, как мне быстро шепнул Двалин, её супруг шагал по другую сторону от неё.

Пестрая компания мгновенно заполонила все столы, а музыка стала в разы громче. Норд, которого я до сего момента не замечал, поднялся со своего места и незамедлительно исчез на втором этаже, как пугливая мышь, учуяв подозрительный шум. Запах алкоголя стал распространяться с бешеной скоростью.

- Я чегой-то не вижу Арчибальда, - Хэт осмотрелся по сторонами заметил только меня. – Уехал, что ли?

- Ушел, - поправил Двалин. – С Аконит и Бернардом.

Хэт снова посмотрел на меня, наверное, прикидывая – могу ли я носить такое имя.

- Ты его не знаешь, - поспешил добавить Двалин.

Хэт понимающе покачал головой и опрокинул в рот стакан пива. К стойке подошли Джейо и её муж – толстый байкер – весь в черном и с крошечной черной бородкой, поддерживающей мясистую нижнюю губу. Его серые глаза с длинными ресницами лучились добротой, довольного жизнью, кота.

- Наливай, Двалин! После посвящения, ночь всегда длинна, - произнесла Джейо, сильным, как у спортивного комментатора, голосом.

Бармен выставил на стойку стаканы и налил всем, даже мне, пока Соломея разносила пиво остальным гостям на большом подносе.

- Привет, - сказал муж Джейо, устроившись слева от меня. – Я-Мим, - он протянул мне свою ладонь.

- Стред, - представился я и пожал его мягкую, как вата, руку.

- Откуда ты?

- Из Мунплейс.

- А я из Санлока. Там делают божественное вино, ты знал?

Я вспомнил бутылку, которую когда-то занес в комнату к Кипрею и как тот, за раз, прикончил половину.

- Наверное, - неопределённо ответил я, вскинув плечами – совсем как Арчи.

Мим удовлетворено улыбнулся и уделил внимание своей жене, которой именно в эту секунду захотелось целоваться.

Пиво, вино, эль и ром лились и сливались, как реки. В то же самое время, касса Двалина разбухала от 10-тилюновых купюр. Я приметил эту странную особенность сразу, но спросил о ней Двалина, только когда Хэт, Мим и Джейо всласть с ним наболтались, и ушли к своим старым и новым приятелям.

- Почему именно «десятки»? – задумчиво повторил мой вопрос Двалин, сосредоточенно пересчитывая целую гору мятых бумажек. – Это один из законов ихних. Когда только собиралась эта банда – был первый, самый первый предводитель, который носил в карманах только одни «десятки»... бзык у него такой был. Так вот, он погиб – утонул. С того времени, в память о нем, «Воины» расплачиваются только такими деньгами, - Двалин помял купюры и поднес к глазам. – Странно. Они все сухие. На посвящении они обычно «топят» своих новобранцев, вместе со всем содержимым карманов...

- Топят? – негодуя, переспросил я.

- Окунают в воду на несколько минут, а потом откачивают, - спокойно объяснил бармен.

- А если не успеют?

- Значит, таким в их банде не место. Впрочем, ещё никто не умирал, - с оптимизмом добавил Двалин.

А Арчи ещё хотел вступить к ним – я даже обрадовался, что его сейчас здесь нет.

Из проигрывателя, Иен Перри перешел к припеву песни «Эхо», вытягивая слова своим потусторонним голосом. Кто-то из зала закричал, что это его любимая песня, а несколько голосов, за ним, принялись нестройно подпевать, чем пробудили, от полуденного сна, Руди. Он появился на первом этаже, как по волшебству и, с радостными криками, бросился приветствовать всех и каждого, по отдельности. «Воины» тоже были рады его видеть и мгновенно нашли для Руди ещё один стул.

А мне, наоборот, по-прежнему было неудобно среди подобного окружения. Нет, я конечно пытался казаться дружелюбным, но всё равно чувствовал себя не уютно, словно любое моё движение может спровоцировать нечто ужасное.

Двалин уже давно подметил, как я напрягся и сжался на своём стуле.

- Ещё налить? – предложил он, но я только отрицательно покачал головой, сжимая в руке пустой стакан.

К стойке приблизился совсем молодой парень, лет 20-ти, с густыми кучерявыми волосами, походившими на осенний пожелтевший куст. Из-за худобы, голова казалась больше, чем положено при его росте. Заказав себе кружку эля, он обратил внимание и на меня. Обнажив крупные зубы в дружественной улыбке, протянул руку.

- Ник Мокет, архитектор, - представился он и вдруг коротко, но звонко, рассмеялся собственным словам.

- Только после посвящения? – спросил Двалин, стараясь сгладить недоумение на моём лице.

Интонацией в голосе, бармен пытался убедить меня, что люди элитных профессий – не исключение в байкерских сёдлах.

- Прямиком после него, - подтвердил Ник, не глядя, пожимая мою руку. – Но теперь я «воин» и зовут меня теперь – Док! – с гордостью произнес он.

Они так мило и спокойно беседовали, словно несколько часов назад никого не топили в реке, чтобы принять в свои ряды.

- А почему не архитектор? – прозвучал мой собственный голос.

- Не смог измениться для работы в фирме, - Док поводил бровями по лбу, будто они совсем не зависели от его воли, и поморщил крупный нос. – Поверьте, я пытался, но... Через пару дней на моём галстуке снова следы сахарной пудры, а на рукавах пятна от кофе.... Проект залит чаем, на отчете – жирный след моей пятерни... И ничего с этим не поделаешь...

- У тебя картошка в кармане, - заметил я.

Половину того, что он говорил, я пропустил мимо ушей, потому что, мой взгляд зацепился на трех полосках жаренной картошки, торчащих из нагрудного кармана джинсовой жилетки Дока. Потом попытался представить его бывшее рабочее место, но так и не смог.

Док опустил глаза на карман и, с ироничной улыбкой, развел руками.

- Вот. О чем я вам и говорю, - он выудил одну из палочек и бросил себе в рот.

Меня эта сцена заставила вздрогнуть. Док ещё раз улыбнулся во весь рот и поспешил назад, к своей новой семье.

В баре становилось душно. Я бесшумно слез со стула и незаметно прошмыгнул через весь зал на улицу, подышать свежим воздухом.

Солнце ещё стояло высоко, но медленно и мерно двигалось к закату. Во дворе, между сушкой белья и оградой, выстроились семь мотоциклов, строго в ряд – справа, рядом со столами для пикника – ещё шесть. Все разных цветов, но одной единой фирмы, название которой мне было сложно произнести или написать, потому что половина букв в нем -неизвестного происхождения. В моём городе, такие точно не производили.

Из двух или трех на песок капало густое черное масло и стекало на дорожку. Сам воздух, как будто бы плавился на солнце, при одном лишь взгляде на яростных железных коней и их, ещё не остывшие, после долгой дороги, моторы.

Мне нравились мотоциклы. Мне нравились мотоциклы на плакатах, на обложке тетради бригадира, в витрине магазина, в журнале. Но сейчас, я увидел их максимально близко и мотоциклы перестали мне нравиться. Я отошел подальше от них, достал из кармана сигарету, спички, и закурил.

Дверь резко распахнулась – кто-то шагнул на порог, но зычный голос Двалина заставил этого кого-то вернуться назад, в помещение:

- Туалет на втором этаже! Нечего мне тут... - и дверь снова захлопнулась.

Я медленно присел на ступеньку крыльца и снова не сводил глаз с 13-ти больших, будто живых, машин. От них ужасно воняло бензином, машинным маслом и, плохо просушенной, одеждой. Запахи речной ряски и кожи тоже проступали, но как только мне удавалось их учуять – сразу терялись.

Громкие возгласы и смех доносились из бара и после заката, но я всё ещё продолжал сидеть на крыльце. Возвращаться внутрь мне совершенно не хотелось. Окна вспыхнули электрическим светом, а на песок, под домом, упал оранжевый прямоугольник с движущимися темными фигурами.