громче чем слова || киса

утро было серым и сырым. дождь с самого рассвета стучал по подоконнику мелкими, но частыми каплями, будто отбивал мирный ритм какого-то чужого спокойствия. в комнате было прохладно, и настя, не открывая глаз, натянула одеяло до самого подбородка. волосы растрепались, дыхание было тяжелым — не от сна, а от внутренней тяжести, которая всё ещё не ушла с вечера.

телефон вибрировал тихо и глухо, как будто и сам понимал, что будить её сейчас — не лучшее решение. но она всё равно потянулась к нему вслепую, полузакрывшись одеялом, и сонно глянула на экран.

сообщение от кисы.

— сори, что так отдалился. просто надо было. не принимай на свой счёт.

её сердце дёрнулось, но не от нежности — от этого холодного, отчуждённого тона, будто он писал не ей, а кому-то постороннему. внутри всё сжалось. она провела пальцем по экрану, перечитывая снова и снова, пытаясь найти в словах что-то, чего там не было: тепла, сожаления, эмоций. ничего.

она, помедлив, всё же ответила.

            поняла. но всё равно неприятно. —

ответ пришёл не сразу.

— не хотел тебя обидеть. просто не хочу, чтобы было хуже. всё сложно.

настя долго смотрела на это сообщение, будто пытаясь выдавить из него хоть какую-то искренность. не дождавшись, она снова написала:

           ты мог бы просто поговорить, а не —
           исчезать. или это и есть "не хуже"?

киса не отвечал минут пять. дождь за окном всё усиливался, как будто подыгрывая этому настроению.

— я не готов к такому. прости

настя опустила телефон на грудь и долго смотрела в потолок. пальцы чуть дрожали, но не от холода — от разочарования. она всё поняла. не было смысла цепляться. в его словах не было злости, не было жалости — только равнодушие. и, может, это было самое болезненное.

она больше не стала писать. просто лежала, слушая дождь, который стучал и стучал по стеклу, будто пытался пробиться в её мысли.

настя лежала ещё минуту, вжавшись в подушку, пока по щеке не скатилась первая слезинка — быстрая, почти неощутимая, но слишком знакомая. всё сжалось внутри. она не злилась и не обижалась — было просто пусто. и этой пустотой она дышала.

сморгнув, она резко села, утерла глаза ладонями и, не переодеваясь, в своей растянутой кофте и мятых трениках, пошла на кухню. пол казался холодным под босыми ногами, свет от окна был серым, мутным, дождь всё ещё лил.

на кухне, как всегда по утрам, возился гена — кипятил воду для чая, шаркал тапками, что-то тихо бормотал себе под нос. он даже не успел повернуться, как почувствовал, что настя аккуратно прижалась к нему со спины и обняла — несмело, тихо. она редко так делала. почти никогда. и именно поэтому его сердце тут же ёкнуло.

— чё с тобой? — мягко, почти шёпотом спросил он, не двигаясь, будто боясь спугнуть.

настя молча достала телефон, дрожащими пальцами нашла переписку и, обойдя его, просто протянула экран. в глазах у неё всё ещё стояли слёзы, а губы дрожали.

гена взял телефон, пробежался глазами по коротким, чужим строчкам и на мгновение застыл. он ничего не сказал. лишь опустил взгляд, выдохнул сквозь сжатые губы, и, отложив телефон, притянул сестру к себе в крепкие, почти отцовские объятия. не сказал ни одного слова — потому что иногда слова только мешают. он просто стоял, обнимая её, чувствуя, как она тихо дрожит от сдерживаемого плача.

гена держал её в объятиях, крепко, молча, позволяя ей быть слабой — хоть ненадолго. настя уткнулась в его грудь, будто всё это время держалась только ради этого момента. и наконец позволила себе чуть разрыдаться — тихо, сдержанно, но всё равно заметно.

— прости, — выдохнула она еле слышно, — я просто... не понимаю, зачем он так. почему нельзя было просто... поговорить?

гена провёл ладонью по её голове, слегка почесал затылок, вздохнул.

— потому что он — долбоёб, настюш. — сказал спокойно, но с твёрдостью. — боится сам себя, боится что навредит тебе, и поэтому решил — лучше исчезнуть. типичная трусость, только завернутая в заботу. я таких знаю.

она слабо усмехнулась сквозь слёзы, чуть отстранилась и села на табурет.

— он говорил, что не хотел, чтоб стало хуже. а стало хуже. в сто раз.

— ну так и выходит, когда люди не договаривают. — гена налил ей чаю, подал кружку и сел рядом, устало потирая лоб. — слушай, я не буду тебе ничего запрещать, ты взрослая. просто будь рядом с теми, кто рядом с тобой. кто не исчезает, когда тебе хуже всего.

настя кивнула, опустив взгляд в чай. горло сдавило, но внутри стало чуть-чуть легче. хотя бы от того, что её услышали.

— в гараж пойдём? — спросил он, глядя на неё внимательно. — ребята наверняка уже там. надо разрулить. нормально. по-человечески.

настя вскинула на него взгляд, чуть удивлённо.

— а ты не боишься, что всё опять вспыхнет?

— бояться — не значит не идти. — усмехнулся он. — так что давай, одевайся. надо заканчивать это кино, а то ты скоро от этих переписок совсем исчезнешь.

она чуть улыбнулась сквозь слёзы и молча пошла собираться.

настя вернулась в свою комнату с ещё немного покрасневшими глазами, но уже с другим лицом — в нём больше не было растерянности, только усталость и какое-то притуплённое спокойствие. она открыла шкаф, покопалась немного и достала свои любимые широкие тёмные штаны — те, в которых ей было максимально комфортно, будто в щите от всего внешнего.

потом, не раздумывая, взяла серо-синий свитер гены — тот самый, что пах немного табаком и стиральным порошком, и был таким тёплым и чуть растянутым. ей в нём было спокойно, почти как в его объятиях. натянула его поверх тонкой майки и задержалась на мгновение перед зеркалом.

подошла ближе, посмотрела на себя: тусклая кожа, покрасневшие веки. но в глазах всё равно оставалась жизнь. промокнув лицо холодной водой, она взяла тушь и слегка прокрасила ресницы, чтобы хоть немного вернуть себе привычный вид. немного теней, нюдовый блеск — просто, быстро, без желания кому-то что-то доказывать. просто — для себя.

сделав глубокий вдох, она накинула на плечи ветровку, сунула в карман зажигалку и помаду и была готова.

когда она вышла из комнаты, гена уже стоял у двери, обутый, в куртке, с сигаретой за ухом.

он посмотрел на неё и, без слов, одобрительно кивнул:

— вот теперь похоже на мою сестру.

настя криво усмехнулась и поправила волосы.

дождь не прекращался — он словно намеренно выстилал улицы тусклым блеском, разбавленным отражениями фонарей и мутным небом. капли стучали по капюшонам, по рукавам, по лужам, в которые то и дело приходилось вступать, потому что обойти — невозможно.

настя шла рядом с геной, кутаясь в ветровку и глубже натягивая на голову капюшон. ткань на плечах уже начала промокать, но ей было всё равно. она смотрела себе под ноги, шаг за шагом — будто бы каждый шаг приближал её к ответам, которых она боялась.

гена не особо спешил. курил на ходу, прикрывая сигарету от дождя ладонью, иногда затягивался и бросал короткие взгляды на сестру. она молчала, но в лице читалась сосредоточенность и лёгкое напряжение.

— ты точно хочешь туда идти? — спросил он вдруг, не меняя шага.

— да, — коротко кивнула она, не глядя. — просто... хочу быть там. не хочу сидеть дома и накручивать.

он хмыкнул, затянулся в последний раз и выбросил бычок в лужу.

— ну и правильно. если что — я рядом.

настя взглянула на него сбоку, слегка улыбнулась — без радости, но с благодарностью.

они свернули к старому гаражному кооперативу — длинные ряды серых боксов, прорезанных ржавыми дверями, выглядели особенно гнетуще в такую погоду. но где-то в глубине уже пробивался слабый жёлтый свет — от лампочки над гаражом, где обычно сидели парни.

настя замедлила шаг на секунду, вдохнула глубже и выпрямилась.

металлическая дверь гаража была приоткрыта, изнутри бил слабый, тёплый свет, и в нос тут же ударил знакомый запах — смесь табака, пыли, бензина и дешёвого алкоголя. где-то в углу гудел старенький обогреватель, а в колонках негромко играла музыка, приглушённая дождём за стенами.

настя вошла первой, капли дождя стекали с её капюшона, а кеды чуть шлёпали по бетонному полу. гена шел за ней. все сидели по местам — на диване, на старом ящике, кто-то стоял у стены. разговоры почти стихли, как только они появились.

— привет, — выдохнула настя, стараясь держаться спокойно. говорила уверенно, но внутри всё будто закрутилось. было тяжело — особенно после холодного сообщения от Кисы. и всё же она шла по кругу — как по сцене — отдавая каждому своё тепло, как будто от этого зависел её внутренний баланс.

хэнк стоял у стены с сигаретой, почти сразу вышел вперёд, когда заметил её.

— привет, — сказала она чуть тише, но теплее. обняла его — крепко, по-настоящему, с нужной тактильностью, будто ища поддержки. он обнял в ответ, немного дольше, чем нужно. их взгляды пересеклись, и настя на мгновение заметила, как глаза хэнка полны тревоги и понимания.

киса сидел на старом табурете, немного в стороне, будто специально держал дистанцию. она встретилась с ним взглядом, и внутри всё сжалось. он не поднялся, не потянулся навстречу. лишь коротко кивнул:

— привет.

настя чуть помолчала, выдохнула и, не подходя вплотную, ответила:

— привет.

без объятий. без лишних слов. только холод между ними — плотный, давящий, но уже привычный.

она отошла и села рядом с мелом, всё ещё ощущая, как киса бросает на неё короткие взгляды из-под лба. в груди было тяжело. будто бы за всё это время, пока они не виделись, между ними выросла стена. и настя не знала — готов ли он её рушить. или уже давно ушёл.

время в гараже текло в привычной, будто немного заторможенной атмосфере. кто-то рассказывал истории, кто-то рылся в колонке с музыкой, пытаясь найти нормальный трек, кто-то подкручивал гитару в углу, больше ради фона. мел смеялся, хэнк что-то скидывал на телефон насте, стараясь немного отвлечь её, а гена сидел в сторонке, задумчиво глядя в пол, как будто копил в себе момент.

киса всё это время был отстранён. он молча пил, почти не вмешиваясь в разговоры, и взгляд его часто ускользал в сторону — в пол, в потолок, в настю, но лишь на долю секунды.

и вот, когда шум в гараже чуть стих, гена встал.

— кис, — негромко, но твёрдо. — пойдём. надо.

киса поднял голову, сразу нахмурился:

— слушай, да ну его, серьёзно, я не хочу сейчас...

— пойдём, — повторил гена чуть жёстче. — не тяни резину.

повисла напряжённая пауза. киса будто хотел спорить, но выдохнул, нервно почесал затылок и нехотя поднялся. на секунду в его лице промелькнуло что-то уставшее, но он двинулся к двери.

хэнк метнул взгляд на настю. их глаза встретились, и он как будто хотел что-то сказать, но она его опередила — быстро, резко поднялась на ноги.

— я... ща вернусь, — выдохнула настя и, не дожидаясь реакции, вышла за ними в тёмный, мокрый проход между гаражами.

сердце у неё грохотало в груди. она не могла снова просто смотреть со стороны. не в этот раз.

дождь по-прежнему моросил, мягкий и липкий, оседая на плечах и капая с волос. между двумя старыми гаражами — узкий проход, где даже свет из лампочки не доставал, и всё утопало в синеватом сумраке. там стояли гена и киса: один — напряжённый, с руками в карманах, другой — сгорбленный, будто под давлением чего-то невидимого.

настя остановилась за углом, в тени, где их не было видно. она почти прижалась к сырой стене гаража, дрожа от холода и от волнения. сердце било в висках, как будто злилось, что она опять здесь, снова в этом. она не хотела подслушивать — просто не могла не знать. не могла не чувствовать.

— чё ты творишь, а? — первым заговорил гена. его голос был низкий, но в нём вибрировала злость. — ты вообще понимаешь, как ты ей в голову залез?

— не лезу я ни в чью голову, — тихо, резко ответил киса, и слышно было, как он нервно выдохнул. — я, блядь, наоборот — отхожу. специально. чтобы хуже не сделать.

— да ты уже сделал, — перебил гена. — ты думаешь, ей легче стало от твоего молчания? от твоего взгляда, как будто она пустое место?

настя сжалась. слова били по ней, хотя они были не к ней. руки стали холодными, дыхание прерывистым. она будто слышала собственную боль из уст других.

— я люблю её блять, и поэтому боюсь ей навредить — взорвался киса. — я сам по уши в дерьме, сам себе не верю. я не нормальный. и она не должна... не должна всё это таскать на себе.

— она уже тащит, — сказал гена, медленно. — и всё, что ей нужно — это чтобы ты отвязался от неё.

повисла тишина. настя стояла, сжав ладони в кулаки, слёзы уже начали стекать по щекам. не рыдание — просто тихий, беззвучный поток. потому что это был не страх, не злоба — а непереносимая тяжесть правды. всё, что она хотела, действительно звучало так просто.

а для него это было сложно.

она сделала шаг назад, медленно, стараясь не шуметь, и вытерла лицо рукавом свитера. её сердце стало чуть тяжелее. но в этой тяжести было хоть что-то настоящее.

шаги гены отдалялись — тяжёлые, глухие, с лёгким отголоском по лужам. перед тем как уйти, он бросил короткое, но веское:

— подумай. не о себе. о ней.

— ты мне никто что б говорить это.

и всё. он свернул за угол и растворился в темноте прохода, оставив кису стоять одному. тот не пошевелился. только слегка опустил голову, водя пальцами по мокрому вороту куртки, будто пытаясь сдержать то, что внутри уже давно кипело.

настя всё ещё стояла за углом. сердце колотилось, пальцы дрожали. внутри было какое-то странное, глухое состояние — не страх, не растерянность... а будто целый ком из тысяч чувств: от нежности до злости, от любви до обиды. её душило желание выйти, обнять, сказать всё, разрываясь между "надо" и "не могу".

она на цыпочках чуть выглянула — киса стоял к ней боком, мокрый, усталый, беззащитный. и что-то в этом моменте делало его не мальчиком, с которым она смеялась в клубе, а кем-то настоящим — уязвимым, потерянным.

она медлила. сердцем — звала. головой — тормозила.

"если выйду — возможно, не сдержусь. если не выйду — он может подумать, что мне всё равно", — крутилось в ней.

она стояла между двумя решениями — словно на краю. и в этом промежутке времени она впервые за долгое время почувствовала, насколько она живая.

она сделала крошечный шаг вперёд, но тут же остановилась.

— а если он оттолкнёт?.. — прошептала она себе почти беззвучно.

это был почти физический поединок внутри — между болью и надеждой, между любовью и страхом быть ненужной. и пока она стояла в темноте, всё, что она чувствовала — это как сильно ей хочется быть рядом... но так же сильно страшно.

она сделала шаг, а затем ещё один, пока не оказалась прямо перед ним. в его глазах не было удивления, но было что-то другое — отчаяние, может, сожаление. он стоял, не двигаясь, и её шаги звучали громко в тишине, которая повисла вокруг них, как тяжёлое облако. всё, что было между ними, как будто накрыло их обоих, и воздух стал настолько плотным, что казалось, его можно было потрогать.

она остановилась, чуть приподняв голову, её глаза уже были полны слёз, но она пыталась удержаться, не показывать, как сильно ей больно. но как бы она ни старалась, эти слёзы начали вытекать, медленно, одна за другой, с усиливающимся напором. это было похоже на то, как если бы весь этот холодный дождь, что падал сверху, стремился попасть внутрь. она не могла больше держать себя в руках. всё внутри неё словно раскололось, и слёзы срывались, как водопад.

киса стоял и смотрел на неё, не понимая, что делать. он как будто не знал, что происходит с ним — с ними — и почему всё стало таким. его глаза смягчились, но он так и не двинулся с места, будто застыв в замешательстве. в его груди всё сжалось, но вместо того, чтобы сделать шаг к ней, он стоял, наблюдая, как она рушится на его глазах.

только когда она сделала ещё один шаг и вцепилась в его куртку, он тихо выдохнул, как будто наконец-то понял, что ей не хватает. его руки, будто застывшие от нерешительности, дрожали, когда он аккуратно, но всё-таки достаточно сильно обнял её. и в этот момент она буквально разрывалась на части. рыдания сорвались с её груди, и это были не просто слёзы — это была вся её боль, вся её тревога, вся её невыносимая тоска.

— почему? — почти выдохнула она сквозь рыдания, крепко сжимая его рукав. — почему ты так поступил? зачем отдалился?

киса зажмурился, пытаясь справиться с этим грузом, который, казалось, давил на его грудь. он не знал, как ответить. его голос дрожал, когда он прошептал:

— я думал, что так будет лучше... для тебя.

но эти слова не утешили её. она продолжала рыдать, не сдерживаясь, и в этот момент, стоя в его объятиях, она почувствовала, как всё, что накопилось внутри, вырывается наружу. как будто она не могла больше держать в себе всё, что столько раз пыталась скрыть. и её сердце колотилось, потому что в какой-то момент ей показалось, что она не знает, что будет дальше.

...