громче чем слова || киса

киса стоял, держа её в объятиях, и чувствовал, как её тело содрогается от рыданий. он смотрел поверх её головы в мокрый, тёмный бетон стены — будто ища там ответ, которого не существовало. руки его дрожали, не от холода, от бессилия. он не знал, как исправить. не знал, можно ли вообще.

настя, уткнувшись в его грудь, словно терялась в нём. плачь стал тише, но тяжелее. в ней всё внутри было разбито, как зеркало после сильного удара — острые осколки, которые невозможно собрать обратно. но она держалась за него, будто за что-то последнее, что осталось.

— я думала, ты просто передумал... — прошептала она сквозь всхлипы. — что я тебе не нужна больше.

киса в этот момент сжал челюсть так сильно, что на скулах вздулись жилы. он отвернулся на мгновение, моргнул, будто отгоняя слёзы, но одна всё-таки скатилась по щеке, растворяясь в дождевой влаге.

— я думал, если уйду... ты будешь в безопасности, — его голос сломался. — я постоянно всё порчу. всех. я боюсь, что разрушу и тебя.

настя подняла голову, её глаза были красными, ресницы мокрые. она посмотрела на него с такой болью, будто её сердце было приговором.

— но ты уже это сделал, киса, — выдохнула она. — твоё молчание больнее любых слов. мне не нужна безопасность без тебя.

он не выдержал. обнял крепче, прижал к себе, уткнувшись в её мокрые волосы.

— я... я не могу без тебя, — сказал он хрипло. — я просто не умею правильно. но я хочу быть с тобой. я правда хочу.

настя кивнула, прижимаясь сильнее. её руки скользнули под его куртку, будто она пыталась стать частью его, затеряться внутри, чтобы больше не быть наедине с этим холодом.

между ними больше не было слов. только дождь, только эта узкая щель между гаражами, и двое, стоящих так близко, будто пытались залатать собой пустоту друг в друге. они не обещали — просто стояли, сломанные, но вместе. и в этом — что-то страшно красивое. потому что даже в самых разбитых людях может быть нежность.

дверь гаража с глухим скрипом отворилась, впустив внутрь поток холодного сырого воздуха. гена вошёл, стряхивая с капюшона дождевые капли, и сразу окинул взглядом помещение. старый диван, пустые банки из-под газировки и пива, гудящий обогреватель в углу — всё было на своих местах. кроме одного.

— где настя? — прозвучал его голос, напряжённый, ровный, но в нём чувствовалась настороженность.

хэнк и мел, сидевшие у стены, переглянулись. мел сделал вид, что ковыряется в телефоне. хэнк чуть поёрзал, сел ровнее, и на лице у него мелькнула тень тревоги.

— эм... — начал он, но осёкся. — она... была тут. только что. наверное...

— наверное — это когда вы сигареты ищете, — резко перебил гена, проходя внутрь и снимая капюшон. его волосы были чуть влажными, взгляд — острым.

хэнк выдохнул, потер лицо ладонью. он понимал, что говорить прямо — это значит подлить масла в огонь, но и врать было бесполезно. мел вообще молчал, будто стал на время декорацией.

— слушай, — всё-таки решился хэнк, — я не знаю точно... может, она пошла подышать. может, за кисой. ты ж сам видел, как на них всё это давит...

гена сжал кулаки. его губы поджались, и взгляд стал резче. он словно переваривал всё сказанное. а потом молча кивнул и резко повернулся к выходу.

— если с ней хоть что-то случится — вы оба будете отвечать, — бросил он, прежде чем снова шагнуть в дождь.

в гараже стало особенно тихо. хэнк провёл рукой по лицу, а мел только выдохнул:

— ща как в кино будет, бля...

гена вышел обратно под дождь — резкий, колючий, как будто не летний, а осенний, серый до невозможности. шёл быстрым шагом, почти не моргая, будто его злило даже не то, что настя исчезла, а то, что он не знал, где она — и с кем. он снова свернул в тот самый проулок между двумя гаражами, узкий, как рана, откуда ещё недавно сам ушёл. в мокром асфальте отражались неоновые огни соседнего магазина, капли разбивались об металл и землю, создавая глухое эхо в бетонной тишине.

он свернул за угол... и застыл.

настя и киса стояли посреди этого узкого пространства, обнявшись так, как будто весь мир за их спинами больше не существовал. его пальцы сжимали её спину сквозь мокрый свитер, она вжималась лицом в его шею, словно спасаясь. их дыхание было сбито, лица прижаты — как будто одно целое. они даже не заметили его сразу. стояли, как будто дождь — это не дождь, а их общее очищение от всего, что было.

гена смотрел на это, как будто в замедленной съёмке. его челюсть напряглась. он должен был разозлиться — ведь он ушёл, чтобы разобраться, а вернулся к сцене, в которой всё уже разрешилось без него. но что-то внутри сжалось по-другому. не гневом — усталостью.

настя заметила его первой. она медленно отстранилась от кисы, повернув голову, и встретилась с геной взглядом. лицо её всё ещё блестело от слёз, но взгляд был ясный, как будто что-то внутри неё наконец-то нашло опору.

киса, заметив гену, немного напрягся, но не отступил. он только глубже вдохнул, будто принимая всё, что должно было последовать.

гена смотрел на них с порога тишины и холода. его губы чуть дрогнули, но он ничего не сказал. лишь выдохнул и шагнул обратно в дождь, бросив через плечо:

— если ты её снова ранишь — клянусь, я тебя сотру с лица земли.

и ушёл, оставив их вдвоём — в мокром, тяжелом воздухе, полном слов, которые уже не нужно было говорить.

дождь становился всё сильнее — крупные капли с глухим звуком били по железным крышам гаражей, по асфальту, по плечам насти и кисы. но они будто больше не замечали ничего вокруг — ни холодного воздуха, ни тени гены, которая только что исчезла за поворотом.

настя медленно снова прижалась к кисе, теперь уже ближе, намереннее, цепляясь за него будто за последний островок тепла посреди ледяного шторма. её пальцы дрожали, скользнули под подол его куртки, уткнулись в ткань его футболки, сжались — будто проверяя, настоящий ли он. она глубоко вдохнула, и её дыхание дрогнуло на его шее. он пах сигаретами, мокрой тканью и чем-то до боли знакомым — родным.

киса крепко обхватил её, ладонями накрывая почти всю её спину, будто защищая от всего мира, от страха, от самого себя. его руки двигались медленно, осторожно — он гладил её по спине, по затылку, проводил пальцами по мокрым прядям волос, сжимая их, словно боялся снова отпустить. он немного наклонился, прижавшись щекой к её виску, и их дыхание слилось в одно.

— я здесь, — выдохнул он глухо, почти беззвучно, — здесь, слышишь? я никуда не уйду.

настя дрогнула в его объятиях, её ладони поднялись выше, легли на его шею, потом на лицо. она провела пальцами по его щеке, запоминая каждую линию, будто касалась в последний раз — или наоборот, в первый, по-настоящему.

— только не исчезай больше, — прошептала она, сквозь влагу и страх. — мне всё равно, как будет. главное — чтобы ты был рядом.

киса посмотрел на неё, глаза его были мокрыми — то ли от дождя, то ли нет. он опустил лоб к её лбу, и они стояли так, прижавшись лбами, дыша друг в друга, будто пытались согреться изнутри.

дождь не стихал, но теперь казалось — он лишь подчёркивает то, что между ними. словно весь город замолчал, чтобы дать им это мгновение.
и в этой тактильности, в слипшихся от влаги волосах, в пальцах, цепляющихся за одежду, в теле, прильнувшем к телу — было больше любви, чем в тысячах слов.

когда дверь гаража медленно отворилась, хрустнув старой петлёй, в проёме появились настя и киса — промокшие до нитки, с растрёпанными волосами, щёками, блестящими от дождя, и с абсолютно другими лицами. свет тусклой лампочки внутри резанул по ним, как прожектор, выхватывая то, что было невозможно скрыть: мягкие, почти дурацки счастливые улыбки, тесно переплетённые пальцы, и то, как они чуть-чуть прижались друг к другу даже в этот самый обыденный момент.

первым их заметил мел. он поднял голову с телефоном в руках, увидел их и только хмыкнул:

— ага... ну вот, блядь, мокрые, но счастливые. как в кино.

хэнк смотрел дольше — с лёгким облегчением и каким-то добрым теплом в глазах. он кивнул насте едва заметно, словно говоря: "ну всё. я рад. правда." а потом отвёл взгляд, сделав вид, что закуривает — но пальцы дрожали чуть сильнее обычного.

гена сидел на краю дивана, облокотившись локтями на колени. он тоже посмотрел. долго. сначала — жёстко, хмуро, напряжённо. но потом его взгляд чуть смягчился. он не сказал ни слова. Только коротко кивнул Кисе — не как друг, не как брат насти, а как человек, который понял, что сделал всё, что мог.

они прошли внутрь, всё ещё в мокрой одежде, оставляя за собой капли воды на полу. киса бросил свою куртку на старый ящик, настя села рядом с хэнком, слегка тронув его за плечо.

— всё норм, — прошептала она, тихо, но ясно. — правда.

гараж снова наполнился светом, тёплым запахом сигарет и старой пластинки, которую кто-то запустил в углу.
и даже несмотря на то, что за окнами лил дождь, внутри стало как будто немного светлее.

вечер в гараже постепенно расплылся в ту самую уютную и немного небрежную атмосферу, в которой ребята всегда чувствовали себя живыми. пыльные стены, старая колонка в углу, откуда доносились глухие аккорды то рока, то чего-то почти дворового. мел в какой-то момент нашёл забытую гитару и начал наигрывать рваные аккорды, хрипловато подпевал, будто бы мимо, но именно в этом и была магия.

хэнк сидел на стуле, раскачиваясь, то кидая шуточки, то залипая в свои мысли, но иногда украдкой поглядывал на настю с выражением человека, который просто хочет убедиться — с ней всё в порядке.

а настя... настя словно снова дышала. она сидела на диване рядом с кисой, её ноги поджаты, в руках кружка с чем-то тёплым, и вся она — будто в коконе мягкости. её мокрые волосы уже подсохли и чуть пушились, на щёках появился лёгкий румянец. киса время от времени наклонялся к ней, что-то шептал на ухо, она усмехалась, кивая, и от этого уголки его губ тоже подрагивали в полуулыбке.

он смотрел на неё часто — не влюблённо, не глупо, а с какой-то растерянной нежностью, как будто всё ещё не верил, что это вот — правда, что она рядом, несмотря ни на что. он то клал ладонь на её колено, то проводил пальцами по её руке, то ловил взгляд и чуть сильнее сжимал её плечо. в его движениях не было напора — всё было мягко, по-настоящему. настя отвечала тем же — легко касалась его пальцев, поправляла ворот его кофты, иногда клала голову ему на плечо.

гена, хоть и держался в стороне, будто чувствовал, что сегодня его роль — просто быть рядом, на случай чего. он иногда поглядывал на них, но без тяжести. внутри него будто что-то наконец выдохнуло: он понимал, что не может контролировать всё, но может быть тем, кто всегда рядом.

час за часом вечер перетекал в ночь. дождь стихал. на улицах коктебеля загорались редкие фонари, освещая мокрый асфальт. а в гараже было тепло. не из-за обогревателя — из-за людей. из-за взгляда, из-за руки на плече, из-за смеха, который звучал не потому что надо, а потому что правда смешно.
из-за того, что в этот момент у насти и кисы снова был они.

когда стрелки на старых часах в углу гаража перевалили за полночь, а музыка стала едва слышной на фоне усталого тишинного гула, гена поднялся с дивана, зевнул в кулак и протёр глаза.

— ладно, мы пошли, — сказал он глухо, потянувшись. — утро уже близко, ноги отваливаются. настя, собирайся.

настя вздохнула — ей не хотелось уходить. в гараже было по-домашнему: тепло, тихо, будто весь мир за дверью куда-то делся. но она медленно встала, потянулась, поправила рукава свитера и направилась прощаться.

сначала она подошла к мелу — он уже сидел, завалившись на бок, с полузакрытыми глазами, но на её "спокойной ночи" приоткрыл один глаз, улыбнулся.

— держись, малая, — сказал он и мягко хлопнул по плечу.

потом — к хэнку. она подошла ближе, и он, не дожидаясь, как-то по-особенному тепло обнял её — не крепко, но с пониманием. долго держал руку на её спине.

— пиши, если что, хорошо? — тихо, почти шёпотом.
— хорошо, — кивнула настя и улыбнулась, хоть в глазах чуть заблестело.

и, наконец, киса. он всё это время молчал, глядя на неё, будто снова боялся, что если моргнёт — она исчезнет. она подошла, и между ними не было слов — только долгий, плотный взгляд. а потом она обняла его — тесно, горячо, как будто не хотела отпускать. он прижал её к себе, чуть наклонив голову к её виску.

— я напишу, как дойдем, — прошептала она.

— жду, — тихо ответил он и провёл пальцами по её руке, когда она отстранилась.

гена уже стоял у двери, нетерпеливо приоткрыв створку — в щель залетал прохладный ночной воздух, пахнущий мокрым асфальтом и уставшим городом.

— погнали, — буркнул он, и настя, бросив последний взгляд на ребят, вышла следом, прижимая руки к себе, будто пытаясь сохранить тепло этого вечера в груди.

он шли по мокрой, блестящей улице, где асфальт отражал редкие фонари, будто город всё ще не проснулся от дождя. настя шагала рядом с геной, руки в карманах, свитер натянут на ладони, глаза в пол. оба молчали, слышно было только хлюпанье их кед по лужам да далёкий гул трамвая.

гена шёл чуть впереди, ссутулившись, с сигаретой в зубах, пока не остановился резко, не обернулся и не посмотрел на неё.

— я не хочу, чтобы ты с ним была, — сказал он тихо, но глухо, сдержанно.

настя замерла. сердце застучало быстрее. она подняла на него глаза, в которых за секунду смешалось всё: удивление, обида, злость.

— почему? — её голос прозвучал почти детским. — потому что он не такой, как ты хочешь?

гена злился, но больше на себя, чем на неё. он снова опустил глаза, выдохнул дым.

— потому что я его знаю, насть. знаю, как он ломается. знаю, как он всё разрушает, даже когда не хочет. он тебе навредит.
— он уже помог мне, когда ты был далеко.
— это не одно и то же, — резко. — он тебе не брат. он не будет беречь тебя так, как должен.

она сжала кулаки в карманах, но ничего не ответила. просто отвернулась. глаза защипало. плевать, как он "должен". киса — это не просто парень. это было про неё. про её сердце.

они продолжили идти молча, шаги тяжёлые, будто каждый думал о своём. дождь снова начинал моросить, и по настиному лицу стекала не только влага с неба.

когда они вошли домой, настя сразу почувствовала, как тепло квартиры разлилось по телу, будто смывая остатки холодной, напряжённой дороги. гена молча ушёл в свою комнату, только кинул:
— завтра поговорим. спокойной.

она переобулась, медленно сняла мокрый свитер и переоделась в мягкую растянутую футболку и старые уютные шорты. волосы немного прилипли к вискам, но ей было всё равно. настя забралась на свой матрас, где всё было по-простому: тёплый плед, чай в кружке из-под какао и немного света от лампы, что будто знала — яркость сейчас не к чему.

она взяла телефон, открыла диалог с кисой и написала:

         уже дома. не замёрзла, всё хорошо. только —
         скучно. а ты как?

ответ пришёл почти сразу:

— а я вот думаю, почему у тебя так уютно там, а я тут в гараже как бомж... может, мне чайку привезёшь? или сразу с пледом и собой?

настя усмехнулась, прижав телефон к груди на секунду, а потом накатала:

могу с собой, но плед делить не буду. у меня, —
между прочим, желание только на тёплый чай и романтические взгляды.

— тогда предупреждаю, я умею смотреть так, что даже чай закипает второй раз.

осторожнее, я и сама могу перегреться.) ХАХАХА —

— хм, а если я уже?)

— тогда тебе срочно нужен плед. и я.

пальцы дрожали от нежности, а не от холода. настя закусила губу, глаза блестели — не от грусти, а от чего-то нового, волнительно сладкого.

последнее сообщение от него:

— всё, решено. завтра — я, ты, твой чай, плед и, возможно, один очень плохой, но влюблённый парень. сладких снов моя сладкая.

настя прижала телефон к груди, улыбнулась уголками губ и закрыла глаза. впервые за долгое время её не мучило ни прошлое, ни страх. только он. и это ощущение, будто всё сложится.

настя отложила телефон на тумбочку, тихонько вздохнула и завернулась в плед чуть выше плеч, будто спряталась от всего мира. тепло от чая всё ещё согревало ладони, даже несмотря на то, что кружка стояла уже на полу, наполовину пустая. комната была тиха — только глухое тиканье часов да слабое посвистывание ветра за окном, который всё ещё гладил стёкла каплями ночного дождя.

глза насти постепенно закрывались — сначала она просто прикрыла их на пару секунд, потом моргнула ещё раз, дольше... и вот уже веки стали тяжелыми. в голове крутились обрывки сообщений от кисы, его голос, воображаемый смех, будто он был рядом. она слабо улыбнулась, уткнувшись носом в подушку.

сон подбирался мягко, без давления — как тёплая вода, накрывающая уставшее тело. все напряжённые мысли растаяли в воздухе. стало легко. уютно. безопасно. настя скрутилась клубочком, и последние, что промелькнуло в голове перед тем, как провалиться в тишину сновидений, — это его слова: «моя сладкая».

и она действительно почувствовала себя чьей-то.

...