Металлический колокольчик

За всю ночь браслет даже не пикнул. Не получалось заснуть из-за тревоги, из-за чувства, что вот-вот придётся куда-то идти. Было страшно нарушить чужой сон и выглядеть странной. Всё равно, куцый и прерывистый сон стоил того, чтобы браслет молчал.

Темень началась в полдень.

В маленькой каморке собрались все из Хтоники. Настоящей Хтоники, без хлюпиков, которые работали за гроши, без тех, кто не понимал сам механизм группы. Пять пальцев одной руки, и всё, никаких рудиментов.

Дарко смотрел в пол, Шоэнт стоял так, будто вот-вот готов добавить словечко-другое, чтобы стало яснее. Бриккт развалился на широком порванном кресле с очень серьёзной миной — слушать он умел, особенно когда решался принципиально важный вопрос. Нерра красилась у зеркала, но слышала каждое слово. Венди единственная сидела как человек, которого совершенно никак нельзя было описать. Просто была.

— Мы прекращаем играть в угоду «Древоточцев», — начал лидер. — Вопрос принципиальный. Они нацелены на то, чтобы стряхнуть с себя блох, когда те кусают. У меня другой взгляд на вещи и наших врагов.

Нерра издала смешок: будто знала, о чём пойдёт речь. Дарко часто посвящал её в детали раньше других.

— Я хочу уничтожить «Цикл». Под корень, без шанса на дальнейшее существование. У «Цикла» есть сильные стороны. Первая — находятся те, кто к нему тянется. Второе — количество. Их много, и если они вычисляют местоположение какого-то звена, то давят. Но раз — они не умеют искать информацию и два — они боятся ночи.

— А ведь самое главное то, что, кто владеет информацией, к тому благосклонен Торакс, — добавил Шоэнт, сочтя важной эту ремарку.

— Это правда. У «Цикла» под крылом тысячи людей, которые придут и скрутят голову мне, тебе, тебе и даже тебе, Бриккт. Деревяшки[1] работают над тем, чтобы быть лучше. В плане вооружения, в плане наёмников и количества.

— Мы с этим не согласны, — Шоэнт всё ёрничал.

— На эти пару тысяч бойцов есть всего несколько человек, кто сможет правильно указать, куда им нужно приходить. Информация, одним словом. Хтоника выдавит глаза, а не будет резать кулаки. Кулаки потом, после глаз. Понимаете?

Все кивнули, и только Шоэнт дважды повторил: — «Конечно».

— С этого момента мы сами за себя, как и раньше. Начнём охотиться на нужных людей, а не понапрасну махать битами. В этот...

Лидер внезапно замолчал, но так и не поднимал головы. Недолго, секунд, может, восемь. Венди и Бриккт переглянулись, но не подгоняли. Никто из пятёрки не мешал другим делать работу. Если ищется дорога, то все ждут сколько нужно. Если биты ломают хрящи и кости, то пусть ломают до самого конца. Если срочная информация находится за целый виад[2], то никто помимо Шоэнта во всём мерзком Тораксе не откопает её быстрее. И коль Дарко молчит, нужно дать ему время.

— В этот необычный романтичный период я буду платить не в конце виада, а после каждого свидания. На четверть больше, чем обычно. Но будьте бдительны. Вы можете понадобиться в любое время. Не спускайте с браслета глаз.

Все кивнули, а Шоэнт снова принялся за своё. Он многозначительно махнул ладонями, словно начал показывать фокус, и достал из нагрудного кармана фотографию. Информатор показал её каждому, а потом протянул Венди.

— Ну, а всё начинается с этого человека. Она — наш первый шаг к разрушению «Цикла».

* * *

Промелькнул час, не больше. Палец проводницы указал на молодую девушку четырнадцати лет. Она не дошла домой — её поглотил один из переулков. Дарко не дал ей выкрикнуть, не дал даже тихонько пискнуть. Она открыла рот, а оттуда не донеслось ни звука.

Свидание планировалось внутри вагоностроительного завода. В Тораксе заброшенных зданий было в достатке, поэтому каждое одиночество — это что-то новое. В этом иссохшем строении свет падал в основном через выбитые квадратные стёклышки, коих было сотни. А дальше всё уже совсем родное: тень, ржавчина и пыль.

Венди смотрела на девочку и общалась с ней взглядом. Та боялась и дрожала, но старалась вести себя потише. Плач уже дважды кончался болью. Хныканье и всхлипы ужасно раздражали Нерру. Та не жалела пылкости и ругательств.

— Проблема не только в их лидерах, Бриккт, — спорил Шоэнт. — Самые опасные те детёныши, что притворяются обычными безмозглыми.

— Такие-то никогда не смогут даже поножовщину заделать. А лидеры могут и сами дать отпор.

— Нет. Те, кто шастают в толпе, опаснее. Это я тебе по опыту говорю, дружище. Словить их — это как отрезать нос муравьеду, понимаешь?

— Нет-то. Иначно всё. Плохой пример.

Внимание рассеялось. Венди считала, что каждый их спор беспочвенный и совершенно пустой. Они злили. Как Нерра, которая вечно ругается, курит и шипит. И саму себя Венди раздражала не меньше. Дешёвка, просто дешёвка. Жаль, нельзя наброситься на себя с кулаками.

— Что ты палишь на неё? — обратилась Нерра к девочке. — Хэй, хэй, я здесь.

Она легонько пару раз шлёпнула заложницу по щеке, пытаясь привлечь внимание.

— Венди, чего она на тебя пялится? Вы играете в гляделки?

— На тебя не очень хочет смотреть.

— Ха! Ну так я тоже здесь не сказать, что веселюсь. Та ещё скука паскудная. Может, в слова поиграем или ещё чего?

Девочка не ответила и только опустила голову. Тогда тон Нерры стал бодрее. Она стала на колени и обняла пленницу, но никаким дружелюбием и близко не пахло. Будто какой-то неврастеник, давящийся фальшивой улыбкой.

— Ведь тошнит уже ждать. Почему твоя мамашка такая не педантичная? Почему опаздывает? — Девочка не ответила, и Нерра начала давить сильнее. — Как думаешь, есть шанс, что вы обе отсюда не выйдете? Дарко, эй! — крикнула она. — Кого первым грохнуть, напомни?

Тот промолчал. Просто покачивался на старом стуле, прикрывая ладонью рот и ожидая гостью. Совершенно другая реальность.

— Ясно-ясно. Бриккт! Готов цоколи[3] резать, если что?

— Ну, скажут, то и порежу. Не спешай пока.

— Нет-нет, стоять. Не хнычь, — отреагировала Нерра на шмыганье носом. — Чего завелась? Я разговориться хочу.

Особенности её характера редко когда позволяли сблизиться с человеком, который не варился с ней в одной каше. Она любила заводить знакомства, но те очень быстро рушились из-за недопониманий. В рыжеволосой бедняге читалась непонятая, вырытая из-под грязи искренность, к которой обычные люди, все как один, решили не прикасаться.

Нерра достала из заднего кармана маленькое жало и прошипела, схватив заложницу за воротник.

— Не ной. Не действуй мне на нервы, я тебя очень прошу.

Та грязно выругалась, и Венди сделала то же самое в ответ. Совершенно спокойно, будто с мешком грязи общалась. Внимание быстро переключилось на неё, и девочка осталась сидеть, как и прежде.

— А ты не подвывай тут, шваль. Не подвывай, ладно?

Сильные руки легли на её шею, но Венди ничего не ответила. Не первый опыт, поэтому знала, как нужно себя вести. Она развела руки в стороны, но не попятилась назад и не попыталась вырваться. Пусть говорит, главное сейчас — молчать.

Это подействовало. Нерра вылила грязь, а потом её отпустило. Села и продолжила ждать. Каково же было её счастье, когда послышались чужие шаги. Наконец.

— Мама! — крикнула девочка, но женщина жестом сказала подождать.

Женщина волновалась. Скрывала дрожь. Но держалась молодцом, стоило признать.

— Я пришла, как вы и просили. Пожалуйста, теперь отпустите мою дочь. Прямо сейчас.

Дарко жестом попросил сесть на стул перед ним. Хтоника оцепила вокруг, выстроившись в полукруг. Посередине были двое, они и вели разговор. Никаких повышенных тонов, никакой слабости или жалостливых просьб.

Дарко облокотился о колено. Ладонь прикрывала рот, будто его тошнило.

— Пораскинь мозгами. Мы позвали тебя сюда, чтобы отдать тебе ребёнка и пустить наружу? Это звучит логично?

— Нет.

— Я хочу логики. Подумай сама, что звучит логично?

— Вам нужна информация. И вы её получите, клянусь.

Лидер щёлкнул пальцами. В точку. Он молчал, а женщина не смела говорить. Другие — да, могли вякнуть словцо-другое, совершенно неуместное. Но наблюдали. Венди непричастно, якобы привести на скотобойню и забить — вещи совершенно разные, и она ни в чём не виновата. Бриккт безразлично, словно предстояло подвесить на крюк двух скотин. Нерре приходилось сдерживаться, ведь за ней была любимая часть — разделка. Шоэнт и не думал пачкаться, а сохранял важный вид. Его дело — аккуратно положить кусок мяса на плиту. И Дарко. Сожрать вместе с разделанной тушей.

— Я могу исполнить одно твоё желание. Загадывай.

Молчала. Долго, но никто не торопил. Взглядом он давил куда сильнее, чем словами.

— Отпустите меня и мою дочь. Не преследуйте нас. Не приближайтесь к нашему дому. Вычеркните нас из вашего существования.

— У нас есть разные цели, — объяснил Дарко, достав из нагрудного кармана пару фотографий. — Каждого из этих людей мы хотим навестить.

Он начал бросать изображения перед ней. Какие-то лица были знакомы, какие-то нет, но последняя фотография, что упала прямо перед ней, говорила сама за себя.

— Знаешь?

— Не нужно. Умоляю.

— Ты знаешь её?

— Да. Это моя знакомая по работе.

— Это твоя сестра.

— Да... — замялась женщина. — Мы...

— Нам нужно понимать, где она.

Шоэнт сам понял, не понадобился даже какой-то кивок. Информатор положил перед женщиной лист и карандаш. Лидер продолжил.

— Имя. Клок. Улица. Квартира. И всё.

— Это же можно решить. Я вас прошу, — собеседница сложила руки, но всё так же держалась умницей, — я умоляю, не нужно. У неё больной сын, он сам... не справится. Не сможет. Я вас прошу, они нужны друг другу.

Он подождал, пока она успокоится. Пока все «умоляю» иссякнут. Посмотрели друг другу в глаза. Во взгляде женщины читался вопрос альтернативы, и Дарко запросто на него ответил — покосился на девочку.

И тут же неизвестное стало явным:

«Кетагея Нейш, Церебрал, шрифтовой дом, 5».

Дарко положил локти на стол и закрыл лицо ладонями. Женщина нервничала, остальные ждали. Со стороны — лидеру сейчас было тяжелее всего.

— Можно ведь было загадать что угодно. Ты могла сказать: «Я хочу уехать из Торакса со всей своей семьёй». Или «Больше никогда никому не причиняйте вред». «Убейте друг друга». «Я хочу, чтобы Торакс вылечился». Такие, как ты, мечтают об этом, я знаю. А в итоге что? Две и так мёртвые жизни? Замазывать всю грязь города тоненьким слоем эгоизма? Подумать только. Знаешь, это как мелком попытаться зарисовать весь асфальт.

Дарко поднялся. Не заложницы начали уходить с завода первыми, а Хтоника. Остальные, а он развязал девочку. Та не встала. Прежде чем выйти, лидер замер у столика.

— Вы корчите из себя настоящих, но даже мечтать разучились. Даже в самых ярких фантазиях вы не можете вспомнить, что такое счастье, но всё равно отрицаете настоящий мир. Ржавчина, а не люди, — он стёр черную тонкую струйку с уголка глаз.

На стол упала последняя фотография, что до этого была в другом кармане. На ней был мужчина, хорошо знакомый обоим сидящим. Не получилось даже крикнуть. Она вдохнула, а потом выплюнула дёготь.

— Шёпотом.

Тогда женщина упала на колени и впилась пальцами в фотографию с родным человеком. Хтоника уже растаяла. Только Торакс чувствовал, что в желудке появилась ещё одна полусирота и очередная вдова. Не утопленные, повешенные или расфасованные по пакетам. Повезло. Значит, всё идёт своим чередом.

* * *

Имя было важным для поиска, важнее была только внешность человека. Проводница рванула по следу. Она никогда не видела длину дороги, по которой идёт, только несколько шагов перед собой и самый конец, если очень постараться. Необычайно долго они бродили по переулкам, выходили на широкие улицы и даже забирались на крыши. Тропа запутывала. Она вела, дьявол знает куда, потом вилась вокруг дома и тратила время.

— Бред. Конечная точка отличается от той, что на бумаге.

— Она что, знайчет, что мы идём? — Бриккт был спокойным, в отличие от Нерры.

— Если та женщинка нам соврала, я вернусь и откручу ей голову. А она соврала.

— Бросьте, эта ласточка из «Цикла», ребята, — Шоэнт хохотнул и на ходу зачесал светлые волосы назад. — Не забывайте, на кого мы охотимся. Она может понимать правила игры.

— Чудо. Попробуй ещё раз. Посмотри, что там в конце.

Венди собралась. Невероятно тянуло домой, как бы противно там не пахло. Последний рывок, она надеялась. Все ждали, а проводница видела потемневшие цвета комнаты. Внутри было два человека, а квартира — типичная ухоженная дырень.

— Цепра. Она где-то очень неблизко.

— Торакс?

— Да.

— В квартире?

— Я вижу поезд. Это не квартира.

— Поезд двигается?

— Нет.

— Станция? — вмешалась Нерра. — Тут рядом стекольный вокзал. Там? Или компасный? Или...

— Я что, их отличать должна, эти вокзалы? Я не знаю.

— Не нужно, — Дарко махнул рукой. — Мы не будем делать это на станции.

— Она же убежит.

— Пусть бежит. Уедет из Торакса — тем лучше. А не уедет — так мы в любом случае найдём. Найдём же, Шоэнт?

— Прр! — он фыркнул. — Ну а за что ж ты мне платишь, дорогой Дарко?

— Отлично. Предлагаю расходиться.

— Когда, мать его, кутёж? — занервничала Нерра.

— Как «Цикл» задохнеет, так сразу.

— Ты сейчас ходишь по очень, катастрофически тонкому льду, Брикки. Если сейчас всё накроется из-за тебя, то попрощаешься со своими погаными усами. Я их сбрею, пока спишь, и сожгу, чтоб обратно не наклеил.

—Я согласна, — поддакнула Венди. — Если честно, я тоже очень за. Давно не проветривались.

— Дарко, ну? Неужели сам не скучаешь?

— Хорошо. Организуй, Нерра. Я не против.

Та расцвела, будто ей в любви признались. Улыбнулась и сжала кулаки.

— Одно предложение растопило сердце, — девушка обняла лидера и переключилась на напарницу.

— Ты чудо чудесное, Венди! Вот прости, что перебарщиваю с руганью. Забываю иногда, какая ты лапочка.

Руки аккуратно обвились вокруг шеи, как это было с Дарко пару секунд назад. Хватка, из-под которой не выберешься. Когда Нерра была в таком настроении, какая-то бесформенная тревога пропадала. Никаких фокусов. Пах этот человек чуть приятнее, чем выглядел, а выглядел много лучше, чем звучал.

Нерра явно хотела что-то сказать. Проводница надеялась, что ни слова больше не прозвучит. Так и произошло. Все получили деньги и молча разошлись.

После неудачного свидания Венди вернулась домой. Отец спал, а квартиру окутала тишина, как и всегда. Она зажгла палочки, и дым постепенно начал бороться с неприятным запахом. Внутри засело какое-то чувство: то ли паника, то ли ещё что. Будто вот-вот увидит в окне какую-то чушь. Или в дверь громко постучат. Или человек в кровати уже умер, пока её не было.

Та подошла, ладонью проверила дыхание. Не умер. И всё равно паника гарцевала в ней, даже не пряталась. Щелчок. Венди зашла в ванную, дрожащими руками включила душ и, не раздеваясь, села под теплую мутную воду. Согревало, особенно когда затекало за шиворот. Сегодня она вымоталась куда, куда сильнее обычного. Нужно хорошо поспать. Никаких прогулок завтра, никакой Моники. А пальцы всё сжимаются, точно пульсируют. Так, может, спокойнее. До чего ж мерзкий гул в ушах.

Она скрючилась, поджала ноги и легла на бок. Уровень воды постепенно подымался, не доходя пока и до глаз. Руки прислонились к сердцу, чтобы согреться, чтобы то оттаяло хоть немного. Человек лежал в воде, не двигался вовсе и мыслил о непостоянном: рассеянном человеке и человеке рассеивающем, то ли удушающем, то ли удушенном. Мысли крутились вокруг Дарко.

Венди вспоминала: взгляд его был сознательным и бегал только тогда, когда Дарко не смотрели в глаза. В зрачках его не читалась невменяемость. Не читалась потому, может, что тонула в чёрном цвете. Сам Дарко сливался со своей тенью, а в тени той трансцендентное читалось: не поймёшь, то ли он являлся человеком, то ли носил на себе эту личину, удачно сливаясь с остальными.

Как-то раз, в обострение своей романтики, он с Венди гулял по болоту и отнял жизнь у грибника, который шастал там. Говорил он с ним неспешно, пока тот лежал без сознания от неожиданного удара. Говорил, ему казалось, полюбовно, но когда жизнь отнял — стал сам не свой. Глаза налились слезами, а он всё вопрошал: «Куда он умчался, Венди? Куда он так быстро убежал?».

Искал его за близлежащими деревьями, рылся в грязи и совал руки в муравейники, а тела убитого в упор не видел. Уже потом, петляя меж улиц, он догадался, озвучив вслух: «Меж смыслов спрятался. Меж смыслов». И рассмеялся.

Тогда-то она и поняла, что с покойниками у Дарко хромые отношения — ускользают они от него, лишь жизнь из тела выпархивает. Секрет этот лидер попросил никому не рассказывать. И казался с тех пор он тем, кто сути смерти не понимает, но жизни всячески сторонится, если не сказать, что презирает её. Отнимал искру он, не чтобы увидеть смерть и разгадать её, но чтобы жизнь не мозолила глаза. Слишком ярко она светила сквозь веки его.

Венди встала, не выключая воду. Снова посмотрела в зеркало, чтобы увидеть неприятное. Свой спазм удовольствия — лезть на рожон, заранее зная, что уколешься взглядом. Но дело было в другом. Она присмотрелась, прищурилась, и сердце стало. Пальцы оттянули левое веко. Прямо под радужкой было продолговатое существо черного цвета, что медленно изгибалось. Паразит. Венди не двинулась. Моргнула. Медленно ползёт. Шевелится. Всему телу ниже плеч стало катастрофически холодно.

— Цепра, — тихо ругнулась она и начала повторять это слово снова и снова.

Руки задрожали ещё сильнее. Хотелось крикнуть, но вместо этого ещё раз моргнула. Живое. Под радужкой что-то чёрное и живое. Она отпрянула от зеркала. Осмотрелась по сторонам, ища ответ, что делать. Попыталась выключить душ, но выронила из рук. Грохот, а за ним и скрип стиснутых зубов. Венди переоделась, погасила свет и забралась на подоконник. От страха сводило живот. Плед лишь слегка помогал не дрожать. Голова трещала от паразитов.

_____________________________________________________________________________

[1] Деревяшки — просторечное название «Древоточцев».

[2] Виад — временной отрезок в шесть дней.

[3] Цоколи — на жаргоне значит то же, что и шеи.