Металлический колокольчик

— Ты... Венди, эй. — Напарница поставила стаканы на лавочку и аккуратно коснулась плеча. — Ночью поспать так себе удалось?

Сознание чуть проснулось, и взгляд, чтобы казаться уверенным, сразу был направлен на собеседницу. Вроде не сонный. Вроде сойдёт.

— Нет, с чего ты вообще взяла?

— Ты задремала, пока я покупала сок. А сейчас ведёшь себя как резко проснувшийся человек, который пытается не выдать себя.

— А... — Девушка прикрыла лицо руками и зевнула. — Да это нормально.

— Так и не скажешь.

— Я просто, ну... ночью тоже в ансамбле. Играю. Днём так, а ночью для богачей. Много времени и сил уходит.

— Даже ночью? Опасно ведь, нет?

— Крышуют.

Они посмотрели друг на друга. Очень доходчивое объяснение одним взглядом. Венди как-то удалось без единого слова направить разговор по широкой дуге, миновав ненужные ей вопросы.

— Держи.

Моника протянула сок, и собеседница его залпом выпила. Сама же она ещё даже губами к стакану прикоснуться не успела.

— Мы можем перенести.

— Нет. Я не люблю долго спать, правда. Мне нормально, но спасибо за беспокойство. Плюс мы почти пришли.

В ответ только кивок. Не холодный, оттого приятный. Гостья не спешила с соком. Она как-то сохранила дар смаковать еду и напитки. Здесь, в Тораксе, это совсем не мелочь.

— Вкуснотища.

— Да. Тут не бодяжат. Пошли.

Проводница заметила, что хорошее настроение для Моники куда свойственнее, чем любое другое. Странно.

— «Как по-детски, — подумала она. — Чистой воды наивность».

— У тебя получилось в тот раз лечь к одиннадцати, как договаривались?

Венди совершенно забыла об этом, и её кольнуло чувство стыда. Не прошибло, а так, совсем мягко дало о себе знать.

— Да, я только хотела сказать. Ты опередила. Не получилось. Из-за бессонницы не вышло, увы. Вообще это сложно, вот так найти свободный вечер, надеяться, что не побеспокоят, и всякое такое. Правда.

— Я понимаю. Ничего.

— Пока так, а дальше посмотрим.

Тело давно было нездоровым. Ей хотелось не просто выспаться, а именно насладиться здоровым сном. Чтобы, перед тем как заснуть, не было отвратной изжоги аж до тошноты, чтобы никто рядом не скрипел зубами. Чтобы мышцы отдыхали, а не словно зудели, чтобы ноги перестали беспокоиться и прекратили болеть кости. Здоровый сон, казалось, когда-то выпал, как выпадали и клоки её волос. Она просто не уследила.

— Хорошо.

Моника улыбнулась и сунула руки в карманы. Будто ей было холодно, хотя погода была прекрасной для этих мест.

— Слушай, Венди, а тебе нравится играть в ансамбле?

— Ну... Да, нормально.

— А на чём играешь?

— Клавикорд. Знаешь такое?

— Клаве... син?

— ...корд.

— Знаю только ...син.

— Не так важно, думаю. А почему ты интересуешься?

— В моей голове не вяжутся ансамбли и сам Торакс. Несовместимые вещи. Будто котлета с мёдом внутри.

Венди рассмеялась. Ей нравились такие несуразные и глупые сравнения.

— Хорошо сказано. На самом деле везде ценится искусство. Здесь нет больших театров, но люди собираются в группы интересов. Посетители платят деньги. Здесь тоже ценят картины, музыку, всю эту чушь.

— Почему чушь?

— Ну, я образно. А ещё бывает, какой-то толстосум выкупает ансамбль на вечер или два, и тот играет перед его друзьями. Ну, такая вот своеобразная показуха, которая стоит хороших денег. У вас не так?

— У меня на родине туда ходят почти всегда или молодые люди, или пожилые. Юноши приглашают девушек, а бабули — дедушек.

— Парами, получается?

— Да. У нас очень мало развлечений на одного.

— Глупый Тотше. Мне бы там было скучно.

Моника пожала плечами, мол, ей и самой там невесело.

— Ну вот, гляди. То, что ты спрашивала. Парк аттракционов. Как думаешь, тут весело по ночам?

Целая уйма устройств, задача которых вызвать чувство свободного падения. И вертикальные, и косые, но все до одной яркие и живые. Будто и не Торакс вовсе. Моника тут же полезла за фотоаппаратом и листками.

— Ух ты! Ну, я думаю, что... да? Аттракционы, наверно, и ночью пользуются спросом.

— Странное предположение. И неожиданное. Но ты угадала. Просто не принято в Тораксе цапаться в этом парке. Это как данность. Мышки не прячутся здесь, потому и крысоловы тут не шастают.

Венди в который раз потянулась и зевнула. Чувствовала, что сон постепенно проходит. Поскорее бы.

— В Тораксе есть такие вещи, которые он устанавливает. Странные, но их стараются не нарушать. Поэтому за этим парком тебе могут все пальцы пооткусывать. Тебя выследят, подкараулят, а если не будешь высовываться, совершат тихий визит. Но никакой шумихи здесь, особенно в центре.

— А что за название странное?

Моника прищурилась и пыталась прочесть название на карте, но уже третий раз сбилась.

— Онтровистимный субцеппелон — старое литературное название. Вообще это «Атолл». Так называют.

— Интересный клок. Сейчас, записываю. Та-а-ак. А ты катаешься иногда на всех этих штуковинах?

— Я? — хмыкнула проводница. — Это поможет твоей работе как-то?

— Нет, просто интерес. Мне интересно твоё отношение.

— Ну...

Венди хорошенько задумалась. Моника уже закончила с заметками, а собеседница всё не решалась выдавить хоть что-то. В итоге сказала настоящую глупость, как ей показалось.

— Не знаю. В этом что-то есть. Кататься интересно, но я как-то не катаюсь. Не знаю. Ну... Не приходилось. Тут хорошо и, может, даже весело, но не совсем моё.

Она закатила глаза от того, что её ответ прозвучал невнятно, будто мямля пробубнила невесть что.

— Понимаю. Я бы тоже в таких местах подолгу не могла находиться, но разок-другой прокатилась бы. Здесь какое-то хорошее беспокойство, но всё равно. Нервно.

— Ну да, правильно. Нервно. Я согласна.

— Может по разочку?

Моника указала глазами в сторону главной карусели.

— Ну нет. Это по-детски, разве нет?

— Может, так, и что? — она улыбалась, будто вопросы Венди её чем-то смешили и забавляли. — В Тотше таких очень мало, хоть я и каталась на них. Выкидывает лишние мысли из головы.

— Я постою. Но могу подождать тебя.

Гостья засмеялась и пожала плечами.

— Ладно, распоясалась немного. Одной же не интересно. Пошли.

— Ты замечала, что у нас тут всё одноместное? Ну, то есть даже аттракционы.

— Да ладно! Я только сегодня видела две парочки, что прекрасно уместились и так. Девушки сидят у парней на коленях и на лавочках, и в заведениях.

— Район такой. Но, дьявол, а ты права, — Венди стало весело. — Ты, Моника, интересные тонкости замечаешь. До меня только дошло, что ведь и правда так. Молодец.

— И родителей с детьми много.

— Да! — аж охнула Венди. — Слушай, я и сама здесь гуляла. Вот эта дорожка, по которой мы идём. Раньше она, конечно, почище была. А ещё раньше, помню, растения были.

— Та ещё беда, к слову...

— Какая-такая?

— С растениями. Я в который раз замечаю, что их тут катастрофически мало. Я встречала только небольшие садики на частной территории. У вас вообще есть парки или скверы с ними? А то какой же это парк без растений?

— Нет. Дело в том, что тут лет так... двенадцать, что ли? Ну, не важно. В тот раз я тебе о «Древоточцах» говорила, помнишь?

Та протянула задумчивое «м-м-м», но явно давала понять, что ничего такого не припоминает.

— Главный концерн.

— А-а-а, так концерн. Я не знала их названия.

— Они покрыли асфальтом почти весь город. Тут и так не росло ничего из-за почвы. Известняк, кажется, называется, но не ручаюсь. Какие-то деревяшки в нём росли, но что-то срубили, а что-то не прижилось.

— Зачем?

— Свои цели. Без понятия, — досадно пожала плечами Венди. — На деле они тоже группировка, на которую работают другие. Официально они, конечно, нигде так не названы. Но мрачнят они не на шутку, похлеще других отморозков. Вообще система Торакса устроена совсем не так, как в других странах — так мне рассказывали. Тут просто кто-то тянет на себя, а кто-то уступает. Или достаёт нож. Или огнестрел. В общем, весь Торакс — это игра «на слабо».

— Не очень весело.

— Не очень. В детстве, в общем, по этой улице было гулять лучше, чем сейчас.

— И всё равно у меня не укладывается в голове. Почему люди не посадят растения? Вот прямо здесь. Не прося помощи у верхов. Их накажут?

— «Древоточцам» вообще глубоко плевать и на тех, кто попросит, и на тех, кто посадит. Просто знают, что никто не будет этим заниматься.

— Ну а почему так? — ещё рьянее спросила Моника. — Как же? Ваш город, ваш маленький уголок. Ладно, не спасти, где полный мрак, пьянчуги и полная разруха, но маленький клочок-то можно сделать лучше? А оттуда потянется, посадят ещё, и город озеленится. Это ведь не поезда тягать.

— Ну... — Венди всем своим видом дала понять, что не разделяет этого стремления. — Посади. Купи семена, купи почву, вскрой асфальт, подготовь место, обработай землю — и можно сажать. И следить за этим придётся не один год, ага.

— Это вас останавливает?

— Это нас не двигает. Остановились мы ещё до этого. Просто ради чего всё это?

— А тебе бы не хотелось идти по улице и видеть зеленый природный цвет? Настоящий, а не вот эту чушь. Разве не надоедает, когда весь город одного сплошного цвета?

Моника стукнула каблуком по серому слою под ней. На месте крепкого, старого и одноцветного покрова сложно было всерьёз представить что-то ещё.

Венди издала неоднозначный смешок. Это было желание, которое не хватило сил озвучить.

* * *

Разговор так и прыгал от темы к теме, от грустного к весёлому, вдоль нейтрального и обратно. Обе цеплялись не только за темы, связанные с Тораксом, но и личные. Ничего откровенного или наглого, нет, лишь скромное любопытство. Каждый ответ чуть лучше давал понять, кто именно идёт рядом. Что-то такое, о чём не узнаешь, сколько на человека ни смотри.

Обе постепенно привыкали, что спокойный вечер после такой длинной прогулки — та ещё доза удовольствия. После всех этих чужих взглядов, тысяч шагов, часто неприятных запахов и далеко не живописных образов вокруг маленькая каморка выглядела настоящим оазисом. Будто лежишь в горячей воде, весь измотанный и усталый, но так хорошо, что со всей ясностью понимаешь: «Ох и стоило же оно того. Ох и стоило же, дьявол».

Несмотря на сперва твёрдое «нет», Венди досталась половина ужина, который готовили каждому жителю пансионата. Порции и правда были большими, даже по меркам всех заведений, в которой ей доводилось быть. Она ела не за столом, а на кресле-качалке. Очень уж ей нравились эти плавные покачивания. Как маленькие волны, что то туда, то сюда. Во рту тает еда, а уставшее тело приятно растекается по плетёной спинке. И никаких тебе «подраться», никакого сбитого дыхания, ругательств и криков. Никакого йода, дьявол бы его сжёг.

Моника же сидела за столиком, как полагается. Они иногда пересекались взглядом, улыбались, но говорить — не говорили. Желание было, но вот силы бы к нему. Хоть немного нужно было перевести дух, посмотреть на гирлянды, цветастого ловца снов и странный металлический плащ, лежащий прямо на кровати.

— Моника, — проводница пересела на кровать и заговорила первой.

— Ау?

— Можно нескромный вопрос?

— Запросто.

— Если уж всё так закрутилось, что у тебя за мечта, ради которой стараешься? Ну, все эти твои записочки, фотографии и прочее. Если сказать про...

— Нет, не проблема.

— Нет?

— Нет конечно, — Моника издала бодрый и оттого, казалось, немыслимый смешок. — Мне кажется, ты привыкла, что в Тораксе не принято чем-то делиться с другими. Я права?

— Ну-у-у... — задумчиво протянула Венди, — в этом есть доля правды. Цепра-а. Да, это так, если честно.

— Это не значит, что так во всём остальном мире. У всех людей ведь по-разному. Мне нетрудно делиться. Совершенно.

— Хорошо. Я это учту. Так и?..

— Мечта?

— Да.

— Как ты... — задумчиво улыбнувшись, протянула девушка, — относишься к людям с ароматом?

— Ну, учитывая, что он есть и у меня, то положительно.

— Ты владеешь? — изумлённо спросила Моника, получив в ответ короткий кивок. Тот её приободрил, и девушка даже выпрямилась. — Просто огромное совпадение. Я тоже! Это неожиданно. Это очень, очень для меня неожиданно. Тогда дай мне секунду. Буквально секундочку.

Девушка села рядом, закрыла глаза и начала дышать чуть быстрее. Она прекрасно знала, что делает.

— Знакомься.

Совершенно внезапно для Венди оказалось, что в комнате всё это время находился кто-то третий. Металлический плащ, что лежал рядом на кровати, начал медленно двигаться в их сторону. Он становился всё более текучим, как парафин внутри настольной лампы.

Серебристый спутник будто решил показать, что он вообще-то тоже живой. Сначала он стал и вовсе полужидким, а потом завис в воздухе перед Венди. Та охнула от неожиданности. Металл становился то вязким, то текучим, то снова твёрдым. Он походил на настоящего инопланетного зверька, который сначала превращался в кляксу, а потом обретал чёткую кубическую форму.

— Я не верю. Просто не верю, дьявол. Волшебство, самое настоящее.

Восторженная удивительным явлением, она смотрела на металл с обожанием.

— Цепра-а. Кошмар! Я такого никогда не видела. Могу потрогать?

Моника одобрительно помахала головой.

— Попробуй медленно сжимать его.

Пальцы сразу обхватили металл, но тот был уже твёрже некуда. Лишь через несколько секунд он поддался и начал напоминать серебристо-белое подтаявшее масло. Затем превратился совсем непонятно во что и начал просачиваться сквозь пальцы, как густая краска. В итоге на ладонях Венди был какой-то жидкий крем, который выглядел роскошно и аппетитно одновременно.

Когда металл перестал дурачиться, стало щекотно и смешно. Только мгновение назад упругий, будто пластилин, он снова стал кубическим и твёрдым. Кусочек за кусочком, он снова стал вереницами пластин, соединённых между собой. Тот же плащ, что и раньше.

— Цепра-а!

— Кошмар, не нужно столько ругаться, пожалуйста.

— Срочно расскажи мне историю. Как вы нашли друг друга? Много времени ушло на то, чтобы найти его? Ты сразу поняла, что это «оно»? И как быстро после Скрежета[1] ты пришла к своему аромату? Это очень красивая реализация, и я, может, глупость скажу, но вы прекрасно смотритесь. Гармонируете просто... — Венди приложила пальцы к вискам. — ...Шедеврально.

— Стой-стой. Если интересно, то по порядку.

Рассказчица по очереди хрустнула пальцами, а Венди поджала под себя ноги и устроилась поудобнее. Смотрела она так, будто собеседница была тройной радугой над вечно серым мегаполисом.

— Тебе интересно то, как быстро я поняла, что можно управлятьамарантином? Или причина, почему я выбрала именно металл?

— О, ну... Первое, для начала. Потому что здесь по пальцам можно сосчитать тех, кто знает о существовании ароматов[2]. Уже молчу о самих носителях.

— Два-три торнавидора[3] с момента Скрежета.

— Чу-у-ушь. Слушай, Моника, ну это звучит как, самую малость... враки.

— Я абсолютно серьёзно. Был момент, когда я почувствовала порыв и отколола кусок колбы на расстоянии. Поэтому ничего не чушь. А вот прийти к тому, какую форму я хочу придать амарантину, было очень непросто. Меня всегда интересовала химия, поэтому я понимала, что мой аромат не будет абстрактным. Нет, я хотела что-то реальное и существующее, а не бесформенное. Здесь и сейчас, так сказать. Только вот свобода выбора была такой огромной, что ни одна нормальная идея в голову не лезла. В итоге, где-то через добрых полгода, я предстала перед выбором между двумя наиболее интересными для меня сферами, в которых я разбиралась лучше всего. Кислоты и металлы. Ну, а мой выбор ты только что увидела.

Моника рассмеялась и продолжила:

— Хотя кислоты — это тоже страсть, но эта тяга куда опаснее. Не было у меня желания становиться инвалидом из-за несчастного случая.

— Справедливо. Мне тоже металлы кажутся... В общем, не такими жуткими.

— Верно. Но, как водится, всегда есть «но» или «однако». В моём случае вместо выбора между двумя вариантами теперь у меня было свыше пятидесяти альтернатив. Каждый металл имел свою природу, каждый по-своему себя вёл. Некоторые мне не давались совсем, некоторые, наоборот, плясали как марионетки, но я не чувствовала с ними связи.

— Сколько ты перепробовала?

— Практически все, которые не опасны и не стоят по сотне триптихов за грамм.

— Основательно подошла к вопросу.

— До самого конца мне казалось, что даже слишком. Понимаешь, мне нужно было найти идеальный баланс. Его плотность, тугоплавкость и, самое главное, пластичность. К тому же, чтобы себе не навредить, важно знать реакции с разными температурами, кислородом и прочим. В итоге я потратила больше года, ища ответ буквально каждый день. Теперь я могу писать книги на эту тему. Чего уж там, было ощущение, что я сама готова стать металлом, — отшутилась Моника. — Но каждая секунда стоила того. Каждая секунда, Венди, потому что я нашла то, что искала.

Кусочек плаща снова ожил, медленно проплыл в воздухе по дуге и вернулся обратно.

— Алефарз[4]. Именно с этим элементом я чувствую себя абсолютно свободно. Могу как хочу изменить его параметры и вернуть их в изначальное состояние. У нас очень хорошая совместимость.

Венди рывком встала с кровати и вальяжно упала обратно в кресло-качалку. Пальцы начали тарабанить по ручкам, а эта энергия в ней, появившаяся так внезапно, всё никак не угасала.

— Хорошо, хорошо! Ну а Хикаридус что? Ради чего все эти экскурсии, если ты уже нашла, что нужно?

Моника загадочно улыбнулась и посмотрела на собеседницу так, будто знала секретнейшую из тайн.

— Эй, что за взгляд? Не смотри ты так. Ну что? Говори, не люблю все эти... — она помахала рукой, чтобы найти слово, но не вышло.

— Есть такая штука, Венди, называется «безупречный алефарз». В узких кругах его ещё называют «снегопадом» из-за белого-белого цвета. Это тот же металл, очищенный от всех примесей. Это кусочек чуда, которое невозможно создать в обычных условиях. Потому что «а» — нужно специальное оборудование и «б» — это очень дорого. Но результат — полный контроль алефарза. Металл, который я смогу понимать мгновенно и полностью.

— Такая вот, значит, ваша сделка?

— Да. Они мне не будут платить, как другим. Отблагодарят «снегопадом», если мою работу утвердят.

— Вы обговаривали детали?

— Все. Каждый диалог с кандидатом — это долгий разговор, в котором стараются прийти к взаимопониманию. Я хорошо подготовилась и выдвинула свои условия. Они сказали, что мне нужно сделать взамен.

— Очень мило. Я бы даже сказала, что это вдохновляет, правда. Но! Как там? Всегда есть «но» или «однако»? Ну, ты... ты не думаешь, что обманут?

— Нет, хотя и уверенной быть не могу. Хикаридус довольно лояльный и честный в плане таких вопросов. В любом случае не представляю, где бы ещё могла попытать такую удачу. Но это то, ради чего хочется рискнуть. Это продолжение меня самой. Думаю, ты понимаешь лучше других.

— Да. Мне знакомо это чувство, правда. У меня оно бывает иногда, особенно когда ливень или гроза.

— А у тебя как? Что для тебя это «продолжение»? У него есть форма?

— Да, — Венди то ли замялась, то ли просто задумалась. — Но... Знаешь, я могу тебе сказать. Общую картину. Но это будет не совсем честно. У моего аромата есть суть. Суть, которой я пока не могу придать словесной формы, — девушка сильнее и сильнее уходила в себя и всё перебирала слова, но в голову лезло не то. — Я могу описать это, используя клише, но это будет не то.

— Ну и не выжимай из себя, — Моника произнесла это решительно, точно отрезала. — Вот когда будет момент, самый подходящий и нужный — тогда, а?

Они кивнули друг другу по очереди и будто дали негласное обещание. Одна — обещание ожидания, другая — откровения. Проводница ещё пару раз качнулась в кресле. Убаюкивали эти плавные движения. Что ни говори, а из-за них хотелось задержаться подольше. Хотя, может, и не из-за них вовсе. Даже когда слова сменила спокойная атмосфера, Венди не спешила. Только когда часовая стрелка указывала на северо-запад, пришло осознание: пора. Ещё три покачивания на кресле, и она встанет.

Раз. И Венди задумалась, не прикупить ли себе такое же кресло.

Два. И в голове засела мысль, что сколько ни катайся, этого волшебного чувства она дома не найдёт.

Три.

— А ты не хочешь переночевать здесь?

В ответ ни слова, ничего. Брови не были нахмурены, настроение не было скверным, но на лице Венди проявилось это замешательство. Ступор человека, который ждал продолжения.

— Что смотришь?

— С чего вообще ты спрашиваешь о таком?

— Опасно ведь это — в темень идти домой, нет? А так можем посидеть, поговорить ещё и никуда не спешить. Это удобнее, чем шастать по улицам почти в полночь, нет?

— Ну... Мне правда нужно домой, — та растерялась. — Там... там дела. Ничего плохого по пути не случится.

— Хорошо. Просто предложила.

Первое, что всплыло в голове, — отец. На ночь у него были лекарства, точно. Их должно было хватить до завтрашнего вечера. Еда была в кастрюле. Второе — Хтоника. Браслет на руке молчал. Пока всё было спокойно, но свидания часто назначались внезапно. Она молилась всему, чему можно молиться, чтобы именно эта ночь была тихой. Пусть утром, хоть на целый день, но не ночью. Интуиция подсказывала, что в этот раз пронесёт. Должно пронести. Но с чего бы? Когда вообще эта интуиция была права?

Венди нужно было принять решение наобум. Уйдёт — будет жалеть всю дорогу по пути домой. И там до тех пор, пока не заснёт. Останется — и будет ждать вибрации браслета каждую секунду, из-за чего наверняка не сможет уснуть. Нет правильного решения. Попросту нет. Венди не знала, как поступить, но пусть интуиция в кои-то веки окажется права. Самое время для дебюта. Самое время.

— Но их можно перенести. Да, думаю ничего страшного не случится. Я могу остаться.

* * *

Готовиться ко сну стали после полуночи. Пока они говорили, Моника записывала предложения на белой бумаге, но уже в заумной форме. Надолго её не хватило.

— Я могу спать здесь?

Венди села на стул перед зеркалом и положила голову на стол.

Она почувствовала себя в самой настоящей гримёрной, где актеры готовятся к своему выступлению. Правда, здесь не было никаких атрибутов вроде румян или ещё какой косметики — просто длинный резной столик и зеркало с красивой рамой.

— Где, на стуле? — растерялась собеседница.

— Да. Я не могу спать на кровати.

— Почему так?

— Проблемы. Заснуть почти невозможно. Не смотри ты так. Я привыкла, поэтому тебе больше места достанется. Так можно?

— Может, хоть на качалке?

— Нет, там тоже не усну.

— Ладно, конечно, — Моника замялась. — Если так удобно, то... Да, располагайся. А музыка? — Моника охнула и показала на внезапно проснувшееся радио. — Она будет мешать?

— Нет, оставь.

— Т...

— Точно. Оставь.

— Замечательно. Тогда гаси свет. Кнопочка у зеркала. Благоночья.

Девушка потянулась за кнопкой и между тем глянула в зеркало. По телу чуть ли мурашки не пробежали. Обычный оценочный взгляд, который рассматривал лицо. Собственное лицо, но будто и не совсем человеческое.

Отталкивающий образ. Несмотря на разрез глаз, который ей нравился, и приятную форму лица, это не был кто-то, кому хотелось довериться. Довольно безобидный вид, но так и просящийся вывернуться наизнанку. Тогда все отличия сами всплывут, о них даже не придется говорить. С губ, дарящих поцелуи, сорвётся сквернословие, а глаза сощурятся. Тогда и улыбка превратится в ухмылку, а язык захочет коснуться капли крови куда больше, чем воды. И даже волосы, что могут показаться затяжной каштановой нотой ниже плеч, окажутся просто спутанной проволокой.

От вида своего лица передёрнуло, а затем появилось желание съёжиться.

— Венди? — донеслось сзади.

Она тут же нажала на кнопочку, и уродливое отражение быстро вытекло из памяти.

«Пожалуйста, — просила она про себя, — пусть эта ночь будет спокойной. Пожалуйста, всего одна ночь».

________________________________________________________________________________

[1] Скрежет — аномальный инцидент, в результате которого часть мирового населения погибла, а часть обрела вид энергии, называемый амарантином. Произошёл за два года до событий рассказа. Детальнее здесь: https://www.ortorus.com/gnashing

[2] Аромат — то, в каком виде человек проявляет амарантин, которым владеет. Людей, которые обладают ароматом, называют носителями.

[3] Приблизительно 40 дней.

[4] Алефарз — металл, добываемый только на северо-востоке Дамон-Тарра. По свойствам и характеристикам больше всего походит на тантал.