Кира. Горячее утро
5.10.19 Сб. 07.30
Кира проснулась еще до опаздывающего осеннего солнца – непривычно рано для выходного дня. Хотелось принять душ и смыть с себя суету и усталость прошлой недели. Она покопалась в памяти, представляя числа на белом листочке у подъездной двери. Да-да, сегодня! Эта мысль взбодрила ее и заставила покинуть тёплую кровать ради горячей воды.
Девушка тихо выбралась из-под тяжелого одеяла в ледяной космос неотопленной квартиры, достала из шкафа чистое белье, включила обогреватель и с ловкостью испуганной лани выскочила из комнаты.
Электрический рассвет приветствовал ее в ванной комнате. Она повернула смеситель влево и подняла вверх. Из недр крана послышалось шипение захлебывающейся трубы. Жадина долго не хотела делиться драгоценной влагой и пыталась откупиться бурой ржавой жижей. Но Кира знала, что ее терпение будет вознаграждено, и ждала, наблюдая, как слив взахлеб поглощает литр за литром. Спустя пару минут источник в раковине стал чист. Девушка дотронулась до прозрачной тёплой глади, в которой плясал огонь лампочек: пора.
Она открыла другой кран, чтобы обогреть ледяную ванную. Когда маленькая комнатка заполнилась паром, Кира робко скинула с себя остатки одежды и шагнула навстречу гостеприимному плеску.
Горячий поток коснулся ступней и одним длинным шагом преодолел расстояние от кончиков пальцев ног до подбородка. Из груди вырвался стон:
– Как же я скучала по этому!
Только после вынужденной долгой разлуки начинаешь осознавать ценность простых вещей.
Вода обнимала ее, утешая и успокаивая, будто обещая больше никогда не покидать. Тёплая влага растекалась негой по коже, измученное холодом тело таяло под сильным напором. Обделённые его участки покрывались мурашками и отзывчиво отвечали волной нежных покалываний на очередную порцию горячих прикосновений. Лейка душа прыгала от одного плеча к другому. Поток прикоснулся к спине, заставив ее прогнуться. Девушка наклоняла голову из стороны в сторону, позволяя тонким струйкам целовать длинную шею. Она не торопилась, затягивая эту казавшуюся бесконечной после долгого воздержания прелюдию.
– Ещё чуть-чуть...
Говорят, что людям приходят в голову гениальные идеи, когда они принимают душ, но сейчас все ее мысли были сосредоточены на физическом удовольствии. Пытаясь отметить и зафиксировать в мозгу каждое ощущение, она сканировала тело миллиметр за миллиметром. Она превращалась в озеро, и каждая тёплая капля расходилась кругами по глади кожи.
Смыв с себя усталость и отогнав подальше воспоминания о тазе, она приступила к привычным процедурам. Мыло, скрабы, шампунь, маски, бальзамы для всех участков тела – она чувствовала себя изголодавшейся нищенкой, оказавшейся в продуктовой кладовой.
Горячее изобилие вскружило голову, сморщило пальцы на руках и ногах. Пора было выходить в холодный мир. Направив последний поток воды на спину, она со вздохом наслаждения закрыла кран:
– Боже, это было лучше, чем...
Собрав большим полотенцем влагу с волос, Кира соорудила из него тюрбан, другим прикрыла тело. Стоило потерпеть лишь пару секунд мороза и нырнуть в тепло спальни, которая уже успела нагреться, – почти зимняя баня. В комнату через окна пробрались длинные руки солнца и, отскочив от большого зеркала гардеробной, оставили следы своих прикосновений на каждой стене.
В центре кровати лежала Дарья, скинув с себя одеяло. Маленькую грудь прикрывал топ, высокие трусики подчеркивали длину и изящество ног, светлые волосы почти слились с белоснежной подушкой. Кира взяла со стола фотоаппарат и прицелилась: была лишь одна попытка, потому что выстрел опустившегося затвора точно спугнет ее сон.
В видоискателе отразилась увеличенная реальность. Можно было разглядеть каждую деталь. Тонкие прозрачные волоски на ее бледной коже ловили свет и образовывали ореол, складка щеки приоткрыла рот, сделав его по-детски трогательным, пальцы заключили в плен участок простыни, длинные, почти невидимые ресницы доставали до лица.
Она нажала на кнопку затвора – щелк, следующий, поймавший первый взгляд проснувшейся, еще один, зафиксировавший ее улыбку, еще – размытое смущение, прикрытое белой тканью.
– Ей! Ну что ты делаешь? – голос жертвы заглушало одеяло.
– Извини, но это было очень красиво, – объяснилась Кира.
– Так не честно: я же была не готова!
– Как раз именно когда человек не готов, получается честнее всего. Сейчас покажу, – она опустилась на кровать рядом и протянула к ней фотоаппарат.
Дарья вылезла из своего укрытия, чтобы взглянуть на ее трофеи. Лицо выражало притворное возмущение, губы разжались, готовясь выпустить критику, но, только взглянув на первый снимок, запечатлевший ее в беззащитной открытости, она забыла все придуманные слова. Девушка буквально онемела.
Она взяла камеру в руки и еще несколько секунд изучала четыре этапа своего пробуждения.
– Только попробуй сказать, что это некрасиво, – улыбнулась Кира, наблюдая за реакцией.
– Вчерашние снимки и эти – не узнаю себя. Неужели это действительно я?
– Не знаю, – серьезно ответила она. – Во всяком случае, именно такой тебя вижу я.
– Думаешь, для кого-то я выглядела бы по-другому?
– Конечно! Дай человеку камеру на час или же посмотри на его фотогалерею, и ты узнаешь о нем больше, чем он смог бы рассказать в течение беседы.
– Влад бы с тобой не согласился, – задумчиво протянула Дарья, выключив фотоаппарат. – Он отказался от предложения Сахарова, кстати.
Кира понимающе кивнула.
– Влад говорит с миром на другом языке: ему нужны звуки, голоса. Он судит людей по музыке, которую они слушают. У нас даже было такое развлечение: мы заходили в чей-нибудь плейлист и пытались восстановить по нему события из прошлого этого человека, понять его характер. Иногда угадывали по песням наших общих знакомых... Именно поэтому он и не хочет делиться своей музыкой.
– Не понимаю.
– Для него это слишком личное. Каждая мелодия – это история о нем, его мысли и чувства. И он показывает их только близким. Ему сложно познакомиться с новым человеком, а тут пришлось бы открыться миллионам, обнажить душу, сорвать с себя плоть. И это слишком болезненно для него.
Комната погрузилась во мрак: тучи затянули единственный ясный кусочек неба, обещая очередной серый день.
Дарья нахмурилась. Ей было горько, что она, со своей чуткостью и проницательностью, за полтора года не добралась до этой мысли и не смогла понять близкого человека.
– Он тебе это сказал?
– Нет, – успокоила Кира. – Просто я его хорошо понимаю. Я тоже не многим показываю свои снимки. И сама не люблю фотографироваться, как ты поняла. Творчество в любом виде искусства – это всегда автопортрет или автобиография. Кто-то достаточно смел для того, чтобы продемонстрировать их миру, но не мы.
– Когда Влад позвонил мне и рассказал об этом, я подумала, что он упустил отличную возможность... Видимо, он не мог иначе.
– Я знала, что он поступит правильно.
Девушка сняла с головы полотенце, и Дарья не смогла сдержать восклика:
– Твои волосы!
– Что не так? – Кира испуганно коснулась головы.
– Они кудрявые!
– Ну да, – смущенно улыбнулась девушка. – Думала, Влад говорил тебе.
– Все это время ты их выпрямляла? – не унималась Дарья.
– Да, я с десятого класса это делаю.
– Но зачем? Это же так красиво! Не выпрямляй в этот раз, пожалуйста! – на ее лице засияла улыбка, которой никто не мог отказать.
Кира тоже сдалась:
– Ну если ты просишь...
– Умоляю! Я так люблю волнистые волосы...
– Потому что у тебя прямые, – вставила Кира. По ее шее бежали струйки воды. – Поверь, это адские муки. Все бы отдала за прическу, как у тебя. Это же твой натуральный цвет?
Кира коснулась коротких светлых волос, раскиданных по подушке.
– Норвежские корни, – гордо улыбнулась Дарья.
– Вот, значит, почему ты не боишься холода! А кто у тебя из Норвегии?
– Прадедушка бежал из Европы, когда начиналась война... Это долгая история, – Она дотянулась до чёрного мокрого локона. – А у тебя?
– Армянские корни, – попыталась спародировать ее Кира. – Отец приехал из Армении учиться в Томск, там они познакомились с мамой. И немножко случайно появилась на свет я.
– А почему тогда у тебя русская фамилия?
– Потому что во времена СССР в Армении было очень много русских. Дед был из русской семьи, бабушка – наполовину армянка.
– Скучаешь по ним?
– Да, пожалуй. По ним и по Еревану. Раньше мы с отцом ездили в гости каждый год, но после развода он переехал в Новосибирск и стал много времени уделять своей фирме. За три года он ни разу не был в отпуске... А ты вроде не была в Норвегии?
– Нет, – грустно ответила Дарья. – Но давно об этом мечтаю. Мой прадед так и не вернулся на родину, и у меня такое чувство, будто в моей крови живет его тоска. Сложно это объяснить. Когда я смотрю на фотографии из этой страны, внутри что-то просыпается. И начинает казаться, что я живу не своей жизнью, что должна быть в другом месте.
– А почему вы никогда не ездили туда? Вы же часто путешествовали.
– Родители предпочитают пляжный отдых: устают от работы. А какие пляжи в северной стране? Когда-нибудь съезжу туда сама...
– Скоро ты будешь в Европе. А там пара часов на самолете до Осло.
Дарья грустно улыбнулась.
– Не торопи события... Мне, наверное, пора собираться. После обеда две пары – надо зайти домой за учебниками и тетрадями.
– Успеешь. У нас еще завтрак. И чудесный кофе из древней кофемашины.
– А турки у тебя нет?
– Кажется, я видела на верхних полках среди местной посуды.
– Тогда лучше мы сварим кофе сами, – улыбнулась Дарья.
Коридор встретил их легкой прохладой: полутеплые батареи недостаточно прогрели квартиру. Кира содрогнулась, ее гостья, казалось, чувствовала себя комфортно.
– Я на пять минут в ванную, а потом покажу тебе, каким должен быть нормальный домашний кофе.
Кира включила песню girl in red про октябрь. Когда Дарья вошла на кухню, она протянула руку. Девушка ответила на приглашение, брюнетка закрутила ее в медленном танце.
– У тебя сон в глазах остался, – улыбнулась Кира и предложила: – Дай, уберу.
Ее тонкий указательный палец подобрался к уголку глаза и аккуратно извлёк маленький комочек.
– Теперь лучше. Удивительные глаза у тебя: невероятный цвет... – Кира приблизилась к лицу партнерши, и ее губы коснулись прикрытого века, спустились к мягкой щеке, добрались до подбородка.
Сердце Дарьи наполнялось громким скрипичным концертом, эхо которого разносилось волнами по всему телу. Следы маленького путешествия Киры обжигали кожу мучительным ожиданием. Собирая возбуждение с каждой клеточки, в низ живота стекал трепет. Артерия на ее шее прыгала, отсчитывая секунды до неизбежного завершения пути. Голова пульсировала от попыток сознания пробить пелену и донести единственную мысль: «Останови ее», но она тонула в бурном море чувственности. Еще мгновение – их губы соприкоснулись и слились в бесконечной нежности.
Спустя минуту Кира нашла в себе силы отпрянуть.
– У тебя самые нежные губы на свете.
После томного вздоха она покрыла россыпью поцелуев светлое лицо и крепко обвила руками тонкую талию, прижалась носом к шее, снова и снова с жадностью вдыхая аромат кожи. Ее непривычно пушистые волосы спиральками щекотали плечи.
– Я хотела этого с первого мгновения, как увидела тебя, – призналась Кира.
– Я тоже этого хотела, – прошептала Дарья и отстранилась: – это ведь неправильно... Я не должна была...
– Шшш, – улыбнулась брюнетка, притянув ее обратно за руку и прошептала на ухо: – Все это останется здесь – в прошлой жизни. Это лишь опыт. Не воспринимай это слишком серьезно... "Культурный человек никогда не раскаивается в том, что предавался наслаждениям , а человек некультурный не знает, что такое наслаждение", – помнишь?
Дарья кивнула.
– Уайльд?
– Он самый. А ты вроде бы собиралась сделать нам кофе.
Перевод песни:
Мы курим и смотрим на город с высоты.
Хороший вид, он прекрасен, как ты.
Мы стали так близки в октябре,
И я люблю осень теперь.
Ты на звезды посмотри,
Любуйся ими издали.
Моя, моя, моя детка.
Ты будешь моей, моей, моей, детка.
Ты будешь моей, моей, моей вселенной.
Ты будешь моей.
Мы курим и смотрим на город с высоты.
Хороший вид, он прекрасен, как ты.
Ты вниз смотреть не смей:
Там не наш маршрут
Теперь мне все ясней:
Хочу остаться с тобой тут.