Неверная юность

4.10.2019. Пт. 15.40

Домофон не работал, и Дарья открыла подъездную дверь многоэтажного дома. Яркий свет энергосберегающих лампочек проснулся от шума ее шагов и проводил до лифта. Отполированные железные стены сомкнулись перед ней, кабина двинулась на пятый этаж. Одна из дверей на лестничной площадке оказалась чуть приоткрытой, Дарья хотела было проверить номер квартиры, чтобы случайно не зайти в дом к незнакомцам, но звуки музыки, доносившиеся изнутри, не дали усомниться в том, что перед ней нужное место. Почему-то внутренний голос толкал ее обратно к лифту. У нее еще была возможность сослаться на срочные дела и убежать, но Дарья вошла.

Когда она захлопнула дверь, из кухни показалась высокая фигура Киры. На ней были широкие струящиеся брюки и топ чёрного цвета.

– I've got you under my skin, – пела хозяйка глубоким с хрипотцой голосом, покачивая в такт музыки деревянной лопаточкой.

В воздухе витал аромат курицы и сливок, поэтому сложно было отделить от него запах самого жилища.

– О, Френк! – одобрила девушка, снимая обувь. – Будешь угощать меня чем-то?

– Конечно: не только у мужчин путь к сердцу лежит через желудок... Да и нужно же чем-то отблагодарить тебя за помощь. В шкафу есть плечики.

– Да брось, мне не сложно.

Дарья повесила пальто и огляделась. Стены коридора были покрыты светло-серыми обоями, такого же оттенка ламинат, у входа стоял белый кожаный пуф, гардероб скрывала зеркальная стена. Она прошла на кухню, которая выглядела нежилой, словно экспозиция в мебельном магазине.

Кира пританцовывала у плиты, вытаскивая ниточку спагетти из кастрюли.

– Паста будет вариться еще минуты четыре. Можешь пока осмотреться, если хочешь, – предложила она гостье.

Дарья оставила на маленьком диванчике сумку, вернулась в коридор, чтобы зайти в ванную и помыть руки. Туалетная комната поддерживала строгость других помещений. На открытых поверхностях ничего не лежало, ни единого развода на серебристых смесителях, на полу – ни следа воды. Девушка открыла кран и нажала на уголок зеркала, чтобы увидеть содержимое полок. На нижней стояла электрическая щетка, рядом паста и нить. Глазные капли, крем для лица – ровный ряд предметов.

В тумбочке под раковиной та же нарочитая аккуратность: пять одинаковых бутылочек, мочалка, расческа, выпрямитель для волос, косметичка, два рулона туалетной бумаги, прокладки, губки, мыло и новая зубная щетка. Если Кира пользовалась электрической, зачем ей понадобилась эта? Или она приобрела ее не для себя. Дарья задвинула ящик, чтобы не думать об этом. Она ополоснула ладони, вышла из ванной и открыла дверь комнаты, которая служила одновременно и гостиной, и спальней. Сумерки поглощали остатки света. Чтобы разглядеть обстановку получше, девушка подошла к ночнику у кровати и дернула шнурок.

– Совсем не похоже на твою комнату, – раздался голос позади. В проеме стояла Кира, переводя взгляд от одной белой стены к другой.

Обстановку составляли большой шкаф с дверцами-зеркалами, рабочий стол, кровать и тумбочка рядом с ней.

– Да, тут очень... – она пыталась подобрать подходящее слово. – Пусто. И чисто. Но ты ведь недавно переехала – еще обживешься.

– Не думаю, что хочу каких-то перемен... Мне достаточно того, что есть.

– Неужели у тебя не было милых статуэток, свечей? Ты же много читала: не тоскуешь по своим книгам?

– Книги, одежда, безделушки, техника – это всего лишь предметы. Нужно быть готовым в одну секунду потерять все. И я больше не хочу привязываться к чему-либо.

Что-то ужасающее в этом ее «больше не хочу» разнесло по телу Дарьи волну недоброго предчувствия.

– Некоторые вещи делают нас самими собой. Разве тебе не дорог, например, фотоаппарат?

– Никем меня не делают вещи: я не идолопоклонница. Фотоаппарат? Это хорошо, что он у меня есть, но его исчезновение не отнимет у меня личности, глаз и умения смотреть на мир так, как я смотрю, не заберёт впечатлений.

– А что насчёт созданного тобой: личный дневник, картины, снимки? – не сдавалась Дарья.

– Настоящие воспоминания не требуют дополнительных мест для хранения. Именно поэтому некоторые события я не фиксирую на камеру. – Кира медленно приблизилась к ней. – Все самое яркое как будто отпечатывается на сетчатке глаза, и мне достаточно закрыть глаза, чтобы вспомнить каждую деталь, каждую черточку... Это только мое. А произведения искусства – лишь способ поделиться своим видением. В последние месяцы я стала понимать, что не всегда это стоит делать.

Брюнетка коснулась пальцем ее щеки и улыбнулась. Дарье отчаянно хотелось узнать, что же изменило ее, какой она была до того, как запретила себе привязываться к чему-либо. Но такт был сильнее любопытства.

– У тебя всегда такой порядок? – спросила она и снова мысленно обвинила себя в трусости.

– Да: не могу сосредоточиться хоть на чем-то, если дома не прибрано. Иногда это очень мешает, – она задумчиво посмотрела в сторону и улыбнулась. – Но у меня есть одна грязная тайна...

– Ты же не убьешь меня, если откроешь ее?

Кира сморщила нос:

– Я уже год не чистила папку "Загрузки" на ноутбуке. И там скопилось двадцать гигабайт информации.

Дарья округлила глаза в притворном ужасе:

– И после этого ты имела наглость позвать меня к себе в гости! Да как мне с этим жить теперь?

Кира изобразила стыд и потянула ее за собой к выходу:

– Пошли ужинать, а потом за работу.

Паста из курицы, грибов и сливок была вкусной, а разговор зашёл в безопасное русло. Кира рассказывала о любимых фотографах и показывала самые интересные их снимки. Она словно позволяла себе приспустить приросшую к лицу маску строгой задумчивости. Дарья завороженно смотрела на новые ее грани и забывала о своих проблемах.

Оживляла ее и музыка. Девушка то и дело давала голосовые команды колонке, чтобы включить какую-либо песню. Некоторые композиции заставляли ее пританцовывать, подпевать и улыбаться, отвлекаясь от повествования.

Когда с ужином было покончено, они пошли в комнату, которая должна была стать для них фотостудией.

– Я волнуюсь, если честно, – призналась блондинка.

– У меня есть вино, но тебе предлагать его не буду.

– Это еще почему?

– Ты конечно красавица, но я бы не хотела снимать тебя спящей.

Дарья засмеялась, вспомнив вечер в баре.

– Да, от алкоголя меня тянет в сон.

Кира подошла к шкафу и достала фотоаппарат.

– Подойди к этой стене, я буду выставлять свет и настраивать камеру. Ни разу не снимала в студии. Вчера весь вечер читала об особенностях съемки в помещении вместо того, чтобы готовиться к семинару.

– Надеюсь, тебя не спросили?

– Удалось отсидеться в дальнем углу.

Девушка поставила лампы напротив своей модели и сделала несколько пробных снимков. Дарья вздрогнула, будто в нее выстрелили.

– Я же не приняла позу!

– Всего лишь настройка, не переживай. Просто пока смотри на меня, – она прильнула к видеоискателю. – Да, вот так.

Под взглядом Киры она всегда чувствовала себя беззащитной. Ее большие зеленые глаза обезоруживали, раздевали, открывали в Дарье нечто скрытое от нее самой. Она боялась, что девушка способна увидеть все ее мысли, страхи и желания. Но когда Кира заслонила свой взгляд бездушной линзой объектива, стало чуть спокойнее. Как будто ее тайны могли затеряться среди стёкол и зеркал. Камера обезличивает фотографа, делает его почти бесполым существом, а потому было просто представить, что ее снимает кто-то другой.

Кира сосредоточенно работала. Чтобы найти нужный ракурс, она принимала самые причудливые позы, вставала на стул, ложилась на пол. Четкими и холодными командами она руководила своей моделью.

– Думаю, пора сменить образ, – обратилась она к Дарье. – Ты же взяла комбинезон?

Блондинка закатила глаза:

– Надеялась, что ты не вспомнишь о нем!

– Переодевайся, – ее бровь подпрыгнула, в голосе звучала мягкая строгость и почти мужская уверенность.

Чтобы не смущать ее, Кира отвернулась к стене, но зеркало на столике услужливо позволило ей любоваться изящной спиной, пока Дарья снимала рубашку и скидывала с себя широкие джинсы. В отражении закрытой дверцы шкафа блондинка поймала взгляд Киры, но продолжила смену одежды, будто ничего не заметив.

– Я все, – объявила она через минуту.

Это был бордовый комбинезон с длинными рукавами-фонариками, глубоким острым вырезом и доходящими до середины бедра штанинами. Девушка отошла от зеркала, чтобы осмотреть себя целиком. Отражение показалось незнакомым. Она давно не носила ничего темнее серого, не нравились ей и короткие юбки и шорты, но совмещающая в себе все нелюбимые ею свойства вещь смотрелась невероятно элегантно и смело.

– Удивительно, но мне нравится! – призналась она.

Кира подошла сзади и окружила руками ее талию, продолжая наблюдать за лицом подруги.

– Да, пожалуй... Но чего-то тут еще не хватает... – пальцы скользнули по плоскому животу и, волной прокатившись по бёдрам, остановились. Дарья вздрогнула.

– Тут нужны капроновые колготки, – брюнетка подошла к шкафу и выудила из него маленький рулончик. – Вот, возьми. Они новые. Мама наивно полагала, что я буду носить в универ юбки.

На этот раз Кира не стала отворачиваться и жадно наблюдала за переодеванием. Когда Дарья закончила, она вновь стала позади нее и руки вернулись по пройденному ранее пути обратно к талии, чтобы затянуть на ней пряжку черного ремня.

– Потрясающе! – улыбнулась Дарья и обернулась через плечо, чтобы увидеть лицо подруги не в отражении.

– Даже мелочь может изменить все: на фото, в образе, в жизни... Я сейчас...

Девушка вышла из комнаты и спустя минуту вернулась.

– Я тут подумала еще об одной детали, – она вертела в пальцах черный, похожий на пулю футляр помады.

Дарья приподняла бровь.

– Доверься мне, – попросила Кира. – Сядь и закрой глаза.

Гостья снова послушно выполнила ее указания и устроилась перед большим зеркалом шкафа. Она почувствовала, как холодные пальцы пробежали от подбородка к щеке и проскользнули за уши, поправив волосы, услышала, как открылся футляр и уловила запах его содержимого. Центра ее губ коснулась помада и медленно поползла к правому уголку. Проделав тот же путь влево, она переместилась вниз.

– Готово, – заключила Кира после небольших правок.

Дарья открыла глаза и встретилась с ее зелёным взглядом. В расширяющихся зрачках она видела свое белое лицо. Она почувствовала, как в ней просыпается что-то неведомое, что пугало ее и одновременно манило. До нее вдруг дошло, кто сплёл ту веревку, которая стянула нутро в крепкий узел. Ниточка за ниточкой – Кира проникала в ее душу и опутывала каждую мысль. Как можно выбраться из плена, если клеткой стало собственное сердце?

– Взгляни, – брюнетка кивнула на зеркало.

Чтобы найти в себе силы сдвинуться с места и оторваться от бездны глаз, она набрала в легкие побольше кислорода, будто они были дирижаблем, способным поднять ее.

Из зазеркалья на нее посмотрела испуганная незнакомка. Каждый удар сердца рисовал в ней осознание своей соблазнительности. Темно-бордовые губы растянулись, похитив частицу безупречной фарфоровости лица.

Кира прищурилась.

– Замри. Я сфотографирую тебя.

Дарья посмотрела на нее в отражении и кивнула, и девушка взяла в руки камеру.

– Разве ты не хотела бы сохранить этот миг только для себя?

– Я хочу и для тебя его сохранить. Чувствую, что это нужно тебе.

Фотограф поменяла расположение осветительных приборов и жестом пригласила модель занять место перед камерой.

Новый образ изменил Дарью: она стала гибче, раскованнее, в ней будто зажглась новая лампочка и подсветила неизведанные участки души.

– Тут нужна музыка, – Кира отпрянула от фотоаппарата, закусив нижнюю губу, и включила колонку. – Вот, то, что надо.

Тихий ритмичный перебор бас-гитары набирал громкость, к нему подключилась вторая партия из более высокого регистра. Хриплый голос запел:

I don't need to sell my soul

He's already in me

I wanna be adored

Певец все повторял эти слова, пока мелодия набирала обороты. Кира подпевала, ее модель пританцовывала в кадре.

– Класс! Продолжай...

Дарья забыла о камере и поддалась ритму. Она касалась своего тела, опускалась на колени, отклонялась назад, прогибаясь в спине, играла волосами, обнажая шею.

Кира переключила режим фотоаппарата, чтобы поймать каждое движение.

Через двадцать минут девушка закрыла крышкой объектив и констатировала:

– Думаю, это все. Можешь переодеваться, я пока скину фотографии на компьютер и уберу тут все.

Дарья сняла с себя комбинезон и надела джинсы, в которых пришла.

– Пойду умоюсь, – сказала она Кире, которая расставляла по местам лампы и стул.

– Вода пока холодная, – предупредила хозяйка.

– Ничего страшного.

Она смыла с себя макияж и вернулась в спальню. Кира сидела перед ноутбуком и рассматривала сделанные снимки. Блондинка перекинулась через ее плечо.

– Это очень красиво! – она не смогла сдержать восторга. – Как считаешь, теперь тебя возьмут на работу?

– Надеюсь. Завтра же отправлю в модельные агентства. Но, думаю, они заинтересуются в тебе как в модели, а не во мне как в фотографе, – Кира свела брови в задумчивости и прильнула к прохладной щеке подруги. – Но я тоже довольна: ты прекрасно позировала.

– Это ты крутой фотограф... И, знаешь, – преодолев смущение, девушка посмотрела ей в лицо, – ты тоже очень красивая. Почему ты никогда не фотографируешься? Почему нигде нет ни единого твоего снимка?

– Мне хорошо по другую сторону объектива.

– Это же абсурд! – воскликнула она.

– Что ты имеешь в виду.

– Кира, ты одна из немногих, кто способен замечать вокруг себя прекрасные вещи. И ты достаешь из людей нечто особенное, чего они сами раньше не видели. Но почему ты настолько слепа, что не можешь разглядеть в отражении зеркала прекраснейшее лицо?

– Перестань, это не так.

– Давай, я сфотографирую тебя? – девушка потянулась за камерой.

– Нет, не надо. Я не хочу... – отрезала она. Растерянный взгляд гостьи смягчил ее, и она улыбнулась. – Не сегодня. Потом...

Блондинка понимающе кивнула.

– Оставайся у меня сегодня, – неожиданно предложила Кира, коснувшись ее щеки..

Дарья вспомнила о зубной щетке, что лежала в тумбочке под раковиной, и осознала, что предложение Киры не было спонтанным.

– Мне завтра на учебу, – гостья пыталась сохранять спокойствие. – А в воскресенье конкурс, и я хотела подготовиться.

– Во сколько начнутся пары?

– В два часа, – Дарья не посмела соврать.

– Тогда ты успеешь. А вечером будешь готовиться, – брюнетка улыбнулась. – Давай! В этот раз никаких приключений. Посидим дома, посмотрим сериал: у нас еще целый сезон впереди.

– Не знаю... – она отошла в сторону, чтобы близость к Кире не повлияла на решение.

– Пожалуйста, иначе мне придется целый вечер потратить на ретушь фото, а это очень скучно.

– Зачем же? Посмотришь сериал одна. Или допишешь доклад про женщин-философов.

– Пожалуйста, не напоминай.

Кира взглянула на нее, комната начала растворяться в зеленом океане:

– Когда сближаешься с кем-то, так неприятно оставаться в одиночестве.

Взгляд Дарьи подсказал ей, что она попала в точку. Манипуляции, которые люди прячут под мысли собеседника, укрывают полотном его страхов, кажутся теплыми и безобидными. Подруга не догадывалась, что на ее чувствах умело играет искусный музыкант.

– Тогда мне нужно предупредить всех, – она глубоко вздохнула, спасаясь от удушья.

Мягко улыбнувшись, брюнетка взяла ее за руку и буквально вытащила из оглушающей бездны своего взгляда.

– Мы отлично проведем время.

Кира ушла на кухню. Оставшись в одиночестве, гостья позвонила маме. Родительница спокойно приняла новость: не желая препятствовать взрослению дочери, она пыталась подкрепить уверенность Дарьи в ее свободе.

Что бы сказал ей Влад? Конечно, не одобрил бы. Но какая теперь разница: наверняка он больше не захочет видеть ее. Пару раз они говорили по телефону. Он рассказывал про встречу с Сахаровым, про учебу и работу. Разговор был недолгим, но в каждой секунде молчания стучал холодный дождь. Проще было переписываться: при таком способе общения можно было хорошо обдумать следующую реплику и уклониться от опасной темы.

Могла ли ночевка у Киры испортить все еще больше? Наверное, могла. Она решила рискнуть: возможно, она услышит его голос и поймет, что в нем нет ни боли, ни обиды, что он простил ее, что хочет увидеть и обнять.

Дарья нажала на вызов. Гудки сменялись тишиной до ответа автоответчика – возможно, не захотел говорить с ней или просто отключил звук и убрал телефон подальше, чтобы не отвлекаться. Дарья вздохнула с облегчением и поступила так же.