Октябрь. Влад. Предложение
3.10.2019. Чт. 8:45
Он не видел Дарью с того вечера, когда сделал ей предложение. Возможно, и не хотел видеть. Как только она назвала его по имени, интонация сказала ему все и сразу, еще до того, как девушка произнесла свою речь вслух. Он услышал страх, слезы, которые она прольет ему на плечо, горечь ее извинений, звонкий плеск луж, по которым побежит домой, шум разбивающегося сердца в груди.
С тех пор бессонница стала мучить его чаще, но на этот раз он потерял сон по другой причине. Страдая от одного типа боли, люди могут повредить другую часть тела, чтобы переключить внимание. Он не мог уже больше думать о Дарье, вновь и вновь пережевывать и переваривать воспоминания, поэтому решил отвлечься и позвонить Денису Сахарову.
Нельзя было назвать пробуждением финал бесконечной череды волнений и глупых мыслей о том, как сложится предстоящий день. Влад настолько запутался в каждом сценарии, что не в силах был вспомнить ни слова из придуманной для себя роли.
Бессонная ночь оставила после себя тревогу, которая подкашивала ноги и томилась тошнотой в горле, не давая сделать и глотка воды.
Влад злился, потому что не понимал истинной причины своей нервозности. Чего он боялся? Критики? Перемен? Окончания привычной жизни? Или было еще что-то? Это что-то, нераспознаваемое и недоступное, как невидимая заноза, мучило, не позволяло сконцентрироваться ни на чем и отпружинивало его от каждой поверхности. Находиться в квартире было невозможно, и в надежде оставить волнение за закрытой дверью он выбежал на улицу.
Дом находился недалеко от отеля, а до встречи оставалось еще три четверти часа. Когда спустя семь минут парень был уже возле помпезного здания, он понял, что сглупил и не может появиться так рано. Влад развернулся и побрел к оперному театру. Аллеи вокруг были усажены невысокими деревьями; осень раскрасила листья во все оттенки зеленого и оранжевого. Тихо переговаривались с ветром, редкие капли дождя падали на лицо. В кожанке он начинал мерзнуть, но другой верхней одежды у него теперь не было, и приходилось довольствоваться тем, что есть. Как хотелось ему, чтобы солнце пробилось сквозь непроницаемую пелену, окружившую город, и подарило остатки летнего тепла.
Влад сел на скамейку напротив клумбы, обрамлённой гигантскими клавишами мраморного пианино, надел наушники и включил свои мелодии, которые станут предметом обсуждения с Сахаровым. Он вслушивался в каждую секунду, пытаясь найти изъяны и то, что могло бы показаться изъяном. Как художник, он мысленно набрасывал последние штрихи к своей музыкальной картине. Да, если бы он записывал песню сейчас, то поменял некоторые детали, но а в целом ему нравилось все: сложная композиция, многочисленные переходы, мелодичность, эмоциональность. Краски его творчества перекрывали волнение, и он почти расслабился.
Очередной трек закончился и заставил вспомнить о времени. Влад посмотрел на часы и ужаснулся: пять минут одиннадцатого. Он подскочил со скамейки и побежал в сторону отеля. Растрепанный и запыхавшийся, он вошел в просторный светлый холл. Никто не встретил визитера, и пришлось самому догадаться, куда идти. Звуки посуды и ароматы кухни, словно нить Ариадны, подсказали направление. Он подошёл к хостесу ресторана и неуверенно у нее спросил:
– Где я могу найти Дениса Сахарова? Он назначил мне встречу в десять.
Девушка с интересом осмотрела Влада и ответила:
– Он еще не появлялся в ресторане, но вы можете пройти и подождать его внутри.
– Нет, – резко ответил гость, представляя, сколько может стоить жалкая чашка чая или кофе, которую ему придется заказать ради приличия. – Я подожду здесь.
– Да, конечно, присаживайтесь, – она указала ему на коричневый кожаный диван.
Молодой человек сел у широкого мягкого подлокотника, разблокировал телефон и открыл чат с Сахаровым: хотел убедиться, что правильно понял предложение продюсера.
Небольшая переписка завершалась сообщением:
Денис: «Встретимся завтра в "Увертюре" в 10 утра».
Но уже 10:09, а его еще нет. Или уже нет. Может быть, он ждал Влада до 10 и ушел, оскорбленный опозданием? Нет, хостес сказала, что он еще не появлялся. Может, следует написать, что он пришел и ждет? Нет, это слишком жалко.
Парень успокаивал себя, щелкая кнопкой разблокировки и наблюдая за медленной сменой цифр на экране смартфона. Через пять минут он уже не считал свою музыку такой хорошей, какой она казалась ему еще полчаса назад. Влад чувствовал себя дураком, который разрешил себе поверить в свой талант и предстоящий успех. Наверняка, это знак, нет, крик судьбы, что ему не место в этом мире. В голове скребся беспокойный перебор из трёх нот, ему аккомпанировало нервное постукивание. Он готов был уже сорваться с места и, соревнуясь в скорости с гепардом, выбежать из здания, представляющего собой чуждый ему пафос и роскошь, но его окликнули:
– Влад, доброе утро!
К мелодии добавилось пара новых бодрых нот, но приветливый тон не согнал тревожность.
К нему подходил мужчина лет тридцати пяти в светлых брюках и голубой футболке поло, у него была жидкая щетина, модно подстриженные и уложенные русые волосы. Стекла прямоугольных очков уменьшали и без того маленькие глаза.
– Прости за опоздание: не могу перестроиться на новосибирское время, – Сахаров с улыбкой протянул сидевшему руку.
– Здравствуйте. Да ничего страшного, я тут... – он не успел окончить фразу, потому что мужчина его перебил.
– Я еще несколько раз переслушал твои песни, – он подтолкнул Влада к ресторану, – они очень интересные: ни на что не похожие!
– Что вы имеете в виду?
Хостес провела гостей к столику у окна.
– Американо и сырники, пожалуйста, – попросил мужчина и обратился к Владу: – Тебе...
– Нет, я не голоден, спасибо! Так это хорошо, что моя музыка ни на что не похожа?
– Сложно сказать, – загадочно протянул мужчина. – Я боюсь, что пока люди не готовы к ней, и, возможно, не будут готовы еще несколько лет.
Сахаров помолчал несколько секунд и, пристально посмотрев в серые глаза Влада, спросил:
– Ты слышал песни Эрджея?
– Нет. То есть слышал где-то, но я не люблю такую музыку.
– Это и не удивительно, – усмешка глаз проскользнула сквозь очки. – Для такого, как ты, его музыка кажется примитивной. Но таких, как ты, мало. Их ничтожно мало, а остальных надо чем-то кормить. Так и приходят исполнители-однодневки с альбомами, написанными за неделю. Это как фаст фуд: съел и пошёл.
В мелодию беседы вплелось еще несколько нот из нижнего регистра.
– Какой тогда смысл в такой музыке? – с недоумением спросил Влад.
– Бунтари нравится подросткам: они ведь хотят думать, что они не такие, как все, вот мы и даём им возможность ассоциировать себя с аутсайдерами. А нам за это платят. Через три года, когда эти дети станут чуть умнее и вылезут из своих иллюзий, им не нужен будет Эрджей, а те, кто придёт на их место, уже будут считать его мусором для старперов, – рот мужчины растянулся в искренней душевной улыбке, будто он рассказывал о любимой бабушке.
Диссонанс того, о чем он говорил, и того, как он говорил, вызывал у собеседника ужас. Но его чуткий слух нельзя было обмануть, и каждое слово отзывалось фальшивым дребезжанием.
Официантка принесла заказ Дениса, и он жадно накинулся на сырники.
– Так зачем тогда вы хотели встретиться со мной?
Мужчина запил непрожёванный кусок и ответил:
– Мы можем вместе зарабатывать на идиотах. Пока Эрджей на пике, ты будешь снабжать его музыкой попроще: мы добавим бит, пару новых строчек... Так мы подготовим почву для нового исполнителя. Кто знает, быть может, через пару лет появится новая звезда-аутсайдер. Вдруг это даже будешь ты.
Мелодия оборвалась, будто сломанная, на самом неправильном аккорде.
– Я не хочу переделывать свою музыку под рэп кривляния! – Влад был тверд.
– Тогда напиши новую, – с той же улыбкой предложил Сахаров, надкусив насаженный на вилку сырник.
Тревожный ритм возобновился.
– Но я не хочу растрачивать свои силы и способности на этого идиота.
Мужчина отложил приборы, вытер рот и после выдержанной паузы начал:
– Все мы растрачиваем силы и способности на разных идиотов. Вопрос в том, сколько каждый конкретный идиот способен принести денег. Ты так или иначе будешь продавать себя, но у тебя есть выбор: устроиться на обычную работу и продаться за копейки, продолжая писать в стол, или же делать музыку для нас, но зарабатывать сотни тысяч рублей.
Нараставшая громкость мелодии начинала заглушать слова мужчины.
– Но простые биты для вашего репера может написать даже школьник! Зачем вам нужен именно я?
– Потому что нам не нужны простые биты. У тебя интересная музыка и хорошие тексты. Это новое веяние в индустрии. Людей сложно удивить, но у тебя должно получиться: я чувствую такие вещи.
– Что тогда мне мешает самому это сделать – без кривляющихся посредников? – в тоне Влада слышалось раздражение, добавлявшее к общей теме разговора несколько его собственных нот.
– То же, что мешало и до сегодняшнего дня. Если бы ты был на это способен, я бы приехал в Новосибирск не с Эрджеем, а с тобой. И не говори мне о возрасте: вы с ним почти ровесники.
Туше. Влад понимал, что он прав.
– Это деньги, слава, успех, – продолжил мужчина доверительным тоном. И это только твой выбор. Рано или поздно все устанут от бессмысленного дерьма, и мы будем к этому готовы – ты и я.
Его голос невыносимо фальшивил: то ли слова были неправильными, то ли сам мужчина был ненастоящим, будто записанным на испорченную пленку.
На лице Влада смешались отвращение и растерянность. Вот оно: его мечта о независимости, признании, о своем доме и жизни с любимой девушкой. Но он представил себе это: искусство, которое превратилось для него в работу, и работа, которая сделала из него раба. Собственная душа, обезображенная и раздавленная, проданная дьяволу, – на чужих устах, с чужой сцены. Его чувства – из колонок в уши пошлых подростков по всей стране. И печать контракта, которая лишит его голоса, дав взамен пачку денег. Он вздрогнул, избавляясь от тяжелого и холодного, словно цепь узника, видения и понял: он никогда не согласится на это. Даже если его единственным имуществом будет гитара, даже если он будет жить на улице, даже если у него не останется ни единого другого выхода.
Лицо парня расплылось в просветленной улыбке, и он неожиданно для самого себя осознал, что у него не осталось и намека на волнение перед этим человеком. Его дорогие шмотки и модная стрижка не могли скрыть от проницательного глаза обычного торгаша. Он вдруг ясно понял, почему мужчина опоздал на встречу и почему он так неопределенно высказывался о его музыке.
Сахаров принял выражение лица собеседника за согласие и отзеркалил его:
– Ну что, ты в деле?
– Нет, – спокойно и уверенно ответил Влад. – Ищите себе другого раба. Пусть лучше моя музыка пылится на жестком диске, чем попадёт к таким, как вы.
Добрая искренняя улыбка Дениса превратилась в маску презрительного оскала, а мягкий приветливый голос – в ядовитый полушёпот:
– Не думай, мальчик, что ты сам сможешь пробиться в этот мир: я в нем давно и знаю каждую крысу в каждом углу, и уж поверь, тебя там не будет: я об этом позабочусь.
Парень лишь усмехнулся, встал из-за стола и бросил на прощание:
– Удачной работы с вашими пустыми крысами.
Он не заметил, как ноги вывели его из обители тщеславия. Первый солнечный луч, дыхание ветра, и он почувствовал каждое движение своей свободной души. Это было похоже на увольнение с ненавистной работы, на последнюю подпись в зачетке. Зуд энергии переполнял тело и рвался вылиться в действие – какое угодно, лишь бы не оставаться на месте. Этот поток возвышал Влада над прохожими. Он вспомнил злость на лице Сахарова и его слова: да, ему точно было не место в их мире.
Его мысли, танцуя под новую мелодию, неслись быстрее ног, и, чтобы не отстать и не потерять ее, он побежал по направлению к дому. Там ждал его историй и прикосновений любимый инструмент.