Дарья. 3 тур
6.10.19 Вс. 8.45
На планете Земля не найти идеального человека, а потому любые отношения – это принятие и смирение. Если наши чувства достаточно сильны, мы способны закрыть глаза на недостатки, на плохое настроение, на странности, которые впоследствии становятся дороги. Когда неприятных мелочей слишком много и они превращаются в бурный поток холода и отчуждения, даже самая крепкая дамба терпения и любви может рухнуть.
От обвинений, ревности и ругани легко скрыться: достаточно попрощаться и уйти. Куда сложнее дело обстоит, если твой возлюбленный – родной город, который гасит костер чувств ветром и смешанным со снегом дождем. Ты осторожно огибаешь лужи, из деликатности не замечаешь грязи и стараешься разглядеть сквозь бесконечную серость былые краски, но уже ничто не напоминает тебе о прошлом.
Последние дни были пасмурными и печальными. Когда неделю не видишь солнца, начинаешь думать, что его и вовсе не существует. Дарья шла по знакомому маршруту, но не узнавала осень и не узнавала Новосибирск. Как человек в глубокой депрессии, он завернулся в тяжелое одеяло туч, плакал ливнями, хамил порывами ветра и грубо вырывал из рук предметы. Он устроил беспорядок и разбросал сырые листья по тропинкам парка.
Девушка размышляла: сможет ли она сохранить свою любовь к городу, если он навсегда останется таким же хмурым и неприглядным? Но он был для нее третьим родителем. И как невозможно было, по мнению Дарьи, разлюбить отца и мать, так и нельзя потерять свои чувства к изменившемуся Новосибирску. Потому что даже отношения с городом – это принятие и смирение.
Совсем другое дело – Влад.
В коридоре ее ждала Марине.
– Bonjour mon cher! Comment vas-tu? – спросила ее подруга. Маленький рост и отсутствие косметики делали ее похожей на школьницу.
– Привет, Мари. Все хорошо, – она обняла ее и загадочно улыбнулась.
– А ну признавайся, что произошло?
– Да ничего такого. Я ночевала у Киры, мы хорошо провели время.
– А к олимпиаде ты готовилась? – нахмурилась девушка.
– Не так усердно, как хотелось бы.
Они вошли в тот же кабинет, где проходил предыдущий этап конкурса. У доски стояла знакомая высокая женщина, она поздоровалась с участницами и предложила сесть на любое свободное место. Три студента уже заняли парты.
– Осталось одиннадцать человек, – вспомнила Марине.
– Да, – подтвердила организатор, – из восьмидесяти семи.
Дарья оглядела аудиторию. Она хорошо помнила тех, кто пришел раньше нее. Высокий темноволосый парень в очках и две девушки, очевидно, сестры. Отключив телефон и оставив его в корзине у входа, участницы сели за столы. За пятнадцать минут появились остальные конкурсанты. Как и в прошлый раз, высокая женщина раздала конверты с заданиями и объяснила, как заполнять бланки.
* * *
Два часа спустя в кабинете остались двое: Дарья и Марине. Они дописали эссе и, сдав запечатанные конверты с ответами, вышли в коридор.
– Ну что, как тебе задания? – поинтересовалась брюнетка. Она выглядела встревоженной.
– Посложнее, чем в учебнике.
– Я слов десять вообще ни разу не встречала в литературе.
– Там была современная разговорная лексика: сленг, жаргон. Кое-что попадалось в сериалах, – объяснила Дарья.
– Блин, – Марине ударила себя по лбу. На ее лице появилось отчаяние. – Почему я не послушала тебя и не посмотрела тот дурацкий сериал? Дошла до третьего этапа и так оплошала!
– Эй, прекрати! – подруга приобняла ее. – Я уверена, что ты пройдешь в финал. Не переживай так.
– Ты не понимаешь... – отстранилась девушка. – Я училась в языковой гимназии, ходила к репетиторам, всю жизнь мечтала учиться во Франции... Это важно для меня. И это для меня шанс начать все заново, без отца и его контроля.
Дарья серьезно посмотрела на нее и сказала:
– Мари, ты лучшая ученица на курсе. Нет, не спорь. Ты приложила все усилия для того, чтобы победить. Ты обязательно пройдешь в следующий этап.
Подруга заставила себя улыбнуться и кивнула.
– Да, все будет хорошо, ты права!
– Тогда пойдем и выпьем кофе: мы заслужили немного отдыха.
Девушки побрели по направлению к площади Ленина, заглянули в книжный и пробыли там полчаса. По пути в кофейню Дарья не удержалась и свернула в парфюмерный магазин. Марине не стала спорить с желанием подруги и терпеливо ходила между рядов, нюхая протянутые ей крышечки.
– Какая же красивая фордовская кожа! Там мой любимый жасмин.
Подруга поморщилась:
– Пахнет, как кирзовый сапог!
– Ничего ты не понимаешь... Это же целое направление...
– Есть что-нибудь из направления полегче?
Дарья протянула ей белый прозрачный флакон.
– Не, Форд – это не мое.
– Я тебя еще приучу к хорошему парфюму.
– Если кто-нибудь из нас не выиграет в конкурсе и не уедет во Францию.
– Тогда лучше поторопиться. Вот, послушай, какая интересная ваниль.
– Я больше не могу, – захныкала Марине, – у меня голова кружится.
– Выйди подыши свежим воздухом, а потом возвращайся.
– Лучше пойдем в кофейню, и ты расскажешь, как у тебя дела с Кирой: утром ты ничего толком не объяснила.
Дарья чуть не выронила из рук Табачную ваниль, по телу пробежали мурашки, губы сами расплылись в улыбке, она смущенно опустила глаза, будто перед ней стояла сама Кира. Она сразу забыла о желании ознакомиться со всеми парфюмерными новинками и положила дорогой флакон на полку.
Девушка пыталась убежать от навязчивых образов, скрыться от них под ворохом реальности, но огонь в сердце испепелял все несущественное. Она вспоминала, с какой нежностью Кира целовала ее глаза, как гладила шею и плечи, как вызывала шепотом мурашки. Дарья склонила голову, чуткая к воображаемому поцелую.
– Ну так как все прошло? – отвлекла ее Марине уже на улице.
– Я приходила к ней в пятницу, она фотографировала меня, и я осталась на ночь, – Дарья послушно следовала за подругой.
– И все? А можно побольше подробностей? – она шла вполоборота, чтобы видеть лицо рассказчицы.
Дарья разрывалась: ей хотелось передать каждое слово, каждый взгляд и поделиться каждой своей догадкой – это, возможно, сделало бы случившееся более реальным; но другая скупая часть ее души противилась отдавать даже небольшой эпизод. Будто пересказанная несколько раз история потускнеет, а эмоции утратят волнующую прелесть новизны.
– Кира очень талантлива, – начала она, – соорудила в своей квартире подобие фотостудии, подобрала для меня два образа. Я увидела себя с другой стороны, и это было невероятно. Она вышлет снимки на днях, и я покажу тебе...
Спустя минуту Дарья продолжила:
– Знаешь, я всегда любила общаться. Думала, что новые люди, описывающие свой опыт, дают нам возможность посмотреть на мир под другим углом. Но я впервые встретилась с человеком, который помог мне узнать саму себя, и это самый удивительный опыт.
– И что же ты о себе узнала? – голос Марине сквозил недоверием и скепсисом.
– Что я не такая мягкая и правильная, какой всем кажусь, – уклончиво ответила она.
– А ты не думала, что это сама Кира навязывает чуждые тебе мысли и делает тебя другой?
Дарья снова дала себе время на раздумье.
– Наверное, отчасти ты права: она очень обаятельная и умеет под красивыми словами спрятать опасные мысли. Отрицать это было бы глупо. Но некоторые чувства нельзя навязать, если у человека нет... предрасположенности.
– О чем ты?
Блондинка глубоко вздохнула.
– Ну, например, если кто-то не склонен к жестокости, то его непросто будет склонить к преступлению.
– Ну она явно не заставляла тебя душить котят, – усмехнулась Марине. – Я говорю конкретно о тебе.
Дарья почувствовала себя загнанной в угол. Страшно было открываться консервативной подруге: она могла неправильно ее понять. Когда все вокруг стремительно меняется, хочется, иметь точку опоры и постоянства – она не могла сейчас потерять близкого человека.
– Не знаю! Я боюсь, что я не та, кем все меня считают. И если я не оправдаю ожиданий людей, они отвернутся от меня...
Она помотала головой и подтолкнула подругу в сторону пассажа:
– Пойдем пить кофе. Хочу сегодня шоколадное печенье на сливках.
– Ого! Решила пуститься во все тяжкие, – Марине остановилась и серьезно сказала: – Если тебе захочется поговорить об этом, знай, что я рядом. И я не отвернусь от тебя, что бы не случилось.
Дарья с грустью посмотрела в ее живые глаза цвета эспрессо. Как хотелось открыться, рассказать обо всем, что волновало ее: возможно, тяжкая ноша, разделенная с кем-то, стала бы для нее посильной. Но она не могла.
– Хорошо, спасибо, – вздохнула Дарья. – А теперь пошли занимать очередь.