Неверная юность

4.09.2019. Ср. 22:40.

Свет прожекторов с соседних зданий, разрезанный деревянными жалюзи, рисовал вертикальные полосы на стене уютной комнаты. Ночник в виде странной геометрической фигуры разбрасывал осколки миллиардов звезд, ослепляя музыкантов на постерах. Влад, оперевшись на диван, сидел на полу и наигрывал что-то медленное и тягучее на гитаре. Подбирая ноту за нотой, он слагал новую историю, судьбой которой была безвестная смерть в папках на компьютере.

Кира растянулась на диване и перебирала светлые волосы девушки, лежавшей на ее коленях. Задумчивость на ее лице сменилась проблеском догадки:

– Это похоже на солнце над океаном. Глубокий синий с вкраплениями золота.

Влад поднял на нее глаза и улыбнулся.

– Давно я такого не слышал.

– Вы про что? – Дарья смотрела то на девушку, то на парня.

– Старые игры: синестезия, – усмехнулась Кира.

Молодой человек знал, что такое объяснение не удовлетворит ее и добавил:

– Мы находили цветовое или образное соответствие для музыки и наоборот.

– Зачем?

– У нас в городе не было других развлечений, – саркастично заметила Кира. – Почему, думаешь, Влад такой талантливый: если бы он вырос в мегаполисе, то предпочел бы ходить в кино или клубы, а не сидеть в обнимку с гитарой.

Влад хотел было упомянуть ее собственные периоды затворничества ради книг или рисования, но промолчал.

– Мы видим мир через разные призмы, а когда накладываем их друг на друга, получается нечто совершенно особенное: музыкальный цвет или музыка образов.

– Никогда бы не додумалась до этого.

– А мы, как оказалось, и не были первыми. Ньютон нашел цветовой тон для каждой ноты; Римский-Корсаков и Скрябин пытались передать цвет целых тональностей. У нас был другой подход: мы искали цвета для каждой части песни и составляли картину, иногда Кира их рисовала.

– Так вот откуда обложки! – восторженно воскликнула Дарья, вспомнив отправленные ей мелодии.

Влад кивнул, а Кира, продолжая перебирать ее волосы, предложила:

– Ты тоже можешь внести свою лепту. Ты же, кажется, увлекаешься парфюмом. Попробуй представить, чем будет пахнуть эта мелодия.

На лице Дарьи появилось озарение, которое заставило ее подняться с колен Киры и сесть:

– Так вот почему говорят о нотах парфюма! Когда мне предлагали "послушать аромат", я никогда не вспоминала о музыке.

Влад перебирал струны гитары. Дарья задумалась.

– Эта мелодия пахнет озоном, мокрым песком и кофе, – сказала она минуту спустя.

– У нас появилась новая призма восприятия, – радостно улыбнулась Кира. – Осталось найти людей, которые поделятся осязательными и вкусовыми ощущениями, тогда можно будет создать инсталляцию.

– А как же шестое чувство? – возразил Влад.

– Его должен сформировать сам зритель – нельзя лишать его такого удовольствия. Критики и искусствоведы только портят впечатление и мешают развитию ума: в искусстве должна оставаться загадка.

Дарья смотрела на них с восхищением:

– Ваши разговоры – отдельный вид искусства! А как так вышло, что за столько лет ваши отношения из дружбы не переросли в что-то большее?

Молодой человек отставил гитару и усмехнулся:

– Я ждал этого вопроса.

– Все об этом спрашивали! – подтвердила его подруга.

– Ну, – начал он, – мы познакомились в наивном возрасте и изначально верили в существование дружбы между мужчиной и женщиной. Для людей с богатой фантазией нет ничего невозможного.

– Думаю, фантазия тут не при чем, – возразила Кира, брезгливо сморщившись. – Люди готовы поверить в любую ерунду: в демократию, Бога, плоскую землю, но у них в голове не укладывается, что человек способен общаться с представителем противоположного пола без желания затащить его в постель. Думаю, дело в искренности и здравом смысле.

– И в самих отношениях. Мы всегда были как брат и сестра, поддерживали друг друга, делились секретами. И болью...

В его голове пронеслись тысячи образов: вечерние посиделки на лавочке, сигаретный дым, песни под гитару, ночные прогулки, газон на стадионе, детская площадка, карусель, звездное небо, тихие разговоры, звонкий смех. Все изменилось в один день, и веселая мечтательная девочка стала другой.

Дарья перехватила грустный взгляд Киры, быстро сменившийся ухмылкой.

– Только не надо про эти розовые подростковые сопли, умоляю, – застонала она.

Влад остался серьезным и согласился:

– Не будем.

Дарья чутко поспешила увести разговор от неприятной темы:

– И все же не понимаю: если людям хорошо вместе, почему не сделать попытку стать ближе?

– Зачем рисковать хорошей дружбой ради посредственных отношений? – парировала Кира. – Любовь приходит и уходит, она слишком ненадежна: лишние чувства и эмоции. Нет смысла все усложнять.

– Как по мне, гораздо больше сложностей возникает между друзьями, которые пытаются игнорировать влечение друг к другу.

– Да не было никакого влечения! – вмешался в спор молодой человек.

Дарья закатила глаза:

– Уже поняла. Просто... Когда я дружила с парнями, это всегда приводило к чьей-то несчастной влюбленности.

– Чьей-то? – игриво переспросила Кира, приподняв бровь.

– Да брось, – начал Влад, – если ты пережила негативный опыт, это не значит, что у всех людей один и тот же сценарий отношений. У меня было много подруг.

Кира рассмеялась:

– И с половиной из них ты как минимум целовался.

– Эй, я думал, мы друзья, – возмутился Влад.

– Да, друзья как раз потому, что не изучали вместе анатомию в школьной раздевалке.

– Ну спасибо, – протянул он, краем глаза следя за реакцией своей девушки.

Губы Дарьи расплылись в улыбке.

– Я знаю, почему вы бы не могли стать парой: у вас бы просто не было времени на отношения из-за бесконечных споров. Ну хорошо, выяснили, почему вы не вместе. Но как подружились?

– Еще одна безумная история, – улыбнулась Кира. – В двенадцать лет я начала встречаться с Сережей из выпускного класса.

Дарья округлила глаза:

– Серьезно?

– Да, тоже до сих пор не понимаю, почему он завел отношения с малолеткой: это же абсурд. Но все было довольно невинно: прогулки и пара поцелуев. Привел меня в свою компанию, представил друзьям, там был и Влад. Я со всеми познакомилась и стала подобием забавной домашней зверушки, на которую приятно посмотреть. Месяц спустя я бросила парня, но его друзья не позволили бросить их. Влад был не слишком этому рад, кстати.

– А чего было радоваться? Серега привел маленькую девочку в мужскую компанию. Я будто в ясли попадал, когда ты приходила.

– Он был самым младшим среди них, кстати, – многозначительно добавила Кира, потрепав его длинную челку.

– Знаешь, – вмешалась Дарья, – ты вел себя как мой брат: в детстве родители иногда заставляли брать меня на прогулку, и он ужасно бесился.

– Ох уж эти воображаемые братья, – усмехнулся Влад.

– Что это значит? – Кира удивленно посмотрела на блондинку.

– Влад делает вид, что я выдумала собственного брата. Он уехал три года назад в кругосветку, и стало казаться, что его действительно не существовало вовсе.

– Все они так делают. А еще становятся космонавтами, – продолжал шутить парень. – Это очень удобно.

– Уходят за хлебом: учатся у чьих-то отцов, – Кира поддержала подругу.

Она знала, что друг не обидится: родитель оставил семью, когда сыну был год, и Влад сам высказывался о нем пренебрежительно.

– Вернемся к знакомству. Владу не нравилось твое присутствие в компании, – напомнила Дарья.

– Да, я раздражала его, – подтвердила Кира. – Он никогда не любил новых людей.

Влад закатил глаза:

– Кто вообще любит новых людей? Когда рядом незнакомцы, я не могу быть самим собой и вести себя так, как хочу. Ждешь подвоха, боишься опозориться, показаться глупым и нелепым.

Дарья улыбнулась, как человек, открывший тайну:

– Не думала, что ты такой социофоб. Вот почему ты до сих пор не познакомился с моими друзьями.

– Скорее интроверт. Просто мне комфортнее с привычными людьми.

– Что же изменилось? – вернула она его к главному вопросу.

– Прошло шесть лет, и я стала старой знакомой, перед которой можно не смущаться, – усмехнулась Кира.

– Да, мне тоже интересно, почему мы подружились? – ответил на колкость Влад.

Она надула губки в притворной обиде и примирительно протянула руку, он не смог не ответить рукопожатием. Юноша смягчился и ответил:

– Случайно мы выяснили, что оба пишем стихи. А потом переписывались по ночам, отправляли свои черновики, сочиняли вместе новые песни. Ну и узнали друг друга. Я понял, что Кира не легкомысленная дурочка, какой я представлял ее сначала.

– А я узнала, что он не такой грозный и ворчливый, каким показался мне на первый взгляд.

Удовлетворенная ответом Дарья попросила:

– Сыграй что-нибудь, что вы написали вместе.

– Ой, там всего две приличные песни: одна слишком сопливая, другая слишком мрачная, – призналась Кира.

– Мрачную ты слышала на концерте, – вставил Влад.

– Тогда хочу сопливую: обожаю сопливую музыку, – не сдавалась она и умоляюще смотрела на парня.

– Надеюсь, ты не о Джастине Бибере. Ладно, но мои услуги сегодня оплачиваются поцелуями, – предупредил он.

Дарья изобразила аплодисменты и приняла удобную позу слушателя, Кира сползла на пол, Влад взял в руки инструмент.

Пальцы побежали по струнам, смешивая аккорды с переборами. Закончив вступление, парень вопросительно посмотрел на Киру, та закатила глаза в притворном недовольстве, но улыбка говорила о согласии. Девушка запела. Голос ступал по вершинам гитарной мелодии, как бы опоясывая ее, собирая воедино.

Дарья смотрела на нее завороженно: она и представить не могла, что новая знакомая так хорошо поёт. Песня была трогательной и, конечно же, о любви – юношеской и наивной, которая в ночной тьме доносит до небес, исполняет мечты и защищает влюблённых от мук и опасностей в ночной тьме. В конце наступало утро, но герои сохраняли в душе мерцание волшебных звезд.

Свет прожекторов погас, и лучики ночника еще ярче осветили их лица. Дарья воскликнула:

– Потрясающе! Принимайте оплату, – она обняла Влада и покрыла поцелуями.

– А как же моя доля? – напомнила о себе исполнительница песни. – Не думаю, что правильно просить ее у музыканта, поэтому рассчитываю на щедрость заказчика.

Дарья приблизилась к Кире и, смущенно улыбаясь, на французский манер трижды коснулась губами ее щек. Чтобы нарушить молчание, она вернулась к музыке:

– Это лучшая твоя композиция.

– Ну вот, годами развиваешься, придумываешь что-то новое, совершенствуешь технику, а тебе готовят, что лучшую мелодию ты написал в шестнадцать.

– Может, причина в том, что это полноценная песня? – оправдавалась его девушка. – Вам нужно написать еще что-нибудь.

Кира поджала губы:

– Я больше не пишу стихи – увы.

Влад посмотрел на нее со знакомой грустью. Дарье стало не по себе.

– Надо продвигаться. Выложи пару песен в интернет.

– В сети столько дерьма. Не хочу смешивать с ним свое творчество.

– У тебя талант, – вмешалась Кира, – пора и с другими им поделиться, сто раз говорила.

– Ты достоин успеха и славы, – подбадривала Дарья.

– Да, Слава – мое второе имя...

– Я обещала позвонить маме, – вспомнила блондинка. – Оставлю вас ненадолго, – она встала и сгребла с низкого столика кружки и тарелки.

– Оставь в раковине, я помою потом, – попросил Влад.

Дарья отнесла посуду на кухню, села на пошарпанный стул и набрала номер родительницы.

Это была их традиция – делиться последними новостями дня и мыслями, которые неуместно было озвучивать за ужином в присутствии папы и брата. Они обычно делали это лежа на большой кровати в ее комнате, но в те редкие дни, когда Дарья оставалась ночевать у подруг или у Влада, приходилось довольствоваться телефонным разговором. Женщина чаще всего делилась подробностями рабочего дня: вырванные зубы или кариес, но иногда в ее рассказах воскресали далекие и уютные истории из детства, которые за многие годы так четко отпечатались в памяти дочери, что она путала их с собственными.

Девочка же описывала школьные конфликты, которые в детских глазах представлялись войнами, раскрывала сердечко и позволяла взглянуть на его обитателей. Мать ценила это, потому что не каждый ребёнок готов впустить родителей в свою маленькую, но уже сокровенную жизнь – уж она-то знала это точно.

Они говорили больше двадцати минут, девушка подозревала, что мама уделяет слишком много внимания чьей-то пломбе в стремлении украсть у нее кусочек вечера, в который можно было бы уместить кучу глупостей. Тяжело было в одиночестве нести груз опеки, предназначенной двоим детям.

– Ну мне пора, – после недолгого молчания вставила Дарья.

Мать лишь вздохнула и попросила:

– Не делай глупостей, ладно.

– Мам, мы ночуем втроём, вместе с Кирой, – в голосе слышалась смущенная улыбка.

– О! – раздалось из трубки плохо скрываемое облегчение. – Я совсем не это имела в виду... Повеселитесь.

– Доброй ночи, мам. Папе привет.

– Доброй ночи. Целую.

Отложив телефон, Дарья уставилась на ряд кружек у раковины. Руки сами потянулись к губке. Вымыв посуду, она вернулась в комнату. В воздухе витал ванильно-древесный запах, исходивший, по-видимому, от рубашки Киры, с ним смешивался аромат сладкого попкорна и лимонада. Если бы она не знала, что происходило в комнате, то обоняние помогло бы восстановить события последних часов.

На краю разложенного дивана лежала Кира, оставшуюся часть Влад разделил надвое своим телом, оба как будто уже спали. Зная о проблемах парня со сном, она не стала беспокоить его. Девушка задумалась, с какой лучше стороны разместиться. С краю – слишком велика опасность свалиться на пол, да и двигать тяжелого Влада, чтобы отвоевать себе территорию, – нелегкая задача. Посередине она будет зажата меж двух тел, зато окажется в тепле и после пробуждения кого-то сможет растечься на освободившееся место. Дарья сняла джинсы и кофту, взяла из шкафа плед и улеглась в центр.