Глава 31. «Любопытная Варвара»
«Случайности не случайны...»
Прия лежала в кровати, натянув край одеяла едва ли не до самого носа; голоса её спасителя и матери едва проникали сквозь толстую стену, разделявшую спальни. О нет, девушка не услышала многого из их разговора: дверной скрип привлёк внимание незнакомца, заставив обернулся, и Прия была вынуждена поспешно ретироваться.
«Почему я такая любопытная?! – размышляла Прия, кутаясь в одеяло и глядя в окно на звёзды, ярко сияющие на тёмно-синем бархате неба. – Ну справила бы нужду, и снова на боковую, так нет же!»
Прия вздохнула, поворочалась.
«И всё же, странно! Кажется, они знакомы... И котик наш его не испугался!»
Прия перевернулась на бок. Прикрыла глаза, улыбнулась.
«Пускай так и будет!»
Страх и любопытство. Так часто идут эти двое, рука об руку. Но что сильнее?
Страх сдерживает, предупреждает об опасности. Он, словно незримый советчик, вкрадчиво нашёптывает: путь этот рискован; "Поверни назад, скорее, пока не поздно — и твоя жизнь останется размеренной и спокойной! Все эти новшества и изменения не для тебя."
А что же любопытство? Безусловно, оно сильнее зыбкого, трясущегося, осторожного страха. И если страх убеждает вас зажмуриться и спрятать голову в песок, и поглубже, то любопытство непременно принимается теребить торчащий на поверхности хвост. И (почти) всегда вытаскивает за него, и срывает шоры. Тогда удивлённому взгляду широко распахнутых глаз предстаёт широкий тракт, манящий тайнами, ждущими того, кому предстоит раскрыть их.
Любопытство всегда побеждает. Хоть страх, не желая сдаваться, крадётся следом...
***
...Бах, звучащий из смартфона (вместо будильника), проник в сознание, свет позднего утра, неумолимо пробивающийся сквозь тонкую и нежную кожу неплотно прикрытых век, прогнал забытье. В голове непрестанно, закольцовано прокручивались первые несколько строчек из монолога Хамлета.
Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ...
(перевод Б. Пастернака)
– И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу. Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть... и видеть сны? – проговорила Прия, не раскрываяглаз. – Вот и ответ...
Затем почему-то попыталась вообразить, как мог бы выглядеть принц датский. Среднего роста, стройный, светловолосый, с горделивой осанкой, во взгляде больших аквамариновых глаз мудрость и отвага... Но отчего он вышел таким похожим на того мужчину, что вчера её спас?!
«А может, он мне лишь приснился... как всегда? И всё, что было вчера...»
Прия медленно подняла веки. В обстановке её уютной комнатки ничего не изменилось, разве что книг добавилось на полке: четвёртый том «Реклесс», трилогия «Хроник убийцы короля», «Дом в котором...». Гирлянда из лампочек, украшающая деревянный секректер с ноутбуком. Джейн старательно следила за порядком.
«Словно и не уезжала в Ознабрюк. Будто снова вернулась в детство...»
И, вспомнив о трагедии, произошедшей в семье, девушка подумала, что не плохо было бы, чтобы вчерашний вечер оказался сном лишь наполовину.
«А вдруг?!..»
Расслабленность как рукой сняло. Прия соскочила на пол и, оправив ночнушку, на цыпочках выскользнула в сумеречный, пахнущий лекарственными травами коридор. Из кухни, смежной с гостиной, сюда доносился приглушённый стук посуды: мать «колдовала».
Дверь спальни закрыта. Прия остановилась в нерешительности.
«Наверное, с Чарлёнчиком опять «оратория» случилась, – подумала девушка с усмешкой. – Вот мама и не пускает, чтобы не пометил...»
Неразборчивое бормотание, донёсшееся изнутри, заставил Прию замереть. Тогда, набрав полную грудь воздуха, она осторожно повернула медную ручку и, осторожно толкнув створку, шагнула внутрь.
В комнате было довольно свежо: из-за выключенной батареи и открытой форточки. Однако мужчина, спящий на тахте, был лишь наполовину укрыт одеялом, словно и не чувствовал холод. Мертвенная бледность покрывала его осунувшееся лицо, длинные волнистые пепельные волосы разметались по плоской подушке; синяки, покрывавшие обнажённый торс, напоминали о том, что произошло вчера.
«Это действительно он! Тот волшебник, из снов.»
Кот, блаженно растянувшийся в изножье тахты, на которой лежал мужчина, приподнял голову и, сощурив зелёные глаза, тихо, тонко мяукнул: будто подтверждал. Однако Прия всё же поспешила себя одёрнуть: нет, этого не может быть!
Мужчина вздохнул, тихо и как-то по-детски жалобно застонав, повернулся на бок, к стене. Прия ошарашенно уставилась на багровые рубцы, перечертившие спину.
–Tuilenya lótion ar súrion ramarinen, Priya,áva ni hehta ve aiwi wilwala!..*–услышала девушка тихое бормотание.
Она вдруг ощутила ужасную неловкость и страх одновременно: если он вдруг проснётся, и... Нет... Нет! Он не должен знать...
Попятившись, Прия поспешно ретировалась и, выскользнув за дверь, опрометью бросилась в свою спаленку.
– Прия? Я вижу, ты проснулась... – окликнула Джейн дочь, сидящую у окна, заглянув к ней спустя минут десять после «бегства». – Всё в порядке?
– Д-да, – та обернулась и улыбнулась. – Всё хорошо.
Прия ощутила облегчение, когда дверь за Джейн закрылась. Была надежда, что мать заметила её бегства. И не догадалась о том, что дочь стала невольной свидетельницей ночного разговора
«Tuilenya lótion ar súrion ramarinen, Priya,áva ni hehta ve aiwi wilwala!..» Как часто заколотилось сердце! Прия прижала руку к груди, пытаясь унять необъяснимое волнение, внезапно овладевшее ею. И, глядя на белый конденсационный след самолёта, перечертивший бездонную голубизну неба, невольно вспомнила о багровых рубцах...
________________________________________________________________________________
* Моя весна цветов и крылатых ветров,
Не покидай меня, Прияподобно порхающим птицам! (Квенья, неизвестный автор)