Глава 30. Сошедшиеся пути
– Нолли!.. – прошептала Джейн.
– Пускай он останется, мама! – воскликнула Прия, хватая её за локоть.
– Пусть! – кивнула чародейка. – Поднимайся.
Он не посмел перечить.
Джейн распахнула дверь шире, и посторонилась, пропуская в квартиру «поздних пташек». Забрала рюкзак и помогла дочери снять куртку.
– Выброси её, пожалуйста! – тихо и тоненько попросила Прия, покосившись на грязную шмотку, точно арахнофоб на паука. – Совсем!
И скользнув в ванную комнату, захлопнула дверь. Зажурчала вода, льющаяся из крана...
Джейн растерянно глянула на волшебника, прислонившегося к стене прихожей. Тот лишь кивнул, и покрепче обхватил руками скрипичный футляр.
– Леди Джейн... – голос волшебника был тих и хрипл, ему как будто с великим трудом давалось говорить. – Я только... хотел... Может, у тебя найдётся... обезбол?
– Обезбол?.. – повторила Джейн с растерянным лицом взглянув на брата. – Э-э...
В этот момент дверь ванной распахнулась; Прия, закутанная в длинный банный халат, поспешно прошлёпала в свою «келью».
– Ступай в спальню, Нолли, – распорядилась чародейка, сопроводив слова кивком. И поторопилась за дочерью.
В комнатушке дочери было сумеречно: маленький ночник из кристалла розовой соли давал совсем немного света. Прия уже лежала в пахнущей лавандой постели, накрывшись с головой одеялом.
– Кися!.. – мягко проговорила Джейн, склоняясь к дочери и обнимая за плечи; та невольно вздрогнула, громко шмыгнула носом.
– Мам...
Прия перевернулась на спину. Лицо заплакано, нос покраснел.
– Я рада, что ты добралась домой, – Джейн провела ладонью по волосам. Нежно поцеловала в лоб, щёки и кончик носа, как у них было заведено с детства. – Утро вечера мудренее.
– Да, – прошептала девушка, и, улыбнувшись, смежила веки. Она была рада, что мать ни о чём не стала её расспрашивать.
«Пускай всё, что произошло сегодня окажется сном, – загадала Прия, прежде чем отправиться в мир грёз. – Только не он, волшебник, явившийся из неведомой страны, чтобы меня спасти. Тот самый, из моих видений! Те же светлые волосы, те же глаза, лучащиеся призрачным голубоватым светом...»
В отличие от дочери, Джейн была уверена, что светловолосый и голубоглазый волшебник вполне реальная личность.
«О том, что произошло, я могу лишь догадываться, – подумала Джейн, выходя в тёмный коридор и осторожно притворяя дверную створку. – Надеюсь, Оливер расскажет...»
Переступив порог спальни, освещённой лишь электрической гирляндой, волшебница невольно улыбнулась: Оливер, вальяжно развалившийся на софе, откинувшись на подушки, да к тому же в ореоле разноцветных огоньков, выглядел умилительно.
– Ни дать ни взять, переодетый тёмный архангел! – отрекомендовала Джейн, комически складывая руки. – Со светлой душой. А капюшон надвинул, чтобы лампочки от гирлянды не слепили...
Волшебник не шевельнулся. Чарли, сидевший рядом на «кортышах», поднял голову и протяжно мяукнул; в широко раскрытых глазищах блеснули зелёные искры.
– Уснул, – вздохнув, пробормотала Джейн, подходя к тахте на цыпочках. – Что ж, не удивительно: первый час ночи... Мистер Флэминг!
Склонившись, она тронула мага за плечо. И охнула, когда тот начал заваливаться на бок. Капюшон сполз...
– Великий Мерлин!..
Осторожно, самыми кончиками дрожащих пальцев Джейн прикоснулась к обширному багровому кровоподтёку на бледной как пергамент скуле. Приникнув к груди, прислушалась: частое, поверхностное дыхание.
– Хрень...
Джейн заправила за ухо непослушную прядь. Быстрые движения: развязать шарф...расстегнуть мантию... Ощупала бока...
«Надеюсь, перелом не сложный...» – подумала она, и обрадовалась в душе, что, несмотря на изменение памяти, знания, полученные в школе чародейства и волшебства, остались при ней. А заодно послала тысячу благословений мадам Помфри, в своё время научившую её столь многому.
Тихий, протяжный мучительный стон, вырвавшийся из груди «пациента», приходящего в себя, заставил Джейн замереть.
– Нолли! – прошептала она, не сводя глаз с его лица.
Дрогнув, веки мага приподнялись.
– Леди... Джейн... – проговорил Оливер чуть слышно, делая паузу после каждого слова. – Прости...
– Дурак ты! – воскликнула чародейка, смахивая набежавшие слёзы. – Лучше бы молчал. Напою зельем – тогда ораторствуй сколько угодно!
Джейн поспешно поднялась.
– Я скоро! И не вздумай рыпаться! – приказала она, погрозив пальцем, прежде чем выскользнуть за дверь.
Оливер попытался сказать что-то, но закашлялся и застонал от боли. И обрадовался, подумав, что эта «музыка» не коснулась слуха названой сестры.
Вскоре из кухни донеслось деловитое ворчание закипающего чайника, а вслед за этим — негромкий и мелодичный голос Джейн, напевавшей какую-то смутно знакомую мелодию. Оливер невольно улыбнулся: то была извечная привычка давней подруги — мурлыкать что-нибудь в любой ситуации. И вспомнил о Прие.
«Это удивительное, редкое везение, – подумал волшебник, – что я оказался там столь своевременно! И смог защитить. Невредима! Невредима...»
Чувствуя, как на душе становится тепло, волшебник прикрыл глаза. Под грязной, мокрой манжетой сорочки слегка завибрировали Часы. Оливер вспомнил: вчера после концерта, укладывая скрипку в футляр, собирался их спрятать в «бардачок», в котором хранил запасные струны, канифоль и камертон. Да так и не сделал этого.
«Вы счастливы, мессир», – раздался в голове мага тихий тонкий голосок мистера Тик-Так.
«Да, – отозвался Оливер. – Совершенно.»
«Но не лучше было бы, если бы вы открылись ей, и намного раньше? Ведь можно было бы избежать того, что случилось!»
Оливер раскрыл глаза и устремил взгляд на окно, на стекле которого отражались огоньки гирлянды: крошечные разноцветные светлячки на фоне глубокой тёмной синевы ночного неба. Чарли, перебравшийся на подоконник, обернулся и, сверкнув глазами, мурлыкнул.
«Можно было. Бы! Если бы я не был трусом.»
Спустя несколько секунд, понадобившихся для «переваривания» информации, мистер Тик-Так послал чародею яркий мыслеобраз: лес аплодирующих рук, и к ним в придачу овации (в качестве музыкального сопровождения).
Оливер знал: это не было насмешкой. Трудно признаться в трусости самому себе. Знал и другое: ещё труднее трусость преодолеть.
«Как только полегчает, я уйду.»
«И даже не попытаешься хотя бы намяукнуть?» – подал реплику Проводник Во Времени.
В этот момент вернулась Джейн. От голубой эмалированной кружки в её руке поднимался бледно-лиловый пар; в воздухе распространился специфический аромат, вызвавший у Оливера смутное чувство ностальгии. Выказав надежду, что мистер некромаг ещё жив, чародейка подсела рядом и поднесла край кружки к его пересохшим губам.
– Медленно, маленькими глотками! – сказала чародейка.
Зелье подействовало едва ли не мгновенно: боль исчезла, стало легче дышать. По телу расползлась приятная истома.
– Ты удивительно талантливый зельевар! – успел всё же протянуть Оливер заплетающимся языком, прежде чем кануть в крепкий, глубокий сон...
***
... Кромешная темнота, царившая вокруг, кажется едва ли не осязаемой. Он снова в том, далёком мире — он сознаёт это. И снова — призрак?..
Нет — ибо он ощущает прикосновения чего-то мягкого к обнажённому телу. А запахи сырости и земли, и отзвуки редкой капели проникают сквозь прозрачные и тонкие, но прочные стенки саркофага. Хочется ударить по ним костяшками согнутых пальцев, чтобы услышать, как зазвенит, запоёт хрусталь, взорвав тишину каменного подземелья... Но он слаб, за долгие годы мышцы утратили упругость.
Но вот в маленькой камере становится светлее. Над ним склоняется Ричард Уилкинс с факелом в высоко поднятой руке; крошечные золотые костерки отражаются в тёмных глазах друга.
– Я верил, что ты вернёшься! – восклицает он радостно. – Хотя ты и провалялся без сознания уйму времени. Только благодаря Лодочнику я не отчаялся!
Голос Ричарда кажется каким-то... отфильтрованным, что ли? Как и всё, что проникает сквозь тонкие, но прочные стенки саркофага: звуки, запахи, воздух, свет. Пока что так нужно.
– ... А потом ты откликнулся, – продолжает друг рассказ о воскрешении, – а я едва не сошёл с ума от радости!
– Я чувствовал, как меня вытягивают из бездны, – отвечает Оливер. – Как в тех видениях, только наяву.
– Мы с Лодочником звали тебя. Чарли, — он явился позже, — ругал меня за то, что не взяли его в дело... – друг на миг запинается. – А ты уже неплохо болтаешь! Скоро сможешь исполнить арию Яго в Отелло.
– Да? – Оливер с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться. – Ты обо мне столь отвратного мнения?..
– Ну что ты! – восклицает Ричард. – Я...
Он умолкает. Из коридора слышится звук торопливых шагов.
– Братец! – восклицает юный рыжеволосый хоббит, врываясь в келью, и бросается к хрустальному «гробу». – Я... я только недавно узнал...
Меригар улыбается. А румяные щёки блестят от слёз.
– Никакие древние рукописи и манускрипты, – говорит Бельчонок, проводя по глазам обшлагом рукава, – не имеют значения...
***
... Слабый свет утреннего зимнего солнца, проникнув сквозь нежную кожу сомкнутых век, прогнал, рассеял остатки видения, оставив лишь смутное воспоминание о нём.
«То был сон... – подумал Оливер с тоской. – Напоминание о тех, что остались по ТУ сторону. Действительность — этот маленький земной городок в сердце Германии, в котором живёт моя семья. Прия, ты так близко, и всё же так далеко. За гранью забвения. Пусть так. На то воля Провидения.»
По телу разливалась приятная нега. Оливер раскрыл глаза и прищурился, по старой привычке, перекочевавшей из прошлой жизни в новую. Когда-то, из-за травмы он мог воспринимать яркий свет не иначе как через затемнённые стёкла очков, потом лишь щурился...
«Странно, почему я сейчас об этом вспомнил?..»
Прохладный, морозный воздух, насыщенный ароматом снега, проникающий через открытую форточку, за ночь выхолодил уютную спальню Джейн, искусно убранную к Рождеству, пробрался под одеяло. Оливер зябко поёжился и невольно застонал: боль лишь притупилась. Он вновь смежил веки и, абстрагировавшись, ментально проконтролировал собственное состояние. Рёбра, сломанные вчерашними ублюдками, восстановились. Зелье подействовало безотказно. Только мозг помнил об ушибах.
«Ну, ничего, – сказал себе Оливер. – Такую мелочь вполне можно пережить.»
Из гостиной донёсся бой часов: шесть раз. Им в ответ тихо прозвонил мистер Тик-Так — с комода, куда его поместила предусмотрительная Джейн.
«Предвидел ли я тогда, что окажусь в такой переделке?» – спросил себя чародей.
«Порой даже величайшие прорицатели не могут предугадать, когда настанет поворот, – откликнулся верный друг и советчик со своего высокого положения. – Так важно оставаться чутким...»
Тихо скрипнула дверь; Чарли, — оказывается, он лежал в изголовье за плоской подушкой, — с тихим «мур-мур!» мягко соскочил на пол и, подбежав к вошедшей в комнату хозяйке, потёрся о щиколотку.
– Ко-отя-я! – вполголоса проворковала Джейн, ставя на разрисованный столик, стоящий у окна, плетёный поднос со всем, необходимым для перевязки. – Сон охранял?
– Мурьк! – ответил Чарли; снова вспрыгнув на тахту, улёгся в изножье в позе гордой пантеры и громко заурчал.
– Доброе утро... – прохрипел Оливер, и перевёл дыхание.
Джейн обернулась.
– И вам процветания, сэр, – откликнулась она с улыбкой. – Ну-с, мистер Стоик, взглянем-ка на ваши дыры...
Джейн закрыла окно. Приблизившись, отвернула край одеяла и простёрла руки над обнажённой грудью.
«Мистер Стоик... – мысленно повторил Оливер прозвище, которым его наградила подруга, ощущая потоки Силы, распространяющиеся от её ладоней. – Шутница...»
Бледность и тени под потухшими глазами вещали красноречивее любых слов. Она бдела всю ночь подле него, прислушиваясь к его дыханию, к каждому стону. Поила целебным зельем, вливая в рот по капле. И молила Посланника о пощаде. Оливер знал наверняка.
– Гм... всё не так уж и плохо... – проговорила Джейн, завершив свои исследования. – Переломов нет... больше. Ну, а что до Bodypenting...
– Леди Джейн, – Оливер накрыл её руку ладонью и пристально взглянул в лицо, ты талантливейшая ведьма! Где ты нашла ингредиенты для «Медикуса»?
– Ох, вогнал в краску! – Джейн махнула рукой и отвернулась, притворяясь смущённой. – На старом, давно заброшенном кладбище; на нём когда-то хоронили евреев... и ведьм. Так что мне во всех отношениях повезло. К тому же, зомбаки за свою приняли, помогли советами... Гляди, какую практичную бутылочку я обнаружила на блошином рынке!
Крайне довольная собой, Джейн продемонстрировала пузатый флакон из чёрного стекла, что принесла с собой. Затем вытащила из горлышка притёртую пробку и поднесла к носу мага. От резкого, острого запаха у Оливера закружилась голова.
– Буду пытать, – встав над ним, сообщила целительница, и широко улыбнулась.
Оливер мугукнул и прикрыл глаза. Он знал, чтó сейчас ощутит. И всё же невольно скрипнул стиснутыми зубами, когда капля вязкой янтарной жидкости упала на багрово-чёрный кровоподтёк на боку. Однако жжение (из-за этого эффекта Джек Докинс прозвал снадобье «Тысяча диких жалящих ос») почти сразу сменилось леденящим холодом.
– Удивительно, – проговорил Оливер, переведя дыхание, – несмотря на изменённую память, ты не забыла эти рецепты.
– Такое не вытравишь, – усмехнулась Джейн. И добавила совсем тихо: – Так же, как и любовь...
Боль отступила на второй план. Вздрогнув, Оливер быстро глянул на чародейку.
– Пожалуйста, перевернись на живот, – попросила та, прежде чем он успел о чём-либо спросить.
Оливер повиновался, радуясь, что ушибы, обработанные «осами», онемели.
«Дурак! – обругал он себя, обхватывая руками подушку. – Я не смею и мысли...» Ахх!!!
– П-прости... – запинаясь выдавил Оливер, на чём свет коря себя за то, что потерял контроль над собой.
– Прости?!! – воскликнула Джейн с негодованием. – Эти подонки сплясали хайландскую джигу на твоих рёбрах, потому что ты помешал им, защищая дочь!!! Я видела их лица в твоей памяти... Я... Я прокляну их!!!
– Нет, Леди Джейн, нет! – поспешно возразил Оливер. – Они слепые орудия.
– Орудия? Слепые?! Которые, впрочем, отнюдь непрочь полакомиться молодым мяском?!! Да...
– Да... – Оливер поморщился: ощущение, что пол спины отморожено, было не из приятных. – Да. Их привели. Так же, как и Прию.
– Ш-шо?.. – Джейн остолбенела, обеими руками вцепившись в склянку с «Осами». В широко раскрытых глазах сверкнули зелёные искры. – А... т-ты? Тебя?
– Коррарк указал мне путь к сердцу лабиринта.
Джейн отступила назад, и уселась на табурет, с выражением изумления и испуга на лице.
Отвернувшись к стене, Оливер заскользил отрешённым взглядом по серебристым завиткам на белых обоях. В голове, словно фильм, прокручивались события минувшего вечера.
– Я шёл словно по узкому туннелю, – заговорил он тихо. – Я чувствовал её, ловил её мысли...
Волшебник умолк. На некоторое время повисла пауза.
– Увы, я оказался не готов к противостоянию, – Оливер по-прежнему обращался к едва заметным узорам на обоях. – Возможно, следовало бы применить более сильную магию... Но я был глуп. Невероятно глуп!
– Нолли, – Джейн покачала головой. – Ты ведь защитил её!
– Нет, леди Джейн. Она — меня. Своей Силой... Э?
Приподнявшись на локте, Оливер поспешно обернулся.
– Что такое? – удивилась Джейн.
– Дверь скрипнула.
– Хамбаг! – Джейн махнула рукой. – В такое нежное время суток бодрствуем только мы с тобой.
– Однако...
– Вон, гляди: даже Чарли не обеспокоился.
Услышав своё имя, фамильяр лишь приоткрыл глаза и, сонно посмотрев по очереди на своих кожаных двуногих, вновь задремал. Он был уверен: всё в порядке.
Оливер вновь опустился на подушки.
– Нолли... А что, если в этом замешан...– Джейн запнулась, прикрыла рот рукой, испугавшись собственной догадки.
Оливер вскинулся и пристально поглядел на чародейку.
– Леди Джейн, ты ведь тоже была ТАМ. Даже несмотря на изменение памяти, ты написала обо всём!
– Колокол Моря нашептал мне. И сны... Так часто посещало меня видение, как зачарованные зеркала рассыпаются сверкающей пылью, а Твердыню Эала поглощает Обитель Плачущих... – голос Джейн звучал словно эхо. – Я думала, что схожу с ума, хотела обратиться к психиатру... И я начала писать.
Она поднялась и подошла к окну.
– Тогда и начались... неприятности, – прошелестела Джейн, глядя, как по очищенной от снега тропинке, тянущейся мимо одноэтажного здания музейного запасника, ковыляет, волоча за собой продуктовую тележку, престарелая фрау из соседнего подъезда. – Но, возможно, я слишком предвзята.
Она взяла поднос с зельями и перевязочным материалом и, кивнув, удалилась.
«Как бы там ни было... Без магии не обошлось, – подумал Оливер, дотрагиваясь до серебряного кольца на безымянном пальце. – Мать помогла и на этот раз: мне, и дочери...
Он подложил руку под голову и устремил взгляд в небо за окном.
«Теперь, после того, что произошло, я понимаю, какова моя настоящая цель.»