Глава 24. Потерянный и обретённый
Я ветер бездетный, я имя пустое,
Любил безответно – обычное горе.
Не вижу просвета в пучине грядущей,
Закончилось лето и хлеб Твой насущный.
Разломят десницы – ключицы и рёбра,
Намокнут ресницы. Здесь больше не вëдро.
Здесь больше не слышат и даже не видят,
Так хочется выше сорваться и сгинуть.
Но что-то мешает, но что-то не рвётся,
И тянутся корни на донце колодца.
Росток, занесённый под снежною шапкой,
Как дух вознесённый, холодный и шаткий.
Закончилось лето и хлеб Твой насущный,
Не вижу просвета в пучине грядущей.
Любил безответно – обычное горе,
Я ветер бездетный, я имя пустое.
13 ноября 2023 (ТВОЙ ДЕНь || Денис Ганиман )
Смерть. Краткий миг, длящийся вечность. Рывок за черту, разъединяющую две реальности, бесконечный стремительный полёт в Никуда... Блаженное забвение...
Смерти нет. Это лишь условное понятие. Кому как не мне это хорошо известно. Смерть сладостна, она несёт избавление от страданий. Ореол страха вокруг смерти — неотъемлемый «аксессуар» — зыбкая завеса, препятствующая заглянуть в новую жизнь, перешагнув порог прежде срока, отведенного для свершения предназначенного.
Я не боялся смерти. И, хоть я тогда находился так близко от неё, я знал: мой час ещё не наступил. Связующая серебряная нить не оборвалась.
Ничтожная искра, затерявшаяся в Мироздании, невесомое пёрышко, безропотно подчиняющееся воле незримого могущественного вершителя — им был я. Мною владело безразличие, где я теперь, и что со мной произойдёт. Однако краем усыплённого сознания я понимал: я есть!
... Кап... Кап... Кап... Мерное гулкое щёлканье капели — первый, воспринятый мной и осознанный звук — словно тиканье Вселенских Часов, скрытых от глаз за непроницаемой завесой. Невидимый маятник, качнувшись, медленно двинулся... в сторону Света ли?
Наверное. Мрак бездны нехотя отползал, уступая место обычным предрассветным сумеркам. Постепенно возвращались ощущения: пространства, жёсткости каменистого грунта под спиной, холода, пробирающего до костей... В висках пульсировала тупая боль...
«Я жив...»
Казалось, Река Времени замедлила ход, её воды сделались вязкими и тягучими точно смола. Мгновение лениво текло за мгновением. Кап... Кап... Кап... Этот звук и по сей день вызывает ассоциацию с тем, что утеряно безвозвратно. А ещё — с неизвестностью.
«Где я?..»
Не решаясь пошевелиться, я вдыхал запахи сырости, талого снега, земли и пропитанной влагой древесной коры, и вслушивался в тишину пещеры... Словно из неимоверной дали доносились умиротворяющий шёпот волн и тревожный вскрик одинокой чайки, перестук колёс железнодорожный состав, истошный вой сирены...
«Кто я? Как очутился в этом странном, неприветливом месте?»
Я поднёс руки к глазам. На указательном пальце тускло блестело кольцо. Видение, возникшее пред мысленным взором лишь на краткий миг, словно старинная поблекшая картина, озарённая вспышкой молнии — сумрачная пещера, парень с таким знакомым лицом, высокий седовласый старец в белом одеянии — канула в глубину подсознания...
Мерно загудел соборный колокол. Боммм... Боммм... Боммм... Три четверти...
С трудом поднявшись, я двинулся туда, где сквозь туман, полупрозрачный как тюль, мерцала отблесками восходящего солнца водная гладь. Кутаясь в тяжёлый отсыревший плащ и трясясь от озноба, я стоял, привалившись к одной из колонн, подпиравших свод грота, скрытый в тёмной дымке, и глядел вдаль, пытаясь вспомнить...
«О-оли-иве-ер!..» – тихий низкий хрипловатый голос раздался в моей голове.
Я поднял взгляд к начавшему светлеть небу, затянутому тяжёлыми тучами, сочившимися противным мелким дождём. Большая птица парила в вышине, раскинув крылья, будто тёмный призрак.
– Оливер... – прошептал я. – Это моё имя!
***
Я смутно помню то время... Когда я бродяжничал, воспринимая действительность словно сквозь туман. Крошечные разноцветные стёклышки, разбросанные рядом с разбитым калейдоскопом — то были мои воспоминания...
... Я таскался по городу, пытаясь найти подсказку. Я вчитывался в названия улиц, которые припоминал лишь смутно. Я вглядывался в лица прохожих, тщетно надеясь увидеть в ком-нибудь знакомые черты... Многие были равнодушны ко мне, а возможно чурались, и отводили полные отвращения взгляды: наверняка они принимали меня за пьяницу или наркомана, а возможно — и за умалишённого.
Оборванец с длинными всклокоченными волосами и полубезумными глазами, горящими лихорадочным огнём на осунувшемся, заросшем щетиной лице: наверное, так я тогда выглядел. Находились добрые люди, милостиво бросавшие центы жалкому грязному оборванцу, устало притулившемуся на ступенях у бронзовой скульптуры лежащего полульва-получеловека. А какой-то подросток даже «угостил» меня бутербродом с сыром, просто положив рядом со мной. Но наверное, он просто не хотел получить от матери нагоняй за несъеденный завтрак. Добрый парнишка, откуда ему было знать, что я перестал ощущать голод?
Как-то раз ноги привели меня к кафедральному Дому. Я не мог объяснить, но чувствовал: что-то связывает меня с Храмом Божьим, напоминавшим древнего старца.
Ступив за неплотно прикрытые решётчатые сворки ворот, я двинулся по галерее, и вышел во двор собора; снег, покрывавший его, почернел и кое-где подтаял, в «дыры» робко проглядывала зелёная трава. Усталый мой взгляд заскользил по цветным витражным окнам Томас-капеллы, взлетел вверх по красным кирпичным стенам и шпилю, вздымающемуся ввысь. В груди защемило...
– Зачем я... жив?!! – выкрикнул я в отчаянии. – Комỳ нужна моя жизнь?»
Порыв холодного сырого ветра всколыхнул полы плаща, откинул с головы капюшон.
«Дже-е-ейн!..» – послышалось мне в завывании.
– Джейн... – прошептал я, прикрыв глаза.
Образ, возникший пред мысленным взором, когда я мысленно повторил имя, был призрачным, я не мог разглядеть черт. Но я сумел удержать его, ухватиться, словно утопающий за тонкую соломинку, готовую вот-вот обломиться. И, лёжа в дальнем тёмном углу грота в Шлоссгартене, приютившего меня, я рецитировал имя словно молитву, помогающую мне балансировать на грани...
Силы медленно покидали меня. И, когда на меня накатывало странное состояние полубеспамятства, мне чудился тихий полузабытый голос, насмешливо нашёптывающий:
«Нет тебе здесь места, Светлый. В этом мире тебя никто не ждёт.»
Да, это было самое худшее. И я, истощённый физически, сломленный морально, едва не разуверился в своём выборе.
И всё же, чувствуя близость смерти, я так горячо молил Высшие Силы оставить мне каплю жизненной энергии, и хоть на миг вернуть память!
И тогда мне был подарен шанс.
Ты медленно брела по аллее Шлосспарка, задумчивая, и такая грустная. Что-то в твоей жизни шло наперекосяк: я улавливал отголоски твоих мыслей. И тогда я решился тебя окликнуть...
***********************************************************************************************