Глава 15. Без надежды
Я принял это. Может, потому, что этот исход был для меня вполне ожидаем. Утешало, что удалось заработать, и довольно неплохо. Значительную часть этих денег я, разумеется, припас, надеясь, что, может быть, моей милой леди Джейн и детям они пригодятся когда-нибудь.
В ту ночь после «задушевного разговора» с Роберто мне не спалось, и я решил прогуляться по Шлосспарку. Ты знаешь, леди Джейн, что мне нравится ночь, а тогда прохладная её темень дарила некоторое умиротворение моему взбудораженному уму.
«Всё вернулось назад, – размышлял я, бредя по неосвещённой аллее и отстранённо прислушиваясь к тихому шороху листьев под ногами. – И «Валентино» можно бы было назвать сном наяву.»
Ноги привели меня в Грот. И, хоть мрак, царивший в нём был едва ли не таким же густым, какой бывает в подвалах древней крепости, мне было хорошо здесь. И спокойно. Странное было это место, не принадлежащее ни к одному из миров.
Прохладный ночной воздух был напоён ароматами увядающих трав и прелой листвы, облетевшей с деревьев; изредка вскрикивала одинокая птица, потревоженная во время чуткого сна. Я стоял на узкой песчаной отмели, прислонившись спиной к одной из корявых каменных колонн, подпирающих свод Грота, отрешённо взирая на почти совсем спокойную маслянисто-чёрную озёрную гладь и бледно-жёлтые отблески света уличных фонарей на ней... И в чуть слышном шёпоте волн, плескавшихся едва ли не у самых ног, мне вдруг почудилась мелодия, та самая, что в час моего ухода пела мне ты, леди Джейн.
Не передать словами радостного волнения охватившего меня, ибо я снова чувствовал тебя! Да-да, как и когда-то, в прошлой жизни.
И я поклялся разыскать вас. Я вернулся, чтобы быть рядом: всё равно, даже если нельзя будет выйти из тени.
***
Мне посчастливилось: я быстро нашёл твой дом. И мне показалось в какой-то мере символичным, что по обеим сторонам от крыльца твоего подъезда высятся две стройные зелёные туи — словно стражи на посту, бдящие денно и нощно, охраняя покой.
Так неистово заколотилось моё сердце, когда из-за скрипнувшей двери показалась именно ты! Я шагнул к тебе, только ты лишь вскользь взглянула на меня — и прошла мимо. Видно было, что ты очень торопилась куда-то. Я едва сдержался, чтобы не окликнуть тебя.
«А так, может, и лучше», – подумал я, глядя тебе вслед.
И, положив в почтовый ящик моё первое скромное подношение, отправился в обратный путь...
***********************************************************************************************
– Ах!..
Джейн вскинулась и изумлённо уставилась на умолкшего друга. Зелёные глаза блеснули. Внезапно ей открылся секрет неподписанных почтовых конвертов с небольшими денежными суммами. Слегка помятые купюры... А она-то думала!..
– Так вот, значит, кто это был! Великий Мерлин!..
Оливер покосился на чародейку и, улыбнувшись краешками губ, кивнул.
– Я рад, что ты принимала мои подношения, леди Джейн, – сказал он.
– Если бы я знала тогда... – в глазах чародейки блеснула влага. – Я бы... Нолли! Но почему ты не...
Оливер пожал плечами. Вздохнул, ссутулился. Затем продолжил свою повесть.
***********************************************************************************************
Ещё издали я услыхал грохот, деловитое урчание машинных двигателей, и увидел облако сероватой пыли, зависшее над руинами, в которые превратился старый дом, так недолго бывший моим пристанищем.
Да, конечно я догадывался, что его снесут, и, возможно, в самое ближайшее время. Но... Дом был живой. Дряхлый полуживой старик, несущий за плечами непростое прошлое. Влачащий одинокое существование, но всё же надеющийся, что найдутся те, кто о нём вспомнит, навестит и подлатает его ветхие кирпичные стены. Точно душа в немощном теле. Я чувствовал, что дом рад мне...
Что-то внутри меня словно оборвалось. Может, экскаваторы, копошащиеся на грудах кирпичей и досок, произвели такое гнетущее впечатление на моё воображение? Наверное. Только я понял, что сам мало чем отличаюсь от каменного старика, подарившего мне остатки уюта.
Я постоял ещё немного, глядя, как рьяно орудуют жёлтые САТ, роясь в руинах мощными ковшами, как с грохотом сбрасывают строительный мусор в кузовы грузовиков. Словно на похоронах близкого друга... Затем двинулся прочь. Куда? Сам не знаю.
Знаешь ли, леди Джейн, ходьба помогала мне собраться с мыслями, но теперь это средство было не очень действенным. Я в рассеянности брёл куда-то, и прохожие казались безликими манекенами...
*
*
«Gassenkrug — Kleinste Kneipe Schwerins»*
Так гласила вывеска над маленьким пабом, перед которым я зачем-то притормозил. На дворе было тепло: посетители, расположившиеся за столиками, выставленными на веранде под решётчатым навесом увитым плющом, весело беседовали попивая пиво и закусывая сосисками с горчицей. Из распахнутой настежь двери ресторанчика доносились отзвуки какого-то шлягера.
В животе заурчало: немудрено, ведь с утра во рту не было маковой росинки. Я сунул руку во внутренний карман плаща и нащупал несколько жёстких купюр, свёрнутых и стянутых резинкой.
«250 Евро, оставшихся от моего заработка в «Валентино». Из них 200 — неприкосновенны, на оставшиеся пятьдесят прийдётся жить, пока не удастся снова где-нибудь пристроиться. Надолго ли хватит этих денег?..»
– Что, приятель, не уверен, входить, или нет, а?
По внешнему виду человека, заговорившего со мной, было бы, полагаю, слишком смелым судить о его благосостоянии. Его замызганный синий комбинезон со следами белой краски и грубые грязные ботинки на толстой подошве свидетельствовали, скорее, о том, что он работяга, имеющий твёрдую копейку. Правда от мужчины несло кроме пóта ещё и перегаром, но... Возможно, он пропустил рюмку-другую в конце смены, чтобы немного расслабиться.
– Что вытаращился, глазами светишь? Или желаешь за просмотр заплатить? Ха-ха-ха! – парень хлопнул меня по плечу, словно давнего знакомого. – Ладно, пошли! Угощу, не обижу.
Лицо у парняги было добродушным, улыбка — подкупающе искренней (так мне показалось). И я принял его приглашение
Внутри царил приятный полумрак, на столиках в стеклянных подсвечниках горели чайные свечи. Посетителей тоже было много, но мало кто обратил на внимание.
– Снова решил явиться, Ханзи?! – судя по всему, коренастый бармен в белом кителе с чёрными пуговицами в два ряда и оттопыренным солидным пивным брюшком, встретивший нас у дверей, был не слишком рад видеть моего случайного знакомого. – Я же тебя пре...
– Конечно-конечно, – перебил его тот, – только...
Подавшись к бармену, Ханзи приобнял его за плечи и что-то быстро прошептал на ухо, чуть качнув головой в мою сторону. Обозрев меня довольно скептически (я обратил внимания, что он побледнел, задержав взгляд на моём лице: наверняка мои глаза светились), бармен быстро кивнул, и мой покровитель буквально потащил меня через весь зал.
– Ты слышал, кáк он меня?! – горделиво вздёрнув небритый подбородок, вполголоса промолвил Ханзи, когда мы уселись за свободный столик; ухарски подбоченясь, он ткнул тыльной стороной руки, на которой так же как и на комбинезоне виднелись пятна белой краски куда-то в сторону. – О! Вот это и прекрасно!
Он одобрительно кивнул официанту, поставившему перед нами две весьма объёмистые стеклянные кружки с запотевшими стенками, полными холодного янтарного пива. Обернувшись, я увидел, как тот, вернувшись за стойку, принялся следить за нами, и удивился, отчего он не доверяет моему знакомому.
– Эй! – Ханзи настойчиво потряс меня за руку. Как там тебя...
– Оливер, – представился я.
– Пей, Олли! – он пододвинул ко мне одну их кружек. – Ты, знаешь ли, мой пропускной билетик сегодня вечером. Стало быть, я угощаю. Не стесняйся — а то обижусь!
– Спасибо! – с улыбкой поблагодарил я, и отхлебнул немного...
Дальнейшее вспоминаю смутно: словно сознание обволок густой туман. Кажется, Ханзи расспрашивал меня о чём-то, а я, хоть и заплетался язык, через силу умудрялся что-то отвечать, и смеялся его шуткам. А потом...
... Меня трясли за плечи.
– Эй, парень, как там тебя... Что, не слышишь?!! А ну-ка!
Я медленно поднял голову. В висках пульсировала боль, веки отяжелели. Я непонимающе уставился на мужчину в белом форменном кителе, пытаясь припомнить, кто он, и каким непостижимым образом я сам очутился в этом странном, незнакомом месте. Хотя в следующую минуту память немного прояснилась.
– А... Ханзи... – просипел я, озираясь по сторонам в поисках моего добродушного знакомца.
Однако того и след простыл.
«Неужели он...»
– Умотал твой Ханзи, что в том удивительного?! – кельнер подбоченился. – Плати-ка давай!
– Платить?..
Я сунул руку в карман. Портмоне! Вместо него я нашарил одну-единственную купюру, сложенную пополам.
– Вот и прекрасно! – растянув губы в улыбке, проговорил бармен, вытягивая зажатую между моим большим и указательным пальцем измятую десятку. – В расчёте. Ступай теперь.
«Ступай...» Я поднялся и в растерянности огляделся; в ушах звучало лишь одно это слово. Казалось, тени, в углах зала, и сами стены тихо шепчут: «Ступай!..»
«Случайный прохожий, которому я решил довериться, обобрал меня до нитки; удивительно, что он всё же решил проявить ко мне милосердие, оставив немного денег на пропитание...»
Я вышел на улицу. Уже стемнело, и на тёмно-синем небе сияли звёзды; окна домов светились нежным желтоватым светом, рождая умиротворяющие картины в воображении бесприютного бродяги. Откуда-то доносилась тихая музыка...
«Ступай... Да, – сказал я себе, шагая вперёд наобум, – все они правы. Я — чужой в этом городе, в этом мире. Убраться восвояси — ничего иного не остаётся.»
... Какая-то машина резко просигналила, когда я переходил дорогу, заставив отшатнуться назад. Противно завизжали тормоза. Водитель, выглянув из окна, наградил меня колоритным ругательством, и умчался, вдали исчезли красные огоньки задних фар...
«Я мог угодить под колёса... – размышлял я, стоя на обочине шоссе, протянувшегося вдоль Шверинского озера. – Значит, не судьба.»
... Тёмная низкая подворотня в одном из домов ещё времён Фридриха вывела меня к театру.
Храм высоких икусств сиял огнями: сегодня было представление, кажется, «Сказки Хоффмана»... Я стоял у входа и с отстранённым равнодушием глядел, как люди поднимаются по широким ступеням, нарядные и радостные в предвкушении наслаждения. Голова моя раскалывалась от боли и кружилась, к горлу подступала дурнота: та гадость, которой опоил меня тот «доброжелатель», всё ещё действовала.
Я присел на бордюр, и, прислонившись спиной к одной из колонн, прикрыл глаза. Сознание накрывало «затмение»...
– Халло?!
Меня кто-то тряс за плечо. Я приоткрыл глаза. Мужчина, склонившийся надо мной, был немолод, во взгляде его серых глаз, поблёскивающих из-под нахмуренных бровей, сквозило беспокойство.
– Ты в порядке? Может, врача вызвать?
«Врача... Но у меня нет денег, чтобы заплатить за лечение.»
Я принял более вертикальное положение, и, взглянув на мужчину, покачал головой.
– Благодарю вас сэр. Мне уже лучше, – ответил я. – Так со мной бывает...
– Иностранец? – удивился он. – Говоришь на английском.
Я лишь кивнул. Мужчина отошёл на несколько шагов, но тут же снова вернулся.
– Держи, – сказал он, сунув мне в руку купюру. И заторопился прочь.
«20 Евро, – я разглядывал ценный клочок бумаги. – Моя первая милостыня... Хотелось бы надеяться, что она окажется последней.»
________________________________________________________________________
* «Пивная кружка в переулке — самая маленькая таверна Шверина»