Глава 2. Давние друзья
– Это было весьма неосмотрительно, мессир! Помузицировать захотелось? Та старая леди... Как бы она не вздумала настучать.
– Она не настучит. Будьте спокойны, мистер Тик-Так. Я ей самую малость подчистил память.
– И всё же!
Разговор происходил в мансарде огороженного дома спустя несколько часов после неожиданного визита слишком любопытной пожилой гобоистки.
Один из собеседников, с возможным комфортом расположившийся в одном из глубоких старых кресел у горящего очага, закутавшись в широкую чёрную мантию, и являлся тем, кого успела увидеть фрау Бальцер. Мужчина был молод, или казался молодым из-за сильной худощавости и отсутствия морщин на бледном скуластом лице. Светлые волосы, длинные и волнистые, собраны в небрежный хвост, а взгляд больших аквамариновых едва заметно светящихся глаз, устремлённый на маленькие огненные язычки, печален и задумчив; именно по этому взгляду можно было смутно догадаться об истинном возрасте мужчины. Узкая ладонь покоилась на тёмной поблёскивающей в отсветах пламени деке старой скрипки, лежащей на его коленях, длинные чувствительные пальцы чуть подрагивали.
Если бы здесь случайно очутился сторонний наблюдатель, он был бы удивлён, решив, что молодой человек разговаривает с невидимым духом. Оппонент был ничтожно мал, и находился на левом запястье молодого человека под рукавом его широкой льняной сорочки. На своём привычном месте.
Мужчина поднялся. Оставив скрипку лежать на кресле, подошёл к окну с пыльным разбитым стеклом и вгляделся в предутренний сумрак. День был воскресный, улица была пустынной. В тёмных окнах дома через дорогу светились семисвечные рождественские пирамидки.
– Странно... – пробормотал мужчина. – Я проверял целостность магической защиты...
Повернувшись, он обвёл комнату полуотсутствующим взглядом. Обстановка была крайне скромной: простой ничем не покрытый стол, на нём скрипичный футляр — напоминающий зверя с распахнутой пастью, табурет, в углу — тюфяк, кое-как застланный шерстяным клетчатым пледом... Два шикарных старинных кресла, через спинку одного из которых был перекинут длинный красно-жёлтый полосатый шарф, никак не вписывались в этот минималистический пейзаж, так же как и горящий очаг.
– Эх, мессир Оливер! – в тонком голоске собеседника слышалась не то жалость, не то укоризна. – Не существует такого барьера, сквозь который не смогли бы проникнуть звуки Песни Светлого Народа. Даже магического.
Оливер Флэминг лишь молча кивнул, признавая правоту давнего друга и верного советчика. Подойдя к очагу, он присел на корточки и протянул к пламени озябшие руки.
– Вы тоскуете, мессир, – вновь заговорили Часы. (Ну, а кто же ещё?!) – По тому миру. По друзьям. Вы ведь могли всё же...
– Мог, мистер Тик-Так. Но частичка моей души осталась здесь, – тихо проговорил волшебник, глядя в пламя. – Мне было необходимо увидеть их. Увериться, что они счастливы. Может быть, было бы лучше, чтобы леди Джейн меня не вспомнила. И Прия...
– Вы встречались с дочерью, мессир?
Оливер медленно распрямился. Взяв в руки скрипку наподобие укулеле, сыграл тихое пиччикато. Вопрос остался без ответа.
– Вы бы поспали немного, мессир, – предложил мистер Тик-Так.
– Боюсь, что из этого ничего не выйдет, – покачал головой Оливер, бережно укладывая скрипку в бордовое бархатное ложе её «дома», и защёлкивая замок.
Обернув шею шарфом, волшебник взмахом руки погасил огонь в очаге. Затем, прихватив футляр под мышку, совершил изящный пируэт и исчез.
***
... В это воскресенье старинный кафедральный собор Шверина был полон. Прихожане и пастор собрались вместе отпраздновать первый Адвент. Эхо от множества голосов отдавалось эхом в высоких готических сводах, сливаясь в единый гул. Лица людей были радостными, многие подходили к богато убранному алтарю, чтобы полюбоваться крошечным стойлом и фигурками внутри него: Йозефом, Марией с новорожденным Иешуа на руках, и тремя мудрыми королями, пришедшими издалека, чтобы взглянуть на божественное дитя, почтить дарами и одарить благословением. Пахло хвоей и воском, и огоньки свечей в лампаде чуть подрагивали на .
Войдя следом за солидной пожилой четой через высокие тяжёлые двери, украшенные богатой искусной резьбой и окованные железом, Оливер Флэминг остановился на пороге; бегло оглядевшись вокруг, он проследовал вдоль бокового предела, выглядывая свободное местечко на какой-нибудь из скамей, украшенных еловыми ветвями и омелой. Таковое нашлось в самом конце: укромный уголок рядом с толстой каменной колонной.
Обернувшись, Оливер задрал голову. На площадке у органа уже собрались хористы. И Джейн была среди них. Первым побуждением Оливера было подняться наверх в башню, по узкой и крутой винтовой лестнице, однако он передумал.
«Потом. После службы, – подумал волшебник. – И, если будет угодно Высшим Силам, я скажу ей о том, что... А может, и нет.
Но вот раздались мерные, гудящие удары колокола. В воцарившейся тишине заиграл орган. Музыка, торжественная и прекрасная, заполнила пространство — каждый уголок огромного собора. В груди Оливера защемило, и слёзы навернулись на глаза. Отчего-то устыдившись, он робко взглянул на старушку, токую, словно нежный, но уже увядающий цветочек, сидевшую рядом. Но та слушала орган, похоже, ничего и никого не замечая.
«Наверное, единственное, ради чего стоит жить — это музыка, – подумал волшебник, украдкой проведя рукавом по щекам. – Она везде, и в каждом из нас. Она — та самая связующая нить чистой энергии.»
– Дорогие прихожане! – медленно и торжественно произнёс пастор в праздничном белом одеянии, стоя перед алтарём лицом к прихожанам. – Хорошего нового года желаю я вам!
Оливер встрепенулся, возвращаясь из прекрасной страны волшебных грёз на бренную Землю. Как бывало с ним всегда.
– Да, всё верно, – продолжал пастор с улыбкой, оглядывая слушателей. – С первым Адвентом начинается новый церковный год. Завершён ещё один круг, подведены итоги, грядёт будущее. Сегодня, зажигая первую свечу, мы надеемся на лучшее. Её пламя — символ нашей веры, да озарит его свет наши души, и прогонит прочь сомнения.
Снова зазвучал орган. Запел хор:
Macht hoch die Tür, die Tor macht weit;
es kommt der Herr der Herrlichkeit,
ein König aller Königreich,
ein Heiland aller Welt zugleich...
– ... der Heil und Leben mit sich bringt;
derhalben jauchzt, mit Freuden singt:
Gelobet sei mein Gott,
mein Schöpfer reich von Rat... – негромко подпевал Оливер. Он помнил этот хорал: ещё с того времени, оставшегося для него за Гранью.
– Во Имя Отца, Сына И Святого Духа! – промолвил пастор. – Йезу, Господь наш, и брат наш! – Ты, которого мы ждем, и о котором тоскуем — сегодня и каждый день нашей жизни, пока смерть не соединит нас — да прибуди с нами. Здесь и теперь, на все времена. Амэн.
«Пока смерть не соединит нас... – повторил Оливер мысленно. – Когда-то, будучи мальчишкой, я верил в ад и рай. И дружище Ричард верил, и умер... чтобы вновь родиться. Мы оба знаем, что такое смерть, и что бывает после... И что возмóжно вернуться, если уверен, что кому-то нужен.»
Оливер огляделся, и ему вдруг показалось, что на всех этих людей, собравшихся отпраздновать зажжение первой свечи из четырёх, и пастора, и алтарь он взирает сверху — незримый и лёгкий как облако. Как когда-то в снах, или...
«А давно ли я был призраком? Может быть, всё то, что я пережил прежде, и что сейчас происходит вокруг — лишь видение? И не было ни возвращения, ни приоткрытой двери...»
Нет, это была реальность. Хотя она могла бы показаться фантастическим вымыслом кому угодно. Только не ей.
Громко и торжественно заиграл орган. Служба подошла к концу. Возбуждённо переговариваясь друг с другом, прихожане поднимались с мест и двигались к выходу.
– Братец! – раздался за спиной Оливера звонкий голос.
Тот обернулся. И не смог сдержать улыбки при виде радостного лица названой сестры.
– А я уж начала переживать, не случилось ли что, – заключив волшебника в объятия, Джейн затем отстранилась и внимательно взглянула на него. – Ты очень бледен, Нолли, – заметила она с беспокойством, покачав головой.
– Просто неважно спал, – пожал плечами Оливер.
– Важно... Неважно... – процитировала Джейн Красную Королеву из «Алисы в Стране Чудес». – Ну, пойдём ко мне! Я по случаю Адвента кое-что вкусное приготовила...
Оливер усмехнулся: сестра была неисправима, разумеется, в хорошем смысле.
У выхода собралась толпа: каждый (или почти каждый) прихожанин бросал денежное пожертвование в копилки служителей, стоящих у дверей бокового портала, затем, подходил к пастору, поджидавшему на улице, чтобы пожать руку и пожелать благословенного первого Адвента. Всё, как всегда, из года в год...
– Я с самого начала тебя высматривала, – продолжала Джейн, когда они неспешно подвигались к выходу в конце «очереди». – Ты как человек-невидимка... О, Ян!
Кантор, обнаружившийся стоящим у лотка, на котором рядом с открытками с видами шверинского кафедрала и книгами были разложены ёлочные украшения из соломки и маленькие красные рождественские звёздочки, услышав оклик Джейн, обернулся.
– А, Евгения! – воскликнул кантор, шагнув навстречу.
Стройный, подтянутый, ни морщинки на немного смуглом тщательно выбритом лице; нос с небольшой горбинкой, тёмные красиво изогнутые брови, светлые глаза сияют, взгляд их пронзителен как у сокола... О его почтительном возрасте говорили лишь почти совсем седые волосы, зачёсанные назад.
«Силы Света!.. – подумал волшебник, глядя на того, кого Джейн звала «душой Большого Дома»*. – Он удивительно похож на эльфа, Хеледира!»
– Знакомься, Ян – сказала Джейн, делая жест в его сторону. – Мой названый брат.
– А! – кантор лучезарно улыбнулся, и протянул руку. – Ян Эрнст.
– Оливер Флэминг, – ответив рукопожатием, маг поклонился.
– И тоже музыкант? – осведомился Ян, отмечая наличие футляра со скрипкой за спиной нового знакомого.
– Немного.
– Скромничает, – вполголоса вставила ремарку Джейн. И произнесла громче: – Он и поёт хорошо.
– А-ха! – Ян выразительно кивнул и улыбнулся. – Что ж, это замечательно!..
Возможно, эта тема могла бы развиться, если бы Яну Эрнсту не понадобилось внезапно отойти по какому-то делу.
Чародеи вышли на площадь: навстречу весёлой шумной толчее и запахам рождественского базара.
– А между прочим, Ян приветствует желающих петь в его хоре, – заметила Джейн, полуобернувшись к Оливеру, когда они пробирались в толпе горожан, разрумянившихся от лёгкого мороза и глинтвейна. – А ты всё никак не соберёшься. Во вторник репетиция, если что...
– Я помню.
Когда они поравнялись с киоском, в котором продавали полудрагоценные камни, древние ракушки амониты и ювелирные изделия из серебра, Оливер приостановился. Дотронулся кончиками пальцев до одного из кристаллов лилового берилла, лежащих в деревянном ящичке, беззвучно шевельнул губами. Кристалл вспыхнул, засиял, охваченный алым свечением . Девчонка лет восьми в розовой курточке восхищённо ахнула, и, дёрнула за руку мать.
– Mammi, mammi, gucke mal! – пропищала девчушка, тыкая пальчиком в светящийся кристалл. – Da ist'n Wunder!*
– Клоун! – прошипела Джейн, делая вид, что очень рассержена. Но в душе обрадовалась, заметив, как на краткий миг озарилось лицо брата.
«А ведь Прие было примерно столько же, когда он простился с ней!» – подумала волшебница, тщательно блокируя мысли.
Они мало разговаривали по дороге. Оливер был задумчив более, чем обычно, и Джейн, то и дело поглядывающая на брата, пока они ехали в трамвае, не старалась его растормошить.
«Не время, и не место, – решила чародейка, догадывавшаяся о причине его сдержанности.
____________________________________________________________________
* Мама, мама, погляди! Там чудо! (перевод с нем.)