Действие 13. Вишневый джем
Господь, как же он смотрит... Я даже не знаю, как это человеческим языком называется.
Прошла всего секунда, как Тэхен сверлит меня взглядом, а будто он за эту секунду весь внутренний огонь на меня вылил, заменив им наше общение на трех возможных языках. Кому они нужны вообще? Мне порой начинает казаться, что нам и разговаривать-то не нужно, и знать язык друг друга — тоже. Мы можем вот так стоять, молча сверля друг друга глазами, и скажем этим гораздо больше, чем словами.
Таких слов в мире еще нет, чтобы выразить всю ту гамму, что я чувствую, вглядываясь далеко в эту теплую дымящуюся черноту.
Какую-то часть меня она настораживает, иногда даже пугает. Но этот инстинкт просыпается уже позже. Что-то равносильно манит и в то же время отталкивает, будто предупреждает: опасно, не подходи.
«Не связывайся»
А Чернота извергает знакомым бархатным баритоном:
— Почему ты здесь?
— Слежу, чтобы никто не упился перед концертом.
Игра в гляделки доходит до смешного. В такие моменты сказать бы, что это происходит, как в романтических фильмах: когда все вокруг замирает и остаются только главные герои, пристально всматривающиеся друг в друга под красивую музыку, но вокруг нас сейчас и правда все замирают, с хитрыми улыбками наблюдая за новой серией персональной дорамы, которую даже за глаза окрестили, кажется, вишневым джемом. А джем, потому что «no jams», видимо.
Из закадровой музыки у нас – только ржач мемберов.
Вот им смешно, а у меня каждый раз глаз дергается!
— В мамочку решила поиграть? — Усмехается Тэхен и наконец отмирает, вальяжно проходя к нашему импровизированному «столу».
Не сказать, что это как-то разрядило обстановку, поскольку его непостижимое превосходство и нахальство во взгляде вспыхнуло огнем и в моих глазах, иначе я даже не знаю, отчего открывший было рот Джин вдруг передумал возмущаться.
Зато макнэ обладали большим бесстрашием.
— Ай, Нуна-а-а! — Знакомыми капризными нотками тянет Чимин, возвращаясь на место, и случайно или специально вновь засветив бедрами. Невольно начинаю любить манеру Тэхена одеваться в безразмерные огромные вещи. Хоть кто-то бережет мои нервы.
— Не нункай, — автоматически огрызаюсь. Это определенно входит в привычку. Вот только бы наконец научиться отмечать неосознанный переход между языками, чтобы поменьше озадачивать людей. Как сейчас Пака, например.
Он аж выпрямился, опустив ладони на голые коленки, сидит, хлопает округлившимися глазами и удивленно дует губы.
— Чегось?
— Милая рубашка, — вдруг отвлекает наше с Паком внимание Тэхен. Под недоуменный взгляд усаживается по-турецки, и все не сводит взгляда с моей спальной одежды.
И тут до меня с сильным запозданием доходит, что причина такого пристального внимания парней к моей одежде вовсе не из-за того, что она «странная». Просто она слишком... тонкая. А я на нервах забыла, что в ней что-то может просвечивать.
— Нуне идет красный, правда, Тэхени? — Эта хитрая зараза сверкает глазами похлеще своих голых коленок. А у меня все колкости вылетают из головы.
Память услужливо подкидывает информацию об очередном коммерческом продукте группы в лице игрушек и мультяшных персонажей. И, кажется, вот это странное серьезное сердечко на рубашке принадлежит фантазии Тэхена. По нему, собственно, и видно, чье это детище: кто на этой планете еще так же смотрит?
Чувствуя себя максимально глупо, я рефлекторно запахиваю на груди рубашку и скрещиваю руки, прижимая к себе плотнее мягкую ткань. Вон, почему Чимин так заботливо мне ее дал! И теперь понятно, почему Чонгук так смущался. Ах, черт, стыдно-то как...
— Тебе идет синий, — спокойно говорит Тэхен и чему-то задумчиво улыбается. В отличии от меня, он не чувствует себя в гостях. То, как он по-хозяйски естественно объедает Чимина...
— Нуна просто тоже переживала за Чимина, вот и пришла. — Вдруг встревает Чонгук, будто запоздало отреагировав на вопрос хена.
— Я не... — начинаю было уперто отрицать, но тут же встрепенувшись, обвиняюще тычу пальцем в сторону округлившего глаза макнэ, — этому больше не наливать! Он уже подвисает.
Парень продолжает непонимающе хлопать глазами под хихиканье Чимина и Джина. Тэхен молчит, судя по лицу и отсутствующему взгляду — думает о чем-то своем, не забывая при этом сосредоточенно жевать и тянуть длинными пальцами лакомства с ближайшей тарелки.
Пить он не хочет, от протянутой (скорее внимания ради) бутылки отмахнулся, убеждая меня в мысли, что парень все же совсем не пьет.
Кажется, я его понимаю. Меня же понемногу начинает неприятно вести, а где-то на задворках подкрадывается головная боль.
Хочется убежать в мягкую постель часов на двенадцать.
Чимин ничуть не смутившись от отказа младшего, вдруг на моих глазах выуживает неведомо откуда пакет с соком и протягивает его Тэхену. Чисто символически, видимо, чтобы хоть так выпить вместе.
— Эй, а почему мне сок не предложили?!
Не думала, что могу издавать такой возмущенный вопль. Кажется, после меня, Чимин точно дерганый будет, какое уж там покушение и пистолеты.
— Но нуна-а, ты же не просила! И вино вроде пьешь...
Пью... потому что отказывать неудобно было, и этой чертовой пачки сока здесь не было! И не надо так дуть свои одуряющие губы!
— Нуне тоже не наливать, — мстительно тянет Чонгук мне в спину.
Ох, кому-то давно пора надрать задницу...
Я сижу, со смесью возмущения и обиды сведя брови у переносицы, и не пойму, отчего мне так неловко. От того, что накричала на Чимина? Или потому что на меня все это время смотрит Тэхен? Молча, задумчиво, будто делает где-то в голове пометки в моем досье, а я словно все это время невольно хочу казаться лучше, не ударить в грязь лицом, но каждый раз в итоге косячу.
Младшие сводят все в шутку и ненавязчивые подколки. Я же отчего-то украдкой поглядываю на виновника моей проснувшейся совести, и тут же стыдливо прячу взгляд или усиленно отвожу его в сторону безумно интересной тумбы.
— Джин-хен, — раздается вновь птичий голосок Чимина, — какие очки ты купил на этот концерт?
— Оооо, — тут же важно тянет Джин, моментально напыжившись и театрально прикрыв глаза под хихиканье младших. Тэхен в какой-то момент незаметно переместился и уселся рядом с Чонгуком, по-хозяйски положив ладонь ему на плечо, как и любил всегда, будто заявляя права на собственность.
— Ну покажи-и! — Не знаю, как Джин, а я бы этому просящему голоску отдала половину планеты и все доступные звезды. Но старший был непреклонен.
— Нет, на концерте и увидите.
Поражаюсь его выдержке.
— Ну хотя бы опиши их, — уже хором умоляют младшие.
— Интересно, какие у вас еще негласные традиции? — Вдруг задумчиво тяну я, моментально переключая на себя внимание парней, и, не дав им успеть что-либо сказать, хитро добавляю: — Ну, кроме падающего Чимина.
— Эй! — Возмущенный крик тонет в разразившемся смехе. — Не заставляй меня снова думать об этом!
Точно, этому перфекционисту только дай повод себя погрызть за очередной мнимый косяк.
— А что такое? Традиции нельзя нарушать! — Я невольно копирую мимику Джина и невозмутимо развожу руки, едва не роняя стакан с остатками вина на макнэ. Чонгук начинает все громче заливаться, видимо, вспомнив особенно удачный момент с участием Пака на сцене.
— Знаешь такую примету, когда звезда с неба падает, и нужно загадать желание? Так вот... — мне становится сложнее говорить, поскольку заливистый смех усиливается, а Чимин готов провалиться сквозь землю, пряча лицо в ладонях.
— У меня есть парочка желаний! — Перекрикивает этот балаган Джин.
— Поиграть или поспать? — Мне становится трудно удержаться от подколки, и я надеюсь, что это все еще не алкоголь во мне говорит.
И вот тут Ким-старший не на шутку задумывается, представ перед нелегким выбором.
— Поиграть, — все же отвечает он, решив, видимо, как и все в этой группе, что отоспятся они либо на том свете, либо на пенсии.
— Ну да, когда только ты сможешь для этого время найти, если нам сейчас и спать некогда толком?
Порой я удивляюсь навыку Чимина за секунду превращаться в ворчливого старика. Но Сокджин в долгу не остается и мстительно добавляет, щуря глаза:
— Ничего, концертов впереди еще много, насобираю себе месяц отпуска.
Я почему-то вслед за Джином в голове начинаю подсчитывать, сколько раз в падающих Чиминах можно загадать поспать и поиграть. Да, выходит вполне себе приличный отпуск.
В следующий миг в ржущего Джина летит халат, и я на долю секунды успеваю испугаться, что Пак настолько вспыльчив и страшен в гневе, что буквально сорвал с себя этот самый халат, чтобы хоть чем-нибудь швырнуть во вредного хена (бутылку с ценным содержимым переводить - греховно)
— Эй, прекрати! — Когда он гневно кричит, то от птичьего ласкового голоска не остается ровным счетом ничего. Голос даже ниже становится. А этот рык!
Я правда не хотела поворачиваться и проверять, в чем остался Чимин, но глаза как-то сами любопытно туда дернулись, правда, и... Слава богу, он в халате!
Можно еще шарф на шею намотать, чтобы этими острыми ключицами не светил, и одеяло на ноги кинуть...
Удивительный номер: с запасными халатами. Лучше бы здесь запасные нервы валялись...
Тем временем Джин почти задыхается от смеха, и если нам особо и не было смешно, то от звука его смеха невольно и сам начинаешь хихикать.
Люблю Джина.
Вот его смех в шутку сравнивают со стеклоочистителем, но если нас кто за стенкой услышит или в коридоре...
Вот так спросонья глубокой ночью просыпаешься, а там...
Кто среди ночи моет окна?!
Мои глаза расширились от слишком яркого сюжетного хоррора в голове.
— Так, этим двоим точно достаточно на сегодня...
Я не сразу отметила, как в номере стало тихо, и три пары черных глаз с любопытством уставились на меня и Чонгука. Кажется, младший тоже завис в своих мыслях, но вряд ли он думал о мытье окон.
Надо мной наконец сжалились и протянули пакет сока, но вот чистых запасных стаканов в комнате не оказалось. В моем еще плескалось вино, от которого, честно говоря, меня уже начинало тошнить, стоило взглянуть на содержимое. Так что речи о том, чтобы осушить стакан и освободить место для сока, и не шло. Вот только, кажется, парни не понимали моего затруднения.
— Держи.
Тэхен под удивленные взгляды мемберов протягивает свой наполненный стакан. Мой ступор длился доли секунды. Я быстро, пока парень не передумал, беру стакан. Спасительный глоток — и вот, кажется, я себя чувствую уже значительно лучше.
— Ясно, — со скептическим прищуром тянет Пак, наблюдая за моим явным облегчением на лице. Чую, сейчас будет шутка, что нам с Тэхеном надо пить пепси вместе в уголке, как самым трезвым в этой компании. Не дав договорить, я перебиваю артиста нарочито громко:
— Так, ладно, с очками и полетами, — выразительный взгляд на фыркающего смущенного Чимина, — понятно. А фанчиры? Джин, твои связки готовы к концерту-то?
— Пф! — Не опускаясь до словесных препирательств, Джин театрально запрокидывает голову и комнату озаряет громогласный, хорошо поставленный, надо признать, вопль:
— О-О-О-СА-А-КА-А-А!!!
— А-а! — Тэхен отреагировал быстрее и дернулся закрывать рот старшего ладонью. Чимин потянулся следом, с трудом сдерживаясь от смеха:
— Тише, хен, весь этаж перебудишь! И мы не в Осаке.
— И что? Когда это меня останавливало.
Действительно.
Невозмутимости Джина можно только позавидовать. Пак в такие моменты всегда восхищенно смотрит на неугомонного старшего.
Мы переглядываемся с Чонгуком с одинаковым выражением лица: что здесь вообще происходит?
— Я думаю, на сегодня хватит.
Я на правах старшей пытаюсь разогнать артистов по койкам, но оказывается, что со взрослыми мужчинами порой так же сложно, как и с маленькими детьми.
— Еще только четыре часа. — Джин явно не хочет оставлять недопитой бутылку: чего продукт переводить?
Это их ребяческое упрямство иногда заставляет меня чувствовать себя строгой тетушкой.
— Уже половина пятого. И я хочу спать.
Джин кряхтит и медленно, опираясь на край кровати, встает, разминая затекшие ноги. Поворачивается ко мне и задушевным голосом, явно уже не в первый раз, озвучивает жизненный девиз этих корейских трудоголиков:
— На том свете отоспишься.
Боюсь, что такими темпами он со мной случится быстрее.
***
Утро выдалось паршивым. По ощущениям, я спала часа два, и если поначалу организму показалось, что он вполне выспался и готов идти в бой, то стоило выползти из кровати, как спустя минуту я поняла, что мне катастрофически не хватает подушки.
Из комнаты я вышла приведением, хотя честно старалась придать лицу более дружелюбный вид.
— Привет, нуна!
Мимо меня бодро пронесся Чонгук. Он что, на энергетиках сидит? Ушел же в обнимку с Тэхеном едва ли не позже всех, и вряд ли эти двое сразу легли спать: поди еще и рубились вдвоем в свой Овервоч.
— Что ты ел? Дай мне то-оже! — Я едва ли не хнычу, невольно шагая следом за широкой спиной макнэ. Чон вопросительно оборачивается, не понимая мой поток мыслей.
— Что?
— Ты почему такой бодрый? — Обозленной ведьмой шипя в ответ. — Ты что-то ешь, что ты потом так пышешь жизнью?
Чонгук еще пару секунд непонимающе хлопает глазами, а после начинает смеяться.
— Нуна, ты странная.
Странно слышать это от человека, который живет в одной комнате с Тэхеном.
Общий сбор у нас, как обычно, в коридоре. Благо, весь этаж снимает наша компания, и неприятной неожиданности в виде случайных зевак, здесь не будет. Хосок вышел самым первым. Вторыми подошли уже мы.
— Доброе утро! — старший Чон сияет улыбкой как настоящее солнце, отчего дурной настрой невольно улетучивается.
— Нуна, ты что-то совсем помятая, — заботливо выдает он следом, оглядывает меня с беспокойно сведенными бровями. — Плохо спала?
— Угу...
— Если вообще спала, — с хитрой улыбкой выдает вдруг Гук, и останавливается между нами с крайне довольным видом. Хоби в своей манере кривит рот, внимательно изучая лицо младшего, и, наконец, обречённо резюмирует:
— Опять сидели до утра перед концертом...
Широкая белозубая улыбка в ответ.
— Айгууууу, — обречённо вздыхает Хосок. — Ладно ты, но посмотри, до какого состояния ты доводишь собственного телохранителя. Тебе не стыдно?
Не знаю насчёт «стыдно», но я себя начинаю чувствовать немного неловко. Большого сильного парня отчитывают за то, что он доводит до истощения своего маленького хрупкого телохранителя... Уву?..
— Как вы ещё ему по заднице в воспитательных целях не надавали, — говорю в шутку и достаю из заднего кармана завибрировавший уведомлением телефон.
— Ты что! — Округляет глаза Хосок и тут же обнимает смущённо заулыбавшегося младшего за плечи. — Он же наш макнэ!
Интересные в Корее методы воспитания. А как по мне, так поджопник действует доходчивей.
Но вслух я лишь фыркаю и отвлекаюсь на сообщение в чате.
«Ты идёшь?»
«Через пять минут выхожу» - прилетает мгновенно.
Ну уж нет, пять минут это слишком долго, а находиться наедине с Чонами такое количество времени... И это пока ещё Тэхён не пришёл, а он является на сбор одним из первых.
К тому же мне нужно срочно поговорить о произошедшем вчера. Навязчивые мысли мучают до сих пор, и мне нужна вторая трезвая голова в лице подруги.
Мы долго не виделись — только в американском туре наконец оказались вместе, да и то чисто символически: она постоянно пропадала в работе с другим стаффом, и мы практически не пересекались.
Ускользнув из коридора раньше появления самого опасного из Кимов, я воодушевленно едва ли не вприпрыжку направляюсь к нужной двери. Уж пусть при мне тогда одевается, пока я ей буду все изливать.
На удивление номер оказывается заперт. На стук тоже никто не реагирует.
«Ты где? Я у твоего номера»
«Я не там»
Прилетевшее сообщение заставляет в замешательстве замереть.
«А где?»
Вопросительный смайлик в чате и подозрительный эмоджи отражнием на моем лице. И сухое загадочное «Скоро буду» в ответ.
Так. Интересно. Что за странное нежелание говорить с утра пораньше, где мы находимся?
В голове в такие моменты обычно генерируются крайние варианты:
Горячий роман? Интриги и загадки Бигхит? Хм, а ведь возможно, она тоже сейчас оказывает влияние на концепт группы с этими головоломками? Или хотя бы в курсе: для фанатов же надо переводить.
Потоптавшись ещё немного у двери, я возвращаюсь к парням. Собрались уже все, кроме Намджуна, который на выходе вдруг что-то забыл и вынужден был вернуться. И Юнги.
Время поджимало, а Мина, на удивление, почему-то никто из менеджеров не выпинывал из номера. Но зато Тэхен сегодня, кажется, встал, с правильной ноги и, как самый бессмертный, решительно направился к номеру. Я зачем-то увязалась следом, посчитав своим долгом, как телохранителя, выяснить, все ли в порядке с артистом. А то после вчерашнего...
Ох, кажется я единственный человек здесь, кто из-за этого вчера испугался.
Я почти поравнялась с Тэхеном, как дверь в номер продюсера вдруг открывается, и мы вдвоем моментально застываем, как вкопанные.
Из номера выпорхнула пропавшая подруга, продолжая что-то увлеченно рассказывать Юнги. Судя по его сосредоточенному лицу, обсуждали они что-то серьезное и важное.
Первой нас заметила девушка, и замерла вполоборота. Затем и сам Юнги повернулся, замерев с идентичным выражением лица. Подозреваю, с Тэхеном мы сейчас выглядели тоже одинаково.
Так и стоим: две пары удивленных, даже шокированных глаз и в таком же количестве растерянные и смущённые глаза напротив.
— Что вы вдвоём... — начинаю я, поднимая указательный палец в их сторону, но подруга меня тут же обрывает:
— Это не то, о чем ты подумала! — Шипит она, подлетая ко мне и хватая за руку, чтобы я перестала так обвиняюще тыкать в них пальцем.
— Но...
— Пошли!
Меня утаскивают под удивлённое басистое «хён?» и пассивно-агрессивное: «ни слова больше» в ответ.
***
Мы сидим на первом ряду посреди стадиона и рассеянно наблюдаем за репетицией.
Пока ребята распеваются и отрывками поют старые песни, я успеваю излить спутнице все свои мысли за прошедшую ночь. Вышло спонтанно, путано и много.
О том инциденте она узнала сначала от стаффа, затем - по нашей переписке, и детально мы так и не смогли это обсудить до сих пор.
В середине репетиции я душераздирающие вздыхаю и подпираю кулаком щеку, устремив взгляд тоскливой кошки в сторону сцены:
— Я себя чувствую просто грубой физической силой...
Тэхен на сцене пытается не заржать, и по-человечески допеть свой сольник, пока Чонгук буквально в паре метров от него старательно кривляется, комично изображая тэхенов танец с рукой. Вскоре к нему присоединяется Чимин, и уже оба продолжают усиленно дразнить Кима.
Подруга сидит, закинув ногу на ногу, и раздражённо покачивает носком кроссовка в такт музыке, окидывая задумчивым взглядом огромную сцену.
— Увлекательный аттракцион. Сейчас грубая физическая сила применится против тебя.
— А? — Я непонимающе поворачиваюсь. — Нет, послушай: может, мне стоит больше тренироваться, лучше изучить язык... я не знаю... Чтобы я была более полезным сотрудником? А не просто сил...
— Сейчас я против тебя её применю, если не угомонишься, — резко поворачивается ко мне спутница, угрожающе сверкнув глазами. В нашей компании не любили, когда принижалась самооценка.
— Ладно, ладно, — мое лицо невольно озаряет щенячья извиняющаяся улыбка, и я вскидываю ладони. — Молчу. Расскажи лучше, как ты оказалась в номере Юнги? Его не каждый из стаффа-то видит: это мифическое создание практически не вылезает из своей пещеры, а тут... что происходит?
— Пассивное интеллектуальное общение. — Подруга старательно игнорирует мою хитрую улыбку и ни в какую не желает признаваться.
О чем таком секретном эти двое могли разговаривать? И когда они успели спеться?
Мы какое-то время молча наблюдаем, как сонный Джин неторопливо идёт вдоль сцены, меланхолично покачивая криво сооруженной из волос на макушке «пальмой» в такт музыке «So What».
— Это как агрессивное общение у нас с Тэхеном? — Мне сложно удержаться и не поддразнить в ответ.
— Именно.
В какой-то момент я замечаю, как Юнги смотрит в нашу сторону из угла сцены. И мне даже не нужно поворачиваться, чтобы убедиться, что моя спутница тоже смотрит в его сторону.
— Как любопытно, — моей хитрой улыбке мог бы позавидовать Чимин. А в следующую секунду я, хохоча, бегу как можно дальше от первого ряда.
***
Концерты проходят вполне спокойно: покушений больше не случается, фанаты ведут себя относительно адекватно, и я мысленно облегчённо выдыхаю, боясь сглазить.
Тур идёт настолько благополучно, что превращается в какую-то приятную рутину. И лично мне на это грех жаловаться: все же нервная система и так нервная, но вот судя по настроению артистов, некоторым начинает становиться смертельно скучно.
А когда этим мужчинам скучно — становится очень опасно, потому что Так искать приключения на задницу даже я не умею.
А ведь все шло плавно и хорошо... Ровно до того момента, пока однажды утром в моем номере не появился...
— Нуна!
Я буквально подскакиваю и испуганно наблюдаю перед своим лицом улыбающегося подобно прожженному искусителю, сидящего на моей постели Чонгука.