I Purple U

Уснуть я не смогла.
Проворочалась полтора часа, измяв постель и успев выучить все углы своего номера.
К сожалению, здесь нет старого бабушкиного ковра, чтобы, как в детстве, усыпить себя, разглядывая фантасмагорические картинки в узорах.
Кругом —однотонные голые стены и минимум мебели для проживания. Безликий, холодный, необжитый временный дом.
Дом, меняющий хозяев чаще, чем человек — свои предпочтения и моральные устои.
От этой мысли становится физически неуютно. Словно аура каждого жильца номера смешивается с новой, последующей, и эта тяжелая масса давит на грудную клетку, мешая спокойно уснуть.
Какой кошмар...
Может, вернуться к Намджуну и попросить чего-нибудь крепкого из его арсенала? (А может, все же успокаивающий чай?)
С трудом нашарив в постели телефон, я привычным нажатием кнопки пробуждаю экран, и, щурясь от слепящего режущего света, с трудом рассматриваю цифры на экране.
2:06
К Намджуну мы не пойдем.

Бессонница ли, или то дурость выгнала меня в пустой ночной коридор. Ноги несут бездумно вперед, голова — прочь от источника надоедливых мыслей.
За дверьми номеров было тихо. Надеюсь, все действительно мирно сейчас отдыхают после перелета и набираются сил, а не просто пользуются преимуществом звукоизоляции.
Я тихо прошла в противоположный конец коридора и встала возле окна, кутаясь в теплый черный кардиган.

Осень застала меня за пределами родины. И даже за пределами той волшебной страны, в которую я, благодаря не то чуду, не то шуткам Судьбы, попала уже не в своих фантазиях.
Стало ли мне легче? Лучше?
Я не знаю.
Мозг очень своеобразно отреагировал на стресс и перешёл в автономный защитный режим.
Я продолжаю жить, исполнять свои новые обязанности, пытаюсь как-то коммуницировать с людьми — и все это на автомате, без осознания, что живу я там, где, казалось бы, никогда не буду. Работаю тем, кем в здравом уме добровольно и не вызвалась бы.
Общаюсь с людьми, в реальности которых, я даже сейчас порой сомневаюсь.
Из всего этого у меня здесь каким-то невообразимым, поистине волшебным, образом остается единственный якорь, связывающий с моим сознанием и реальностью — близкий человек, который, видимо, тоже решил подшутить не то, что над своим бытом, над самой Судьбой, и ухнуться вслед за мной с головой в эту Нарнию.
Благо, компания развивается и нуждается в специалистах, а знание нескольких языков вкупе с SEO - широко открывают двери перспективным кадрам.
Правда, на фоне успешной умной подруги я себя более бесполезной, грубой физической силой чувствую.

Еще и Этот_Человек.
Перед ним вообще все меркнет и превращается в труху. Пеплом, пылью рассыпается по ветру, не оставляя мыслей кроме одной: «Да почему у тебя глаза такие знакомые?»
Откуда этот взгляд, натыкаясь на который, я забываю, где я, кто я, и зачем эта планета и все люди на ней?
Зачем весь мир, когда целая Вселенная таится на дне этих глаз? И смотрят на мир они совсем иначе. Зная обо всём.
Этот мир, его смысл — он знает все. Но молчит. Мир не готов к нему.
Он, кажется, понимает, но все равно с детской наивностью и непосредственностью, с большим сердцем пытается показать этот мир под другим углом. Открыть шире глаза.
Вот только «необычных» людей опасаются. Опасаются тех, кто отличается от остальных, считают странным, если не враждебным.
Да, это больно.
Больно и ему, и окружающим людям. И тогда приходится затихать, отходить в угол, переводя дыхание и успокаивая колотящееся сердце.

Как он здесь появился?
Как он вообще в моей-то жизни появился, да ещё откуда я вообще не ожидала?

Я невидящим взглядом смотрю на ночную улицу за окном, сквозь черноту силуэтов редких прохожих. Американские улицы выглядят чуть иначе.
Ощущение, будто я зритель на очередном голливудском фильме, но в то же время — вот же я, физически здесь. И улица как улица. И люди обычные, живые.
Я тяжело выдыхаю и закрываю лицо ладонями, массируя.
И что я делаю? Надо поспать. Иначе засыпающий на ходу вместе с группой телохранитель из защиты превратится в восьмую сонную плюшку, которую придется охранять Седжину-оппе.

На удивление после короткой прогулки в коридор тревога немного отступила. Я смогла уснуть.

<center>***</center>

Черноту комнаты несмело разрезает тусклый уличный фонарь. Кто-то нарочно вкрутил эту невзрачную лампочку, будто излишне стесняясь, что кому-то в темноте может помешать свет.
А он мог.

Сложно оторвать взгляд от нереально красивого лица, тонущего в мягких объятиях мрака. Тусклый свет доставал лишь до точеного подбородка, облизывая острую челюсть.
Полные мягкие губы плотно сомкнуты, ресницы во сне даже не подрагивают. Парень крепко спит, разметавшись среди белых подушек. Точно ангел прикорнул, но от усталости глубоко провалился в цепкие объятия Морфея.
Слишком красив. Слишком нереален.
Ангел? Ложь.
Невинен? Ложь.
Будет принадлежать только ей?
Она наконец находит в себе силы подойти ближе. Парень даже не шелохнется.
— Оппа... — несмело зовет она, комкая рукав безразмерной вязаной кофты. Желтой. Цвета этого человека с птичьим именем и голоском редкой диковинной пташки.
«Ты всем ТАК улыбаешься, оппа, всем врешь. Ты не такой, ты нехороший. Ты должен быть только моим»
В маленькой женской ладошке черной кляксой появляется пистолет. Тот самый, из которого она стреляла сегодня вечером в переулке.
«Ты должен ответить за это»

Мрак на секунду освещает яркая вспышка, и практически в одно время уши закладывает от прогремевшего выстрела.

Я вздрагиваю сквозь полусон и нервно дергаюсь, садясь на постели. Сердце бешено колотится о ребра, одышка такая, будто я ухнулась с высоты, не успев схватиться за спасительные перила.
Мне страшно.
Выстрел все еще эхом гремит в ушах, закладывает. Я нервно сбрасываю одеяло и кое-как на ходу надеваю кеды. Опрометью бросаюсь к двери, попадая в оглушительно тихий коридор.
Здесь равнодушно тихо ровно так же, как и было до моего ухода. Какого черта?!
Я почему-то стараюсь бежать едва ли не на носочках, создавая меньше шума. Зачем — не знаю. Чтобы преступник не сбежал? Чтобы не пугать шумом себя еще сильнее?
Боюсь думать о том, что случилось непоправимое.

С бешеным сердцем я замираю у двери, несмело взявшись за холодную металлическую ручку. Чертова рефлекторная тактичность не к месту подсказывает постучать, но от этой вежливости сейчас никому лучше не будет.
Это ведь точно был не сон? Я же явно слышала звуки...
Так, выдыхай.
Я прикрываю глаза, облокачиваясь лбом о дверь, почти наваливаюсь на нее.
Тишина. Ничерта не слышно ни там, ни тут. Я каменею, почти не дышу, не знаю, что делать. Спустя мучительные секунды борьбы с собой, поворачиваю ручку. Закрыто.
Этот факт заставляет меня резко выпрямиться и в недоумении уставиться на виновницу моих переживаний. Еще пару раз подергав за ручку, я до побелевших костяшек сжимаю ее в ладони, так, что в кожу больно врезается металл. Не думая даже, начинаю стучать. Не рассчитала силу — вышло громко, костяшки мигом покраснели. Больно. Но страх перекрывает все мысли о боли.
Черт, что делать?! Я стою в коридоре, одна, даже не захватив мобильный. Бегать, долбить в двери соседних номеров? Который час вообще?
Запоздало я слышу, как по ту сторону заскреблись, щелкнул замок, и дверь вдруг приоткрылась, выпуская из комнаты тусклый свет.
— Нуна?
Я ошалело смотрю на не менее удивленного макнэ, округлившего и без того большие глаза. Парень возвышается надо мной в своем излюбленном огромном черном худи.
— Что ты здесь делаешь?
— Видимо, то же, что и ты, — растерянно отвечаю я, запоздало разжимая пальцы и отпуская несчастную ручку.
Чонгук вопросительно поднимает брови, понимая все меньше. Его взгляд невольно скользит с моего лица ниже, окидывая мою скромную спальную одежду, ресницы смущенно вздрагивают, и шатен моментально упирается взглядом в коридор.
— Кто это, Чонгукки? — Слышится из-за широкой спины повзрослевшего ребенка бантан. Голос Джина узнаешь из тысячи. У них здесь вечеринка, что ли?
— Нуна, — бросает макнэ через плечо и чуть отступает в сторону, давая хену рассмотреть незваного гостя.
— Почему в чат не написала? — С хозяйским видом вопрошает старший, сидя с полупустым бокалом прямо на полу. Благо, хоть на ковре расселись и раскинули свой ночной пикник.
Сейчас бы в чат писать, когда в отеле стреляют...
— Ходят тут по ночам, людей пугают, — разошелся Сокджин, но с такой умильной интонацией, что его спустя секунду хочется уже не треснуть по голове ночником, а потискать и чмокнуть в макушку.
— Да ладно, хен, не будь занудой! Нуна-а, проходи. Пить будешь?
Да уж пожалуй...
Я запоздало вижу светлую макушку Чимина, наклонившегося к хену, чтобы получше рассмотреть меня за дверью. Выглядит он вполне бодро, и звучит тоже, если не учитывать тот факт, что он уже выпил. Без косметики, с порозовевшими щеками он выглядит по-особенному чарующе.
Я облегченно выдыхаю, не сразу сообразив, что Джин здесь сидит в халате на голое тело, вальяжно скрестив по-турецки ноги, Чимин, кажется, тоже в халате - все еще не удается нормально его рассмотреть из-за полуоткрытой двери и горы-Чонгука.
Жив. Ничего не было. Приснилось.
А ночное собрание алко-лайна поди как раз из-за случившегося, поддержать Пака. Мужские разговоры. Я здесь явно не к месту. Тем более, как живое напоминание об этой истории.
Я начинаю неуверенно мотать головой, поднимаю ладонь, еще не успев даже отказаться вслух, но мне и не дают. Чимин явно не выглядит подавленным или не желающим меня видеть: капризно хмурит брови, дует эти свои одуряюще-полные мягкие губы и упрашивает остаться. Видимо, придется для приличия немного посидеть. Вот только вид у ребят не располагает к приличию. Надеюсь, у них под халатами есть хотя бы белье или они не будут раскидывать ноги во всю свою мужицкую ширь...
Не успеваю я хоть что-нибудь вякнуть в ответ, как младший, окинув коридор за моей спиной шкодливым взглядом, со словами «мы уже заканчиваем», хватает меня за плечи и затаскивает внутрь. Без особых усилий. Своего телохранителя. Кажется, мне срочно нужно надрать зад этому обнаглевшему макнэ.
— Нуна, ты почему не спишь? — Уже более миролюбиво спрашивает Джин, пока я сажусь рядом.
— Я тебе не нуна, — привычно парирую и так же скрещиваю ноги, зябко передергивая плечами. Накинуть что-то я забыла, потому щеголяла сейчас в пижамных хлопковых штанах и серой майке. От хитрого прищура Чимина это не ускользнуло, потому он тут же встал и отошел в сторону хаотично разбросанных у чемодана вещей.
— А я тебе не оппа! — Начинает препираться Джин, заслуживая чонгукову широкую улыбку. Я же борюсь с желанием закатить к потолку глаза.
— Как раз-таки оппа.
— Я не настолько стар!
— Ты на год меня...
— А-А-А!
— старш...
— А-А-А-А-А-А!!!
Комната тонет в истерическом смехе макнэ, а я сижу, сжимая губы и просверливая в старшем мембере дыры. Ким спустя какую-то секунду сидит, довольный своей шалостью и донельзя спокойный, будто не он только что орал во всю глотку.
— Хен, ты же любишь, когда тебя девушки называют оппой, — отсмеявшись, наконец подает голос Чимин, после мучительных поисков наконец выудив на свет какую-то синюю полосатую рубашку.
Обладатель самых монументальных плеч во вселенной немедленно смущается и очаровательно надувает губы, пряча рвущуюся улыбку за бокалом терпкого красного.
— Держи, — вдруг протягивает мне найденную одежку Чимин, а на недоуменный взгляд, безапелляционно заявляет: — Здесь прохладно.
После короткой заминки я все же неуверенно забираю рубашку, разворачиваю, с удивлением рассматривая рисунок по сине-белым полоскам. Миленько. Материал тоже приятный к телу.
В рубашке я утопаю, потому оставляю ее не застегнутой на манер забытого кардигана. Так и вправду уютней.

Чонгук старательно отворачивается, стоит поймать его взгляды в мою сторону, поджимает губы, смущается. Что это с ним? Старшие более спокойны: Джин будто и вовсе ничего странного в этой комнате не замечает, сидит максимально расслаблено, облокотившись спиной на кровать, потягивает вино, периодически сканирует меня взглядом, будто подозревает что-то. А вот виновник моих сдохнувших нервных клеток и ментального микроинфаркта сидит подозрительно хитрый, улыбается благодушно и подливает в мой бокал.
— Все хорошо? — Наконец решаюсь осторожно спросить. А ну как расстрою сейчас парня и буду себя еще винить за то, что натворила в этот день.
Чимин на мгновение замирает с поднятой бутылкой, кидает на меня пристальный взгляд, но в следующую секунду благодушно улыбается и отставляет полупустой сосуд позади себя на пол.
— Все хорошо. А ты как? Почему не спишь?
Кошмар приснился. Но если я об этом скажу — точно испорчу настроение. Парень ты не глупый и с причинно-следственной связью разберешься моментально.
— Кофе в голову ударил, — отшучиваюсь, пряча дрогнувшие уголки губ за бокалом. Удивительно, как меня всю не потряхивает еще от такой жизни.
— У вас завтра разве не саундчек? — Меняю тему быстрее, чем Чимин успевает открыть рот.
— Уже сегодня, да, — невозмутимо тянет Джин, кутаясь в халат и стараясь как можно сильнее прикрыть им ноги. Спасибо, халат, что достаточно длинный.
— И вы здесь напиваетесь перед концертом?
— Не-а! — Тут же протестующе поднимает палец старший, не выпуская из руки бокал, и бросает на меня томный и полный превосходства взгляд. — Мы аристократично потягиваем напиток под философские разговоры.
Я усиленно сжимаю губы, стараясь не сорваться из-за хихикающих по обе стороны макнэ. Джин, судя по лицу, тоже старается не ржать, но у него это получается из рук вон плохо.
— Саундчек в час дня — времени достаточно, — подает голос Чонгук, и я только сейчас обращаю внимание, что он все-таки тоже пьет. Надо же, все мы привыкли думать, что он национальный малыш и что ему еще рано. Хотя, официально уже как раз можно. Интересно, как давно сформировался алко-лайн?
— Ну ладно, — с сомнением тяну я, чувствуя, как тепло постепенно заполняет тело изнутри. Чимин вновь с коварной заботой тянется наполнить мой бокал, но я уже возмущенно рычу на него:
— Прекрати меня спаивать! Ты хочешь от меня избавиться, да?
— Нуна-а...
Чимин трогательно двумя руками прижимает к груди бутылку, будто ребенок мягкую игрушку, еще и ноги поджимает, всем своим видом излучая невинность. Улыбается еще так очаровательно, светит глазами-полумесяцами.
— Не ну... — уже привычно вытягиваю я губы, как нас прерывает неожиданный стук в дверь, заставляя моментально замереть подобно напуганным суркам на месте. Чонгук предостерегающе прикладывает палец к губам, шкодливо белозубо улыбается, косясь в сторону двери. Будто от этого она станет прозрачной и мы увидим, кто там скребется.
Ох, надеюсь, это не Намджун, которого разбудил громогласный вой Джина. А то он вечно застукивает меня, когда я с мемберами творю какую-то дичь.
Чимин ловко вскакивает, засветив перед моим лицом на мгновение оголившимися мощными бедрами, и гипнотически грациозно на носочках подкрадывается к двери.
— Кто там?
Приглушенный голос в ответ. Судя по лицам Джина и Чонгука, они сразу поняли, кто это. Я же не обладаю настолько музыкальным слухом, потому даже обернулась, молясь, чтобы это не оказался Намджун или Седжин.
Лучше бы это были они. Ибо проскользнувший в комнату голодный тигр, царским взглядом окинувший свои владения и не мигая вперившийся чернотой глаз в хрупкую маленькую меня, недвусмысленно намекнул, что мне жо...
— Тэхен-а!
Твою ж... Ты что, чувствуешь, когда я сюда прихожу??