I Purple U

Не знаю, сколько выдержки нужно артисту, чтобы запирать как можно глубже свою боль, душить ее, внешне выдавая самые искренние улыбки и веселиться на камеру. Жизнь ведь прекрасна. Жизнь артиста — шоу без выходных и перерывов на сон.

Выдержка Тэхена начала давать трещину. Меня не было в тот момент на заднем дворе, когда мальчишка не выдержал и обессилено опустил маску Ви. Да и сейчас я понимаю, что ничем бы ему не помогла. У него есть семья — самые близкие люди за эти семь лет жизни в жестоком мире шоу. У него есть Чимин, который тут же мчится на помощь, чувствуя Вишню не хуже моего. На душе спокойно от того, что этого инопланетянина всегда есть, кому защитить. Если вдруг меня не станет рядом.

Мое представление о корейском мире шоу-бизнеса понемногу начинает окрашиваться вязким красным. Мир, конечно, все так же прекрасен, но теперь он скрывает под собой кучу штыков и подводных камней. Боюсь представить даже, на чем он так прочно стоит, на чем строился.

От визуализации сотен погребенных под фундаментом давящей громады молодых тел парней и девушек, становится дурно. Сколько их таких здесь полегло, у основания роскошного дворца? А сколько тех, среди кирпичной кладки стен, о которых даже толком не узнали или быстро забыли?

Невольно вновь вспоминаются истории про гейш и скрытую кровавую конкуренцию. Как там, в народе говорится? Красота требует жертв? Да тут кровавое месиво! На каком моменте красота начинает спасать мир?

Я украдкой наблюдаю за парнями: они непринужденно общаются, шутят, веселятся. Намджун снова, не рассчитав силу, что-то смачно треснул в руках. На лицах остальных тут же отпечатывается эмоция из разряда «ничего удивительного» и «опять он...»

Взгляд цепко обводит окружающее пространство: высокие столбы с освещением и отражателями, камеры, камеры, еще камеры. Под прицелом каждый шаг, каждый угол. И в центре этого сидит семеро парней и будто бы окружающие их затворы этих чертовых камер не напрягают.

— Как зверьки в клетке, — тихо бросаю в пустоту, комментируя собственные мысли. Не знаю уж, откуда появилась эта привычка. Видимо, неосознанно перенимаю у самих корейцев. У этих людей вот так поговорить с самим собой случается не так уж и редко.

Пожалуй, единственное, что сглаживало негативный эффект — стафф. По большей части здесь был тот неизменный костяк агентства, к которому привыкли и сами артисты. Они словно члены семьи. Возможно, поэтому мальчики чувствовали себя спокойно.

Чимин не отходит от Тэхена ни на шаг, обнимает за плечи и всячески отвлекает его разговорами, переключая внимание блондина на что угодно, что попадается на глаза.

Мы оба чувствуем, что ему приходится прикладывать немалые усилия, чтобы отвлечься на все это, и тем самым как-то уважить чувства друга, показать, что тот старается не зря. Пусть помогает. Пусть отвлекает.

В конечном счете, за этой болтовней обо всем и ни о чем боль постепенно притупляется. Тэхен действительно отвлекся.

«Ну и славно», — думаю, скрестив руки на груди и облокотившись плечом о косяк двери. Кажется, я выгляжу как заботливая мамочка, наблюдающая за детишками. Осталось всучить в руки кухонное полотенце и тяжело вздохнуть - ведь на кухне наверняка в этот самый момент доваривается стряпня, а я в поте лица тружусь весь день.

Неожиданно я чувствую на себе чей-то взгляд и интуитивно поворачиваю голову вправо. Намджун стоит вне поля зрения камер и, засунув ладони в карманы спортивных штанов, смотрит прямо на меня.

Вот, кто мне сейчас потрудится в поте лица по мозгам очередной лекцией.

«А что я? Я даже не подхожу к нему.»

Долгую минуту мы смотрим прямо друг на друга, будто и не моргая. Я спокойна, скорее даже чересчур вальяжна, невозмутимо выдерживаю взгляд лидера на равных. Кажется, ему все еще есть, что мне сказать.

Взгляд скользит по дворику, по разбредающемуся стаффу: остаются немногие. Что же, съемки на сегодня закончены — отбой. Мне даже кажется, будто я слышу вздох облегчения из палатки Юнги.

Вновь задерживаю взгляд на Джуне. Да, папочка, я хорошо себя вела!

Я медленно выпрямляюсь, до последнего удерживая зрительный контакт, чтобы так же демонстративно неторопливо повернуться к нему спиной и зайти в дом.

Намджун застал меня на кухне, войдя так же вальяжно и неторопливо, будто хищник, который знал, что жертве не сбежать. А жертва даже не пряталась.

Не вынимая рук из карманов, он повторяет мою недавнюю позу, застыв в проеме арки.

Я спиной чувствую его взгляд, но продолжаю возиться у плиты. Спустя колючие секунды все же пытаюсь изобразить максимальную беспечность и кидаю взгляд через плечо:

— Кофе будешь?

Намджун усмехается и кивает.

— Я бы предложила коньяк, но судя по содержимому холодильника, можно сделать разве что кофе с колой или пивом. Ну или соджу, на крайний случай. Какой вариант выбираешь?

Лидер уже откровенно смеется, наконец проходит вглубь кухни и садится на высокий стул за кухонной тумбой, положив скрещенные длинные руки на столешницу.

— Пожалуй, кофе с молоком будет достаточно.

— Так точно, — шутливо бросаю и перемещаюсь к холодильнику. — ...или молоко с кофе?

— Что?

Намджун непонимающе смотрит, отчего моя хитрая улыбка расцветает еще сильнее.

— Сейчас узнаешь, — кажется, это прозвучало достаточно зловеще, поскольку парень даже подался вперед.

— Это точно безопасно?

— Не переживай, от отравления таблетки у меня есть, — негромко бросаю я и больше не оборачиваюсь. Ким явно напрягается от таких перспектив, а я пока увлеченно опустошаю пакет молока, разливая его кружкам.

Кажется, такими шутками я выиграла себе время, избавив нас от серьезного разговора. Если таковой вообще намечался.

Пара минут прошла в тишине, нарушаемой тихим стуком посуды. Намджун заинтересованно наблюдал за моими манипуляциями, но ничего сверхъестественного в итоге не обнаружил.

Я наконец повернулась, поставила перед ним дымящийся напиток, а сама облокотилась на столешницу рядом, держа в руках свою кружку. От такого соседства парень откинулся на спинку стула, дабы хотя бы немного увеличить эту щекотливую дистанцию. Так хотя бы проще было смотреть мне в лицо, не запрокидывая голову.

— Слышал, в туре каждого телохранителя хотят закрепить за одним мембером. К кому бы ты хотела?

Я поднимаю взгляд с содержимого кружки и перевожу его на лукаво улыбающегося лидера.

— Это от меня зависит? — Усмехаюсь в ответ. После паузы в один глоток обжигающего молока с привкусом кофе, добавляю невозмутимо: — К кому поставят.

Намджун сканирует меня проницательным взглядом. Я даже догадываюсь, о чем он думает: наш вишневый сериал поди только ленивый не обсуждал. В стаффе тоже порой смешки проносятся.

— Хочешь ко мне?

Я едва не подавилась. Господин Ким, зачем же так откровенно?

— Хочу. — В голове лихо возникают картины, как я с лидером гуляю по какому-нибудь парку, музею или очередной выставке, и слушаю километры философских мыслей. Он ведь любит поговорить, а мне нравится такое слушать. Правда о том, как забавно телохранитель в метр шестьдесят с кепкой будет смотреться рядом с этим богом пилатеса, я не думала. Но это уже без разницы, в этом деле ведь главное не рост, а навыки. Но если надо будет просто закрывать собой от надоедливых фанатов — это уже совсем другое дело. Кто знает, что пан* Шихек думает по этому поводу.

— А я думал, ты к Тэхену захочешь, — все-таки не удержался лидер и наконец отпил из кружки. Задержал на мгновение на языке, изучая напиток.

— А я думала, тебе все равно, кто там чем занимается в свободное от работы время, — вернула я Намджуну его же слова и хитро улыбнулась в ответ на удивленный взгляд.

Вспомнил, одобрительно усмехнулся и покачал головой.

— Как тебе кофе? — Я киваю на кружку в его ладони. Парень вроде не кривится, не давится, спокойно пьет. Значит, как минимум, неплохо. Кто его знает, может он фанат крепкого двойного.

— Мягче.

Дипломатично. Разразиться очередной отвлекающей темой лидер мне не дает и возвращает в интересующее его русло.

— И все-таки, что между вами двумя происходит?

— Агрессивное общение? — Я картинно изогнула бровь. А что здесь необычного может происходить?

Джун прыснул от смеха, склонившись над кружкой, но быстро взял себя в руки, и вновь выпрямился, прикрывая улыбку тыльной стороной ладони.

— Вы и правда с одной планеты.

— Прости? — А вот теперь я уже без притворного удивления стараюсь вернуть брови на исконное место. — О нас говорят?

Лидер отрицательно качает головой, отмахиваясь поднятой ладонью.

— Ничего серьезного. Просто забавно, — добавляет он после паузы, поскольку мое лицо нисколько не изменилось от его ответа.

Может, и правда надо быть осторожней? Это все-таки не западный шоубиз, где звезде в порядке вещей встречаться с кем угодно, и его за это фанаты не загрызут. Ну, не все.

На долгие минуты в кухне воцаряется неловкая пауза. Я все порываюсь сказать что-то Джуну, но нужные слова в голову не приходят, а он и не спрашивает ничего, задумчиво допивая сделанный мною кофе. Кажется, ему он неплохо пошел.

— Знаешь, я думаю, не стоит так бояться раскрывать себя, — наконец проронила я, и мои слова в тишине кухни прозвучали неожиданно звонко. Намджун поднял на меня взгляд, неторопливо делая очередной глоток, и попутно переваривая, что я от него хочу.

— Это не так легко, как ты думаешь. Люди так просто не принимают тех, чей образ мышления и восприятие мира отличаются от общепринятого...

— Стадного?

Мы смотрим друг на друга, лидер возвращает мне усмешку и опускает взгляд, вроде бы одобрительно кивая, но на словах ни подтверждая мои мысли, ни опровергая.

— Мы к этому идем.

— Это непросто, но до нужных людей вы достучитесь. Уже достучались. Я правда не перестаю удивляться, что добрая половина планеты видит ваш посыл и принимает. Вы созидаете. Это... — я выдыхаю, чувствуя, что меня вновь начинают переполнять эмоции, и я становлюсь чересчур чувствительной, — самое ценное, что можно дать миру. Людям. И мне до сих пор не верится, что такое хорошее и доброе нашло настолько массовое распространение в нынешнем мире.

Погрязшем в войнах, лжи и фальши. Когда все за деньги, за связи, за происхождение. Хотя, если вспомнить историю, так было... всегда?

Кажется, Намджун смутился. Более очаровательной улыбки с ямочками и столь искренних глаз я еще не видела.

— Спасибо. — Парень неторопливо встал, обошел стол и даже поставил в мойку кружку (помыл бы уже, что ли). На обратном пути, когда поравнялся со мной, он чуть склонился ко мне и с лукавой улыбкой проговорил хрипловато на моем языке:

— Спасибо. За кофе, — уже на своем добавил, небрежно кивнув куда-то в сторону раковины.

Я довольно щурюсь, стараясь сдерживать глупую улыбку, и, дабы разрядить обстановку, ехидно выдаю:

— У тебя очаровательный акцент.

— У тебя тоже, — не остается в долгу лидер и под мой беззвучный смешок с видом победителя покидает кухню.

***

— Нуна! — Звонкий мальчишеский голосок тонет в звуке выстрела. Я с трудом толкаю парня: не то чтобы шестьдесят с лишним кило это очень много, но у этих танцоров хорошая реакция, оказывается. Очень не к месту эта реакция, если честно.

Чимин не сразу понял, что произошло, и почему я к нему вдруг так подлетела и пытаюсь столкнуть. Но страшный звук заставил его вмиг затихнуть и подчиниться.

Мы согнулись за огромным мусорным баком.

— Нуна-а... — уже почти жалобно тянет парень, все еще не осознавая до конца, какого черта происходит.

«Не нункай!» — хочется рявкнуть в ответ, но я лишь стискиваю зубы и лихорадочно соображаю, как нам выбраться из этой задницы целыми.

Почти так же он тянул это свое «нуна», когда упрашивал меня прогуляться с ним по кварталу. «Туда и обратно, воздухом подышать». Упросил на мою голову. Будто после перелетов и концерта не у него ноги болят, и не ему хочется валяться в постели сутки напролет, как это за семерых сейчас пытается сделать Юнги. Нет бы сидеть в безопасности и не трепать нервы ни себе, ни своему телохранителю...

Я цокаю на артиста, призывая затихнуть, и осторожно выглядываю из-за бака. Благо, что за нами не открыл охоту бывший спецназовец: чиркнуло рядом, от трения металла вспыхнула искра. Я запоздало дергаюсь назад, но меня поперек живота перехватывает твердая рука, и в следующее мгновение я оказываюсь намертво прижата к крепкой мужской груди.

Наружу рвались маты и раздражение на чью-то идею погулять. Выброс адреналина придал голове невероятную ясность, как после ушата ледяной воды.

Я рефлекторно сжала пальцы на ладони парня, которая на ощупь оказалась не такой мягкой и плюшевой, какой я себе представляла, а побелевшими пальцами второй руки зачем-то продолжала держаться за край железной крышки нашего убежища.

— Ты в порядке? — Хрипловато почти шепчет над ухом Пак, подозрительно спокойно. Мне казалось, он будет в панике и напуган до чертиков. Я даже не удержалась и обернулась, на сколько могла, пытаясь заглянуть ему в лицо. Парень выглядел обеспокоенным, но беспокоился он явно не о собственной шкуре. Спятил?!

— Да. — Не сразу понимаю, что отвечаю на своем языке. Но айдол меня понял — за эти месяцы они запомнили несколько простых слов.

Положение оказалось неутешительное: улочка пустовала, переулок был аккурат напротив через дорогу. Добежать и не поймать пулю надо было еще умудриться.

В попытке меньше попадаться на глаза, мы свернули прочь с людных безопасных улиц, и теперь влипли. Возможно, за нами следили еще от дверей отеля.

Я лихорадочно соображаю, как безопасней отправить отсюда Чимина, достаю телефон и делаю попытку подлезть к краю укрытия, но рука поперек моего живота удушающе сжимается и парень прижимает к себе крепче, отчего я уже с трудом выдыхаю.

— Ты что делаешь? — Шипит он, как-то незаметно перехватив лидерство в ситуации.

— Если у тебя нет зеркала, — раздраженно начала я и осеклась, видя его лицо. Чужое, холодное и злое. Он совсем не похож на того Чимина, к которому я привыкла — это совсем другой человек. У меня внутри вдруг екает от немеющего страха.

— То что?! Ты полезешь под пулю? С ума сошла?

Парень зло сужает глаза, просверливая меня взглядом, прибивая к асфальту и обездвиживая не только сильными руками. Черт, откуда в нем столько силы? Вроде худенький и хрупкий казался после своих диет...

Мне с трудом удается сделать вдох и выровнять голос:

— Я не вижу, где он. Я не могу сориентироваться, что нам дальше делать.

— Ты туда не полезешь, — едва ли не цедит по словам Пак, а я на мгновение каменею, уставившись ему в глаза, но быстро беру себя в руки.

— Звони нашим, скинь координаты.

Пока он отвлекается, ослабляя хватку, я бегло оцениваю степень освещенности по улице и все-таки осторожно высовываю мобильник из-за бака, силясь разглядеть в отражении черного экрана силуэт. Странно, что он практически остается на месте.

«Ты пересмотрела фильмов» — мысленно упрекаю себя. В конце-концов, сумасшедшие сасэны — не профи. С чего бы им вести себя, как подготовленному бойцу?

Тишину вновь рассекает выстрел, и я вздрагиваю, отдергивая руку. С перепугу кажется, что она ранена, но это лишь телефон от удара вылетел из ладони и разбитым стеклом плюхнулся на асфальт. Меня за шкирку оттаскивают еще дальше за бак и ругают предпоследними корейскими словами, которых я еще не знаю.

Зараза, на этом языке даже матерятся красиво...

— Ты что творишь! — Вычленил Чимин самое приличное из всего потока.

— Сбросил координаты? — Я стараюсь не обращать внимания на поток недовольства, но не решаюсь смотреть ему прямо в лицо — настолько жуткая злая гримаса его искажает.

— Сбросил. Не лезь. — Приказывает он, привставая на корточки и перекрывая мне путь к краю убежища. Ну вот и что он творит?

— Чимин, телохранитель здесь я.

Я злюсь, потому что переживаю за него. Он злится, потому что так же переживает за меня. Вот только вслух не произносит явно рвущееся «ты — девушка». И что? Видимо, воспитание и заложенные стереотипы (или что бы это ни было), подсознательно управляют его поступками.

Черт бы с ним, воспитательную лекцию отложим на потом. Сейчас меня напрягало поведение сасэна. Он молчал, практически не двигался с места и будто чего-то выжидал. Был призрачный шанс досидеть и дождаться подкрепления, но мне не очень хотелось следовать этому плану. С психами все слишком непредсказуемо.

— Чима, придется бежать, — я тяну его за джинсовую куртку, привлекая внимание. Он оборачивается, смотрит на меня так, будто психичка здесь я.

— Шутишь? У него пистолет.

— Там либо последний патрон, либо обойма уже закончилась.

Русская рулетка по-американски. Мой план парню совсем не нравится. Он, конечно, не выглядит загнанной испуганной до последнего издыхания жертвой, но и настолько геройствовать тоже не намерен. Не хочет — сама пойду. В любом случае перетяну на себя внимание.

— Куда! — Говорит вроде тихо и этим своим вечно юным голоском, а движения молниеносные и пальцы сжимает железной хваткой на моих предплечьях.

— Либо мы идем вдвоем, либо я одна, — отрезаю и все же выворачиваюсь из его хватки. Выбегаю прежде, чем меня вновь поймают, вынужденно останавливаюсь почти на середине дороги, стоило пуле чиркнуть по асфальту рядом с ногой.

— Сейчас!

Чимин мешкает всего мгновение, вскакивает и выбегает на дорогу. Стоило ему поравняться со мной, как раздается еще один выстрел, искры бьют буквально у нас из-под ног. Я подталкиваю парня в плечо - он, не глядя, хватает мою ладонь и буквально утаскивает с собой в переулок напротив.

Мы летим, сопровождаемые глухими щелчками: обойма опустела.

— Надо же, не одна, а две, — выдыхаю я и нервно улыбаюсь. Немного не рассчитала.

Чимин сверкает на меня злым взглядом и тяжело дышит: бежали мы на пределе и долго. Благо, что задали направление назад в сторону отеля.

Он вдруг размашисто подходит ко мне, хватает за плечи и, ощутимо сжимая, впечатывает спиной в стену.

— Ты спятила?! — Выдыхает он сквозь зубы, придвигаясь ко мне близко-близко, так, что я чувствую запах его парфюма.

Ответить я не успеваю — нас окликают подоспевшие мужчины из стаффа. Мы почти синхронно поворачиваемся в сторону менеджеров в сопровождении пары телохранителей.

Чимин разжимает руки и отступает от меня, позволяя наконец отлипнуть от стены. Спину слегка саднит в месте удара.

— Патруль прочесывает соседние улицы, но, кажется, никого не нашли.

Еще бы. Я не удивлена.

— Вы в порядке?

Над нами медведем нависает Седжин, оглядывая обоих как своих непутевых детей, влипших в очередную лужу с малоприятной субстанцией.

— Да.

— Я тебе звонил, — менеджер сканирует меня сквозь линзы очков.

— Мне понадобится новый телефон, — с кривой усмешкой отвечаю я, рефлекторно потирая пальцем ладонь. До сих пор кажется, что она ноет от удара.

— Все в порядке? — К нам подбегает крайне обеспокоенный Намджун, едва руками не ощупывает, дабы убедиться, что мы живы и целы.

— Да, — теперь уже очередь Чимина отвечать.

Лидер быстро меняется в лице и прожигает нас строгим взглядом. Почему-то из-за него я в такие моменты чувствую себя нашкодившим ребенком.

Мы так и стоим толпой у переулка, рядом с отелем, и ловим на себе редкие любопытные взгляды прохожих. Седжин это замечает и сразу распоряжается нашей компании шагать внутрь. Стафф и охрана оттеснили нас в середину и закрыли от лишних глаз, не отступив даже в коридорах отеля.

— Все на месте? — Решаюсь спросить у Джуна, когда мы уже оказываемся на своем этаже. Впереди идет молчаливый Чимин, и мне кажется, он больше сердится, чем напуган.

Я вновь возвращаюсь к мысли о том, что возможно, что-то такое с ним уже было раньше. Еще до моего появления.

— Да. — Коротко бросает Ким и вновь замолкает на всю дорогу. Чимин, дойдя до нужной двери, коротко прощается и закрывается в своем номере. Мы молча переглядываемся.

Ему явно сейчас нельзя оставаться наедине. Судя по глазам Намджуна, он думает так же, но отчего-то кивает в сторону, указывая нам идти дальше.

Ему видней.

Дорога до номера проходит в искрящимся напряжении. Я какое-то время молчу, но все же не выдерживаю от давящего чувства:

— Только не нужно делать меня виноватой.

— Я и не делаю. — Джун оборачивается ко мне и удивленно изгибает брови.

Если так подумать, то моей вины действительно здесь нет: я всего-лишь выполняла свою работу и сопровождала айдола. Тогда почему я так переживаю? Откуда это чувство, будто я крупно проебалась?

***

— Не грузи себе голову. Ты что, у нас нахваталась? — Джун усмехается, подавая мне стакан с водой. Садится рядом в кресло.

Я нервно потираю шею, пятерней откидываю волосы со лба, осушаю стакан за два долгих глотка. Молчу.

— У меня ощущение, что я недостаточно делаю, — наконец выговариваю нетвердо, пытаюсь подобрать слова, объяснить беспокойство.

Лидер хмыкает, но фразу свою не повторяет, лишь убеждается в своих мыслях. Да, может это и выглядит глупо со стороны, но мне действительно хочется сделать больше. Потому что то, что есть сейчас — его недостаточно. Слишком мало. Все равно есть опасность.

— Я предупреждал, что в туре начнется веселье. И не такого натерпишься. Обычно, правда, нас просто преследуют и норовят урвать кусок на трофей...

— С пистолетами, надеюсь, бегают реже? — Я криво усмехаюсь. Шутка плохая, ситуация — не лучше. Джун стискивает челюсть: в такой ситуации и улыбаться-то не получается.

Он молчит какое-то время, после решает налить себе чего покрепче и отходит к мини-бару.

— Такое уже случалось в прошлом году. Но ничего серьезного.

Я разглядываю его широкую спину, покачивая в руке пустым стаканом.

— Ничего серьезного — это...

Он усмехается, поворачивается ко мне и подходит уже с наполненным стаканом. Протягивает, предлагая, но я отрицательно качаю головой.

— Ты знаешь, мне бы чай крепкий...

— Успокаивающий? — С хитрой улыбкой подкалывает парень и издает этот свой громкий мальчишеский смешок. В следующую секунду он проворно наклоняется к спинке кресла, уворачиваясь от летящей в него диванной подушки. Я и сама посмеиваюсь, чувствуя, как разряжается обстановка, не смотря на непростую ситуацию. В конце концов хорошо, что все обошлось.

— Я боюсь его оставлять, знаешь...

— Комнаты напичканы датчиками движения, и на этаже наши люди. Не переживай — здесь безопасно.

Пропавшему сну это никак не поможет. Я отставляю на столик стакан, понимая, что этой ночью мне понадобится явно не одно ведро кофе, и поднимаюсь.

— Нужно сказать остальным.

— Они уже в курсе. Седжин расскажет.

— И что теперь? Я не думаю, что Чимина сейчас можно оставить одного.

Намджун молчит, отводит взгляд и двигает челюстью, не то размышляя, не то думает, стоит ли мне о чем-то говорить.

— Хен!

Мы запоздало оборачиваемся в сторону двери. Тэхена сложно с кем-то спутать: такой глубокий низкий голос мало у кого встречается. Да еще и с плохо регулируемой громкостью вне сцены.

Парень замер, не дойдя до дивана: заметил меня. В лице его что-то едва уловимо изменилось, взгляд сделался цепким, невидимыми когтями впился в меня. Ауч.

Я запоздало поняла, что картина наверное живописная: я в номере лидера, и он уселся вальяжно в кресле, откинувшись на спинку. В этом своем шелковом халате нараспашку поверх брендовых штанов и футболки.

— Седжин уже рассказал? — Спокойно обращается к нему Джун, и мы оба поражаемся его выдержке. Он сейчас превратился в настоящего лидера: мудрого, опытного, спокойного, у которого все под контролем. От него веяло этой аурой спокойствия и защищенности, и ей невозможно было не поддаться.

— Чимин у себя, — подаю я голос, вновь обращая на себя внимание. Тэхен возвращает на меня этот странный, не понятный по эмоциям, взгляд. — Ты ему нужен.

Хотя, я его знаю значительно меньше, чем Тэхен. Возможно, я неправа, и ему действительно нужно побыть одному.

Сегодня Чимин показал мне, что я совсем его не знаю.

Парень молчит, смотрит внимательно в глаза, а после, так и не сказав ни слова, покидает номер.

— Все ведь будет хорошо? — Спрашиваю я в какой-то детской надежде на справедливость Мироздания.

Намджун, не торопясь, допивает янтарный напиток, задумчиво смотрит куда-то перед собой, пока я, нервно кусая губу, брожу взглядом по комнате. Не знаю, что сейчас в силах меня успокоить.

Нужно быть более внимательной, нужно больше тренироваться. Нужно быть рядом, как можно ближе, как можно дольше. Пока это не закончится. Пока тур не закончится. Сколько там он длится? Кажется, год будет тяжелым.

Год за пять.

Большая ладонь мягко опускается на мое плечо, давая почувствовать успокоение и силу. Я только сейчас понимаю, насколько напряжена. Стою, обхватив себя руками, хмуря брови, блуждая взглядом по пространству в поисках ответа, хоть какой-то зацепки.

Даже не знаю, кто сегодня больше испугался. Кажется, из всех нас не готова была я.

Джун большим пальцем сквозь тонкую ткань рубашки оглаживает плечо, изучает мой профиль.

— Все будет хорошо, — успокаивает хрипловатый голос. По телу разливается приятное тепло, становится действительно спокойней. До сих пор не понимаю, как он это делает, как может успокоить одним видом, одним взглядом и звуком голоса.

Я поворачиваю к нему голову, смотрю снизу вверх. В глазах не тону — там стена. Дальше не пускает.

Интересно, зачем он так отзеркаливается, зачем защищает это? Боится своей слабости? Боится, что ранят?

Взгляд у него интересный: глаза умные. Он сам — человек интересный и о правильных вещах задумывается. Постоянно думает. Неужели это и вынуждает его закрываться в себе? Скрывать себя? Не смотря на то, что он говорит о своих мыслях. Вроде бы открывается, но не до конца. Всегда остается за стеной.

Холодный, точно в зеркальный панцирь оделся. А ну, если и кожа у него такая же зеркально-холодная?

Я, не вполне осознавая, зачем: просто, видимо, поддаваясь порыву — касаюсь его щеки пальцами. Красивая смуглая кожа теплая, даже очень — мужчины всегда теплее. А вот мои пальцы ледяные: Намджун вздрагивает от неожиданности и удивленно смаргивает. Он не понимает, что происходит, не знает, что делать. Всего секундное замешательство, но дольше я и не заставляю его выбирать — сама отнимаю руку и задумчиво говорю сама себе:

— Теплый.

Я ухожу, оставляя Намджуна в замешательстве.

Возможно, мы можем понять друг друга. Но объяснить может каждый только себя.