Глава VII. Песня, которую забыли
Флейта больше не играла — но звук её, казалось, остался в воздухе. Ветер то и дело шептал отголоски мелодии, будто листва вспоминала ноты на свой лад.
Птица — теперь, видимо, полноправный спутник — сидела у Элаэрина на плече. Её сапожки поблёскивали в пятнах солнечного света. Он всё никак не мог решить, раздражает его это или умиляет.
— Если ты ещё и разговариваешь, скажи честно. Я сошёл с ума?
Птица сделала вид, что не слышит. Или действительно не слышала. Или была пассивно-агрессивной по утрам.
Во всяком случае, она не слетала с плеча — значит, не всё так плохо.
Впереди лес расступался. Элаэрин вышел на поляну, окружённую деревьями, похожими на колонны древнего зала. В центре — камень, высокий, плоский, с трещинами, заросшими мхом. На нём лежала... маленькая белая перышка. Как от той самой птицы, только без сапога.
— Это место... странное, — прошептал он.
Птица шевельнулась и вдруг слетела. Подпрыгнула к камню, тронула перо клювом.
Камень отозвался — не светом, не движением — звуком.
Глухой, как сердце земли, он издал низкий, дрожащий тон, и Элаэрину стало тепло в груди.
«Ты помнишь, но не знаешь...» — прошептал голос.
Старый, как кора.
— «...А значит, время пришло».
Он вгляделся в камень. На нём медленно проступали знаки — старые руны, не совсем буквы. Он знал их... откуда-то. Почти знал.
— Это ты? — спросил он у птицы.
Птица молчала. На этот раз — не пассивно, а как будто всерьёз. Она не подходила ближе.
Элаэрин поднял перо. Оно ничего не весило.
Флейта, до сих пор висевшая у него за плечом, вспыхнула светом и дрожью. Ветер поднялся.
Он приложил перо к отверстию в флейте. Тон, до этого приглушённый, прорезался ясно — и зазвучала мелодия.
Но не весёлая.
Медленная, простая, как колыбельная.
⸻
Песня напоминала ему что-то, что он когда-то почти помнил: голос, шепчущий сказку у изголовья; свет от костра; чьи-то тёплые руки.
И — чувство, что он не один.
— Это песня... мамы? — спросил он сам себя.
Птица тихо чирикнула. Почти сочувственно.
А затем, из-за камня, вышел человек.
Нет — не человек.
Фигура в плаще, длинном и зелёном, как лес сам. Лицо скрыто. В руке — посох, обвитый лозой.
Он подошёл, кивнул.
— Она играла её, когда ты спал, — сказал он.
Голос был, как звук флейты — не из горла, а из всего мира вокруг.
Элаэрин смотрел на него, не зная, что сказать.
— Кто ты? — наконец выдохнул он.
— Тот, кто не даёт песням умереть, — ответил тот.
Он протянул руку и мягко, осторожно, коснулся флейты.
— Этот инструмент знал твой голос раньше, чем ты сказал своё первое слово. Не забывай.
Элаэрин сглотнул.
— Я... всё забыл.
Фигура чуть улыбнулась — это было видно даже сквозь тень.
— Песни — не для памяти. А для того, чтобы не быть одному.
⸻
Он ушёл так же тихо, как и появился. Ни следа. Ни шороха.
Только перо в руке мальчика — и музыка, что ещё звучала в груди.
Птица вернулась на плечо и клюнула его в ухо.
— Эй! — взвизгнул он. — Ты же типа мой наставник теперь, веди себя уважительно.
Она захлопала крыльями, уселась снова. Он вздохнул.
— Ладно. Пошли. Видимо, есть песни, которые мне ещё предстоит вспомнить.