Ядовито, как двойной обман

Сказать что Константин упивался происходящим было подобно тому, что ничего не сказать. Если в начале им владел триумф, то он мигом отошел на второй план, когда ему стало известно об истинных предпочтениях Хоуп. За фасадом недоступности скрывалась порочность и Константин был рад заглянуть в ее недра, узнать что именно заставило бы Хоуп стонать в исступлении.

Она стояла перед ним в полной готовности сделать что бы он не велел ей. Однако смотрела снизу вверх с вызовом и все той же непокорностью, словно даже на коленях и с его стояком перед лицом, Хоуп прекрасно контролировала ситуацию. Они оба знали, что нет и это заводило Константина больше всего.

Не спеша, он снял свой пиджак и повесил его на сушилку для рук, чтобы не испачкать. Хоуп завороженно за ним наблюдала, но ее взгляд метался от ширинки брюк к его спокойному лицу. Ее очевидное нетерпение было очаровательным.

Не сказать что Константин медлил, однако перед и во время всякой интимной связи у него был свод правил, которому он четко следовал. БДСМ могло приносить удовольствие только если оба партнера знали границы дозволенного и знали свои, скажем так, права. Константин никогда не трахал девушек, не спросив их о стоп-слове. Это было бы низко и неприемлемо, особенно для такого садиста, как он.

— Знаешь, как сказать «хватит» во время орального секса?

— Эм... Жестом? Но зачем? — Хоуп нахмурилась и Константину стало понятно, что она вряд-ли когда-нибудь спала с тем, кто действительно заботился о ней. Прискорбно.

— Затем, что ты должна знать как подать знак, что то или иное мое действие для тебя неприемлемо или ты на грани. — терпеливо объяснил Константин и показал как выглядят оба жеста, которые он обычно использовал со своими партнершами, потому что не терпел похлопывания по бедру и другие касания. — В этот раз я не буду связывать тебе руки, чтобы ты могла наловчиться.

В этот раз? Константин и сам не заметил как это слетело с языка, но поправлять себя, как застенчивый паренек на третьем свидании, не собирался. В своих партнёрах он любил постоянство, его не прельщало менять девушек чаще, чем галстук. А Хоуп его привлекала и Константин не видел ничего плохо в том, чтобы сделать ее своей любовницей в будущем. Возможно, самом ближайшем.

— Повтори жесты. — велел Константин и Хоуп послушно показала вначале «жёлтый» — с виду будто бы посчитала на пальцах, выпрямляя их по очереди, а следом «красный» — сжала ладонь в кулак. — Правильно. А теперь покажи мне как ты хочешь получить мой член. Без рук.

— Ты издеваешься? — Хоуп фыркнула, хотя ее попытка натянуть платье пониже на бедра выдала ее волнение. Кажется, пора было от него избавиться.

— Конечно, но не в том смысле, в котором спрашиваешь ты. — с этими словами Константин изучающе провел пальцами по линии ее шеи и спустил лямки платья по ее плечам. Они были невесомыми, как и ткань, которая не скрывала твердые соски Хоуп, однако различать их очертания и видеть нагую грудь — не одно и тоже.

Верх ее платья медленно соскользнул и Константин впился взглядом в полушария ее маленькой груди. От ее вида ему стало еще теснее в собственных штанах, до такой степени захотелось добавить совершенству свой след и взять в руки плетку. Идеально розовые торчащие соски возбуждали мысли о том, как он искусает их пока они не нальются кровью до красноты, пока Хоуп не захнычет от пронзающего ее, удовольствия.

— Я все еще жду. — напомнил Константин и приподнял пальцем ее подбородок, принявшись играть с кончиками ее волос, завязанных в хвост. Они ласкали огрубевшую кожу его пальцев, настолько были мягкими и тонкими.

Хоуп посмотрела на него исподлобья с таким видом, словно он причинил ей какое-то страшное зло. Неужто как и в жизни любит быть сопротивляющимся сабом*?

*— Brat (брат/братти) — сабмиссив, который сознательно сопротивляется, огрызается, дерзит, не слушается или выполняет приказы наполовину. Это часть игры: brat провоцирует доминанта, чтобы вызвать наказание, внимание или «доказательство силы».

— А у меня куча времени. — нагло заявила она, ничуть не смущаясь своего положения и вызывающе закусила губу. Константин изогнул бровь, мол, неужели. — Я хочу сосать твой член, а не доказывать как я хочу этого.

Ему пришлось глубоко вздохнуть, чтобы не сорваться и не осуществить ее желание — присунуть ей по самые гланды. Чертовка с ангельским лицом, иначе не скажешь.

Константин сделал вид, что его веселит ее поведение, однако намотав волосы Хоуп на ладонь, резко дернул ее за голову и вынудил прижаться лицом к его паху. Она сладостно ахнула, но звук был приглушенный, потому что ее рот столкнулся с тканью его брюк. Ей пришлось встать на четвереньки, чтобы не упасть и Константин остался доволен ее сообразительностью — Хоуп явно уловила в его словах ключевое «без рук».

— Запомни одну вещь. Меня не волнуют твои желания. — безжалостно сказал он, все еще силой удерживая ее вплотную к своему стояку и тихо выдохнул. Расползающиеся на его воле трещины были вызваны ее теплым прерывистым дыханием, которое ласкало его через тонкий материал нижнего белья. — Трись, целуй, облизывай его. Ты ведь так этого хотела, Хоуп.

В таком положении Константин не мог видеть ее взгляд, но знал, что она испепелила бы его им, будь у нее возможность. Однако он ее отобрал, чем был очень доволен и Хоуп немедля подчинилась, когда его хватка на волосах немного ослабла. Ее губы с чувством прижались к основанию его ширинки и она замотала головой, надавливая носом на его член.

Константину было и так суждено гореть в адском пламени, поэтому он всецело наслаждался происходящим. Хоуп не стеснялась и кажется жаждала поглотить его не меньше, чем он ее. С ее языка стекла слюна, когда она нашла головку его члена и принялась посасывать ее через промокшую ткань. Умно, однако Константин предостерегающие дернул ее за волосы и Хоуп блаженно застонала. Такими темпами она специально будет нарываться на наказания, чтобы получить боль, по которой очевидно тяготеет, подумал он. Впрочем, Константин будет рад добровольно ей ее причинить.

Оторвав ее от себя и потянув за волосы, он заставил Хоуп посмотреть на него. Ее ясные глаза блестели от возбуждения и Константин предвкушал увидеть как они будут сверкать от слез.

— Закрой глаза. — прозвучал его приказ, но она нахмурила брови и ожидаемо не послушалась. Что ж, настала пора преподать ей ещё один урок.

Плевок пришелся ей на щеку и Константин облизал губы. Хоуп дернулась от неожиданности, но не успела произнести ни слова, прежде чем он собрал собственную слюну двумя пальцами и протолкнул их ей в рот. Обычно Константин начинал с одного, но вид того, как Хоуп подавилась почти заставил его кончить. Ощущение от того, как ее узкое горло сжалось в спазме вокруг его пальцев было трудно с чем-то сравнить. Теплое ощущение настойчиво поднималось от паха до самой груди, пока Хоуп смотрела на него расширенными глазами, покорно держа руки на коленях.

Она комкала платье, но это ничуть не умаляло Константина. Он осознанно мучил ее одновременно с тем, как испытывал собственное терпение. Вот только своими действиями он стимулировал лишь свое удовольствие, а Хоуп даже не было позволено прикоснуться к себе, чего она точно желала. В этом и заключалась вся суть — в пытке за пределами тела, в томительном ожидании.

Константин вынул из ее рта пальцы только для того, чтобы снова всунуть их обратно до самых костяшек. Пытаясь сглотнуть слюну, которой Хоуп рисковала подаваться, она немного сжала челюсти. Впрочем, с ее предыдущими выходками не исключено было и просто желание укусить его.

— Я не позволю тебе задохнуться, бабочка. — сказал ей Константин, прежде чем потянул за волосы и до предела засунул в нее пальцы, буквально насадил на них ее рот. Хоуп издала давящийся, чавкающий звук и всхлипнула, однако ее руки оставались на коленях. Она наслаждалась этим, хотела облизывать его и продолжать, пока окончательно не сойдет с ума от возбуждения. Константин мог ей это обеспечить. — Открой рот и не сдерживай слюну. Хочу увидеть как она стекает по твоей груди.

Как ни странно, Хоуп послушалась и открылась ему, благодаря чему по ее подбородку потекли прозрачные дорожки. Она была в его полной власти, ее язык скользил по его пальцам в попытке приласкать и сдержать их поступательные движения в глубину ее горла, но с тем же успехом она могла сказать ему трахни меня. Константин никогда не откликался на просьбы, кроме как когда партнерша вела себя исключительно покорно, что точно не было случаем Хоуп.

Так или иначе, его член мучительно болел от ожидания оказаться между ее милых дерзких губ, поэтому Константин не стал томить и высвободил его из боксеров. Его пальцы не покинули ее рта, поэтому Хоуп только и могла что широко распахнуть глаза от удивления. После освобождения от них она сперва прокашлялась, однако от Константина не укрылось, что наравне с удивлением в ее взгляде возник восхищенный, жадный блеск.

— Ты неплохо держишься. Извращения для тебя явно не внове. — прокомментировал он, но Хоуп безотрывно смотрела ниже его пояса.

— Незаконно пихать девушкам в рот такие размеры. — без видимого негодования или наоборот игривости, хрипло сказала она, утирая губы тыльной стороной руки. Константин подумал, что Хоуп лишь зря тратит силы, потому что это еще не конец, но ограничивать ее не стал.

— Хорошо, что я не всегда следую букве закона. — заметил он и положив руку ей на затылок, притянул Хоуп поближе. Она довольно усмехнулась и призывно открыла рот, высунув язык. Единственное, что отличало ее от шлюхи в этом положении было то, что Константин видел и чувствовал, что Хоуп хочет этого. Ему было чем ей заплатить, но она принимала плату только в виде удовольствия и боли. Что могло быть лучше, верно?

— Покажи мне какая ты на самом деле развратница. Заглотни его так глубоко, как ты только сможешь. — повелительно сказал Константин, держа член у основания и направил его в объятия раскрытых губ Хоуп. Она не сводила с него глаз, почти нежно облизывая головку, забираясь языком под его кожу, заставляя выступающие вены блестеть от влаги. Готовилась, при этом играя с Константином и его желанием, словно оно ничего для нее не значило. Будто у нее во рту был не член, а власть над всем его существом.

Хоуп глубоко вдохнула, прежде чем втянуть щеки и опустить голову. Ее пульс гулко бился под пальцами Константина, но он не давил. Его терзало любопытство как далеко она сможет зайти сама и зайдет ли, не испугавшись. Не приняв и его половины, Хоуп дала заднюю, но не оставила попыток и спустя мгновение Константин ощутил, как его член уперся в заднюю стенку ее горла. Он погладил ее по голове, вновь наматывая ее волосы на кулак, когда Хоуп содрогнулась в характерном позыве.

Звуки ее сдавленного кашля и мычания были подобны ожившей фантазии. Немногие девушки в свои двадцать с чем-то и старше, хотя Константин предпочитал спать с тридцатилетними, все еще не побороли свой рвотный рефлекс. Он знал, что достаточно разработать горло и сделать пару-тройку полноценных минетов, чтобы наловчиться и не страдать. Неужели экстремалка-Хоуп до сих не добила это количество? Или причина была в другом?

В любом случае, сейчас Константина это волновало в последнюю очередь. Он хватался за этот миг до тех пор, пока его терпимость себя не исчерпала. Неловкие попытки Хоуп заглотнуть его целиком так и не увенчались успехом, поэтому он дернул ее за волосы и вошел до предела одной фрикцией. Она уперлась носом в его пах, судорожно вдыхая воздух, пока ее горло восхитительно принимало форму его члена. Слюна бесконтрольно текла по ее подбородку и Хоуп вновь закашлялась, пытаясь вдохнуть. Она задыхалась от его размера, но Константин продолжал силой удерживать ее за волосы. Как он мог ее отпустить, если они только начали?

— Дыши через нос. — посоветовал он, выжидая когда ее спазмы сойдут на нет и наслаждаясь каждым из них. То, как Хоуп давилась им, старалась вместить и не могла было очень сексуально. Сексуальнее всего, что Константин заставлял опытных шлюх делать с его членом. По лицу Хоуп потекли слезы, когда она последовала его словам и смогла вдохнуть. — Вот так, бабочка. — Боже, эта до боли невинная и развратная красота в одном флаконе. Он бы уже кончил, если бы Хоуп не оттягивала своими препирательствами этот момент.

Через мгновение Константин освободил ее рот, но не отпустил. — Сплевывай.

— Заставь меня. — выдохнула Хоуп с безумным блеском в глазах и усмехнулась.

Ну и норов, подумал он, давая ей желаемое. Константин силой открыл ей рот и плюнул в него, впиваясь пальцами в ее челюсть. С видом победительницы, Хоуп облизала губы и на миг ему показалось, что она глотнет его плевок. Ее помада была размазана по щекам, волосы торчали в разные стороны и липли к лицу из-за слез. Однако Константин вряд-ли уже видел Хоуп в более прекрасном виде.

Ей ничего не оставалось, кроме как позволить их слюне вместе с его предэкулятом стечь по ее подбородку и шее на грудь, которая блестела от влаги. Наклонившись, Константин сжал ее в ладони и приблизив свое лицо к Хоуп, шлепнул. Она дернулась, откидывая голову насколько позволяла его хватка, словно хотела его поцеловать и застонала ему прямо в губы. Черт побери.

Хоуп не выглядела измученной, несмотря на слезы, а губы изгибающиеся в «ухмылочке» от его действий вынудили Константина сорваться с цепи и вновь наполнить ее собой. Ей явно больше не требовалось время, она была отъявленной бесстыдницей, которая вкушала все, что он с ней делал.

— Ты хотела сосать мой член, как шлюха, теперь, наслаждайся тем, как я вытрахиваю из тебя всю дурь. — предупредил он, прежде чем до боли схватить ее за волосы и нажать на затылок Хоуп. Константин управлял ее головой за волосы, но она сама открывалась для него рот, сжимала его внутри, создавая до безумия узкое пространство. Она подстраивалась и угождала, наконец покорившись его страстному напору, где ей отводилась роль низшей, недостойной истинного удовольствия, которое она стремилась доставить всем своим естеством.

Хоуп приветствовала его грубое обращение и в особенности ей нравилось, когда он сжимал ее горло, удерживая свой член внутри. Константин понял это, благодаря тому, как она сжимала свою грудь в эти моменты. Словно не было ничего слаще полного владения ею.

Хоуп выгибалась для него, ерзала и, судя по всему, терлась промежностью о свои каблуки, но Константин готов был простить ей эту дерзость, пока ее глаза восхитительным образом заказывались от ощущения его члена внутри. Она сладко постанывала и ни капли не сопротивлялась, когда Константин приблизился к своему пику и неумолимо входил глубоко в нее, жестко упираясь и надавливая на стенки ее податливого горла.

Оргазм зарождался в низу живота медленно, но верно, вместе с тем, как к краю его подталкивала Хоуп. Она причмокивала, облизывая и обсасывая головку его члена, будто это был деликатес и прижимала свои маленькие сиськи друг к другу, чтобы они образовывали манящую ложбинку.

Константину было мало держать ее за копну каштановых волос и он сделал пару шагов вперёд так, что Хоуп оказалась полулежачей под ним. Ее голова уперлась в стену позади, а рот сразу оказался наполнен. Он входил до упора, но даже если бы Хоуп захотела, ей некуда было деваться — под шквалом страсти она была не более, чем его тряпичной куклой, размокшей и плачущей. Безвольной.

— Подними платье до талии. — хрипло сказал ей Константин, потому что Хоуп уже не скрываясь, качала бедрами в отчаянной попытке достигнуть разрядки. В забвении принимая его член и упираясь руками в стену, чтобы не сползти по ней, она его даже не услышала. — Хоуп. — одернул ее Константин, возвращая ей фокус тем, как грубо схватил ее, впиваясь пальцами в ее щеки. Он оставался у нее во рту, но этого было недостаточно. Ему требовалось, чтобы она была сосредоточена на нем. Ее жалкие попытки доставить себе дополнительное удовольствие были против правил. — Не забывайся.

Затуманенный похотью, взгляд Хоуп был таким беззащитным и просящим, что Константин решил повременить с наказанием.

— Ты хочешь кончить, бабочка? — спросил он, не отпуская ее мокрого от слез лица. Константин отстранился и позволил Хоуп вновь прокашляться, склоняясь над ней, будто дикий зверь, тянущийся изучить хрупкое крылатое создание.

— Да. — Она выглядела абсолютно поверженной, стоя на дрожащих коленях перед ним. Готовая ублажать его до изнеможения, исполняющая свою роль смиренно. Идеальная.

— Умоляй меня об этой возможности. — Его тон был непреклонным и властным. В жизни, зная Хоуп, она бы никогда не выполнила этот приказ. Ей претило подчиняться и быть покорной, но в сексе унижение для нее было равно удовольствию. — Умоляй позволить тебе кончить на твои же каблуки.

— Нет. — тихо выдавила Хоуп, приподнимаясь и Константин поддался вперёд, чтобы грубо поцеловать ее опухшие губы. Грубость была не в скорости или силе, с которой он клеймил ее рот своим. Она была во властном потребительстве, ведь Константин не просто поцеловал ее, он ею завладел.

— Неправильный ответ.

Ее горькие слова провоцировали его добиться обратных, поэтому он вновь намотал ее длинные волосы на ладонь и натянул их до боли. Хоуп с хриплым стоном прогнулась в спине, обнажила шею и Константин прикусил ее тонкую кожу, манящую оставить на ней свой след. Вопреки сказанному, она плавилась под его прикосновениями и кричала о своих желаниях в том, как подставляла ему себя. Лишь глупое упорство не давало ей получить желаемое.

Вторя далекой музыке в конце коридора, Хоуп стонала от каждого скользкого поцелуя, от каждого напористого прикосновения. Константин щипал и крутил в пальцах ее розовые соски, пока она изнывала в блаженстве. На миг он даже забыл ради чего это делает, ведь поглощенный ее вкусом и ароматом вовсе потерял голову, однако, наконец, Хоуп сдалась и прошептала:

— Умоляю, Константин.

— Громче.

— Я умоляю.

Предыхательного полу-стона оказалась достаточно, чтобы он прекратил сладостные истязания ее плоти и вернулся в прежнее положение. Чудом, пусть Константин желал противоположного, ему удалось не оставить засосов на ее шее, потому что трезвый рассудок брал верх, даже если всего его чувства Хоуп собой словно опоила. Она могла казаться ему свободолюбивой бабочкой, которую можно поймать и заключить в темницу сжатых рук, но крылья у нее за спиной были отправлены ядом. А он вызывал у Константина зависимость.

Пожалуй, приятнее того, чтобы пробовать ее на вкус было видеть, как она доводит себя до оргазма. Оставаясь на коленях, Хоуп для удобства приподняла платье и скользнула рукой под резинку мокрых трусов, между складок, покрытых густыми лобковыми волосами. Прямо к своему клитору. Ее пальцы требовательно запорхали над ним, пока она закрыла глаза и закусила нижнюю губу, нежно постанывая.

— Глаза на меня. — сказал Константин, сжимая свой член в руке. Напряженное чувство заставляло его подрагивать, а с конца выделялись белесые капли, которые Хоуп жадно слизывала, пока ее рука продолжала быстро двигаться у нее между ног. Она смотрела на него снизу вверх и ее взгляд сверкал довольством. До тех пор, пока Константин в своем стиле не произнес. — Убери руки, или я их свяжу. Ты ведь справлялась без них раньше.

Хоуп замерла, пусть и не поспешила подчиниться, а потом резко выдохнула от его жестокости. Резонно, но Константин наслаждался ее вытянувшимся, просящим лицом и не преминул воспользоваться моментом. Его член скользнул в ее приоткрытые от возмущения губы, и быстро достиг задней стенки ее горла. Вслед за его быстрыми поступательными движениями, на глазах Хоуп снова выступили слезы. Какая жалость, но, черт возьми, как же приятно было отнимать у нее власть над собственным телом. Ее руки оставались в поле его зрения и Константин следил за тем, чтобы они были на коленях в то время, как сам достигал своего пика. От жалостливого вида Хоуп садисткое удовольствие ударило в голову быстрее и он начал трахать ее ожесточеннее. Время для игр кончилось.

— Сейчас я кончу и залью тебя спермой, а ты глотнешь все до остатка. — хрипло произнес Константин, едва сдерживая то, с какой силой он вбивался в ее рот. Хоуп не сводила с него взгляда, затуманенного пеленой возбуждения и дурмана бессилия. Однако от его слов она подавилась и произошло то, чего Константин ожидал в этот момент меньше всего.

Хоуп подняла руку и показала стоп-жест.

Константину это стоило недюжинных усилий, однако он отстранился, освобождая ее рот и посуровел. Потребовалось несколько секунд, чтобы приструнить собственное желание.

— В чем проблема? — спросил он без раздражения. Все же было кое-что важнее исполнения его прихотей — не пересекать границы партнёра. Тем более когда Хоуп даже не знала где именно они находятся. Стоило ожидать, что сегодня они с ней подойдут к их краю.

— Я не буду глотать. Можешь кончить в рот, но я выплюну. — ответила Хоуп спустя мгновение колебаний. Она явно нервничала, причем сильно, потому что непривычно избегала его взгляда и обнимала себя руками, будто пыталась защитить.

То есть... С тем, чтобы ее грубо имели в рот, засовывая член по самую глотку и оттягивая ее оргазм, у нее не было никаких проблем, но сперма ни в коем случае не должна была оказаться у нее в желудке?

Константину было страшно интересно что за этим крылось, однако железобетонные принципы сдерживали его от того, чтобы допытываться. До тех пор, пока тараканы его партнера не цепляли его самого, ему было в хорошем смысле до лампочки что именно беспокоило девушек, которых он трахал. Они удовлетворяли потребности друг друга, соблюдая индивидуальные границы. Это был всего лишь взаимовыгодный обмен и он должен был им оставаться.

Так же как Константин не терпел прикосновений к себе и категорически не хотел перед кем-либо за это объясняться, Хоуп не любила глотать сперму. Это все, что ему требовалось знать.

— Я учту. Хочешь продолжить? — без капли насмешки или осуждения подытожил Константин.

Не двинувшись с места, Хоуп пристально и с подозрением оглядела его с ног до головы, словно не верила в то, что он так спокойно мог согласиться на ее условие. Под опаской в ее глазах читалась беззащитность перед нарастающим желанием. Она хотела продолжать, однако у нее не было гарантий, что Константин не наплюет на ее желания.

— Поверь мне, может я и имею садисткие наклонности, но когда я говорю о правилах, это значит, что я буду соблюдать их во что бы то ни стало. Причем, устанавливаю их не только я, но и ты. — Все было запущеннее, чем Константин думал. Он потянулся к пряжке ремня, чтобы застегнуть его, ведь, очевидно, что если Хоуп не доверяет ему от слова совсем, закончить начатое у них не выйдет. Однако на последней фразе она подняла руку, будто хотела коснуться его, но вовремя вспомнила о его неприязни и в итоге лишь мотнула головой. Константин понял этот жест по своему.

— Ты отдаешь мне в руки контроль, когда же я обязуюсь заботиться о тебе. Я несу ответственность за твое удовольствие, когда ты частично получаешь его, потому что освобождаешься от своей. Я прав? — Прежде чем Хоуп успела ему ответить, Константин продолжил. — Я прав, ведь это основы сексуальной практики, которой мы с тобой занимаемся. Мне нет резона ни к чему тебя принуждать, как и тебе нет резона мне подчиняться, если ты этого не хочешь. В ином случае это будет зваться не сексом, а сексуальным насилием. Такое я крайне не жалую. Ты меня понимаешь?

— Да. — выдохнула Хоуп и Константин заметил как ее плечи слегка опустились в облегчении. Не до конца, ведь они едва знали друг друга, однако достаточно, чтобы она обрела уверенность.

— Прекрасно. — без особой радости сказал он и не глядя подал ей руку, чтобы помочь ей подняться с колен, однако Хоуп ее не приняла. Она мягко взяла его за запястье и поднесла к своему рту.

— Кончишь для меня? — с выражением крайнего бесстыдства на лице Хоуп взяла его большой палец в рот и сомкнула вокруг него губы. Константин настолько этого не ожидал, что даже не сразу нашелся с ответом. На добрую минуту он впился взглядом в происходящее действие и ведомый неугомонным влечением, надавил пальцем на ее язык.

Кончить? Для нее? С помощью нее? Если бы он давал слово своему половому органу, ответ в любое время суток и в любом месте был бы да. Хоуп была неподражаема в своей способности вертеть им как ей вздумается, крутить его желаниями и низменными мыслями, направляя их то в одну, то в другую сторону.

— Ты действительно не знаешь на это ответа? — с иронией произнести это не вышло и Константин прозвучал как безбожно обреченный мужчина. Зазорного в этом ничего не было, пусть показывать слабину ему и не хотелось.

В этот раз ремень с легкостью поддался пальцам Хоуп. Она действовала быстро и ловко, уже точно зная что намеревается сделать. Константину до этого не казалось, что ее терзает стыд, однако сейчас в ее взгляде была такая сногсшибательная уверенность, что он лишь пуще возбудился. Когда Хоуп достигла заветного, она завела руки за спину и перевела на него взгляд, дожидаясь указаний. Прерванный момент стоил того, чтобы увидеть ее такой.

В награду за ее смелость Константин решил преподать ей еще один урок, однако не через кнут, а через пряник.

— Попробуй сама. Доведи меня до оргазма. — велел он ей и глаза Хоуп загорелись голубым пламенем. Ее руки чуть подрагивали от явного нетерпения, когда она вытащила его член из белья. На фоне ее изящных тонких пальцев он был инородно большим и Константин усмехнулся. — У тебя есть пять минут. — И все же, он не был бы собой, если бы не ограничил ее хоть в чем-нибудь.

Хоуп не стала тратить времени на то, чтобы приноровиться к ощущению его в руке и быстро сообразила, что одной ей не управится. Выбрав самую действенную технику, она принялась посасывать головку, одновременно помогая себе руками и Константин должен был признать, что она не ошиблась.

Теплые волны приятного чувства зарождались в его пояснице и разбивались в паху. Он напряг пресс, чтобы совладать с собой и не поддаться вперед, наполняя ее рот собой до предела. Удовольствие медленно нарастало, словно пробуждалось ото сна и в какой-то момент Константин не сдержал грудного стона. Хоуп не сводила с него глаз и стоило ей слышать этот звук, она удвоила усилия.

У Константина почти не было сомнений в том, что она справится успешно, так что когда его член в готовности затвердел, Хоуп высунула язык и позволила ему излиться на него. Он сжал ее волосы на макушке, пока удовольствие не достигло своего пика и не вылилось через край, обжигая кожу и внутренности.

Хоуп растягивала его тем, как смотрела на него, выгибаясь на встречу, двигала рукой по всей длине и на одну секунду Константин представил что было бы возьми она контроль над ним. Скорее всего, он бы лишился рассудка. Ее лицо в брызгах его семени и сверкающие серо-голубые глаза, утягивающие в омут греха, этой мысли способствовали.

Час безумия закончился и Хоуп прервала магию момента, когда не спрашивая разрешения, поднялась с колен и склонилась над раковиной. На памяти Константина ни одна из его партнерш еще не отказывалась от того, чтобы глотать сперму, так что видеть как Хоуп отплевывается от нее было одновременно занятно, и самую малость неприятно.

Впрочем, ее внешний вид скрашивал нелицеприятное действо и приводя себя в порядок он наблюдал за тем, как она осматривает себя в зеркале. Растрепанные волосы, за которые Константин только-только безжалостно ее тягал, Хоуп принялась аккуратно расчесывать пальцами. Она смыла с лица струйки потекшей от слез туши и надела на плечи полуспущенные лямки платья. Удивительно как оно все еще выглядело прилично.

С коленями Хоуп ситуация обстояла несколько сложнее. Они сильно покраснели, не учитывая отпечатавшихся на них разделениях плитки и Константин мог отчетливо разглядеть возникающие синяки. Безусловно ему нравилось, что у нее останутся воспоминания о произошедшем и отметины на теле не раз напомнят ей о том, кто их причинил. О нем.

Лишь спустя добрые несколько минут, когда Константин подал голос, Хоуп подняла на него взгляд. От былой страсти в выражении ее лица не осталось и следа. Холодность вновь сковала ее острые скулы, выделяя их и заставила легкие поцелуи солнца — веснушки на коже Хоуп, побледнеть. Да уж, вот кто умел снимать и надевать необходимую маску.

— Выходи первой, я подойду следом. — указал Константин на дверь и когда она не сдвинулась с места, вздохнул. — Требуется особое приглашение?

— Требуется особое объяснение что только произошло и какие у этого могут быть последствия. — твердо сказал Хоуп, оставаясь такой же нечитаемой. На ее лице читалась задумчивость, но что именно ее породило Константин понять не мог. — Ты хотел трахнуть меня, так? Ты это сделал. Теперь, оставишь меня в покое?

Ох, как же он «любил» умение женщин переворачивать все с ног на голову и притворяться жертвами ситуации. Константин и без того был деспотом, однако принимать на свой счет злодеяния, которых он не совершал, в его планы не входило.

— Твоя способность вживаться в роль и выходить из нее меня восхищает, однако не стоит предъявлять мне какие-либо претензии. Я не заставлял тебя отсасывать мне, но, о боже мой, ты действительно это сделала. Причем стонала, как сучка, когда я держал тебя за волосы. Стояла на коленях и умоляла, Хоуп. Теперь, припоминаешь? — Константин говорил это без всякий эмоций, однако лицо Хоуп с каждым его словом краснело от едва-сдерживаемого гнева. Она попыталась пройти мимо него, однако он крепко ухватил ее за руку и добавил. — Я не дам тебе этого забыть. Ты сделала свой выбор.

Удерживать ее силой ему не было смысла, поэтому Константин отпустил Хоуп до того, как она начала вырываться. Он не упустил и того, как ее кожа покрылась мурашками от его слов.

— Да пошел ты. — запальчиво крикнула ему вслед Хоуп, прежде чем злостно пнуть дверь и скрыться за ней. Константин усмехнулся ей вслед, ведь ее желание поиграть в невинность его смешило и плюнул на приличия, решив пойти за ней.

В ярко-освещенном зале было более людно, чем до этого, однако ему не составило труда увидеть в каком направлении попыталась исчезнуть Хоуп. С ее стороны подойти к Джейми, окруженному гостями, было очень умно, однако Константин вывернул с другой стороны и приблизился к ней, едва касаясь своим локтем ее. Она чуть заметно сжала челюсти, но вовремя засмеялась, когда женщина, стоящая рядом с его другой, пошутила.

Светская беседа не продлилась долго, потому что притворство изнуряло, а каждый пристусвующий хотел поговорить минимум с десятью влиятельными личностями. Константин напряженно ожидал, когда его тоже облепят незамужние светские львицы, однако пока что, находясь в углу, он был в безопасности.

Стоило гостям рассредоточиться, а им с Хоуп и Джейми, остаться в относительном уединении, друг начал рассказывать сводку новостей этого вечера.

— Боже, ты произвела просто настоящий фурор! Ты понимаешь? Если после этого сам Александр Маккуин не пригласит тебя на свой показ, то я разочаруюсь в нем, как в творце! — воскликнул Джейми, когда достиг в своем рассказе события с Хоуп в главной роли. Она улыбнулась ему и вместо того, чтобы поблагодарить, участливо спросила:

— Как твой сын? Я слышала что случилось, надеюсь, все наладилось.

— Ох, боже, знала бы ты сколько мы намучились, пока бегали по врачам. По их словам мы успели вовремя. Заражения не было, но все же... Господи, Карлотта до сих пор не может успокоится и читает Ларри нотации каждое утро. Зато позавчера она хотя бы легла со мной в постель, а не делала детям завтраки на всю неделю вперёд... — Джейми смущенно усмехнулся, но Константин успел заметить как его лицо омрачила тень. Вся веселость друга была наигранной, потому что всегда когда его жене было нелегко, он тоже тянул на себе тяжкий груз ее бремени. Порой, когда грех не затмевал его взор, Константин всерьез завидовал способности друга быть семьянином.

Не сказать, что ему самому было плевать на свою дочь и бывшую жену, когда они ещё было с ней в браке, однако быть счастливым, посвящее себя им, никогда не давалось ему с той же легкостью, как Джейми. Может быть, он просто не был для этого создан. Впрочем, это звучало всего лишь как хорошее оправдание.

— За здравие оргазма и упокой синих яиц! — подытожил его друг тостом, сверкая улыбкой и поднял свой бокал. Константин невольно посмотрел на Хоуп, как только смысл сказанного дошел до него и не был удивлен, когда обнаружил на себе испуганный взгляд Хоуп. Похоже они оба подумали об одном и том же, однако, к счастью, Джейми не знал и не мог знать о том, что произошло не более получаса назад.

Хоуп явно боялась разоблачения их связи и Константин отчасти понимал почему, однако по этой причине делать вид, что ничего не было она не сможет. Он пообещал ей это и собирался придерживаться этих слов до последнего.

Остаток вечера прошел для Константина в обществе докучливых собеседников и запомнился нежелательными знакомствами с людьми, которые не интересовали его от слова совсем. Хоуп оставалась в его поле зрения, пусть держалась в тени других моделей, с которыми что-то обсуждала. Константин не замечал за ней откровенных попыток его игнорировать, но все же чувствовал это в ее поведении.

Что ж, стоило ожидать подобного, связываясь с девицей, которая едва пересек рубеж совершеннолетия. С одной стороны, насчет этого Константин задавался вопросом что с ним не так, стоит отметить, это случалось с ним не часто... Но с другой дыры в его душе от этого не росли и не болели, гноились в тишине, позволяя забыть об их существовании. Хотя бы поэтому Константину было не выгодно отпускать Хоуп, чего он делать и так не хотел.