Ядовито, как двойной обман

Зал был залит светом софитов, из того что Надежда видела, пока была в коридоре. Это был далеко не первый ее показ, хотя на настоящий показ мод нынешнее мероприятие походило мало, и все же она волновалась.

Как ни странно, своим появлением и уже знакомым горячаще-оценивающим взглядом Константин ее успокоил. Однако не настолько, чтобы Надежда избавилась от желания продемонстрировать содержимое своего желудка путем рвоты. Не говоря уже о том, что накануне она вырвала все, что могла. В том числе, и то, что этот высокомерный Дэниел заставил ее съесть на обед.

В самолете они сидели рядом и у Надежды было всего два варианта: или терпеть его руку на своем бедре, или удалиться есть с девочками. Понятное дело, она выбрала второй.

Притворяться спокойной было сущей пыткой, потому что и он, и Константин все не могли оставить ее в покое. С другой стороны Надежда напомнила себе о том, что хотела сделать. Следовать указаниям Дэниела было необходимо по работе, каким бы кретином он ни был. А присутствие Константина позволяло закинуть удочку, хотя Надежде в упор не удавалось переключиться на флирт. Язык рядом с ним становился слишком колючим и острым, как бритва. Ей требовалось каким-то образом остаться с ним наедине, даже если от этой мысли ее сердце билось чаще — непонятно еще от чего: от страха или... Этого Надежда не понимала и ей было нелегко справиться с зыбкими песками собственных чувств.

— Девочки, пошевеливаемся. Звезда ждет славу, а не слава звезду. — прикрикнул Дэниел, поправляя свои блондинистые локоны, чем окончательно вывел Надежду из себя.

Из зеркала на нее смотрела кукла со светлым макияжем в перламутрово-зеленых и черных оттенках. Ее тонкие брови визажист навела карандашом из-за чего они еще больше выделялись на фоне бледной кожи ее лица. Надежде претило смотреть ниже на свое отражение, где в разрезе платья было видно ее тело. Собственная маленькая грудь виделась ей обвисшей, а облегающий шелк наряда казалось вот-вот и подчеркнет отвратительные складки жира на ее боках.

— Господи, он эту цитату вычитал в дневнике у своей младшей сестры? — насмешливо хихикнула Венди, но все же понизила голос. Обращалась она, очевидно, к своей подруге Наоми, но Надежда тоже усмехнулась себе под нос. К счастью, не она одна считала выбор сопровождающего менеджера абсолютно дурацким.

Все девушки, кроме нее были поглощены просмотром трансляции MTV VMA, которая шла по телевизору прямиком из Нью-Йорка. Надежда не особо жаловала современную музыку, за исключением конкретного жанра и ее любимых артистов, так что ее мало интересовали сплетни о том, как изменился в лице Джастин Тимберлейк, когда Мадонна и Бритни Спирс поцеловались на церемонии открытия. Конечно, занятно было посмотреть на всю постановку в целом, но от попсовых мотивов Надежду вновь тянуло к унитазу.

Ведущий долго и нудно развлекал публику бестолковыми шутками, поэтому когда Дэниел отогнал всех от телевизора, Надежде даже захотелось его поблагодарить. В то же время она думала о том, как сестра, будучи заядлой фанаткой вышеупомянутых артистов и в особенности Бейонсе, сейчас сидела на диване в их квартире и с дымящейся чашкой чая смотрела церемонию, подпевая любимым песням. Кажется, последнюю певицу уже успели один раз наградить, так что Надежда даже обрадовалась этому, исключительно потому что это наверняка вызвало яркую улыбку у Любви.

Прежде чем выйти в коридор, откуда каждой модели по очереди требовалось выйти и предстать перед публикой, Дэниел выстроил их в шеренгу. Надежда выходила последней, потому что ее машина была жемчужиной этого вечера и планировалась быть представленной публике последней. Прикрываясь желанием дать ей напутствие, менеджер склонился к ее уху и его рука оказалась у нее на пояснице. Надежде захотелось отпрянуть хотя бы от приторного аромата его одеколона, но она сдержала порыв, чтобы не оказаться на виду у гостей.

— Тебе же не впервой, Хоуп. Да и чего такой умнице беспокоится? — слащаво сказал Дэниел. Его рука незаметно скользнула непозволительно низко и он слегка ущипнул ее за задницу.

Надежда вздрогнула всем телом, но вместо того, чтобы отпихнуть менеджера, она застыла на месте. Страх что-либо предпринять наполнил ее жилы стылой кровью.

Он. Ее. Лапал.

Потребовалось мгновение, чтобы образумить призраков прошлого, которые накинулись на нее, терзая разум и Надежда нашла в себе смелость оттолкнуть Дениэла. Не так грубо, как ей бы хотелось, но достаточно, чтобы он едва не упал.

— Отвали от меня. — дрогнувшим голосом попыталась рявкнуть она, но получилось тихо и Дениэл лишь презрительно изогнул губы, поправляя свой пиджак.

— У тебя еще будет время одуматься. Волнение, я понимаю. — не слишком то понимающим тоном сказал он, но, к счастью, удалился к другим девушкам. Надежда с ненавистью посмотрела ему вслед и сглотнула мерзкое послевкусие на языке.

Из зала доносился низкий тембр Константина, который произносил речь на небольшом возвышении. Его голос не звучал монотонно, но был до того спокойным, хладнокровным и харизматичным, что Надежда, даже не вслушиваясь в слова, невольно избавилась от тревоги.

Забыть о случившемся пару минут назад это, впрочем, не помогло, зато ей вспомнилось как Константин говорил с ней накануне. Как пытался заявить на нее свои несуществующие права, словно в действительности уже купил ее. Что Константин ей там говорил? Надежда вольна уйти в любой момент? Она вольна испортить эту презентацию к чертям, не слушать извращенца-менеджера и поступить так, как считает нужным. А больше всего сейчас ей хотелось спровоцировать крупный скандал.

Пока Дэниел был отвлечен кем-то другим, кажется, Наоми, которая стояла через две девушки от нее и обеспокоенно взглянула на нее, Надежда незаметно прошмыгнула обратно в комнату. Изначально она хотела просто проверить свой внешний вид и, возможно, что-нибудь сильно пнуть... Однако при взгляде на стенд с одеждой у нее родилась идея.

Платьев отчего-то было больше, чем моделей, однако Надежда знала, что у Дэниела был список, в котором значилось кто должен был надеть тот или иной наряд по указаниям модного дома. Ее образ тоже был выбран им и прислан специально для нее, но сейчас Надежде было на это глубоко наплевать. Ею владело желание отомстить всем и вся, до такой степени, что на глаза наворачивались слезы.

Она знала, что порой грешила импульсивностью, но в то же самое время, Надежда знала, что с ее непостоянной жизнью, такие всплески просто неизбежны. В данной ситуации, прямо здесь и сейчас она могла бы наступить себе на горло, сдержаться и не солить ни себе, ни окружающим. Однако трясущиеся руки и подергивающееся нижнее веко правого глаза доказывали, что она сдерживалась достаточно. Надежда не могла спустить им это с рук.

Черное платье, которое она видела ранее висело ровно там, где и раньше. Самое провокационное и скандальное. Состоящее из корсета, латексных ремней и полупрозрачной ткани, где ее грудь была выставлена на всеобщее обозрение.

Не заботясь ни о чем, кроме своего акта безумия, Надежда сбросила одежду и сняла с вешалки платье. Оно село на нее, как влитое, словно и предназначалось именно для нее. Затянув ремни так, что они обтягивали ее тело, она взглянула в зеркало и взлохматила свои волосы. Из зеркала на нее смотрела не привычная версия себя — не Хоуп. Не игрушка богача и не жертва домогательств менеджера. Не толстушка из детства. Даже не сестра. На нее смотрела икона грехопадения, муза мрака и секса.

Надежде нравилось видеть себя такой и она была наконец готова выйти в свет.

Скрыться от глаз Дэниела не составило труда, ведь в полумраке коридора отличить два платья было довольно трудно, если не вглядываться и не привлекать к себе внимание, чего Надежда, понятное дело, не делала. Половина моделей уже успели подойти к своим машинам и сдернуть с них ткань, так что зал наполняли аплодисменты и характерные щелчки фотокамер. Дожидаться своей очереди было волнительно, но не так как раньше. Сейчас Надежда хотела приблизить свой выход, а не отсрочить. Она предвкушала, а не страшилась.

Когда Константин объявил ее выход, Надежда натянула на себя самую плотную маску безразличия. Ее лицо было воплощением каменной невозмутимости и даже отрешенности, что соответствовало платью и ее сценическому образу. Твердой и грациозной походкой она продефилировала к центру широкой сцены, где клином стояли машины и остановилась рядом со своей. Без преувеличения, гости разом ахнули при ее появлении.

Надежда не могла не заметить, что ее спину прожигает знакомый взгляд, принадлежащий Константину, однако она не торопилась рушить свой образ и походку, оборачиваясь на хозяина вечера. Согласно сценарию, ей требовалось снять плотную темную ткань, которая прятала машину от глаз собравшихся и Надежда безупречно с этим справилась. Тем временем на фоне ведущий принялся восхищенным тоном зачитывать многочисленные характеристики железного коня.

Оперевшись на капот черного пикапа с металлическими вставками, она встретилась глазами с Дэниелом, который стоял с краю в первом ряду и с ужасом на лице показывал ей жестом «хватит». Но Надежде было не хватит, наоборот — все еще мало. Ее пьянило чувство всеобщего внимания и безнаказанности за провокацию, пусть она и знала, что это не надолго.

Надежда до победного продолжала позировать, уже полулежа на капоте машины, не отрывая взгляда от фотографов, пока в толпе краем глаза не увидела Константина. В отличии от менеджера, он не пытался подать ей какой-либо знак. Видимо, реакция публики была все же не катастрофической для его репутации — Надежда думала так до того, как увидела как Константин на нее смотрел.

Холодное и бесчувственное, его лицо ни капли не сочеталось с выражением его глаз. Они горели огнем, воспламеняли в ее душе то, что Надежда забыла, что умеет испытывать. Если бы кто-нибудь спросил ее что Константин чувствовал в данный момент, она не смогла бы даже предположить.

Лед в его взгляде сковывал ее по рукам и ногам, словно пытался подчинить себе и заставить склониться, но... Другое чувство, тоже имеющее место быть, столь яркое и танцующее, как пламя, пыталось выплавить на ней имя Константина. Гнев и вожделение. Он был зол, но хотел ее больше, чем прежде, иначе Надежда не сумела бы этого уловить.

Она не знала, что думать по этому поводу. Полчаса назад ей уже встречалась похоть, преследующая ее в лице каждого второго мужчины, который ей встречался. Однако эту эмоцию Константина ее внутренний голос описал как вожделение, никак не бестелесную прихоть присунуть первому же попавшемуся привлекательному женскому телу. Константин хотел ее, именно ее, всю ее. И судя по всему, ее характер и козни это желание преумножали. Но чем он мог ответить на ее импульс? Что ожидало ее, когда презентация закончится?

Для Надежды это не было открытием, но сейчас она убедилась в том насколько глубинным и непоколебимым было его желание. А это уже стало поводом забеспокоиться и задуматься. Так ли хорош план заманить Константина в отдаленные место и послать нахер? Надежда была убеждена, что сделай она это, она окажется в очень и очень неприятной ситуации. Не в том плане, что он сделает ей больно, хотя этого не стоило исключать, но в том, что, быть может, она уже хочет быть... наказанной?

Сумбурное осознание хотелось отрицать и Надежде почти удалось мысленно заклеймить его абсурдным, но это не отменяло того, как ей стало жарко от этой мысли. Всем своим видом Константин вписывался в образ мужчины, который точно знает чего хочет и если оказаться в его распоряжении, а перед этим разозлить его, он поставит тебя раком и вытрахает из тебя всю дурь. Надежда всеми фибрами души чувствовала его доминантную натуру еще с самого начала, но привыкла создавать окружающим трудности. Ее отвращали мазохисты, потому что она к ним относилась, и как известно, эта роль всегда предполагала того, кто причинял боль — властвовал над болезненным удовольствием второго. Интересно, Константин был способен довести ее до того мифического состояния, когда укус по ощущениям был подобен оргазму?

За время фотосессии, Надежда успела обдумать это со всех сторон и пришла к выводу, что еще одно разочарование ей не требуется. Секс всегда был для нее сложен. Ей не нравились нежности, которые включали в себя миссионерскую позу, легкие поцелуйчики и ласковые прикосновения, словно поклонение ее телу. Она не считала, что заслуживает этого, да ее к этому никогда и не влекло. Подобное казалось ей скучным. Надежду тянуло к мужчинам постарше, которые разделяли с ней желание крепко держать ее за горло, вжимая лицом в стену и грубо имели ее, прежде чем залить ее тело спермой и больше никогда не появляться в ее жизни.

Пару раз она пробовала знакомиться на сайтах, общалась с десятком мужчин, которые обещали ей это и больше, но почти ни один из них не давал Надежде то, что она в действительности хотела получить. Был лишь один парень, который накинул себе пять лет, чтобы привлечь ее внимание и в конечном итоге, оправдал ожидания. Правда, когда они распрощались, после того, как он дал себе отсосать и трахнул ее прямо в переулке, оказалось что кошелек Надежды чудесным образом пропал. В это было так же трудно поверить, как и в то, что корова исчезла из загона, отрастив себе крылья. У Надежды никогда ничего не пропадало, все личные вещи она хранила как зеницу ока и никогда не выпускала ничего из виду. Секс затмевал ей разум, дурманил, как наркотики, которые Надежда никогда не пробовала и не собиралась.

Вопрос того парня в стиле неудачного подката «зачем такой красивой девушке искать таких мерзостей?» до сих пор заставлял ее мучаться в поисках ответа. Ее собственные желания были опасны и предрекали лишь неурядицы, поэтому она прочно запирала их в себе на замок, в потаенных закромах сознания и ночных фантазиях, которым не суждено было воплотиться при свете дня. Надежда была ненормальной по многим причинам, включая эту и знала об этом, именно поэтому ей никогда не следовало связываться с Константином и изучать границы дозволенного, как и затрагивать вопросы собственной сексуальности.

Стоило ей уйти от фотографов и сойти со сцены, как некоторые гости, а по виду — наверняка журналисты, попытались преградить ей дорогу. Надежда была обескуражена их настырностью, ведь ближайшая из женщин ткнула микрофоном ей в лицо, но понимала, что брань перед камерами была непозволительной. Ее окружили и деваться было некуда. Где-то на фоне мельтешили другие модели и гости, но под натиском любопытствующих лиц и тянущихся к ней тел, Надежда снова была в двух шагах от сцены.

— Хоуп, скажите, кто выбрал для вас это платье? Сам Александр Маккуин или организатор этой презентации, Константин Ворнику? — крикнула журналистка, но ее тут же перебила следующая:

— Что вы скажете на то, что ваш выход критики считают самым экстравагантным и вызывающим в мире моды за последние месяцы?

Ошибкой потерянной Надежды было усмехнуться в ответ на этот вопрос, потому что в тот же момент где-то щелкнул затвор камеры. Как, черт возьми, критики могли уже каким-то образом оценить ее образ, если с момента окончания ее выступления прошло от силы минут десять? И откуда журналистам уже было известно ее имя?

— Хоуп, что вы находите смешным? Или вы столь уверены в себе, что считаете мнение критиков незначительным? — выкрикнул кто-то еще из толпы и Надежде пришлось попятиться, потому что пронырливые работники прессы жаждущие сенсации обступали ее все плотнее и плотнее. Она не ожидала, что ее выходка произведет такой фурор...

— Мисс Саттон, вас не смущает, что вы выглядите как шлюха? — пробился среди гомона другой вопрос и Надежда сдержалась от того, чтобы показать в том направлении средний палец. Да что они себе позволяют? Ее пальцы сами собой скрючились, но прежде чем рой бестолковых вопросов и щелкания камер поколебал ее самообладание и Надежда накинулась на очередного хамоватого журналиста с кулаками, отстаивая свою честь так, как она умела, перед ней возник Константин.

Он закрыл ее собой, пряча от вспышек камер, которые в данный момент не казались частью ее работы, но вызывали раздражение и были назойливо неуместными. Выставив перед собой руку, Константин вынудил журналистов отступить на пол метра и против света Надежда впервые заметила насколько широким был разворот его плеч.

— Для вас была выделена отдельная зона в зале. Прошу заметить, достаточно вместительная, чтобы каждый мог с комфортом устроиться и позже задать вопросы моему менеджеру, ведущему или даже мне. Позвольте спросить, что вы здесь делаете? — обратился он сдержанным, но заметно недовольным тоном. Константин сжал челюсти, отчего на его скулах заходили желваки и это единственное, что выдавало его ярость. — У вас нет права говорить с моей моделью на моей презентации. Если дорожите своим местом здесь, советую поскорее избавить нас от своего присутствия.

Моей моделью? Что за бред? Почему он сделал на этом такой заметный акцент? Надежда догадывалась, но ей не хотелось в это верить. Не мог же Константин быть настолько глуп и самоуверен.

Надежда заставила себе прекратить пялиться на его профиль, упругие мышцы под неизменно строгим костюмом и все остальное, что притягивало ее взгляд, и начала искать пути отступления. Все указывало на то, что следующей, кто попадет под раздачу Константина станет она и ей навряд-ли поздоровится. Надежда уже представила как медленно пятиться и прячется в комнате, где точно столкнется с Дэниелом, но это было лучше чем... О черт.

Константин словно бы прочел ее мысли, потому что не стал дожидаться когда журналисты отойдут и развернулся к ней. Он сжал ее ладонь в стальной хватке, хоть с виду это был обычный жест чуть более теплой, чем обычно, вежливости и поместил себе под локоть.

— В твоих же интересах не вести себя как дура. — сказал он полу-шепотов, когда потянул ее за собой в неизвестном направлении. На них были обращены любопытные взгляды и Константин не мог этого не замечать.

— Я не дура. — шикнула на него Надежда, испытывая нешуточное желание вырвать руку.

— Если нет, то послушаешь меня и пойдешь в туалет. Дальше по коридору и направо. — невозмутимо сообщил ей Константин и добавил, словно это было не очевидно. — Сбежать не удастся.

Надежда посчитала, что отвечать на этот наглый прямой приказ это выше ее достоинства и аккуратно избавившись от его хватки прошла туда, куда он ей сказал. Ее так и подмывало послать все к чертям и нарушить его запрет — таки попытаться смыться куда-нибудь, неважно куда. Она знала, что туалет, а он, судя по пустынному коридору, был не общественным, не являлся тем местом, где ей стоит оставаться наедине с Константином. Ей вообще не стоило встречаться с ним там, где их не окружала толпа людей, которая могла их разнять... В драке или в том, до чего Надежда молилась, чтобы у них не дошло.

Из туалетного зеркала на нее смотрела все та же девушка, но блеск в глазах выдавал ее с головой. От белой плитки у нее уже рябило глаза, когда дверь наконец отворилась и она услышала, как Константин закрыл ее на ключ.

— Какого черта? — Надежда не собиралась церемониться. Сейчас он сорвется, выскажет ей какая она безответственная работница, отругает и унизит. А потом она признает вину и они с миром разойдутся.

Так и должно было произойти, но Константин не поддался на ее очередную провокацию. Медленными шагами, он приблизился к ней и встретился с ней взглядом. Его глаза были необычайно темными, все такими же жаждущими.

Блять, блять, блять. Это был очень плохой знак.

Он засунул руки в карманы и наконец соизволил ответить:

— Умеешь же ты собрать вокруг себя толпу поклонников. — Сарказм так и сочился из его голоса, так что Надежда набычилась.

— Я не просила меня спасать.

— По твоему лицу видно, что ты вообще не умеешь говорить с прессой. — Константин пожал плечами и этот пренебрежительный жест окончательно вывел Надежду из колеи. Как же этот придурок ее бесил, видит бог, она пыталась свести ущерб к минимуму, но пути назад, видимо, уже не нет.

— Как в тебе умещается вся эта непомерная напыщенность? Задница от нее еще не слиплась? — от едва сдерживаемого раздражения Надежда сделала шаг вперед и как-то незаметно оказалась нос к носу с Константином. От его взгляда мурашки пробежали от затылка до позвоночника, но Надежда не собиралась отступать. В нее пылал гнев и желание показать чего она стоит.

— Смешно... и ожидаемо. — Константин механически усмехнулся одним уголком тонких губ в неком подобии одобрения. Надежду окатило холодом... Она только что подписала контракт с дьяволом. Он ведь отпускал комментарии, которые отпустила бы она при возможности, провоцировал ее так же, как она его. Надежда попалась на удочку собственной гордости и Константин не собирался отпускать ее с крючка. Он плотоядно ожидал от нее этого горделивого, защитного ответа и Надежда не представляла, чем он собирался ей отплатить. — Ты готова ответить за свои слова?

— Да. — Что еще ей оставалось ответить? Она никогда не была трусихой.

— Я спросил, ты готова, Хоуп? — низким хриплым голосом повторил Константин и взял ее за подбородок. Его пальцы почти нежно сжимали ее лицо, но в хватке Константина все равно чувствовалась сталь. Надежда только начинала осознавать, что оказалась в западне и выхода у нее не оставалось. Вернее, он был лишь один — подчиниться правилам хозяина. Даже если он был зверем во плоти.

— Да, сэр. — выдохнула она с издевкой, потому что с задранной вверх головой говорить было неудобно.

— В таком случае снимай мой ремень и на колени. — Это не звучало как предложение, просьба или заурядный элемент грязных разговоров. Константин отдал ей приказ и ее задачей было выполнить его желание во что бы то ни стало.

Когда Надежда не шелохнулась, он грубо обхватил ее лицо рукой, сжав ее щеки. В тот момент, когда Константин потянул ее на себя и властно захватил ее губы в плен своих, она как раз обдумывала не укусить ли его за палец. Надежда опоздала. Все ее мысли разлетелись в дальние уголки сознания и, воспользовавшись мгновением уязвимости, он проник языком в ее рот. Надежда замычала от неожиданности, но не сумела заставить себя его оттолкнуть. У нее не было сил для сопротивления, как и желания противиться тому, что ей нравилось.

Когда Константин прижал ее к себе, ее тело поддалось ему и расслабилось. Надежда не могла понять с чем это связано, но его властный и развязный поцелуй, сопровождающийся грубой хваткой на ее шее действительно заводил. Она вообще не любила целоваться, но в то же время ее никогда не целовали с таким остервенением и неумолимым желанием.

— Не испытывай мое терпение. — Одно скольжение языка, прикрытые веки и жадное пиршество над остатками ее сути, заключёнными в искусанных губах... И-и все закончилось. Константин отстранился, не отрывая жадного взгляда от ее лица.

Надежда обмякла и запылала всем телом от удовольствия, но собрала волю в кулак, чтобы не выдать этого. Не тогда, когда он наслаждался этим так открыто.

Эта мысль привнесла трезвость в ее опьяневший разум и Надежда спохватилась. Она никому и никогда не поддавалась. Будь то мальчикам в младшей школе, которые дразнились, что бегают быстрее и Надежда была вынуждена собственный гордостью обогнать их всех, несмотря на лишний вес, который в этом ни капли не помогал. Или будь то Константин, который ни с того, ни с сего заявил на нее свои права.

Она попыталась отпрянуть, но он удержал ее на месте, хотя возможно это было потому что Надежда не могла ровно устоять на ногах. Они подкашивались. Из-за его чертового рта.

— Чего ты хочешь от меня? — спросила она дрожащим голосом. И какого спрашивается он дрожал?

— Слишком много вопросов. — лениво бросил Константин.

— Помнится совсем недавно ты изъявлял желание обсудить их и дать ответы.

— Ты права. — протянул он, но выждал пару секунду прежде чем добавить. — Я хочу трахнуть тебя. Жестко и грубо.

Как же Надежда попала... Нет, ну не мог Константин мать его Ворнику быть тем, кто любит трахаться так же, как и она. И уж точно ей не могло так повезти, чтобы он хотел заполучить ее в свои руки для этого самого секса. Надежда, должно быть, выиграла в лотерею, в которой никогда не участвовала. Вот только Константин бесил ее до дрожи и от его поцелуя это не изменилось.

— Насколько жестко? — лишь для вида поинтересовалась Надежда, хотя от него наверняка не укрылось, что она не была удивлена. Его призрачная усмешка растянулась сильнее.

— Ничего, что бы тебе не понравилось, извращенная бабочка. — хрипло прошептал Константин со всей серьезностью, несмотря на бредовое прозвище и это прозвучало как обещание соблюдать границы, которому Надежда действительно поверила.

— Какая к черту баб... — начала было бурчать она, но замолчала на полуслове, когда опустила глаза на его брюки. Выпуклость в них была такой заметной и внушительной, что у Надежды пересохло во рту. Он был на пределе.

Она скривила губы в наигранной брезгливости и потянулась выполнить прихоть Константина. Пряжка ремня оказалась туго затянутой, но приложив усилие, Надежда с ней справилась и резким движением расстегнула его ширинку. Она бы никогда в этом не созналась, но ей доставляло удовольствие видеть как Константин наблюдает за ее действиями, отслеживает реакцию, словно ему не безразлично каково ей.

Впрочем, он наверняка уже понял, что Надежде это нравилось. Нравилось больше, чем она была готова признаться самой себе и тем более ему. И все же ей хотелось трахнуть его так хорошо, чтобы желание к ней и сестре у него навсегда иссякло. Правда, чем ближе был сам секс, если он уже не занимался им с ней глазами, тем отчетливее Надежда понимала, что удовлетворить Константина будет не легко.

— Сейчас я трахну твой рот и ты постараешься сделать это лучшим минетом в моей жизни. Не потому что я могу сделать больно или наказать тебя. А потому что, Хоуп, я знаю, что сколько бы ты со мной не пререкалась, если я раздену тебя и залезу к тебе в трусики, то обнаружу, что они мокрые. Пропахшие возбуждением, с которым ты не в силах совладать. И только я могу удовлетворить его. — сказал Константин с убийственной правотой, о чем ему знать не следовало. Он властно положил руку на затылок Надежды и надавил, призывая опуститься на колени. И в первый раз с момента их знакомства она ему охотно подчинилась.