Глава 27 Разбитая на страницы 2
Тени Глотани смыкались над головами беглецов, когда Вайла стремительно вела Талиса через хаос рынка. Её шаги были точны и выверены — ни один лоток, ни один хрупкий сосуд не дрогнул при её стремительном проходе. За спиной раздавался грохот и звон разбитого стекла — чудовище-удильщик, огромное, сшитое из ржавых инструментов и обломков механизмов, ломилось сквозь ряды, сметая всё на своём пути.
Над его разинутой пастью, усеянной иглоподобными зубами, болталась живая приманка — бледное тело девушки. Её конечности безвольно качались, как у марионетки. Глаза — мутные, безжизненные — были широко раскрыты в вечном немом крике.
Правило, правило, мерзкая ты тварь, — сверлило в висках Вайлы, — Товар неприкосновенен.
Она резко остановилась. Талис едва не врезался в неё.
— Вайла?..
Ответом был молниеносный взмах трости. Лезвие блеснуло в тусклом свете — и жила, на которой болталась девушка, рассеклась с мокрым хлюпающим звуком. Тело рухнуло на камни, а воздух наполнился резким запахом ржавчины и старого дыма.
На секунду всё замерло.
Потом рынок взорвался яростью.
Чудовище издало оглушительный рёв, сотрясая воздух. Его массивное тело, составленное из ржавых шестерёнок, обломков хирургических инструментов и крюков, покрытых старой кровью, в бешенстве метнулось вперёд, снося лотки, опрокидывая стеллажи с драгоценными флаконами. Стекло звенело, разбиваясь о камни, выпуская на свободу клубы чужих воспоминаний.
— Нарушение! — прогремело со всех сторон.
Торговцы, до этого равнодушно наблюдавшие за погоней, пришли в движение. Женщина с руками, покрытыми татуировками-каталогами, выхватила что-то, напоминающее гигантский переплётный нож. Старик в очках из чернильных стёкол достал свиток, который начал разворачиваться сам по себе, обнажая ряды светящихся символов.
Сотни злобных глаз уставились на Гостя. Сотни рук вонзились в тело чудовища, разрывая его на части, вырывая куски ржавой плоти.
— Компенсация! — разнеслось по рынку.
Металлические крюки, механические клешни, покрытые патиной руки — всё погружалось в извивающееся тело нарушителя. Но Гость не собирался сдаваться. Его мощные лапы с лязгом разрывали тела торговцев. Воздух наполнился дикими воплями и звоном ломающегося металла.
Талис, наконец придя в себя, подполз к лежащему телу. Холодные, пустые глаза смотрели в такое же пустое небо. Но на шее... на шее всё ещё слабо пульсировала жилка.
— Она жива... жива! — прошептал парень, поворачиваясь к Вайле. — Мы ещё можем её спасти!
Вайла не могла отвести глаз от развернувшейся на площади бойни. Чудовище, несмотря на рваные раны, яростно отбивалось, его клыки с хрустом перемалывали всё, что попадалось на пути.
Внезапно пространство исказилось. Огромная латунная рука схватила Гостя, подняв его над стеклянной мостовой. В следующее мгновение появился Мнемос. Если в своей лавке он использовал лишь изящные руки, то теперь прибегнул к помощи других конечностей — массивных, механических, покрытых сложными узорами.
— Правила есть правила, — его голос гудел, как орган в пустом соборе. — Пригласите сюда Дарби.
— Вайла Кроу! — Талис крикнул, заставляя девушку вздрогнуть. — Мы должны ей помочь!
Вайла медленно опустилась на колени рядом с пострадавшей. Её пальцы дрожали, когда она осторожно приподняла веки девушки. Глаза... глаза были пусты, как страницы ненаписанной книги. Без слов Вайла покачала головой.
— Не будешь? — голос Талиса дрожал от непонимания. — Ты не будешь ей помогать? Она же как я! Как я когда-то! У неё есть пульс! Вайла, ты должна что-то сделать!
— Я не могу! — её ответ прозвучал резко, как удар ножа по бумаге. — Она пуста. Он сожрал её всю, до последней искры! Я не могу вернуть то, чего нет! Талис, я не всесильна, мать твою!
Её крик повис в воздухе, перекрывая на мгновение даже шум продолжающейся расправы. В глазах Вайлы читалось нечто большее, чем просто отчаяние — это было понимание. Понимание того, что иногда спасти невозможно.
На площади воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь металлическим скрежетом когтей Мнемоса, сжимающего извивающегося Гостя. Латунные пальцы древнего существа впивались в ржавую плоть чудовища, а его чёрные линзы-глаза, бездонные и холодные, отражали сотни осколков разбитых судеб — тех самых, что теперь валялись среди обломков лотков.
Талис не сдавался. Отстранив Вайлу резким движением, он поднял безвольное тело девушки, обвивавшее его руки, как тряпичная кукла. Его пальцы впились в бледную кожу, оставляя красные отметины.
— Мастер Мнемос! — голос юноши прозвучал громко и чётко, разрезая напряжённую тишину. — В этом чудовище остались её эмоции и воспоминания! Ты говорил, что у меня есть три просьбы. Я прошу — верни её!
Воздух на площади словно застыл. Все глаза — механические, живые, те, что были, и те, что только казались глазами — устремились на Талиса. Даже раненые торговцы, собиравшие по частям свои разбитые тела, замерли в немом изумлении.
Мнемос медленно повернул скрытую капюшоном голову к юноше. Его респиратор выпустил клубящееся облако пара с долгим шипением, словно древний паровой механизм, перегружающийся от неожиданного запроса.
— Талис Блэквуд... — голос существа гудел, наполняя пространство между ними. — Это... интересная просьба. Да, я древнее порождение, как вы нас называете, и способен на многое. Но вернуть человека... — он покачал головой, и скрытые под капюшоном шестерёнки жалобно заскрежетали. — Мы не создаём, Талис. Мы поглощаем, торгуем, меняемся... но никогда не создаём. Наши души — это осколки сотен других.
Вайла, стоявшая в стороне, сжала кулаки до побеления костяшек. Её губы дрожали — как же надо быть безумным, чтобы просить невозможного у Порождения Глотани? Как можно не понимать самых основ этого мира?
— Это неправда! — Талис не отступал. Его голос звенел юношеской убеждённостью, той самой, что заставляет верить в чудеса вопреки всему. — Да, эти эмоции могут быть чужими. Но ты же, Мастер Мнемос, разве не сам создал свою лавку? Разве каждый из вас не собирает себя по частям, исходя из своих желаний?
Толпа внезапно расступилась, пропуская Дарби — странное четвероногое создание. Оно представляло собой одну сплошную пасть на тонких лапах — без глаз, без ушей, только бесконечные ряды зубов и дрожащий, будто что-то вынюхивающий, язык.
— Вайла говорила, — продолжал Талис, не сводя глаз с Мнемоса, — что ты любишь эмоции, связанные с открытиями. Сейчас у тебя есть шанс не просто получить такую эмоцию... — он сделал шаг вперёд, и в его глазах вспыхнул огонь. — Ты можешь создать её сам!
Мнемос замер. Его механические пальцы непроизвольно разжались, и искалеченный Гость с глухим стуком рухнул на мостовую. В воздухе повисло напряжение — древнее, как сам рынок, и острое, как лезвие только что заточенного ножа.
Вайла почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. Она знала — сейчас решается не просто судьба этой девушки. Сейчас на их глазах может произойти нечто, что изменит сами основы Глотани.
Тишина повисла тяжёлым покрывалом, будто сама Глотань затаила дыхание. Воздух дрожал от напряжения.
— Создать эмоцию...
Смех Мнемоса разорвал тишину — гулкий, металлический, словно шестерни гигантского механизма, внезапно пришедшие в движение.
— Ха-ха-ха-ха!
Пар вырвался из его респиратора клубящимся облаком, окутывая капюшон.
— Талис Блэквуд... — голос его шипел, как раскалённый металл, опущенный в воду. — Ты такой же безумец, как и твой отец.
— И это... мне нравится.
Последние слова прозвучали низко, почти зверино.
Латунная рука взметнулась вперёд — быстрая, как удар змеи. Пальцы впились в изуродованное тело Гостя, подняли его, будто тряпочку...
И швырнули в зияющую пасть Дарби.
Талис невольно ахнул.
Пасть.
— Боже... — сорвалось с его губ.
Они покрывали каждый сантиметр, будто каменный лес: игольчатые клыки, будто у глубоководного чудовища. Плоские жевательные плиты, способные перемолоть кость. Человеческие резцы со стёртыми краями — чьи-то, когда-то живые. Кинжальные зубы существ, которых никто не видел... и, возможно, уже не увидит.
Хруст.
Громкий.
Хру-хруст.
Методичный.
Дарби пережёвывал.
Каждое сжатие челюстей — гидравлический пресс, ломающий ржавые пластины, выжимающий чёрную, маслянистую жижу воспоминаний.
Вайла инстинктивно вцепилась в руку Талиса. Её пальцы дрожали.
— Смотри... — прошептала она.
Горловой мешок Дарби пульсировал, раздуваясь, как пузырь. Внутри, сквозь полупрозрачные стенки, было видно, как содержимое расслаивалось:
Вниз оседало грубое, тёмное — страх, ярость, голод. Посередине плавало что-то сложнее — обрывки мыслей, обожжённые эмоции. Наверху, едва заметное, голубоватое...
Мнемос поднял руку.
Всё замерло.
— Выбирай, Блэквуд.
Голос его звучал теперь, как эхо из глубин.
— Но помни... то, что ты и я сейчас создадим, вряд ли будет как раньше.
— Как и ты сам.
Талис почувствовал, как пальцы Вайлы сжимаются до боли.
Её глаза кричали без слов:
"Не надо".
"Опасность".
"Пожалуйста".
Но в его груди уже горело то самое — упрямство.
Он глубоко вдохнул.
— Я полагаю, она — его последняя жертва. Ты сможешь найти в этом её память и эмоции?
Парень двинулся к мастеру с пустой оболочкой на руках.
— Обижаешь... — прошипел Мнемос. — Ты же сам видел, как я за минуту изучил все эмоции и воспоминания у себя в лавке.
На застывшей площади, где даже воздух казался густым от напряжения, Мнемос приступил к работе. Его фигура, облачённая в потёртый викторианский сюртук, отбрасывала странные тени, которые извивались, как живые. Бронзовый респиратор испускал лёгкие клубы пара с ароматом жжёного сахара, а огромные очки-линзы с резким щелчком сфокусировались на хрупком голубоватом пузырьке.
— Держи её как следует, — прошипел Мнемос, и его голос напоминал скрип старых шестерёнок.
Талис почувствовал, как тело в его руках внезапно стало тёплым, будто в нём снова затеплилась жизнь.
Длинные пальцы с циферблатами вместо суставов бережно развернули пузырёк, извлекая из него серебристые нити. Они переливались, словно паутина в свете мертвого солнца Глотани.
— Смотри, — проскрипел Мнемос, пока его руки — все четыре — работали в странной гармонии.
Две изящные с тонкими пальцами аккуратно расправляли нити воспоминаний, в то время как массивные латунные клешни бережно раздвигали саму суть девушки, которая находилась где-то посередине её лба, не оставляя ни царапины.
Талис заворожённо наблюдал, как мастер вплетает воспоминания обратно в сознание. Каждое прикосновение заставляло девушку вздрагивать, её веки трепетали, словно она пыталась проснуться от кошмара. Мастер иногда опускал одну из своих рук в открытую пасть Дарби, извлекал оттуда нужное, внимательно рассматривал и "прилаживал" на место.
Внезапно одна из механических рук Мнемоса дрогнула. Циферблат на среднем пальце замер, стрелка застыла между цифрами. Мастер резко дёрнул кистью, и механизм снова пришёл в движение с тихим щелчком.
Очки-линзы снова щёлкнули, увеличительные стёкла вращались, настраивая фокус на хитросплетениях чужих воспоминаний и эмоций. Рынок, на котором веками разрывали чужое "Я", сейчас стал свидетелем строго противоположного. Порождение Глотани, древний монстр, по крупицам собирал человека.
Когда последняя нить заняла своё место, Мнемос провёл латунной клешнёй по голове девушки, оставляя светящийся символ закрытой книги. Знак вспыхнул и исчез, будто впитавшись в кожу.
— Она вспомнит только обморок, — сказал мастер, его голос звучал монотонно, но в глубине чёрных линз что-то мелькнуло — возможно, отражение далёкой звезды. — Не более.
Девушка сделала резкий вдох. Её глаза дёрнулись, но не открылись. Сейчас это была не пустая оболочка. Она просто спала.
Мнемос отступил, его плащ шевельнулся, скрывая дрожь в механических руках.
— Это всё, что я могу сделать, — произнёс он, и в его обычно бесстрастном голосе прозвучала лёгкая хрипота.
— Но, юный Блэквуд, ты чертовски прав... Это чувство, когда впервые создаёшь то, чего до тебя никто не делал...
Мнемос смеялся, упиваясь новым собственным чувством. Гордость за себя, радость от проделанной работы. Но теперь его ещё и глодали новый голод, любопытство и желание продолжать дальше.
Талис посмотрел на Вайлу. В её глазах читалось понимание — они оба знали, что стали свидетелями чего-то невозможного.
— Талис, — тихо произнесла девушка. — Ты понимаешь, что ты сейчас совершил? Мнемоса теперь ничто не сдерживает... Он впервые почувствовал вкус созидания — а что, если он захочет больше?
В голосе Вайлы читались страх и ужас.
Парень же поднял незнакомку, которая была всё ещё без сознания.
— Возможно, Вайла, сейчас мы создали того, кто может вернуть людям их "Я", впервые за всю историю Искателей.
Сказав это, он направился в сторону фонтана, остановившись на полпути. Он посмотрел на Вайлу.
— Мы же тут всё закончили?