Глава 26 Разбитая на страницы 1
Они прошли несколько рядов в гнетущем молчании, прежде чем Вайла резко развернулась к Талису. Ее пальцы впились в его предплечье с такой силой, что даже через ткань куртки стало неприятно.
— Ты понял, да? — ее голос звучал хрипло, будто она только что бежала. — Ты видел, как он это делал? Как пережевывал?
Талис медленно кивнул, сжимая в кармане механического соловья. Латунные крылья впились в ладонь. Он понял. О, боги, он слишком хорошо понял.
Тот момент, когда Мнемос «ел» запеканку, — это не было просто поглощением пищи. Это было... насильственным откровением. Каждый слой картофеля, каждый кусочек сыра — они раскрывались как страницы дневника, которые Талис никогда не собирался никому показывать.
Вайла вдруг засмеялась — резко, нервно. Она провела рукой по лицу. — Но это... Он видел меня. Настоящую. И, когда я...
— Ты видел, как он это... поглощал? Как будто... — ее голос дрогнул, — как будто это было самым вкусным, что он когда-либо пробовал...
Ее голос не срывался, а словно трескался под тягостью осознания. Талис вспомнил: как Вайла, обычно такая ловкая и уверенная, неуклюже чистила картошку. Как она смутилась, когда он взял ее руку, чтобы поправить хватку ножа. Как потом, когда все уже было готово, они сидели на полу кухни, плечом к плечу, и она впервые за долгое время расслабилась.
— Он теперь знает, — прошептал Талис. Не вопрос, а констатация страшного факта.
Вайла кивнула, не поднимая глаз.
Талис вдруг почувствовал жгучую ярость — не к Мнемосу, а к самому себе. Он отдал то, что не имел права отдавать.
Он сделал шаг вперед и, не дав ей отстраниться, обнял. Вайла на мгновение замерла, затем вцепилась в ткань его куртки, спрятав лицо у него на плече.
— Прости, — прошептал он. — Я дурак, продал то, что в полной мере не принадлежало мне.
Она не ответила. Только крепче сжала пальцы на ткани, будто боялась, что если разожмет кулаки, то рассыплется на части.
— Обещаю, я буду внимательнее. И у нас будут новые воспоминания, с которыми я буду обращаться бережнее.
Сказав это, парень слегка отстранился, чтобы заглянуть в глаза Вайлы. Но она отвернулась, резко сжав челюсть.
— Нам надо идти... дальше, — тихо ответила девушка, упрямо избегая его взгляда.
Талис почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Она не просто прятала лицо — она отгораживалась. От него. От этого момента.
Он хотел сказать еще что-то — что-то такое, что заставило бы ее наконец посмотреть на него, — но Вайла уже сделала шаг вперед, резко выпрямив плечи. Ее пальцы все еще дрожали, но голос, когда она заговорила снова, был твердым.
— Мадам Пого-то ждет.
И, не оборачиваясь, она зашагала прочь, оставляя его стоять с латунной птицей в кармане и странным ощущением, будто он только что потерял что-то важное, даже не успев понять, что это было.
Платформа мадам Пого-то парила в воздухе, словно страница, вырванная из книги мироздания. Двенадцать хрустальных полок, изогнутых подобно позвоночникам древних фолиантов, демонстрировали товар: воспоминания, запечатанные в флаконы из тончайшего стекла, где клубились золотые и серебряные дымы.
Мадам Пого-то восседала на троне из спрессованных пергаментов, ее платье было соткано из шелка с исчезающими строками стихов, нитей чистого чернильного пигмента и позолоченных букв, выпавших из древних манускриптов.
Ее лицо казалось выгравированным на пожелтевшем пергаменте — кожа тонкая, почти просвечивающая, с едва заметной текстурой бумажной вержи. По мере движения на ней проявлялись бледные строки, будто невидимый писец продолжал работу.
Глаза — два чернильных омута, где вместо зрачков плавали миниатюрные буквицы: в правом — "Ω", в левом — "Æ". Когда она моргала, веки с легким шелестом опускались, как страницы фолианта.
Нос — изящный, с легкой горбинкой, напоминающей переплетный корешок. На переносице — тонкая цепочка с тремя подвесками.
Рот — алый, будто тщательно выведенная киноварная буквица. Когда она говорила, между губ мелькали зубы-лигатуры — слившиеся буквы из забытых алфавитов.
Уши вместо мочек украшали:
— Слева — свиток с бесконечным списком утраченных книг
— Справа — чернильная капля в золотой оправе
На шее мерцал кулон — крошечная книга в сапфировом переплете. Если приглядеться, можно было заметить, как ее страницы медленно перелистываются, рассказывая историю, которую никто не успел записать.
Когда она подняла руку, чтобы поправить очки, Талис заметил, что ее кожа на сгибах слегка трескалась, обнажая подобие бумажной основы. Но вместо крови на этих "заломах" проступали чернильные пятна, складывающиеся в случайные слова:
"Прости"
"Не ищи"
"Он не дочитал..."
— Говорить буду я, — тихо произнесла Вайла. — Просто подожди, ладно? Пожалуйста, ничего не трогай. — С нажимом произнесла девушка.
— Мы клиенты от Мнемоса, — на этот раз Вайла говорила с мадам Пого-то. Мельком замечая на ее столе механического паука. «Следит?» — мысленно вопрошала девушка.
— Цена, — губы мадам Пого-то растянулись в улыбке, обнажив зубы-литеры, — ваше самое нелепое рифмованное четверостишие. Или... — она бросила взгляд на Вайлу, — лично от вас подойдет и то письмо, которое вы так и не отправили брату.
Сказав это, мадам протянула девушке перо и старый пергамент. В воздухе запахло переплетенной кожей и электричеством. Запах старой бумаги, чернил и чего-то еще — горьковатого, как невысказанные мысли.
Вайла ненадолго задумалась и написала неровной строкой, так как руки до сих пор дрожали:
«Страницы пыльны, чернила — как ночь,
Но память, как книга, не хочет гореть.
Возьми мой стих, но знай наперёд —
То, что забыто, не должно умереть.»
После чего протянула свое творение мадам Пого-то.
— Что ж... — произнесла та. — Это вполне подойдет. Вот ваш товар.
Обмен состоялся, и теперь Вайла держала старый пергамент, сложенный вдвое.
Талис стоял немного поодаль от Вайлы. В его голове все еще крутились мысли о его сделке. Встревоженное лицо Вайлы, то, как она прятала от него свой взгляд, — все это царапало его изнутри.
Как вдруг движение привлекло его внимание.
Девушка, бледная, худая, как мираж, стояла, опершись о стену. Ее руки нервно цеплялись за облупившуюся краску. Воспоминания ударили Талиса тяжелым обухом. Он вспомнил, как сам стоял так же, когда попал в этот мир, как он боялся, как его разум медленно плавился от увиденных чудовищ.
«Провалилась... Она провалилась, как и я когда-то!» — билось в голове у парня.
Не раздумывая, он рванул к незнакомке.
— Все хорошо! Не волнуйся, я тебе помогу! — крикнул юноша, его руки тянулись к девушке.
Ее глаза сфокусировались на парне, и тут бледные губы тронула легкая улыбка... нет, усмешка.
Девушка дрогнула, как-то неестественно дернулась, словно сломанная марионетка, и поднялась в воздух. Из стены, точнее, из ее тени, показалась морда — нечто рыбообразное, похожее на удильщика, сплавленного из сотни странных деталей. Тут были бритвы, стонки, щипцы, инструменты...
Оно развернуло свой капюшон, раскрыв его, как мокрый зонт. Все внутреннее пространство капюшона покрывали сотни глаз — разных размеров, цветов и форм. Они уставились на Талиса.
Он почувствовал, как подкашиваются ноги. Телом завладели страх и невозможность пошевелиться.
«Гость! Это чертов Гость!» — билось в голове, но губы не могли выдавить заветные слова, чтобы призвать Перси.
Огромная лапа — не то плавник с острыми когтями — уже была готова опуститься на парня, как уши наполнил крик. Вопль напуганного кота, который, чувствуя угрозу своему носителю, покинул фигурку.
Чудовище опустило лапу...
Талиса что-то дернуло, раздался мерзкий звук рвущейся кожи. Вайла успела выдернуть его из-под удара, однако огромная лапа задела ее руку. Удар пришелся вскользь, и острые когти разорвали рукав ее кожаной куртки.
— Беги, дурак! — крикнула девушка, ее рука сжимала разорванный рукав.
Талис, еще не оправившись от гипнотического взгляда, отходил слишком медленно. Гость уже собирался для второй атаки. Времени на призыв Клемантиса не было.
Поэтому Вайла схватила Талиса за руку и потащила прочь от чудовища, между рядов странных лавок рынка Глотани.