Глава 20 Падение и пробуждение
Тьма.
Не просто отсутствие света — густая, вязкая, живая темнота, обволакивающая со всех сторон, словно чёрная смола.
И падение.
Бесконечное. Бездонное.
Она знала это ощущение. Знала, куда ведёт этот путь. Испытывала его снова и снова при каждом переходе.
Но сейчас всё было не так.
Не было тиканья часов — того самого, размеренного, успокаивающего, что всегда вытягивало её назад.
Не появилась цепочка якоря — холодная, металлическая, знакомая до боли.
«Это всё? Я тоже... тоже пропала?»
Мысль шевельнулась медленно, словно сквозь густой сироп. Лениво, без спешки.
Потому что некуда было торопиться.
Не к чему стремиться.
А ведь она надеялась.
Найти если не всех пропавших в Глотони-Кроу, то хотя бы...
Якоба.
Год за годом она хранила этот огонёк — крошечный, глупый, почти уже мёртвый.
Даже после того, как прошёл час, а он не вернулся из зеркала.
Даже после того, как к ней явился Клемантис для заключения нового контракта — и заговорил голосом её брата.
Даже когда она лично отнесла часы Якоба в специальную ячейку в банке и положила их своей рукой к остальным часам всех Кроу.
Она всё ещё надеялась.
Выдернуть его из Глотони.
А теперь?
Теперь она сама здесь.
В этой тьме, что тянет её всё ниже и ниже — в мир, из которого могут выбраться далеко не все.
Семья Кроу поколениями путешествовала в этот мир.
И с каждым новым поколением Кроу проваливались всё глубже и чаще.
Дошло до того, что они специально скупали часы без хозяина — лишь бы привязать к якорю своих детей.
Потому что они физически не могли жить в мире без него.
Путь в Глотонь начал поджидать их везде.
С самого рождения.
И вот теперь она здесь.
Одна.
Последняя.
И тьма вокруг — не просто пустота.
Она живая.
Она смотрит.
Дышит.
Ждёт.
Как вдруг...
Темноту распороло — резким, болезненным движением, будто кто-то провёл по ней острым лезвием.
Глаз.
Огромный. Вертикальный.
Радужка — неясного, мертвенного цвета, постоянно меняющегося, но все оттенки были блёклыми, словно выцветшая краска на солнце.
И вот...
Он её заметил.
Зрачок дёрнулся — сначала расширился, затем резко сузился до тонкой щели, фокусируясь на ней.
На Вайле.
Сердце упало, потом взорвалось бешеным стуком.
Тело рвануло на инстинктах — бежать, прятаться, исчезнуть — но некуда.
Негде.
Она вскрикнула — и...
Проснулась.
Крик всё ещё стоял в горле, губы дрожали.
Комната. Кровать. Реальность.
Запах лекарств, резкий и горький.
Талис спал в кресле рядом, его дыхание было спокойным, ровным. На его груди умостились Персивальт и Агас-Гекко — странная парочка, явно испытывающая дискомфорт от необходимости делить одно человеческое тело, но всё же нашедшая хрупкий компромисс.
Клемантис вспорхнул с подоконника и приземлился прямо перед Вайлой, его чёрные, слишком умные глаза изучали её с типичной для него проницательностью.
— Как ты? — спросил он, и в его голосе сейчас звучала почти человеческая забота.
Девушка молча протянула руку, её пальцы дрожали, когда она коснулась чёрных перьев. Они были сухими и шершавыми под подушечками пальцев, но в этом прикосновении была какая-то странная, почти болезненная нежность.
— Мы... точнее, он, полагаю, смог одолеть то порождение? — её голос звучал хрипло, усталость буквально сочилась из каждого слова, отражаясь в потухшем взгляде.
— Всё же мы, — раздался голос из кресла.
Талис, видимо, проснулся от её вскрика. Он медленно поднялся, осторожно стряхивая с себя паразитов. Персивальт ловко перепрыгнул на плечо, а Агас-Гекко шлёпнулся на пол.
— Не надо мне приписывать «победу». Я один ни за что бы не справился.
Он подошёл к кровати, его движения были осторожными, будто он боялся её спугнуть. Тёплая, слегка шершавая ладонь коснулась её лба.
— А ты не ответила. Как ты себя чувствуешь? — его голос звучал мягко, но в глубине глаз читалась тревога.
Вайла замерла.
Его прикосновение было неожиданным — тёплым, живым, таким чужим после ледяного кошмара.
Она несколько раз моргнула, пытаясь собраться с мыслями, затем отвела его руку, но её пальцы непроизвольно сжались вокруг его запястья, будто цепляясь за якорь.
— Нормально. И у меня не жар, чтобы температуру мерить, — буркнула она, но тут же громко выдохнула и добавила тише: — Спасибо, что не бросил там.
Талис аккуратно присел на край кровати.
— Я не мог поступить иначе. Видя твоих коллег, я понял: будь тогда на Рынке кто-то из них, а не ты, они бы даже не подошли ко мне. Не отпугнули бы того... как его... ну, неважно.
Он говорил это, не пытаясь забрать руку. Вайла всё ещё держалась за него, её пальцы подрагивали.
Сейчас она напоминала его самого в тот день на Рынке — точно так же, дрожащего и потерянного, а она выводила его тогда, крепко сжимая его руку в своей.
— Такой теперь вопрос, — голос Талиса внезапно огрубел. — Все искатели... такие мрази? Они приехали, стояли и просто смотрели, как тебя рвёт то чудовище. При этом просто комментируя, и никто даже не подумал тебе помочь!
Он стиснул зубы, и Вайла почувствовала, как напряглись его мышцы под её пальцами.
Она опустила глаза.
— Я знала, что так будет. Я позвала их на тот случай, если бы у меня не получилось... Собственно, у меня и не получилось. Моей целью было нанести ему как можно больше урона, чтобы они смогли его добить.
Пауза. Глубокая, тяжёлая.
Когда она снова заговорила, её голос звучал почти шёпотом:
— Я для них почти такое же чудовище, как и то порождение, Талис. Обычные искатели не сливаются так с паразитами. Это... особенность Кроу. Выработанная за поколения.
Она кивнула в сторону Клемантиса.
— А он... переходил по наследству от искателя к искателю и уже очень долго питается исключительно нашими эмоциями. Ты же, наверное, видел, как большие паразиты и то порождение искривляют пространство мира Носителя?
— Видел, — ответил он. — Ты делала то же самое, когда летела в том облике.
— Именно. Так что, по сути, в этот момент я действительно не искатель и не человек, Талис. Я чудовище... Ай!
Получив щелбан прямо в лоб, Вайла прервала свою тираду, схватившись за лоб. Глаза девушки широко распахнулись, пальцы вцепились в одеяло. В голове завихрились обрывки мыслей —
Он... он что, только что...?
— Смена облика даже на такой не делает тебя монстром, — его голос прозвучал твёрдо, почти жёстко, но в глазах читалось что-то другое — упрямая, почти детская уверенность, словно он верил в это несмотря ни на что.
Он наклонился ближе, его глаза горели непривычной решимостью.
— Ты просто слишком долго варилась во всём этом. Вот и считаешь себя не тем, кто ты есть.
Губы задрожали, в висках застучало. Она уже открыла рот, чтобы выкрикнуть что-то острое, колючее, болезненное — ты ничего не понимаешь, ты ещё ничего толком не видел, ты не знаешь, как это — чувствовать...
Но... Не смогла.
Потому что он продолжал смотреть. Так, как никто не смотрел на неё давно. Не с осторожностью. Не со страхом. Не с жалостью. А просто. Как на человека.
И это... Это было невыносимо.
Талис выпрямился, разорвав этот натянутый момент.
— Встать сможешь? Или тебе сюда принести завтрак? — Его тон сознательно стал обыденным, будто ничего не произошло. Будто он не заглянул прямо в душу. Будто не тронул самое больное.
Девушка не нашла, что ответить. Она молча отвернулась, закутавшись в одеяло с головой.
— Значит, сюда. — Кивнул парень и покинул комнату.
Одеяло пахло лекарством и чем-то чужим — возможно, стиральным порошком. Вайла зарылась глубже, сжавшись в тугой клубок, будто могла исчезнуть, если свернётся достаточно плотно.
Он осмелился. Осмелился щёлкнуть её по лбу. Как ребёнка. Как... как равную.
Пальцы впились в подушку. Мысли метались, цепляясь за обиду, но тут же спотыкаясь о странное, тёплое чувство где-то под рёбрами.
Он не испугался. Даже когда видел её в таком облике...
Воспоминание всплыло неожиданно: Талис на Рынке, дрожащий, с глазами, полными животного ужаса. А теперь... Теперь он щёлкал её в лоб и спорил с ней, будто она...
Будто она просто Вайла, а не последняя Кроу.
Долго находиться в таком состоянии ей не позволили. Агас-Гекко забрался на кровать и ткнулся в бок девушке.
— Что тебе? — нервно спросила она, выглядывая из-под одеяла. — И вообще, я ещё не поняла, чей ты и почему ошиваешься постоянно рядом. Ну так что, скажешь имя своего хозяина? Ведь ты умеешь говорить... я слышала.
Но Агас-Гекко молчал. Затем раздул воротник, открыл пасть, и из неё на колени девушке шлёпнулась книга — та самая, которую он уже ранее предлагал Талису, но её забраковала Вайла.
— Как ты?! — удивлённо вскрикнула Кроу.
Агас-Гекко молчал, облизывая свои большие глаза.
Тут дверь открылась без стука, и в комнату вошёл Талис, принеся с собой тонкий аромат горячего кофе, хрустящей корочки поджаренного хлеба, сладковатого карамелизированного яблока, чего-то сливочного и травянистого.
— Наш старина Элиас разрешил воспользоваться его кухней и холодильником. Я думал, он составит нам компанию, но он сейчас вовсю беседует со своими друзьями из радио, — добродушно заявил парень.
Вайла непроизвольно втянула воздух и произнесла на выдохе:
— И как тебя ещё никто из барышень не прикорманил.
— А это... ну, честно, я как-то намеренно никогда не прикорманивался. Всё свободное время уходило сначала на учёбу, потом на работу. Да и работа не особо престижна. Мир Носитель на самом деле тоже не самое светлое место.
Всё это он говорил с улыбкой, протягивая Вайле поднос.
Белая фарфоровая кружка с густым, смолянистым кофе, от которого поднимался лёгкий пар. Рядом — небольшая пиала с рубиновым вареньем, в котором застыли целые ягоды.
Главное же место занимала тарелка с золотистым омлетом, покрытым узорной корочкой, словно кто-то специально следил за тем, чтобы он не подгорел, но хрустел при этом идеально. На нём лежала веточка свежего тимьяна — декоративно, необязательно, но трогательно.
Рядом — ломтик подрумяненного хлеба, украшенный тонкими дольками яблок, обжаренных до янтарной прозрачности. Они блестели от мёда или сиропа, и этот блеск казался намеренно подчёркнутым, будто кто-то хотел сказать: «Смотри, я постарался».
Вайла медленно села, приняв поднос.
— Вот работа, например, — продолжал Талис. — Есть такое чудовище, как начальник. Вот только он будет тебя терроризировать до самой пенсии. И этого монстра в Глотонь не столкнёшь.
— Но знаешь, что странно? — Талис неожиданно улыбнулся. — Люди всё равно находят в этом радость. В случайном комплименте. В книге, которую наконец достал. В первой чашке утреннего кофе.
Пока парень рассказывал о тягостях жизни простых людей, Вайла сделала лёгкий глоток кофе. Он оказался крепким, но не горьким — сбалансированным, с лёгкой сладостью, которая не перебивала вкус, а подчёркивала его. Она закрыла глаза на секунду.
— Или вот ещё! Поход на почту! — продолжал Талис. Говорил он буднично и насмешливо, пытаясь разгрузить обстановку. — Там другой мегабосс — это очередь. Ты будешь стоять и ждать, слушать ругань людей и ворчание операторов. А уйти просто никак, так как тебе очень надо забрать свою посылку с какой-то пластмассовой фигнёй, что тебе понравилась на «КупиБыстро».
Она не ответила, но отломила кусочек тоста. Яблоко хрустнуло на зубах, распространяя сладость и лёгкую кислинку. И что-то в груди сжалось — не больно, а странно, по-новому. Будто этот завтрак был не просто едой.
— О, что это? — вдруг перевёл тему Талис, взяв книгу в руки.
Он присел рядом с Вайлой и сразу принялся листать.
— Это Агас-Гекко притащил опять, — ответила Вайла. — Никак не могу понять, почему он её таскает за нами, да и вообще за нами сам тощется. Если бы книга была очень ценной, то он, как верный паразит, должен был бы, наоборот, её украсть для своего хозяина.
Омлет оказался воздушным, немного сливочным на вкус.
— Она же бесполезна. Даже Лукас Блэквуд сам лично вносил правки конкретно в эти исследования и делился ими со всеми искателями... — опять заупрямилась Вайла.
— Мой отец, значит... — задумчиво произнёс Талис.
Тут из книги выпал тонкий лист бумаги. Его рука перехватила листок, глаза забегали по строкам.
— Хм, Вайла, я думаю, дело не в книге, а в заметках.
Парень подвинулся к собеседнице поближе.
— Вот, смотри. Это он успел обнародовать?-
Она склонилась над бумагой, и мир вокруг будто потерял чёткость. Буквы плясали перед глазами, складываясь в знакомый, но давно забытый почерк.
— Надо изучать, — прошептала Вайла, и в собственном голосе услышала ноты, которых не было ещё минуту назад — интерес, азарт, пробуждающуюся жажду разгадки.
Вдруг Талис забрал листок, положил его между страницами и с хлопком закрыл книгу.
— Давай с этим разберёмся уже дома.