Сувениры

Гудение лампы наполняло мою голову. Вынырнув из темноты небытия, я лежала молча, всё ещё парализованная реальностью. Ноги и руки были тяжёлыми и чужими, я не могла перебороть себя и хотя бы попытаться пошевелиться. Кто-то рядом со мной сонно, с тихим стоном, выдохнул. Я приподняла голову: уткнувшись в сгиб локтя на краю кровати спал Эд. Я с невольным вздохом снова откинулась на подушку и уставилась в потолок. Видимо, я сделала это слишком резко, потому что тело британца пришло в движение.

- Я, кажется, уснул... Извини... Ты... Как ты?..

Мои губы сложились в тонкую полоску. Что можно было на это ответить?

Я не видела, но чувствовала, что он всё ещё смотрел на меня.

- Тебе что-нибудь нужно? Я могу позвать врача...

Одним резким движением я спустила ноги с кровати и встала.

- ... Я могу тебе чем-то помочь?.. Постой, куда ты?

Я провела рукой по холодному основанию кровати и повернула голову к Эду. От моего взгляда он изменился в лице: на смену озабоченности и тревоге пришёл испуг.

- Помочь? Ты? Помочь мне?

После этих отрывистых слов я должна была зайтись в истерике, кинуться с кулаками на парня и закончить эту трагическую постановку на полу с немыми рыданиями. Именно такого взрыва от меня и ожидал Эд, но я, убедившись, что он не собирается больше ничего говорить, направилась к двери.

- Эй, погоди, куда ты идёшь? – Эдвард, часто перебирая своими длинными ногами, старался поспевать за мной.

С каждой секундой новая волна холода ударяла меня всё сильнее, мне становилось всё сложнее сохранять твёрдость шагов, от попыток сдерживать накатывающую тошноту темнело в глазах. Кое-как дойдя до холла, я схватилась за стену, чтобы удержаться от падения, сердце запиналось, останавливалось, нагоняло ритм. В голову начинали закрадываться мысли о преждевременном инфаркте. Я живо представила себе заголовки утренних газет: «Скандально известная звезда реалити умерла от сердечного приступа в кардиологическом центре». Что могло быть абсурднее?

Я оторвалась от стены, но сил хватило лишь на то, чтобы дойти до ближайших стульев и схватиться за спинки.

- Нам нужно уходить, но, может, я всё же позову врачей, тебя всю трясёт... - Эд склонился надо мной. – Присядь, - он попытался взять меня под локоть.

Я и сама прекрасно понимала, что нужно уходить, и чем скорее, тем лучше. Внезапное возвращение Эдварда не могло остаться незамеченным. Даже, если он и пробрался в страну инкогнито, менеджеры не допустили бы, чтобы такая информационная бомба «не сдетанировала». Возможно, за дверями больницы уже выстроилась очередь из папарацци.

- Убери руки, - всё тело сотрясалось, слова процеживались сквозь стучащие зубы.

- Что?

- Я сказала, - я сделала паузу и перевела дыхание. – «Убери руки».

Я потратила оставшиеся силы на то, чтобы слабо вырваться из некрепких пут британца и попытаться выйти из больницы. Я переоценила свои возможности: сначала колени коснулись сверкающего чистотой пола, за ними – правый локоть, плечо, голова. Я не споткнулась, не потеряла сознание – просто сложилась, как кукла на ниточках. Всего секунду я наблюдала мир под другим углом, а потом куклу встряхнули и вернули на сцену.

- Ты слышишь меня? – Эд тряс меня за плечи, как грушу. – Что с тобой? – от испуга его и без того большие глаза стали просто огромными. – Ты слышишь меня?

Я смотрела, но не видела. Чем больше я старалась контролировать свой озноб, тем меньше мне это удавалось. Несмотря на позднюю ночь, которая только-только собиралась переходить в утро, в холле стали появляться люди.

- Отвези меня домой.

В тот момент мой затуманенный мозг действительно хотел, чтобы британец отвёз меня домой, на мой хоть и старый, но такой родной диван, к маме за утешением, в мои четыре стены спокойствия и тишины. Я устала от людей вокруг, я устала...

- Как скажешь, - Эд кивал головой.

Я вздохнула и, доверившись рукам Эдварда, встала. Холл вокруг меня снова закрутился каруселью, пустой желудок сжался, стараясь удержать остальные органы внутри меня. Мы почти подошли к двери, когда я в очередной раз запуталась в собственных ногах. Всё ещё сжимая мои плечи, британец в нерешительности остановился и серьёзно посмотрел на меня.

- Ты должна мне помочь.

Из последних сил я нахмурила брови.

- Гарри за воротами, - продолжил Эд. - Они не пускают машины посетителей в неурочное время. Снаружи наверняка толпа фотографов: они уже знают, что что-то случилось, - он посмотрел сквозь стекло в двери. – Слетелись, стервятники, - парень выплюнул последнее слово словно самое грязное ругательство. – Пожалуйста, - он пронзительно на меня посмотрел. – Держись. Не давай слабину. Не дай им повода думать, что они могут праздновать победу. Не становись «обедом».

Я почему-то подумала, что Эд говорит совсем не о папарацци. «Не становись «информационным обедом», не давай повода менеджменту праздновать победу». В знак согласия я прикрыла усталые глаза.

- Идём, - сухой звук собственного голоса расцарапал мои искусанные губы.

Если бы британец не держал меня за плечо, я бы, несмотря на своё состояние, бежала. Бежала оттуда изо всех сил. Не оглядываясь, не переводя дыхание. И плакала. Нет, рыдала! Рыдала так громко, чтобы весь мир слышал, что мой мир в руинах.

Но вместо этого, я размеренно шагала рядом с Эдвардом Харрингтоном, опустив голову, как прокажённая, под градом вопросов, которые били меня больнее, чем любой камень. Из-за вспышек не было видно дороги: я была ведома лишь шумом гравия под резиновой подошвой обуви.

«Не плакать, слышишь? Плакать нельзя. Помнишь? Никогда».

За мной захлопнулась дверь машины.

- Поехали!

Нервный голос Эда был последним, что я слышала перед тем, как провалилась в темноту.

***

«Какие странные похороны», - я спускалась вслед за чьей-то процессией в зал по прозрачной лестнице с неоновой подсветкой. Мягкие стены были обиты красным бархатом, потолки слишком низкие для взрослого человека, в комнате не было другого освещения, кроме цветных клубных огней. Всё вокруг походило на нутро огромного лимузина. Люди тихо переговаривались, потягивали цветные коктейли. Я прижалась спиной к колонне, которая была центре зала. Оттуда мне было видно всё вокруг: седовласая бабушка в сверкающих бриллиантах с бокалом шампанского рассказывала истории, какой-то мужчина довольно громко плакал, всё время негромко повторяя: «Мой сынок, мой сынок...»

«Что это за место? - я не понимала, что за ерунда происходит вокруг меня. – Как я сюда попала? Зачем?..»

Оглядевшись по сторонам, я всё же решила подойти ближе к скорбящему мужчине с седыми волосами и широкой спиной. В ряд перед ним сидели женщины в чёрном. Они просто смотрели перед собой без единой эмоции на лицах, которые мне кое-как удалось рассмотреть в полумраке. Я слишком долго и пристально всматривалась в них, но никто так и не заговорил со мной, никто не остановил, когда я подошла слишком близко к мужчине, словно меня вообще не существовало. Помедлив пару мгновений, я решилась заглянуть ему через плечо. В прозрачном гробу из плексигласа лежал десятилетний светловолосый мальчуган.

Мне стало трудно дышать.

Дима.

***

Темнота отпускала меня эпизодично, фрагментарно ввинчивая в моё сознание отрывки событий. Она не собиралась сдаваться. Как и я.

- Дима... Мне нужно позвонить...

Произнесла ли я это вслух?

- Я перезвоню.

В слишком ярком дверном проёме появилась высокая фигура.

- Мне нужно позвонить...

Кровать прогнулась под весом садящегося. Я прогнулась под весом темноты, которая неумолимо тянула меня за собой.

- Дима...

Я продолжала смотреть диафильм коротких вспышек ясности сознания. В следующем кадре появилась женщина. Она ослепила меня прицельным лучом из ручки-фонарика.

- Скорее всего это нервный срыв. Если состояние не изменится, нужно будет ехать в больницу, - отточенным движением она перекинула статоскоп через шею, прижимая им копну тёмных длинных волос.

Британец покачал головой.

- Ты же знаешь, что мы не можем... Её упрячут в психушку, это точно. Сделай же что-нибудь!.. – шёпот Эда срывался на сипящий крик. – Хоть что-нибудь!

Перед крупной дрожью, которая атаковала всё сильнее была бессильна даже моя темнота. Женщина закусила щёку изнутри.

- Ладно... - она растерянно потёрла лоб. – Ладно, я попробую. Но, если это не подействует, обещай мне, что отвезёшь её в больницу.

Эдвард коротко кивнул, стиснув зубы. Темноволосая женщина щёлкнула застёжкой медицинского чемоданчика.

***

Открытые глаза с сожалением констатировали очевидный факт: я пережила эту ночь. И пару часов после.

Я скинула двойной слой одеял и поплелась в ванную. От ночных кошмаров осталась лишь осунувшаяся и бледная я. Если бы не след от укола на сгибе локтя, я бы подумала, что всё, что было, мне приснилось. Я села на край ванны и уставилась в узор плитки, отчаянно пытаясь вспомнить, что я должна была сделать.

«Дима».

Я подскочила и полетела в спальню, начала лихорадочно переворачивать всё, что только попадалось мне под руку. Тихонько скрипнула дверь, я замерла на месте, как газель на водопое – кто-то, мягко ступая по паркету, проникал всё глубже в номер. Я вооружилась хрустальной вазой и на цыпочках пошла навстречу подозрительному шуму.

«Если это ушлый папарацци, который заплатил кому-то за «доступ к телу», я разобью ему башку, скажу, что так и было...»

Подпустив «жертву» ближе, я уже замахнулась, когда поняла, что непрошенным гостем был Эд с подносом.

- Ты что здесь делаешь? – он приподнял одну бровь.

- Тот же вопрос, - я опустила тяжёлую стекляшку. – Откуда у тебя ключ?

- И это вместо «спасибо, Эдвард, что не бросил меня посреди улицы, дотащил до кровати и принёс завтрак»? – парень потряс подносом.

Крышка на заварнике укоризненно забренчала.

- Тебя никто не просил, - я, будто не замечая его, продолжила искать свой телефон.

- Ладно, сделаем вид, то я ничего не слышал, - он прошёл в гостиную и поставил поднос на дубовый стол. – Ты знаешь, что с тобой было ночью? Это был серьёзный нервный срыв. Тебе нужно оставаться в постели какое-то время. - Эд разливал чай по чашкам. – И что-нибудь сесть. Нельзя пить успокоительное на пустой желудок. Чаю?

«Вот оно что. Так меня просто «замкнуло». Так недолго и совсем «перегореть», - с горькой усмешкой подумывала я, проглатывая спасительную пилюлю.

- У тебя не спросила, что мне делать... - буркнула я и начала перетряхивать завалы с одеждой на стульях. – Ты прекрасно знаешь, что я не пью чай.

От таблеток я, тем не менее, оказываться не стала. Мы встретились с Эдом красноречивыми взглядами поверх фарфоровых кружек.

- Раз уж ты здесь чувствуешь себя, как дома, то, может быть, знаешь, где мой телефон?

- Знаю, - британец взял свежий хрустящий круассан. – У меня. И я его тебе не отдам, - он с аппетитом откусил кусочек так, что пару крошек остались у него на щеке. – Тебе нужно отдыхать.

В висках моментально застучало. Я была как никогда близка к тому, чтобы разбить его прекрасное лицо к чёртовой матери. В своей голове я истошно орала, в гневе брызжа слюной. На деле же я безвольно выпустила из рук охапку вещей, переступила через них, села на диван и уставилась в красную лампочку телевизора в режиме ожидания. Через несколько безмолвных минут, в которые врывались звуки ломающихся крекеров и льющегося чая, Эд покончил с завтраком и остановился у меня за спиной.

- Сегодня...

Я вскинула руку с пультом как волшебную палочку. Утренние новости перебили британца на полуслове.

- Окей, я просто оставлю это здесь. Карта возле зеркала. Отдыхай, - в отражении стеклянной панели я видела, что он ещё раз провёл рукой по изголовью дивана, оставляя после себя белоснежный конверт.

Я не шевелилась ещё несколько минут после того, как за Эдом закрылась дверь. Я изо всех сил старалась сконцентрироваться на том, что показывали по телевизору, но очень быстро сдалась и просто бездумно щёлкала каналы. В перерывах между сигналами на чёрном экране я наблюдала абсолютно пустые глаза, неживое лицо и конверт. Он прожигал мне спину одним своим присутствием.

«Нужно сделать маникюр», - я смотрела на ноготь пальца, который механически жал кнопку. Я услышала, как конверт съехал по гладкой спинке и упёрся своим острым углом мне в бедро. «Нет. Не нужно. Нельзя», - я встала, чтобы избавиться от письма раньше, чем мазохист во мне возьмёт верх. Я проиграла.

Адрес зала прощания. Я сползла вниз спиной к спине с диваном. «Так быстро?» Сложенный вчетверо детский рисунок, виден только уголок ярко-жёлтого солнца. Моя голова встретилась с твёрдостью пола. Лёжа на боку, я просто блуждала взглядом от одной ножки стола до другой. «Так больно. Пожалуйста, кто-нибудь, сделайте с этим что-то, мне так больно».

Замершее тело обещало покой. «Пока я не шевелюсь, ничего не произойдёт». Неправильно «сросшиеся» в прошлый раз чувства сломали снова. Видимо, чтобы посмотреть, смогу ли я «срастись» вновь. В этот раз правильно.

Однажды разбитые уже никогда не станут целыми.

Так чувствуют себя парализованные? Когда ты абсолютно бессилен перед самим собой, и твой разум, а не тело, становится тюрьмой. Мысли и воспоминания словно рой дики пчёл, который жалит, одновременно разрушая себя и жертву. В этом столкновении лишь одни проигравшие, такой замкнутый круг из боли, которая порождает новую боль.

***

Стук в дверь больше игнорировать было нельзя. Нужно было собрать себя буквально по частям, и открыть Колину, иначе он обещал перейти к решительным мерам.

- Ты чего не открываешь? Спала? – блондин со взглядом городского сумасшедшего потряхивал бумажными пакетами из ближайшего фастфуда. – Я принёс тебе поесть, - он бесцеремонно протиснулся мимо меня в едва приоткрытую дверь.

- Когда вы... Когда ты прилетел?.. Ты вообще спал? – движения парня показались мне через чур резкими и суетливыми.

- Да... Нет, не спал... Немного, - Колин задумчиво почесал намечающуюся щетину на подбородке. – Не важно. Я принёс твой телефон, - он похлопал себя по карманам, после чего протянул мне гаджет.

Я с круглыми от удивления глазами кинулась к телефону.

«Ничего не понимаю, ни одного «пропущенного».

Я несколько раз перепроверила «сеть» и «подключения», ошибка была исключена – ни Дима, ни кто-либо ещё не звонил. «Ладно», - я в нетерпении шагала по комнате, слушая долгие гудки трубке.

- Дима? – я встрепенулась, когда в очередной раз не услышала гудок. – Дим, это я, ты спишь? Извини, если разбудила...

- Нет, - голос был знаком и незнаком одновременно. – Это не Дима.

- Стёпа? – я резко остановилась. – Что с ним? – я ощущала, как немели пальцы, холод медленно поднимался от кончиков к сердцу.

После секундной задержки я положила трубку на стол. Голос из динамика продолжал что-то рассказывать, пока я медленно шла мимо Колина, который всё так же стоял с пакетами посреди номера. «Какие хорошие таблетки мне принёс Эд. Как будто бы совсем не больно. Нужно будет спросить название», - я смотрела, как вода наполняет ладони, переливается через их края, сбегает по белому гладкому мрамору раковины в ванной.

В голове эхом продолжал звучать голос Стёпы.

«Он в реанимации. Это я во всём виноват...»