Безответно влюблённые

В холе воцаряется мёртвая пугающая тишина. Сколько времени они уже так стоят: несколько секунд, минут или часов? Собравшиеся вокруг зрители, так и не дождавшись представления, начинают расходиться, и вокруг снова становится шумно. Эрик с Никой стоят, не смея пошевельнуться: это только их вина, что родителям пришлось встретиться. В их глазах виден страх с примесью вины. Что теперь делать? Никто не знает.

Молчат все, потому что первое слово, произнесённое одним из них, будет самым важным. Столько всего Алексей Витальевич хочет сказать, но правильные слова не желают срываться с языка, он хочет сказать: «Я тебя так сильно ненавижу» – но одно это слово не передаёт всех чувств, не передаёт той боли, которую он испытал. Ненависть не вызывает раскаяния. Она заставляет ненавидимого человека жалеть себя или же прощать себя самого, ведь его ненавидят, а этого вполне достаточно.

Дмитрий Иванович тоже хочет сказать только одно слово: «Прости» – но ведь оно не может передать и малой доли его раскаяния. Он кажется сейчас равнодушным и безразличным человеком, вернее, казался до похищения дочери, но он всегда сожалел о содеянном: каждый раз, отдыхая вместе с семьёй, проводя вместе время, гуляя и путешествуя, он понимал, чего лишил своего уже бывшего лучшего друга и его совсем маленького сына. А когда ему удавалось об этом забыть, на глаза попадались старый дом Тополевых, городская больница и тот самый поворот за мостом, на котором по ошибке его самого и рабочих разбилась машина. Ольга Сергеевна предлагала и ему переехать в другой город, начать новую жизнь, но он всегда отказывался. Это его наказание – жить до конца дней с чувством вины, жить, не имея возможности попросить прощения и исправить свою ошибку.

– Ты...– Алексей Витальевич первым пытается начать разговор, и гнев снова начинает застилать ему глаза, – Я же говорил, что больше никогда в жизни не хочу видеть твою поганую рожу. Весело проводишь время с семьей, пришёл на дочку посмотреть?! А вот мой Ангел не сможет прийти посмотреть на своего сына. Ещё не забыл, почему?

– Лёша, давай просто уйдем, – Валерия Николаевна замечает испуганный взгляд Вити и берет мужа под руку, но тот ее просто стряхивает.

– Нет, уж, я ещё не закончил!

– Я сам уйду, оставайтесь, – Дмитрий Иванович остаётся спокойным, по лицу невозможно понять, какие чувства он испытывает.

– Куда пойдёшь? Мы ещё не договорили! – мужчина подходит вплотную и смотрит ему прямо в глаза, а потом хватает его за грудки.

– Не договорили о чём? Уже десять лет прошло.

– Какое это имеет значение? Пройдёт хоть сто лет, но ничего не изменится. Уже десять лет прошло? Но почему же тогда мне сейчас также больно, как и тогда? Почему я все также отчетливо помню её прекрасные голубые глаза, милый смех, помню запах того самого кофе, который мы пили тем утром?

– Прости, – лицо Дмитрия Ивановича становится красным из-за поднявшегося давления, а в глазах стоят слёзы.

Прежде чем кто-либо успевает сказать хотя бы слово, практически одновременно раздаются два звонка. Валерия Николаевна и Ольга Сергеевна отвечают, а потом озабоченно переглядываются.

– Звонили из полиции.

– Что случилось? – спрашивает Алексей Витальевич, не двигаясь с места и продолжая в упор смотреть на противника.

– Просят, как можно скорее, приехать в участок. Говорят, задержали женщину по подозрению в похищении Вити и Сони.

– Что? – Алексей Витальевич отпускает Дмитрия Ивановича и подходит к жене, – Они уверены? Как они ее нашли?

– Не знаю. Автопортрет идеально подошёл, но необходимо привести детей на опознание.

– Если вам будет негде переночевать, – говорит Дмитрий Иванович, – вы можете остаться у нас.

– Я скорее буду спать прямо на земле на улице и умру от холода, чем переступлю порог твоего дома.

Тополевы быстро уходят, и Эрик, успев только кивнуть Ники на прощание, уходит вместе с ними. Ника остаётся наедине с родителями и не знает, что сказать. Ей стыдно и обидно за отца, но ещё больше ей жаль маму, которая всегда вынуждена быть с ним рядом и принимать на себя такой же удар. Ни для кого не существовало Дмитрия Ивановича, Ольги Сергеевны и Виктории Дмитриевны, для всех они были семьёй Адамантовых, а семья должна вместе нести ответственность за ошибки каждого.

– Давайте для начала заберём вещи из гардероба, – предлагает Ольга Сергеевна, – а там решим, что делать дальше.

– Нет, сначала нужно дождаться результатов.

– Не надо, пап. Со мной всё будет хорошо, результаты потом у девочек спрошу. А сейчас нам нужно скорее добраться до дома. Как думаете, будут еще билеты на автобус?

– На автобусе слишком долго, полетим первым же самолетом.

Ближайший рейс выпадает на четыре часа дня, поэтому они решают остаться в аэропорту до отправления. Шумные толпы проходят мимо, видно много иностранцев, приехавших на Рождество в Москву. Адамантовы сразу, чтобы потом никуда не торопиться, регистрируются на рейс и проходят в зал ожидания. Красное табло оповещает ожидающих о задержке нескольких рейсов ввиду плохих погодных условий, но по счастливой случайности их рейс оставляют без изменений.

После недолгого двухчасового перелёта им приходится ещё столько же добираться на автобусе до родного города. С неба начинают срываться снежинки, а от сильного мороза при каждом слове и вздохе вырываются густые клубы пара. Домой они возвращаются уже совсем глубокой ночью, фонари совсем не освещают улицу, но они столько лет прожили в этом доме, что, наверное, и с закрытыми глазами нашли бы дорогу. Дома их ждёт Соня, которая, как только Ника переступает порог, бросается её душить в своих объятиях.

– Почему вы так рано вернулись? Ты же первое место заняла?

Ольга Сергеевна бросает взгляд на мужа, а потом присаживается и берёт дочь за ручки:

– Понимаешь, солнышко, нам позвонил дядя из полиции. Ну, помнишь, тот, который тебя нашёл?

– Да, он очень хороший!

– Угу. Так вот, завтра нам с тобой нужно будет с ним увидеться.

– Зачем?

– Он просто покажет тебе одну фотографию и всё, потом мы с тобой пойдём покушаем чего-нибудь вкусненького. Что ты хочешь, зайка?

– Мам, почему ты всегда так со мной разговариваешь, как будто бы мне пять лет? Фото же будет с той тётей, которая нас забрала? Ок, так и нужно говорить, я же уже не маленькая!

– Да, конечно, малыш, – женщина в недоумении смотрит на мужа и бабушку, мирно ждущую свою очередь поздороваться с внучкой.

– Но раз ты спрашиваешь, я хочу морковный торт с кофе.

– Кофе? Ну ладно, один раз можно и его.

– Со взбитыми сливками и сахаром.

– Как тебе будет угодно, – с улыбкой отвечает Дмитрий Иванович, трепля дочь по голове.

Как уснуть, когда в голове крутится столько мыслей. Неужели это конец их страданий? Неужели они наконец смогут поставить точку в этой ужасной истории и продолжить жизнь, как раньше? Как раньше...как раньше уже ничего не будет.
Вибрация телефона от пришедшего сообщения отвлекает Нику от размышлений.

– Ты спишь?

– Разве тут уснёшь...

– Я собираюсь пойти в одно место, хочешь со мной?

– Ещё спрашиваешь!

Через десять минут, накинув пальто прямо поверх ночнушки и причесавшись, Ника выходит из дома. Из родительской комнаты слышится храп отца, которого тихий щелчок входной двери точно не может разбудить.

– Давно ждёшь? Почему ты так холодно оделся, минус же на дворе!

– Холодно, конечно, но я знаю, что может меня согреть, – Эрик подмигивает и крепко обнимает девочку.

– Ты ещё можешь шутить? День был сумасшедший и завтрашний будет такой же, – пусть и ворча, но Ника также крепко обнимает его в ответ.

– Не боишься, что твои родители нас заметят?

– Мне кажется, моего папу и целая артиллерия не смогла бы разбудить. Так куда мы с тобой пойдём? Просто погуляем?

– На самом деле есть одно место. Нужно кое-что проверить.

Тёплая рука Ники греет замёрзшую руку Эрика, а потом, когда девочка и сама чувствует, что начинает замерзать, кладёт его руку вместе со своей к себе в карман.

– Так теплее?

В ответ мальчик нежно целует её в голову и натягивает на неё капюшон.

– Но так я тебя совсем не буду слышать.

– Тогда я просто не буду говорить.

Так в тишине они медленно идут по улицам. Везде одинаковые дома с одинаково белыми от снега крышами, свет в окнах которых постепенно гаснет, погружая весь город в сон. Снег усиливается, но не режет щёки, потому что совсем нет ветра – непривычная для этих мест роскошь. Под одним из фонарей Эрик останавливается.

– Нужно проверить адрес. А потом посмотрю в гугле, как туда добраться.

– Адрес?

– Я хочу найти то место, где держали Витю с Соней.

– Серьёзно?! Как ты его достал? Мои родители мне и слова не сказали.

– На самом деле, я стоял рядом с мамой, когда ей пришла смска, но она видимо подумала, что я не заметил.

– Кстати, а почему раньше они не проверили это здание? Я имею в виду родителей.

– Если ты ещё не забыла, мы уехали из города в тот же день, когда вернулся отец, так что времени на прогулки совсем не было.

– Точно.

Эрик быстро находит адрес и оказывается, что до этого места им идти буквально десять минут. Здание оказывается самой обычной многоэтажкой, возле которой стоит детская площадка и парковка для машин.

– Чёрт, я совсем не подумал, а ведь мы внутрь никак не попадём: уже ночь, навряд ли кто-то захочет зайти в подъезд или выйти из него.

– Как думаешь, она может быть там сейчас?

– Если всё так, как говорит полиция, сейчас она должна сидеть за решеткой, ожидая своего опознания.

– Тебе это место не кажется знакомым? Эта площадка, зеленые стены...

– В нашем городе каждый второй дом так выглядит, так что ничего особенного. Но здесь и правда темень, фонарей почти нет, а камер видеонаблюдения и подавно. Неудивительно, что она смогла их притащить сюда совсем незаметно.

– Давай вернемся сюда завтра, с утра, когда можно будет хотя бы что-то разглядеть.

– Хорошая идея. Во сколько детей вызвали в участок?

– В десять или около того.

– Тогда в девять я буду ждать тебя на повороте, не хочу пересечься с твоими родителями. А туда уже вместе придём.
Незаметно пробравшись в дом, Ника уже собиралась нырнуть в свою тёплую постель, когда мамина рука нежно взяла её за запястье и вывела в коридор.

– Где ты была? На часах уже два часа ночи! Почему я звоню, а твой телефон не доступен? Скажи спасибо, что я отца не разбудила. Ты совсем о матери не думаешь! – Ольга Сергеевна порывисто смахивает слезу и продолжает говорить громким шёпотом, – Сначала одна дочь пропала, а теперь другая просто решила ночью сбежать, а мне что прикажешь делать?

– Прости, я думала, вы не заметите. Мы с Эриком просто хотели немного проветриться. Слишком много всего произошло за последнее время, сил уже не хватает.

– Я понимаю, но ты же могла мне хотя бы записку оставить или сбросить смску.

– Прости, я об этом не подумала – Ника крепко обнимает маму.

– Всё, ложись спать, завтра нам всем понадобятся силы.

– Люблю тебя.

– И я тебя, солнышко.