Эгоистичность, самолюбие и магия.

Две изящные голубоватые кареты и крытая повозка плавно неслись по пыльным пустырным дорогам. Мимо проносились деревца с новенькой листвой, поля, заросшие яркими одуванчиками, чистые ручейки. По небу плыли уставшие, растасканные ветром, облака и медленно летели птицы. Миллисент сонно наблюдала за расцветом природных сил из окна второй кареты, в то время когда остальные бурно что-то обсуждали. Молчаливую солидарность с ней держали лишь батюшкины стражи, присланные из графства пару дней назад. Они сели по одному человеку в каждую из карет и уместились ещё пятеро в повозку с реквизитом и слугами. Но сейчас, в девять утра, эта самая охрана не имела никакого значения, ведь оккупация повозок происходит лишь в обеденное время или в ночь, ибо надо же когда-либо бандитам есть да спать: они ведь тоже люди. А вот мисс Фан, в отличие от бандитов, не могла спокойно отдохнуть: надо же всех собрать, всё подписать, всех разбудить и не опоздать. А потому лишь сейчас, в покачивающейся карете, она мирно засыпала. Скоро это её состояние заметили и попутчики, а потому прекратили сей гомон и начали что-либо вычитывать из новеньких утренних газет. Поездка была недолгой, но и не сказать, что она должна была бы быть таковой, ведь причин на подобное не находилось...

Скоро они прибыли к главной мостовой Вероники, коя находилась прямо перед главным театром, называемым «Театр Красных Крыш». Полагаю, и так ясно откуда взялось сие названьице. Все медленно вышли из карет и огляделись. Девушки не стали наряжаться как попало, но и не сильно заморачивались: Миллисент оделась в стандартный для Вероники «торговый сет», как и Джулия с Петрой. Кэтрин оделась в своё повседневное бурое платье, Эридит надела что-то готическое, как, впрочем, и обычно, а Милодия пошла в каком-то из нарядом Алексы. На них никто не обратил в таком виде никакого внимания, а потому можно было спокойно походить по городу и рассмотреть все его красоты. Ну, точнее им этого бы хотелось, вот только жильё тоже было необходимо. Но и сейчас леди Де-Роуз не стала об этом слишком много думать – она поинтересовалась, не против ли её дорогие друзья пожить некоторое время в одном или двух номерах вместе, на что нашла положительный ответ. Слуги и двое солдат ушли вместе с повозками и деньгами, данными госпожой, к крупному расписному зданию неряшливой желтоватой кладки, над главной дверью которого, висела бронзовая табличка с выдавленным названием «Барс». Это было одно из самых крупных зданий центральной площади, помимо театра, разумеется. В самом же центре площади располагался позолоченный фонтан, вокруг которого росли кусты с душистыми цветами. От площади отходили шесть улиц, каждая из которых славилась чем-то своим. Вот рядом торговая и гостиничная аллеи, вот улица бедняков, а вот богатеев, музейный и магический кварталы... На углу, между торговой аллеей и площадью, стояло маленькое кафе. Оно было низеньким с льняным полосатым навесом из зелёных и белых полотен. Коричнево-красные кирпичики и тёмные пространства между ними были очень аккуратно выложены, какими-то заботливыми руками много лет назад, но за зданием так хорошо ухаживали, что заметить его возраст мог лишь очень опытный зритель. На улице, за позолоченным забором и аккуратно подстриженными деревцами и кустарниками, стояли круглые металлические столики и кресла, накрытые мягкими молочными пледами. За многими столами уже сидели старушки в изящных пастельных кружевах и шалях. Они пили ароматный чай, о чём-то говорили меж собой, вязали и вышивали, читали старенькие потрёпанные временем книги и свежие газеты. Никого, кроме женщин преклонного возраста, в кофейне не было видно, должно быть из-за высоких цен или неприглядного для молодёжи товара, но, не смотря на сие, здание выглядело очень приятно. Только заметив его издали, сразу вспоминались тёплые вечера у камина, с тлеющими свечками и клетчатыми одеялами за вязанием. Милли, которая и так своей настоящей семьи не знала, так ещё и приёмную свою бабушку потеряла слишком рано, никогда так ни сидела... Она предложила сокурсницам там почаёвничать, но те лишь немного пренебрежительно отвернулись.

Но было бы слишком просто, если бы наша госпожа так легко отступала, поэтому она их силком потащила в кофейню! Уже за десяток метров до калитки пахнуло свежим кофе, булочками и мятой. Девочки вдруг перестали сопротивляться юной госпоже и послушно последовали за ней. Пока она шла к двери, успела поздороваться с каждой дамой и спросить их о здоровье, семье и чтиве. Бабушки мило улыбались местами золотыми зубами, благодарили за внимание, предлагали как-нибудь посетить их поместье и увидеться с зятем или внучкой, на что леди Миллисент с радостью соглашалась. Не прошло и двадцати минут, как все в кофейне мило заулыбались

– Милли, как ты... это сделала? – шёпотом спросила её Джулия, когда та отворяла дверь.

– Верно-верно. Вдруг стало так уютно... – поддержала её таким же шёпотом Петра.

– Потому что, – мило улыбнулась девушка за прилавком. – Когда у детей сих самых дам появляются собственных поместья, дети и бизнес, они забывают про своих дорогих матушек. А им ничего не остается, кроме как посещать литературные клубы и ходить в такие вот кафе... Поэтому наше поколение никогда в кофейни не ходит: нам нужны лишь эти современные сандвичи, лепёшки с сырными начинками и стейки в шесть слоёв приправ... а леди их времён питают страсть к штруделям, эклерам, супам и омлетам... Но мне чрезвычайно приятно, что вы столь добры, леди...? – она вопросительно взглянула на Милли.

– Отнюдь не в сём была причина моего действа, – отвернулась к окну Миллисент, проигнорировав вопрос девушки. – Пожилые леди имеют весьма приятные вклады и связи, кои с должным подходом, разумеется, можно запросто заполучить. А из них можно изъять не плохую прибыль и известность, ежили верно распорядиться подобного рода средствами. На войне, как говориться, все средства хороши.

– Если бы вы, леди, желали получить известность или хоть какую-то выгоду, вы бы им, конечно, хотя бы имя своё сказали.

Это была как точка, после которой диалог продолжать было нельзя... План Милли, как можно понять, не совсем вышел, а потому её спутницы ещё раз убедились, что хоть их подруга и умна, но девушка за прилавком имеет невероятную смекалку. Они взяли инициативу в свои руки и купили множество всякого рода выпечки и обед. Хоть все леди и вышли вновь на улицу, дабы отобедать, в кругу старушек, но Милли уже больше ничего не говорила, а лишь пила зелёный чай литрами, заедая всякого рода съестным. Так они просидели около часа, потом купили с собой в изящную корзинку немного булочек и хлеба и выдвинулись дальше гулять по Веронике.

Должно быть, незатейливый зритель подумает, что они весьма беспечны, даже для их возраста. Но хочется заметить, что днём им тут ничего не угрожало. В конце концов, само мероприятие начнётся только вечером около шести часов следующего дня и продлится ещё трое суток, а потому девушки приехали сюда на целых пять дней, дабы хорошенько развлечься! Родители Миллисент должны были прибыть на поезде к станции только в четыре часа, прямо перед концертом, поэтому их графского происхождения в суматохе никто не заметит – они не будут брать карет.

В последнее время юная госпожа часто задумывается над распорядком своего дня, а потому пропускает даже самые важные вещи! Сидя на скамье, прямо под кистью у уличного художника, она, не моргая, глядела вдаль... потому картина неизвестного вышла весьма интересной. Пять девочек обнялись и что-либо делали, а в середине лавки сидела загадочная задумчивая леди с очаровывающими, но вместе с тем пугающими глазами. Художнику со странным именем Ля-Бертье так понравилось его нынешнее творение, что он отдал его леди Де-Роуз задаром. Мисс Фан тоже приглянулся холст, а потому она аккуратно положила его в пакет с иными покупками девочек.

А пакетов-то было много, ведь они прошлись по всему торговому ряду. Петра набрала так много шарфов, что не все удалось вместить в один пакет, а Милодия только и делала, что скупала всякие старые книжки по невероятным, скорее, запредельным скидкам. Студентки разбежались во все стороны, словно впервые рынок увидели, поэтому мисс Фан пришлось их целых два часа ждать на этой самой лавке...

Скоро наступило время ужинать, а потому они поспешили к центральной площади, а оттуда в гостиницу. Внутри здания оказалось очень уютно: на входе девушек встречали восемь дворецких и около десятка служанок. Дворецкие сообщили, что их номер уже готов, и они могут сопроводить леди к нему. Скоро группа прошла по лестнице в длинный коридор с бархатным ковром и двумя узкими дверьми.

– Прошу сюда. – указал дворецкий и отворил одну дверь.

Пред взором гостей была простенькая, но довольно большая комната с желтоватыми обоями и голубыми плотными шторами. Паркет немного поскрипывал, а на одной из стен приятно тикали старинные часы. В левой части была узкая дверь в каморку слуг, а справа у стен стояли два ряда с широкими кроватями. В центре залы был большой дорогой стол с удобными на вид лакированными стульями и шкаф с одеждой, разложенной слугами. В помещение стоял несвежий запах жжёных свечей и дешёвого чая, что единственное разрушало приятную дворянскую атмосферу.

– Это дворянский люкс на двоих, но так как вас, господа, шестеро и у вас много слуг, было решено привести условия к средне-дворянским. Надеюсь, что эта ценовая категория вас устроит. – и он протянул Милли тоненькую бумажку с цифрами.

– Совершенно верно, меня устраивает. – не моргнув и глазом вернула её дворецкому леди Миллисент.

– Ч-Что ж... тогда я рад, что вам понравилось, госпожа. Можете располагаться, приятного вам отдыха, – видимо, для дворецкого это была чересчур высокая цена за каких-то пять дней.

Как только он вышел из комнаты, Милли ринулась к окнам с приказом:

– Женевьева! Алексия! Быстро открыть настежь все окна! Немедленно!

После этого госпожа вытащила из одной из своих сумок хрустальный флакон с ярко-красной жидкостью и какие-то подставки. Она налила жидкость, разбавив водой, в три блюдца и поставила их на опоры над свечками. Как свечи загорелись, по комнате начал блуждать приятный лёгкий запах, словно в поле, но при этом сладковато-пряный, как в дорогой пекарне.

– Что это? – поинтересовалась Эридит.

– В свободное время в академии я вижусь с одной благочестивой леди отделения четырёхстихийника. В сие недолгое время препровождения мы пытаемся изготовить эликсиры или зелья, основываясь на старых книгах из библиотеки их башни. Чаще всего это шарлатанские рецепты, а потому мы пользуемся книгами со свойствами трав, а не их применениями и пытаемся что-либо сотворить. Одним из таких экспериментов стал «Летний зной», как мы его по-деревенски обозвали. Сие – насыщенный раствор, который при разбавлении и выпаривании даёт приятный запах... Один из пробных флаконов, кой вы сейчас видели, я стараюсь всегда брать с собой на всякий случай. Полагаю, он сейчас и настал...

Более никаких вопросов не последовало, а потому слугам было указано накрывать на стол. После короткого ужина девушки начали готовиться ко сну, потребовав у слуг приготовить общую ванну во дворе гостиницы. Скоро все хорошо помылись и вернулись в комнату.

Перед сном Милли не знала, как ей это сделать, но всё же рассказала, что у неё есть личный учитель по фехтованию, и что её сегодня ждёт необходимая тренировка. Должного эффекта это не произвело, а потому она решила сразу приступить к делу. Положив книгу на пол, она проделала стандартную операцию, после чего над страницами появился Дель Ван-Приквел. Сейчас это произвело необъяснимо-огромный эффект. Некоторые начали визжать, прочие обомлели, а Милодия нависла прямо над книгой и опасно шаталась...

– Что стряслось?! – выбежали боевые горничные Эридит из каморки.

Только через десять минут эта неразбериха улеглась, и все выслушали объяснения Милли о том, что перед ними просто какой-то дух, который живёт в книге. Соседки покачали головами и улеглись по кроватям, а мисс Фан проделала «второй этап». Когда тело неизвестного для прочих мисс стало материальным, они опять перепугались, но ничего не сказали на этот раз. Но вот учитель взял Миллисент за руку и повёл «в книгу».

– Вернусь через час, не ждите. Книгу прошу не трогать. – и юная госпожа провалилась в глади зеркала.

Девушки ничего не сказали, но начали очень пристально следить за книгой. Как и было обещано, леди Де-Роуз вернулась без двух минут час, как ушла, и сразу легла спать, положив книгу под подушку. И девушки снова ничего не сказали, только хмыкнули про себя и тоже легли спать.

Проснулись леди утром очень поздно. Миллисент спала, в отличие от сокурсниц, и вовсе до часу дня, но никто не стал её будить... Подруги собрали сумки и взяли с собой пару слуг, а оставшимся сказали, чтобы, когда Милли проснётся, они передали ей, что ушли за покупками. К трём часам дня мисс Фан кое-как присоединилась к друзьям за чаем. Они снова посетили то приятное место со старушками и просидели прямиком до четырёх часов дня.

Опомнившись во время, леди Де-Роуз поспешила к вокзалу, раздавая указания подругам. Вскоре Милли и Петра стояли ужё на площади и ждали, пока поезд остановится, а остальные занимались приготовлениями к балу в гостинице.

В четыре часа уже немного смеркалось, и воздух был холоднее, чем обычно, но Вероника, как и раньше, была довольно тёплым местом. Подруги закутались в шали, дабы не окоченеть, пока ждали графов. Забавно, пожалуй, то, что хоть Петра и была вместе с Милли, но не осознавала того, что сейчас встретится с великими графами, которых так боятся даже другие высокопоставленные дворяне. Миллисент же, в свою очередь, прекрасно понимала ситуацию, а потому попросила родителей быть чуть менее «изысканными», если так можно выразится. Но скоро поезд со свистом остановился, и слуги начали отворять двери. Леди Де-Роуз ждала, что граф с графиней прибудут в вагоне для маркизов, но там их не оказалось. Повернув голову, она заметила, как отец подаёт руку матушке, выходящей из вагона для герцогов.

«Вот беда!» – подумала про себя Милли. – «Как мне теперь-то выкручиваться...»

Петра в сие время недоумевала и крутилась по сторонам, пытаясь увидеть кого-то похожего на подругу, но это, как должен заметить читатель, не принесло никаких успехов. Затем она узрела, что леди Иль-Роуз движется к дальним вагонам, а потому послушно проследовала за ней.

– Рада приветствовать матушку и батюшку. – Миллисент сделала мягкий реверанс.

– И мы вас, дочерь моя. – немного наклонил голову граф.

Пока Миллисент обменивалась вежливыми фразам с родителями, у ошарашенной таким странным приездом маркизов в герцогском поезде Петры была тонна времени, чтобы их разглядеть. Спины родителей юной госпожи были идеально ровными, когда они держались под руки. На графине было идеально сшитое легкое белое кружевное платье, такие же перчатки и огромная шляпа. Она напоминала прекрасного лебедя, уставшего от мирской суеты... У мужчины же был очень дорогой костюм из тёмно-синего бархата и высокий цилиндр. Рубашка была настолько белой, что, казалось, сейчас засветится в сумрачном пространстве улицы, а тёмно-зелёный галстук был будто выточен из цельных изумрудов. Петре на миг показалось, что она встретила самых богатых людей всего мира, но её мысль прервала подруга:

– Как добрались? – продолжала вежливые расспросы леди Миллисент.

– Недурно, но могло быть куда лучше. – прикрыл глаза граф.

– Не внимаю я, каким фундаментальным образом вы, моя дорогая, смогли выдержать ту нудную поездку в вагоне для маркизов... Дорогая моя, я искренно рада, что вы не отошли в мир иной, от подобного рода скуки. Вы не больны, я надеюсь? – поинтересовалась матерь.

– Благодарю за оказанное внимание, матушка, но со мной всё, слава Всевышнему, хорошо... Ох, прошу простить за невнимательность. Пожалуйста, познакомьтесь с моей дорогой подругой – Петрой Ба-Маркс Ван Холдинг.

– З-Здравствуйте. – представленная сделала кривоватый реверанс.

– Оу...- графина немного скривилась, но ничего более не сказала.

– Что ж, здравствуй, моя дорогая. А это не ваш отец, случаем, достопочтенный Холдинг Ба-Маркс Ван Дмитриев? – чуть наклонился граф.

– Да, сер, вы не ошиблись. Дозвольте спросить, откуда вам известен мой батюшка? – немного удивилась Петра.

– О, мы с ним просто старые друзья. Передай как-нибудь ему «привет» от «Завядшей розы», да-да, так и скажи. – он чуть помолчал, улыбнулся, а затем строго заявил. – Миллисент, мы с Эльвирой задержимся весьма ненадолго, а посему нам не выйдет более повидаться, так что сегодня мы и обсудим все необходимые вопросы, кои уже давно лежат на повестке дня. А на этом мы откланяемся. – и они ушли.

– Милли, это точно твои родители?! – воскликнула Петра.

– А чего ещё ты ожидала? – не моргнув и глазом, ответила подруга.

– Просто от них так и «веет дорогим вином»... («Веет дорогим вином» – эвфемизм крестьян и низких дворян; означает, что этот человек – очень богатый, благовоспитанный и сильный.) Но у тебя лишь две слуги...

– Дома у меня их девять...

– Девять?!

– Да. У каждой своя работа, так что в этом нет ничего странного.

– Н-Но...

– Идём уже, нам нужно подготовиться.

И они ушли в гостиницу, где их уже ожидали подруги. Так как в первый день намечался просто бал, то на него и стекалось всё дворянство, коему было нечем себя развлечь. Сам концерт будет только следующим числом, а закрывающий бал под победившую рапсодию ещё через день. Девушки вовсю наряжались, красились и закручивали волосы в крупные кудри, а потому, по возвращении, Петра присоединилась к ним. Миллисент же отказалась от всякой помощи слуг и скрылась в их каморке. Скоро все были готовы. Как и ожидалось, горничные, в отличие от слуг, умеют собирать юных леди на бал. Но и Милли, которая привела себя в порядок самостоятельно, не только не уступала, но и превосходила качеством наложенного макияжа соперниц: не даром же она училась на отделении для «лучших горничных королевства».

Скоро двери театра были открыты, впуская толпы низкоранговых дворян. Среди них свободно могли затеряться и наши героини, если бы не их блистательный вид... На Джулии было заграничное алое платье с очень длинными рукавами, посреди которых был разрез для рук. Спереди был высокий воротник с треугольным декольте, а на талии широкий пояс. Все украшения, в том числе и ремень, были из тёмно-синего бархата, за счёт чего волосы девушки смотрелись очень лаконично. Эридит же, подколов волосы в кудрявое каре, надела роскошное платье, стоимость которого, наверное, как две месячные зарплаты среднего человека из этого зала... Описать его чисто словесно невозможно, ибо многослойный ватин разных оттенков красного, чёрный бархат, огромный гобелен спереди юбки, изящные рукава и прочие украшения были настолько роскошны и дороги, что даже страшно было бы какой-нибудь девушке из зала, кроме, конечно, самой Эридит, надевать его на какой-то посредственный бал, а не визит в королевский дворец. На Кэтрин было лёгкое и простое голубое платье с длинными дорогими рукавами и полупрозрачной белёсой накидкой. Хоть наряд и был прост, но девушке чрезвычайно шёл, особенно с этим обычным закрученным хвостом на затылке и брошью, которую подарила ей Джулия. На Петре сидело элегантное ватиновое многослойное платье, расшитое жемчугом, с прелестнейшим декольте, напоминающим верх пиджака, только ещё более милым... Волосы она настолько пригладила, что, казалось, у неё и вовсе их нет, а один сплошной и ровный лоб. Милодия надела изумрудный жакет, поверх простого, но прекрасно ей подходящего платья цвета топлёного молока. Ей платье одолжила Миллисент, а затем, увидев, как оно ей идёт, и вовсе подарила. Сама же девушка не стала долго думать над одеждой, а посему надела то, что и всегда надевает на балы. Пожалуй, если бы её сейчас узрел батюшка, то тут же отругал.

Как жаль, что так и случилось:

– Дочерь? – послышалось из-за угла.

– О-отец?! – на секунду Милли оторопела, но тут же опомнилась, сделала реверанс и извинилась.

– Вы вновь в сём старинном платье? – он презрительно осмотрел старый гобелен, висящий в передней части юбки.

– Верно, батюшка. Я не посмела бы надеть что-то более прекрасное в силу своего статуса.

– Что ж, еже ли всё так, тогда на заключительный бал вы обязаны прибыть в моём любимом наряде.

– Достопочтенный батюшка, сие произойдет, только если мы проиграем битву...

Воображаемая дуэль продолжалась далее безмолвно, пока госпожа Эльвира в её просто ошеломительно дорогом платье вела беседы с поражёнными друзьями её дочери. Следующие дискуссии проходили сугубо между графами, но с такими беззаботными лицами, словно они говорят о какой-нибудь шутке, а не финансовой состоятельности целой страны...

Скоро вышел ректор конкурса, всех поприветствовал, объявил о начале пира и приказал затворить двери. Оркестр на сцене начал играть какую-то плавную мелодию, под которую никто не танцевал, а лишь слуги вносили огромные серебряные блюда с кушаньями. Тут была и запеченная свинина, пунш, парфэ, зефир, пирожные и невероятно-дорогое мороженое в ещё тёплом шоколаде. Дамочки в шляпках с короткими полями и мужчины в изношенных сюртуках поспешили ухватить самое крупное крыло зажаристой курочки или креветку в винном соусе... С места не тронулись лишь герцоги, да редкие маркизы, как и, разумеется, наши герои, хотя Милодия и Кэтрин изрядно порывались, дабы присоединиться к толпе.

– Сначала подают лишь старые разогретые блюда и только что открытое вино, – шёпотом объяснила девочкам Миллисент. – После первых двух танцев слуги постепенно заменяют пустые тарелки только что приготовленным съестным и давно открытым вином: это древний закон слуг, которые готовят бал. Некоторым дворянам доступно сие знание, а потому они сначала пьют лишь вино и танцуют, а только потом могут чем-либо полакомиться. Иные же, наевшись в самом начале, далее не могут ни танцевать, ни кушать, а лишь пить старое вино...

Девочки были удивлены таким глубоким познанием леди Иль-Роуз в подобной сфере, но не стали более ждать, а нашли кавалеров и пустились в пляс. Поначалу оркестр играл только вальс и мазурку, чередующуюся с блисом, но к пятому танцу многие начали уставать. Во время танцев особенно никто не выделялся, а потому было чрезвычайно скучно... Миллисент же никто так и не пригласил.

И вот заиграл самый любимый танец госпожи – Дель-Франс. Его изобрёл её учитель, но, хоть танец и был известен во многих кругах, из-за сложности в исполнении его чаще всего нигде, кроме как на сцене в театре, не было возможным лицезреть.

– Позволите? – протянул руку Милли её отец.

– Разумеется. – мягко поклонилась она в ответ.

Плавная музыка несла одинокую пару отца и дочери по залу, разбрасывая многочисленные воображаемые брызги. Скоро темп увеличился и два персонажа, словно вихрем далекого сквозняка, разлетелись в две стороны. Музыка становилась всё быстрее, но и танцоры ускорялись, приближаясь всё ближе друг к другу. И вот музыка снова стала чрезвычайно медленной и пара вновь поплыла по залу. Зрители с затаённым дыханием наблюдали за Дель-Франсом, как за чудом света, даже на миг не отрываясь от просмотра. Но скоро номер окончился морем аплодисментов, растворяющихся в круглом куполе зала...

– Но лучше бы ты надела моё любимое. – шепнул на прощанье отец Миллисент.

Через два часа празднование было окончено, и все разошлись.

На следующий день, с самого раннего утра, шёл дождь... Крупные и холодные капли нещадно барабанили по черепице, оставляя небольшие засечки, и трепали молодые листочки на деревцах. Плитка на улицах всё больше утопала в воде, а люди всё реже выбегали из своих жилищ. Изредка за окном были слышны детский плач или счастливый визг, но он мгновенно становился неразличимым в общем шуме ливня.

Скоро студентки и вовсе потеряли всякую надежду на благую прогулку по свежему воздуху, а потому, ещё часов в двенадцать, начали репетировать. Сие выглядело нелепо со стороны, так как все играли на несуществующих инструментах, а танцор и вовсе спал... Поэтому леди рано закончили бесполезные мучения и принялись за чтение, вязание и написание личных писем. К трём часам дождь успокоился и лишь чуть-чуть разряжал своим стуком всеобщую тишину улиц. Девочки вместе отрепетировали, пообедали и начали наряжаться к выступлению. Похватав недорогие зонтики, кои предоставляла гостиница, девушки, вместе с дюжиной слуг и реквизита, двинулись к театру. Было около пяти часов, когда они прибыли к залу и продолжили подготовку к выступлению, когда к Миллисент подошёл местный дворецкий:

– Мдам, вас-с внесены в список-к? – вежливо поклонился он.

– Я пока что не мадам, прошу заметить... – ответила пренебрежительным взглядом леди Миллисент.

– Пршу-с извинить, леди-с... Ежели вас-с внесены...

– Сие отчётливо верно, – перебила его леди Де-Роуз. – Проверьте, Миллисент Иль-Роуз Фан Ван Герхард.

– Счас-с же... – и он склонился над белёсым листком тонюсенькой, множество раз перетёртой бумаги, на коей плотно были записаны всякого пода имена, причём простым карандашом. – Вот вас-с и нашли... Ваши-с места, – и он указал на шестой ряд. – сие пять у центра-с. Вас-с довольны?

– Благие места, сойдут. Коим номером мы выступаем?

– Осьмым, вторые после антракта-с.

– А сколько всего номеров?

– Одиннадцать, леди-с.

– Ясно... Можешь идти, слуга, – и она вложила ему в протянутую ладонь одну золотую, от чего глаза у парня загорелись, как огонь в ивовом лесу.

На тот момент в зале, где буквально вчера проходило пышное празднество, была постоянная возня среди рядов выставленных кресел. Кто-то репетировал, кто-то обедал, а кто-то просто спал, но «мышиная возня» продолжалась бесконечно... Участников было воистину много, но выступали, помимо одиночек, лишь три группы, среди которых и наши герои. Одна из групп была парой, вторая – певцом и свораой охранников... Иные же участники должны были выступать поодиночке. Так как остался лишь час до выступлений, то каждому участнику дали некоторое время для репетиции, но Миллисент всё проиграла первой, правда ещё без костюма... За десять минут до начала концерта в зале начало появляться всё больше людей, поэтому и мисс Фан, в тёмном плаще, с подругами заняли своё почётное место.

Свет выключился, пурпурный занавес раздвинулся, и на центр сцены вышла дама в тёмно-синем узком платье:

– Здравствуйте, дамы и господа, – в зале послышались аплодисменты. – Я рада объявить, что сей ежегодный конкурс рапсодий, начался! – по залу разнеслись «бурные» овации. – Итак, дозвольте представить сегодняшних судий: Сер Франциск Иль-Румын Ван Брак – знаменитый певец, пианист и дирижёр, признанный во многих странах нашего континента; Леди Люссия Ван-Брос – известная и самая лучшая скрипачка наших соседей – государства Лесса, а также танцор, пианист и певица; и наконец – Сер Бенджамин Ба-Вольтер Франс Ван Казеф – председатель жюри, победитель самого первого конкурса рапсодий и самый знаменитый на весь мир человек, который их пишет и исполняет. Мы искренно рады видеть всех вас на сегодняшнем мероприятии! – унылые аплодисменты продолжали своё действо. – Дорогие зрители, сегодня мы вам представим одиннадцать исполнителей, трое из которых – группы. После шестого номера будет десятиминутный антракт, на коем жюри смогут тщательно продумать расстановку баллов. Надеемся, вам понравится и будет интересно всем нам. Да начнётся шоу! – и леди скрылась за кулисами. – Первый номер, – объявил её голос из-за кулис. – Мисс Фиона Корвил с «Башмачком», скрипка.

На сцену вышла крестьянка с древней скрипкой и начала исполнять какою-то побито-перебитую старую песню для гармошки... Далее вышла парочка близнецов с флейтами, кои исполнили некий «Реверанс», удивительно похожий на стандартный вальс. Потом была маленькая богатая девчушка на пианино с «Романтичной чашкой чая». Это, видимо, была какая-то песенка, написанная её учителем, но неплохо сыгранная... Потом был мальчик с гитарой и очень занимательной рапсодией про приключения в лесу, под названием «Каверзное происшествие». Затем вышла старушка с контрабасом и пропела грустную историю... видимо её жизни. Она называлась «Гнусный валет». Последним был высокий мужчина, который тенором пропел «Йозеф». Это было что-то страшно-армейское, больше напоминающее марш, чем рапсодию. А после был антракт. На нём девушки посмотрели репетиции девятого и десятого номеров, а затем начали и свою подковку.

– Внимание, антракт закончен. Пожалуйста, пройдите в зал и займите свои места. Итак, номер семь – Леди Лиза Гер-Валос Ван Сомиг, – послышались громкие овации.– лира, «Селадон». (селадон – бледно-зелёный).

Это была та самая богатая девчушка в коротком по-девичьи платье и диадемой на голове: принцесса, по мнению её родителей. Но стража за её спиной показывала обратное, ведь их хмурый взгляд мог напугать кого угодно. Она вышла на самый центр, как бы смущённо опустила глазки и, взяв позолоченную лиру, начала медленно играть и тянуть какие-то нежные, но невнятные слова. Потом она остановилась, подняла голову и так резко смахнула по струнам, что в ушах за стыл звон. Не пойми откуда в руках у охранников появились дорогие гитары, а один из них и вовсе сел за барабаны! Начала греметь жёсткая музыка наперевес с нежным голосом злых слов девочки... Это что-то напоминало обычную историю о том, как какой-то маленький ребёнок заблудился в лесу, только куда более злостно спето. Но в конце девочка вновь тихо пропела под свою лиру, поклонилась в гробовой тишине и ушла за кулисы.

– Ну, и как эта ваша компания сможет переплюнуть «Селадон»?! – противным голосом обратилась она к Милли.

– Леди Лиза, мы не собирались ни в кого плевать, – прищурилась мисс Фан. – Но если вы хотите увидеть наше мастерство, тогда приятного просмотра... – леди Де-Роуз уже развернулась чтобы уйти, но остановилась. – Ох, чуть не забыла, вы хорошо спели, леди. – и все ушли.

– А сейчас номер восемь – представители «Академии 10 стихий», шесть девушек разного возраста и статуса, курирует – леди Миллисент Иль-Роуз Фан Ван Герхард; инструменты – фортепиано, цитра и скрипка; «Подлунная рапсодия».

На сцену вышли девушки в чёрных плащах. Двое из них подошли к левому краю сцены и скинули на пол плащи, под которыми сияли прекрасные, словно ночное небо, бальные платья. Ещё одна из них подошла к стулу и тоже сняла и повесила плащ на спинку, а на колени положила цитру. Четвёртая накрыла накидкой софу у фортепиано, что стояло почти в центре правой стороны сцены, а пятая стала у края, вытащила из-под плаща скрипку и скинула накидку на пол. Последняя девушка осталась на месте с правой стороны сцены. Она кивнула леди, что сидела за пианино, а та в ответ сделала то же самое и элегантно подняла запястья. Они также плавно опустились на клавиши и, словно из иного мира, понеслась по залу плавная, простая, но при этом крайне необычная музыка. Сложно было даже поверить, что это просто фортепиано, а не целый оркестр. Что же тогда будет, если заиграют все достопочтенные леди, стоящие на сцене? Плавно начала входить в игру цитра, а за ней и девушки начали нежно подпевать. Музыка на миг приостановилась, когда последняя девушка скинула плащ, под коим оказалось обычное, но белоснежное, как сами звёзды, платье. Но вот в игру вступила скрипка и все остальные продолжили свою партию. Девушки, что ранее лишь поддерживали мелодию, начали петь песню на непонятном языке. Он был никому не ясен, но образ того о чём они пели, застывал в глазах у каждого зрителя. Девушка, что ранее ничего не делала, начала метаться по сцене, исполняя непонятные, но при этом невероятно красивые и быстрые телодвижения. Музыка ускорилась, скрипка начала тревожно дребезжать, а фортепиано разлилось многими низкими нотами, танцовщица села на край сцены, опустила голову и лишь немного покачивалась. Девушки тоже запели протяжённо, но высоко... А потом вновь заиграла старая мелодия и танцовщица понеслась по сцене. То же продолжалось ещё три раза, но каждый из них казался неожиданным и необыкновенным. Перед глазами всплывали разные образы, а на тревожном припеве в них стояли слёзы. В зал стеклось много народу, но, хоть номер и длился лишь три минуты, казалось, что в них, как и в самой песне, пронёсся десяток лет.

Но вот пианино в последний раз тревожно взыграло, девушка остановилась, скрипка и цитра затихли, а певицы, словно застыли на одной ноте... А затем всё стихло, танцовщица села на пол, все опустили головы. Певицы ещё раз набрали воздуха и протянули последнее слово, а леди на краю сцены подняла руку и посмотрела далеко в небо. Всё замерло, словно пронёсся один миг. Чувство одиночества и мягкого, но холодного света луны, исчезло, как и пугающая тишина зала. Он взорвался аплодисментами! Видимо, всем была по нраву такая печальная легенда... Она гласила о том, что когда-то государства Лирш и Лесса были дружны, но вот разгорелась война. И она разделила маленьких принца Лирша и принцессу Лессы. И вот они смотрят на луну и верят, что каждый из них помнит его и не ненавидит, а что верит в его спасение и обязательно хочет снова увидеть...

Все девушки подошли к краю сцены, а «Луна» встала с ними. Леди поклонились и, под овации, скрылись за кулисами. Гомон зала ещё долго не утихал, пока девушки вернулись на свои места. Следом за ними была юная леди на цитре с «Провокацией», которая тоже многим очень понравилась. Далее вышел паренёк за фортепиано с «Люссией», которую он сделал из смеси мазурки и гальярды, явно плохо сочетавшихся... Последним был старичок на флейте с интересной поездкой по северу Эриды – «Глашатае всё знают». А затем объявили, что судьям нужно около получаса для подведения итогов.

На часах было около девяти, когда судьи и выступающие вновь вышли на сцену.

– Ну-хм... Я, ра-ад, что-хм,.. вы были на се-ем празднестве-хм... эм... предоста-авляю, хм, слово леди Люссии... – председатель передал слово высокой и худой женщине с огромными красными губами.

– Йа очень рада была тутачки бить... И даби не задерживатьсйа, сразу назовйом победителйа и призовие места... – она откину кудрявую чёлку и зачитала с листа. – Третье место занимает Лиза Гер-Валос Ван Сомиг. Второе идйот за Марией Бурдйашь Васильевой. И победителем сегодьйа становитсйа леди Иль-Роуз и ейо друзьйа с «Подлунной рапсодьей»!

С одной стороны зала послышалось недовольное гудение, но все остальные яростно зааплодировали в поддержку. На удивление, и Лиза, и Мария, как следует, поздравили девушек, а те, в свою очередь, в ответ. За победу каждой студентке вручили по золотой медали, огромный красивый кубок, а также небольшую сумму денег и многотонные древние собрания книг по магии, дорогую ткань и «Лунный меч», который сразу присвоила себе Милли, у кой пока не было своего оружия... Судьи попрощались со всеми участниками, и все разошлись. Сокурсницы же Милли ушли в гостиницу, пока та провожала до вокзала своих родителей.

Всё ещё холодные и влажные улицы блестели от недавнего дождя, прохожих становилось всё меньше, а на полустанке пыхтел лишь один ночной поезд.

– Ну что ж, спасибо, что навестили меня. Вам понравился концерт? – спросила мисс Фан перед отбытием поезда.

– Нет, дочерь, было крайне скушно... – отмахнулся граф.

– Но ты, моя дорогая, выступала просто прелестно! Верно, Герхард? – улыбнулась графина.

– О, да.. ваше выступление было принепременно восхитительным. Я и не удивлён, что вы победили... Но, как мне кажется, дочерь моя, вы могли бы надеть что-то более... приличное, не так ли?

– Прошу простить, батюшка, но эта одежда самая удобная для исполнения этого номера.

– Вот как... Ну что ж, тогда всё хорошо. Мы с Эльвирой сильно задержались, так что отбываем сим рейсом. Стражей мы забираем, ежели дочерь не против...

– Разумеется, батюшка.

– В таком случае до связи, Миллисент. – и они скрылись в проёме дверей графского вагона.

Миллисент простояла перед уходящим поездом ещё около тридцати минут, пока тот не скрылся за красными лампочками фонарей.

На следующий день девушки посетили поместье какой-то миссис, с коей познакомились в кофейне. Затем они приказали слугам собрать все вещи и купить сладкого в дорогу. В шесть вечера, вместо посещения закрывающего бала, «Подлунная рапсодия» уехали в «Академию 10 стихий», где их снова ожидали стандартные учебные будни...