Проблема озвучена
Тем временем запертая снаружи дверь в комнату беззвучно отворилась. На пороге появились двое. Оба — в серых пиджаках, галстуках, блестящих ботинках. От них веяло дорогим одеколоном, смесью интеллигентной безысходности и безмерной важности, как будто они только что вышли из кабинета, где решалась судьба мира.
Один из них, невысокий, с проницательным взглядом, присел на свободный стул в центре комнаты. Он оглядел собравшихся и тихо, почти интимно, произнёс:
— Меня зовут Эд. Вы, наверное, уже догадались, зачем вас собрали?
Молчание. Ни один мускул не дрогнул. Эд выдержал паузу, словно давая шанс кому-то проявить инициативу, но, не дождавшись, продолжил:
— Есть две новости. Хорошая — мы не одни во Вселенной. Плохая — мы их не видим. А они нас — видят. Изучают. Как беспомощного жучка, приколотого булавкой, под лупой. Наши гости не просто наблюдают. Они судят. Как на военно-полевом трибунале. И, возможно, готовы немедленно привести приговор в исполнение.
Он достал из папки несколько фотографий и разложил их на столе. Обугленный лес, гигантская воронка в пустыне, авианосец, зависший в воздухе, словно игрушка.
— Всё это — их работа. Несколько минут. Мы — как котята, слепые и беспомощные. Даже не видим, откуда прилетело.
Эд вздохнул, потёр виски и продолжил:
— Мы не понимаем, как они мыслят. Они связываются с нами исключительно через мобильные телефоны. И, что поразительно, сразу вышли на самых высокопоставленных чиновников. Но выбрали, почему-то, самых надутых и самоуверенных идиотов. Хорошо, что у этих индюков хватило ума передать дело нам.
Он усмехнулся, но в его глазах не было ни капли веселья.
— Все сообщения — по SMS. Во всех странах. На всех языках. Как они вычислили адресатов — несложно догадаться. Я добился согласия, чтобы только наша группа вела с ними диалог. Если это вообще можно назвать диалогом. Скорее — допрос. Жёсткий. Бесцеремонный.
Он встал, прошёлся по комнате, затем остановился и произнёс:
— Правила игры просты. Мы обязаны отвечать на их вопросы. Если ответы удовлетворят их критерии — они оставят нас в покое на пару тысяч лет. Если нет — планета будет «зачищена». Так и написали. Зачищена.
Эд снова сел, посмотрел на каждого из присутствующих, будто пытаясь прочитать их мысли.
— Теперь — к делу. Была срочно создана группа, уполномоченная на контакт с НИМИ. Я — координатор. Моя биография вам не важна. В группе — лучшие психологи, лингвисты, математики, философы. Но... их ответы не помогли. Нам сообщили, что разумная часть земной цивилизации подлежит уничтожению. И это — несмотря на усилия лучших умов.
Он замолчал, затем с горечью добавил:
— Их вопросы — абсурдны. Мы не понимаем логики. Не знаем, чего они хотят. Поэтому я предложил собрать группу талантливых, но абсолютно асоциальных типов. То есть — вас. Возможно, ваш способ мышления ближе к ним. Меня сначала сочли сумасшедшим. Но выбора не было. План одобрили.
Он развёл руками:
— Простите, что не спросили вашего согласия. У нас нет времени. Считайте, что человечество на переэкзаменовке. Последний шанс. Всё очень плохо. Я надеюсь на вас.
В комнате воцарилась тоскливая, вязкая тишина. Никто не решался её нарушить. Воздух стал тяжелее, как перед грозой.
И вдруг — голос:
— Я догадалась! — неожиданно вскрикнула Джульетта.
Все замерли. Эд вскинул голову, в его взгляде вспыхнула надежда.
— Меня осенило, — продолжала она, не обращая внимания на его лицо, словно озарение было важнее всего остального.
Меня Осенило что Осень
Беснуясь Во сне и Весною
За Летом летя без биЛета
Довольна Зимой неЗемною
В комнате воцарилась тишина. Напряжённая, почти звенящая. Джульетта вдруг рассмеялась — звонко, неожиданно — глядя на напряжённое, почти благоговейное лицо Эда.
— Я просто... по привычке, — торопливо пояснила она, заметив, как все взгляды устремились к ней. Её глаза скользнули в сторону Роша, чьё удивлённое лицо выражало смесь недоумения и лёгкой тревоги.
Но прежде чем неловкость успела окрепнуть, Жанна вмешалась. Её голос прозвучал сухо, деловито, почти официально — в резком контрасте с её добродушной внешностью и пухлыми щеками:
— Давайте пример. Их вопросов. И ваших, как вы выразились, «дурацких» ответов.
Эд вынул из внутреннего кармана помятый листок, развернул его и прочитал вслух:
— «Представьте, что важная часть вашего тела после длительной прогулки не вернулась к вам назад. Что вы будете делать и как это отразится на вашем сознании?»
— И что же вы ответили? — нетерпеливо, почти хором, спросила вся группа.
Эд усмехнулся, но в его улыбке не было радости.
— Мы, естественно, ответили, что не сможем жить без важной части тела. Что это вызовет шок, травму, и, скорее всего, приведёт к гибели.
В комнате повисло подозрительное молчание. Кто-то кашлянул. Кто-то отвёл взгляд.
— А что вы хотели? — вдруг вспыхнул Эд. — Чтобы мы согласились, чтобы нас порастаскали на органы? Проклятые извращенцы!
— А можно ещё пример из их вопросника? — спокойно поинтересовался Дан, будто не заметив вспышки.
Эд снова заглянул в листок:
— «Готовы ли вы воспользоваться чужими глазами для спасения своей жизни?»
Он поднял взгляд:
— Мы решили, что они проверяют нас на гуманизм. Ответили, что это неэтично — вырывать чужие глаза, даже ради спасения. И снова — неуд. Без объяснений.
— В общем, остальные вопросы в таком же духе, — добавил он. — Изуверские. Всё крутится вокруг тела, органов, странных манипуляций. Как будто они изучают нас не как разумных существ, а как биологические конструкции.
Дан переглянулся с коллегами, собираясь что-то сказать, но его опередил Цезарь.
— А может, это не так уж и плохо? — произнёс он, задумчиво. — Может, пришло время заняться этим вопросом?
Эд изумлённо уставился на него:
— Что вы имеете в виду? Это же монстры! Они хотят нас уничтожить! Вы вообще понимаете, что происходит?
Цезарь махнул рукой, словно отгоняя панику:
— Да, я обратил внимание. Но разве мы достойны лучшей участи? Тысячи лет человечество занимается всем — едой, развлечениями, наукой, искусством, карьерой. Всем, кроме одного вопроса. А кого мы кормим? Развлекаем? Обучаем? Кто — этот «мы»? Не кажется ли тебе, что это и есть самый главный вопрос?
Он встал, обвёл взглядом группу:
— И если кто-то извне наконец-то задаёт его — как тест на право существовать — мы должны быть благодарны. Это цивилизация, которая понимает: нет ничего важнее вопроса о сущности. А вы, уважаемые эксперты, даже не способны его осмыслить. Пришлось звать нас — ненормальных, асоциальных, чтобы хоть как-то отмахнуться от «злодеев».
Жанна, до этого молчавшая, вдруг вмешалась:
— Дайте нам всю переписку с иноземцами. И оставьте нас одних. Мы должны кое-что обсудить. Без вас.
Эд тяжело вздохнул. Его лицо стало серым, как пепел. Он кивнул и, не говоря ни слова, вышел из комнаты, за ним — остальные агенты.
Дверь закрылась. И впервые за всё время в комнате стало по-настоящему тихо. Не тревожно — а сосредоточенно.