Любовь как средство выживания

Свадебный оператор, снимавший танец Танюшки, оказался весьма неплох. А исполнение Десятого каприса Паганини получилось у меня намного выразительнее, чище и горячее, чем раньше — волшебство цирка помогло. Как и отличный позавчерашний секс. Но главным образом меня продвинули два занятия с Софьей Михайловной — она оказалась великолепным педагогом.

А Танюшка в трёхслойной шопеновской пачке выглядела просто богиней. И Десятый каприс шёл к её стилю танца идеально. На фоне старых обшарпанных стен котельной Танюшка казалась миражом, дивным сном. Оператор обещал дорисовать, как вокруг нас расцветают фантастические цветы, а котельная превращается в дворец. Оказывается, готовые спецэффекты можно купить за гроши, в интернете есть сайты для разработчиков самодельных компьютерных игр, где всё это продают. Сейчас Танюшка переоденется, и мы пойдём в кафе обсуждать будущий ролик и выбирать спецэффекты. Студийная запись музыки лежит у меня в почте, когда обсудим клип, перешлю её оператору.

Сам оператор был ненамного старше нас с Танюшкой и весьма недурён собой: высокий, ладный, светловолосый, голубоглазый, с приятными и мужественными чертами лица. Зовут его Николай, Ник. Учится во ВГИКе, на втором курсе, мечтает после диплома попасть на стажировку в Голливуд. И очень старается набрать для этого очки. Наш клип стал для него шансом, а сопровождающий меня скандал Ник, как и Танюшка, посчитал дополнительной рекламой. И потому в качестве гонорара затребовал своё имя в титрах. И снимал он, судя по его работам, намного лучше Стаса — Ник выкладывал в соцсети свои видеозарисовки и клипы.

— Я доделаю клип побыстрее, — сказал Ник. — Ситникова — это, конечно, очень громко, но и от скандала надо взять побольше. Лиля, тебе бы в ток-шоу поучаствовать. Это же офигеть какая реклама!

— Исключено! — отрезала я. — Никаких СМИ! Все они тупые и никчёмные. Что сами напишут, то напишут, мне плевать. Но я с ними говорить не буду.

— Поддерживаю, — жёстко проговорила Танюшка. — С журналюгами возиться — себя не уважать. Иногда можно мимоходом бросить пару комментариев, изредка нужна пресс-конференция для информирования зрителей о выступлениях и их рекламы, а в остальное время надо идти мимо репортёров, и всё пофиг.

— Дело ваше, девочки, — качнул головой Ник, — но если пригласят меня, то я пойду.

— Переписываем контракт, — решила я. — Или пишем к нему дополнение. Неустойка за разглашение телефонов, адресов и прочих контактов.

— Да без проблем, — ответил Ник. — Ты умеешь мстить. Поэтому нарушать твои границы будет только законченный кретин. А я к таким не отношусь. После кафе зайдём к нотариусу. Пока давайте выбирать спецэффекты.

С этим мы разобрались минут за сорок. С нотариусом управились за полчаса, включая то время, пока секретарша печатала дополнение. А после Ник захотел вдруг проводить меня домой.

Танюшка незаметно пихнула меня локтем и вихрем влетела в такси, умчалась прочь. Когда она успела его затормозить, я не поняла. Такое впечатление, что Танюшка заскочила в автомобиль на ходу.

Я сказала:

— Ник, я живу в Твери. Сюда на съёмку приехала.

— Всего-то час с небольшим на электричке от Трёх Вокзалов, — ответил он. И стал ловить такси.

Я возражать не стала. Парень хотя немного туповатый, но симпатичный и по манерам приятный. Очарование скрипки скоро закончится, и он разглядит мои ноги. Или я ещё раньше решу, что глупости у него многовато, и разорву отношения. А до того почему не ублажить себя более-менее продолжительным и регулярным романчиком?

По дороге мы неплохо поболтали. Ник интересно объяснял особенности съёмки, я запоминала, задавала уточняющие вопросы. Пригодится.

Ник увлёкся рассказами, ему нешуточно льстило, что кто-то так заинтересовался его работой. Поэтому узнала я много. А у дома ждал Антон.

Я мысленно выругалась. Ну вот зачем его принесло? А Антон заорал:

— Это ещё кто?!

— Тот, кем ты никогда не станешь, — сказала я. — Партнёр.

Уточнять, какой именно партнёр, не стала. Зато напомнила Антону, что я его в гости не приглашала. Он тут же распалился как укушенный:

— Быстро ты замену находишь!

— Добро пожаловать в реальный мир, — фыркнула я. — Никто не уникален и незаменимых людей не бывает. А тебя и заменять не в чем, у нас никогда ничего не было.

— Так что топай домой, — вмешался Ник.

— Зачем тебе этот малолетка?! — с каким-то надрывом закричал Антон. — Что у него есть?! Что он вообще может, морда студенческая?! А я сниму для нас квартиру в Германии!

— Ух ты, миллионер нашёлся! — в такт моим мыслям и теми же словами сказал Ник.

Такое единодушие в ментальном плане меня порадовало, а вот самодовольство, расплывшееся на роже Ника, вызвало отвращение. Я прекрасно понимаю, что это нормально — гордиться тем, что тебя предпочли более красивому и богатому, но так явно показывать торжество самолюбия может только закомплексованный ушлёпок. Любой и каждый умственно, личностно и психически полноценный человек вне зависимости от его пола и возраста всегда стопроцентно уверен в своём абсолютном совершенстве, гениальности и уникальности во всех сферах жизни, а потому не впадает в восторг, если кто-то предпочёл его перед другими, как и не переживает из-за того, что какие-то недоразвитые его отвергли. И это касается и любви, и карьеры, и дружбы, и чего угодно.

Следовательно, Ник должен исчезнуть из моей жизни прямо сейчас. И будет прекрасно, если исчезая, Ник прихватит с собой Антона. Ненавижу, когда меня пытаются купить. Сразу Пашка вспоминается. И Антон точно так же адекватом не блещет.

— Оба на выход, — не стала я разводить дипломатию. — И забудьте сюда дорогу.

Я посмотрела на Ника.

— Клип остаётся. Бизнес есть бизнес. Но домонтировать ролик, нужный и для твоей карьеры, можно, общаясь в личке соцсети и по мессенджеру.

Я хотела войти в подъезд, однако парни синхронно и слаженно, словно были давно сработавшейся командой, заступили мне путь.

— Ты должна выбрать! — сказали они хором.

Я хихикнула. Они что, не понимают, как нелепы?

— Это уровень дурного водевиля, — ответила им. — Посмотрите в словаре, что это. А ещё заучите как следует, что я простила всех тех, кому должна. Идите вместе с ними свободно, независимо и подальше отсюда.

Я протиснулась между неадекватной парочкой — костыль при умелом использовании может стать отличным рычагом — и вошла в подъезд. Парням хотя бы хватило мозгов не идти за мной.

Я ковыляла в свою комнату и размышляла над тем, что люди видят либо моё увечье, которое вызывает омерзение, либо мою музыку, которая заставляет их вести себя как безумцы. Но никто не видит и, по всей вероятности, никогда не увидит меня саму. И чёрт бы с грядущим вечным одиночеством, в могиле было бы ещё хуже, но я не знаю, как управлять музыкой и как держать обезумевших на безопасном расстоянии.

А это может однажды привести меня в могилу. Или ещё хуже — превратить в полного паралитика.

* * *

Софья Михайловна не только не запрещала записывать наши уроки на телефон, но и одобряла — это позволяло прослушать ошибочно или слабо выполненный фрагмент, разобрать причины ляпов и недотягиваний.

А ещё я узнала о такой городской придумке, как гигроскопичные стельки и двусторонний скотч. Подозреваю, что в посёлке это тоже продавалось, но у меня из-за жёсткой экономии не было возможности приглядываться к товарам. Зато теперь красота: стелька разрезается на четыре части и кусочек приклеивается к подбороднику. Не нужно таскать с собой махровое полотенце — пусть оно и маленькое, но всё же лишнее барахло. И приклеенный кусочек стельки не скользит.

Однако главным плюсом сегодняшнего урока стало то, что я успешно использовала сведения, полученные от Ника — у меня впервые получилось работать на запись так, чтобы вложить в цифровой поток тот эмоциональный пробой, который должен быть у полноценной игры. Результат был кривой и неуклюжий, но начало положено, а дальше вопрос тренировок и репетиций.

— Главный товар музыканта — цифровая запись, — сказала я довольно. — И теперь он будет по высшему разряду. Плохо, конечно, что не получить обратку, как в зале, но пополнение банковского счёта вдохновляет не меньше, а то и побольше. С другой стороны — повседневная жизнь будет спокойнее.

— Я не рассчитывала бы, — ответила Софья Михайловна. — Если вы доведёте эмоциональное воздействие записи до того уровня, как и в игре на зал, получите толпу фанатов под окно.

— Исключено. Никто не поднимет задницу, чтобы идти к исполнителю. Был бы концерт — другое дело. А когда главный кайф лежит в сети, до тебя самого нет никому дела. Фильмы, балеты, драматические и цирковые представления, спортивные состязания — это визуальное развлечение, там морды исполнителей являются важным составляющим элементом, поэтому, чтобы ещё раз пережить эмоции, полученные в кино, театре, цирке или на стадионе, людям нужно видеть их участников. Тогда как музыка зрение не затрагивает, визуализации и персонализации не требует, она прослушивается в плеере или в неактивной вкладке браузера, а в концертных залах многие закрывают глаза, чтобы созерцание оркестрантов и дирижёра не отвлекало от звуков. Да и сам оркестр с дирижёром всегда одеты в чёрное, чтобы все слились в один безликий, бесформенный, визуально незначимый объект и не отвлекали людей от музыки. Так что я сама никогда никому не понадоблюсь. А для надёжности больше не буду делать клипы, где фоном для музыки является моя фотография. Нарисую в графическом редакторе распылителем картинку-абстракцию, напишу поверх название произведения и своё имя — этого хватит, чтобы найти другие мои записи.

— Возможно, возможно, — с сомнением сказала Софья Михайловна и села за пианино. — Давайте ещё раз сыграем Брамса. И у меня есть другие ученики, я хочу, чтобы вы сыграли квартет.

— Было бы отлично, — ответила я. — Люто не хватает опыта работы с другими инструменталистами. А скрипке, увы и ах, почти всегда нужна свита.

Софья Михайловна рассмеялась.

— Я говорила о квартете, где все равны, а не о солисте с сопровождающими. Но с вами, похоже, квартета не получится. Что ж, подберу вам свиту. Вы солист и только солист. Не знаю, от природы или сами себя такой сделали. Но солист вы на все сто тысяч процентов. А потому и требований к вам намного выше. Начнём! Брамс, Первая соната, и заставьте мир кричать и захлёбываться слезами от боли. Это похороны очень близкого человека, если вы помните историю создания.

Дальше началось закапывание под паркет меня. Я всегда старалась и технику держать, и эмоционально вкладываться, но Софья Михайловна сочла всё это халтурой, и требовала делать больше, ярче, насыщеннее, чище, ей всё было мало. Я была только «за», как раз этого мне все пять лет и не хватало. Софья Михайловна, довольная моим рвением, сделала мне премию, прозанимавшись со мной дополнительный бесплатный час. И дала подборку упражнений для завтрашних самостоятельных занятий. Это просто сказочная удача! Я хочу стать звездой, а Софья Михайловна знает, как себя ею делать.

Я помассировала руки, пальцы — обычно я занимаюсь два часа и полчаса перерыв, и так три раза. Если заниматься шесть часов подряд, толку не будет: перетрудятся руки, притупятся восприятие и слух. Три часа занятий оказалось многовато, я устала до дрожи. И на шее наверняка набила обширный синяк. Зря, пожалуй, отказалась от полотенца. Оно всё же неплохо защищает. Вообще-то на челюсти, ключице и шее кожа быстро уплотняется, поэтому никаких повреждений не получает, но мне восемнадцать, тело ещё растёт, поэтому и шкура не такая крепкая как у взрослых. Так что иногда бывают сюрпризы.

Я продезинфицировала кожу, втёрла противоспалительный крем — если этого не делать после игры, а перед игрой не дезинфицировать подбородник с мостом, то начнутся всевозможные высыпания и нагноения. Разумеется, если подкладывается полотенце или платок, они должны быть свежевыстиранные, причём только антибактериальным мылом. О моделях и материалах подбородников и мостов ничего не скажу, это очень индивидуально, вариативность от чёрного дерева и палисандра с посеребрёнными или позолоченными креплениями до латекса — у кого на что аллергия, с чем лучше коже и ещё множество факторов. В идеале вообще лучше не покупать готовые подбородники и мосты, а сделать на заказ: даже при детской музыкальной школе есть недорогие умельцы, которые всё промеряют и идеально подгонят. Когда училище дарило мне скрипку, отдали и специально для меня сделанные подбородник и мост. Когда я подрастала, клубный слесарь по этому образцу делал новые с учётом моих замечаний о том, где и что стало неудобным. Материалом были осина и нержавейка. Скрипичные мозоли на челюсти, шее и плече с ключицей неизбежны, но если грамотно ухаживать за кожей и правильно подобрать подбородник и мост, мозолей видно не будет, они лишь прощупываются как участок очень плотной жёсткой кожи — и то надо знать, где потрогать. Ну а если относиться к себе без заботы, появятся не только отлично заметные ороговелости, но и шрамы от чирьёв. Чем дезинфицировать, тоже подбирается индивидуально. У кого-то спирт, у других хлоргексидин, у кого-то ещё какие-то средства, которых в аптеках множество. Как и кремов с мазями.

Впрочем, речь не об этом, а о надвигающемся часе пик — ни в общественный транспорт не воткнуться, ни из пробок не выбраться. Софья Михайловна предложила остаться на ужин. И даже отдохнуть в одной из комнат.

Отдохнуть — это прекрасно, но подъедаться у пенсионерки... Софья Михайловна усмехнулась:

— За продукты платит Вадим. Так что рассматривайте это как возможность наказать подлеца.

Я рассмеялась и с удовольствием присоединилась к экзекуции. А Софья Михайловна спросила:

— Антон так и не смог вам понравиться? Я впервые вижу, чтобы он был в кого-то влюблён.

— Не в кого-то, а во что-то, — уточнила я. — Он любит не меня, а мою музыку.

— Но разве она не часть вас?

Я отрицательно качнула головой.

— Поклонники фанатеют только от образа, создаваемого артистом, но сам артист им не нужен. Влюбляются в Жизелей и в Робин Гудов, но те, кто их изображает, вызывают лишь раздражение своими отличиями от мечты. А большинство вообще наслаждаются процессом фанатения как таковым, им не нужен даже образ, на который они западают. Воплотись в реальность Жизель и Робин Гуд, фанаты тут же убегут от реальных личностей к новым образам, которым можно поклоняться издали, не затрачивая труда на притирку характеров и поиск взаимопонимания, на быт и повседневные проблемы. Фанатение позволяет иметь все возможные эндорфиновые и дофаминовые выбросы, тусоваться с единомышленниками, но при этом ни за что не нести ответственности, не быть обременёнными никакими обязательствами и сохранять возможность в любую секунду без каких-либо сложностей сменить одного кумира на другого или вообще всё бросить. Фанаты своими эмоциональными выбросами неплохо вдохновляют артистов и заводят обычную часть зала, поэтому они полезны, но подпускать их ближе, чем на автограф, ни в коем случае нельзя. Это просто опасно, фанаты далеко не всегда здоровы на голову. Все успешные романы артистов были, есть и будут только с коллегами, режиссёрами, дирижёрами или продюсерами — они слишком хорошо знают процесс творения, чтобы обращать внимание на иллюзии.

— Вы так разумны для своего возраста, — не то с одобрением, не то с осуждением сказала Софья Михайловна.

Я хмыкнула и ответила:

— В восемнадцать лет наступает время решать, кого выбрать президентом, а кого застрелить.

— Тоже верно, — с удивлением, словно никогда не замечала этого раньше, ответила Софья Михайловна. И добавила: — Я слишком долго учу малолетних богатеньких бездарей и шлифую работу взрослых, хорошо состоявшихся профессионалов, а потому забыла, как думают те дети, кто собирается сделать искусство своей профессий, и когда они взрослеют. А ведь когда-то сама такой же была.

— Но я-то не ребёнок.

— Вы тинэйджер, — сказала Софья Михайловна. — И будете им ещё года три. Это физиология.

— Но «тинэйджер» не значит «инфантил», — ответила я.

— Это так, — кивнула Софья Михайловна. И добавила со вздохом: — Я надеялась, что чувства к вам заставят Антона повзрослеть. Но, похоже, он безнадёжен.

— А надо ли взрослеть? Антон счастлив такой, какой он есть.

Софья Михайловна криво усмехнулась и сказала:

— Питер Пэн, о синдроме которого так любят говорить, упрекая людей в нежелании взрослеть, не только успешно выживал в очень опасных и трудных условиях, но и о многочисленной компании полудрузей-полуподопечных заботился, был их предводителем, и очень конструктивным. Питер Пэн всего лишь не хотел жить в рамках филистерских правил, и создал собственные, но это как раз и было поступком очень зрелой, мудрой, сильной и самостоятельной личности. А Антон — именно что великовозрастное дитятко. Ничего сам не может и не хочет мочь. Без родителей ему и дня не прожить. Они выбрали Антону университет, квартиру, машину, работу. И девушки на него всегда сами вешались, ухаживали, добивались его высочайшего внимания, угождали, а он выбирал, какую осчастливить. Красота даёт преимущества, и не воспользуется этим только глупец. Но когда слишком много преимуществ, начинается деградация. Вы стали первым и пока единственным событием в его жизни, где он проявил активность и самостоятельность. — Софья Михайловна вздохнула. — Я не склонна обременять себя проблемами родни. Но Антон очень красив. Мне просто жаль такой роскошный биоматериал. Если хотите, можете называть это обратным вариантом комплекса Электры.

— Понимаю, — кивнула я. — И на вашем месте наверняка действовала бы так же. Пристроить непутёвого родственника на шею толковой жене — эффективное решение проблемы. И с какой-нибудь закомплексованной, не умеющей ценить свои таланты и себя саму дурочкой, которая чувствует себя состоявшейся только при наличии яйценосца в доме, такая затея отлично сработает. Но у меня ситуация прямо противоположная. Я не для того столько лет пахала, чтобы променять урожай на вытирание чьих-то соплей. — Я вспомнила Пашку с Димкой и добавила: — Да и роль экзотической игрушки или домашней прислуги не стоят ни затраченных трудов, ни их результатов. Красавцев в мире много, незаменимых людей не бывает, а карьера только одна, и каждый упущенный шанс в ней невосполним.

Софья Михайловна кивнула. А я сказала:

— Моя подруга, она намного старше и помогла мне не сойти с ума после травмы, говорит, что, переживая любовные чувства, человек отращивает себе недостающие качества. Но я таких примеров не видела.

— Я тоже, — ответила Софья Михайловна. — Это только в мелодрамах для недоумиц герои меняются из-за любви или у них улучшается жизнь. А в реальности есть те, кто занят карьерой или увлечён хобби, имеют от них всю полноту эмоциональной, умственной, личностной и социальной самореализации, попутно берут сексуальное удовлетворение из любых доступных источников и живут счастливо. И есть безмозглые, бесхребетные и бездарные существа с патологичными воззрениями на жизнь. Они не способны даже хобби себе выбрать, не то что карьеру делать. Друзей у них нет, поскольку с бездеятельными дружить не о чем, нет точек для соприкосновения и темы для общения. Поэтому работа для таких людей пытка, дом — тюрьма, вся жизнь состоит из потока угнетающего серого однообразия. И всё это усиливается неврозом на почве сексуальной неудовлетворённости, поскольку патологичные воззрения на жизнь запрещают трахаться без обязательств и одноразово, называют эту естественную и жизненно необходимую вещь грязной и недостойной, извиняя и позволяя секс только в браке или при наличии маловразумительной абстракции под названием «серьёзные отношения». Да ещё и объявляют невозможным поиск брака или этих самых «серьёзных отношений» одновременно с процессом ни к чему не обязывающего удовлетворения. И, в довершение тотальной безнадёжности, их патологичные жизненные воззрения утверждают, что брак или «серьёзные отношения» начинаются не с секса, а с исследования офигенно богатого внутреннего мира друг друга и с появления возвышенных чувств, тогда как в реальности возвышенные чувства возникают только на почве хорошего секса, и совпадение офигенно богатых внутренних миров требуется всего лишь как заключительный штрих в уже созданной композиции из секса и эмоций. В итоге бездарные и бесхребетные существа с мусором вместо мозга живут иллюзиями, будто при появлении любви их жизнь станет счастливой и прекрасной, что явится кто-то и сделает их мир насыщенным и красочным.

Я кивнула, соглашаясь. То, что говорила Софья Михайловна, соответствовало моим наблюдениям за жизнью соседей. Я не подсматривала специально, разумеется, но если смотреть внимательно то, что видишь в магазине и на улице, можно увидеть много больше, чем люди хотят показать.

Я хмыкнула в такт этим мыслям и сказала:

— Как говорил один сосед в посёлке: «Если баба не трахается, но замуж хочет, то пусть ищет себе импотента, потому что ни один нормальный мужик к недавалке фригидной и на километр не подойдёт». Сам был счастливо женат. И зарабатывал хорошо, жена тоже успешная была. Дети умные, у меня языками занимались. Сейчас все в Германии живут, у каждого свой бизнес, свои друзья, своя жизнь, свои интересы. Потому и друг другу до сих пор не надоели.

Софья Михайловна кивнула мне в ответ и подытожила:

— Любовь становится отрадой и смыслом жизни только тогда, когда человек изнывает от безделья и безмозглости. И отказаться от всего во имя любви можно лишь в том случае, если ничего нет. Поэтому ожидатели и искатели любви получают одиночество, серую жизнь и неудовлетворённость во всех сферах бытия, причём зачастую всё это бывает в браке или в сожительстве, потому что выстроены они на патологичной основе и с такими же мусорномозговыми и никчёмными партнёрами.

— Тогда почему вы хотели, чтобы Антон влюбился в меня? — не поняла я.

Софья Михайловна фыркнула:

— Дура потому что. Понадеялась на вдруг. Всё же растиражированная в кино и книгах патология влияет на наше мнение. К счастью, я не настолько глупа, чтобы сильно поддаваться их влиянию, а значит надеяться всерьёз.

Я пожала плечами и сказала:

— Мне вообще некогда было заниматься развлекательными книгами и фильмами, я едва успевала прочесть и посмотреть то, что имело образовательное и карьерное значение.

Софья Михайловна кивнула:

— Преимущество занятых детей. Когда жизнь идёт от конкурса к конкурсу, патологий набраться неоткуда. Обидно осознавать, что в молодости я была умнее, чем сейчас. Хотя тоже не блистала здравомыслием. Иначе жила бы сейчас на двухэтажной вилле в пригороде Лос-Анджелеса или Вены, с хорошей медициной, органик-продуктами и реально действующей защитой жизни, личности и частной собственности. Меня ведь дважды приглашали преподавать. Сначала в Штаты, после в Австрию. Но я испугалась слишком резких перемен и трудов по изучению языка, по адаптации. Муж опять же ныл: «Что я там делать буду?». Имел бы мозг, так нашёл бы что. Или я нашла бы нового мужа. Всё равно с тогдашними мужьями всё закончилось разводами и новыми партнёрами. С дураком, какой бы сильной ни была любовь, долго не проживёшь. А, — махнула она рукой, — что теперь говорить! Потому я и беру таких, как вы, за грошовую плату. Чтобы хоть через других откусить от упущенного.

— Тоже понимаю, — кивнула я. — Даже больше, чем вы думаете. Меня столкнули с лестницы перед балетным конкурсом.

— Когда сталкивает с удачи собственная глупость, ещё хуже, — ответила Софья Михайловна.

Всё же она умница! Не охала, не выражала притворного сочувствия, а сказала самое важное и единственно ценное.

Я проговорила задумчиво:

— Моя подруга — педагог-хореограф Английского Королевского балета. Она постоянно твердит, что если я не влюблюсь, то не выиграю ни конкурс, ни грант.

— Вы и так конкурс не выиграете. Вас не допустят к отборочному этапу. Вы зарабатываете музыкой, а потому больше не любитель. И вы показали себя способной на самозащиту. А это для нашего общества очень серьёзное преступление, пусть и не обозначенное в уголовном кодексе. Даже среди простых людей, которые ничего не решают и ни над кем не властвуют, ваш поступок получил лишь пятидесятипроцентную поддержку.

Я посмотрела на Софью Михайловну недоверчиво. А она сказала:

— Но к конкурсу готовьтесь. Вдруг да проскользнёте на отбор. И даже в случае неудачи будете точно знать, что использовали эту возможность до конца. А лишних репетиций не бывает. Если не получится конкурса, то приготовленное для него произведение станет первой настоящей жемчужиной вашего эксклюзивного альбома. Вы ведь решили, что будете играть на конкурсе и на экзамене для гранта?

— Да, — подобралась я. — Вы что-то посоветуете? Там нужно академическое произведение, и я хотела что-нибудь из Хандошкина.

— Экзотичный выбор, — кивнула Софья Михайловна. — По уровню сложности это где-то вторыми и третьими частями сонат Баха: полифония слабее, фуг нет, зато двойные ноты, двойные-тройные флажолеты, очень большая орнаментальная вариативность, много работы на верхних позициях. Но в консерваторию не просто так и поступают, и выпускаются с сонатами Баха. Это идеальный учебный материал — много показательных трудностей, которые просто оценить. Очень чётко видно уровень исполнительского мастерства, его рост. Потому-то сонаты Баха все скрипачи и играют от старших классов школы до пенсии. Разница только в качестве исполнения. А Хандошкин так мало востребован потому, что там требуется очень большая актёрская игра, даже больше, чем в «Кампанелле» и каприсах Паганини. И больше, чем у Брамса. Я слышала, как играют сонаты Хандошкина скрипачи-виртуозы. Жалкое звучание! Их виртуозности оказалось ничтожно мало, музыка была мёртвой, пустой, пусть и технически безупречной. И всего дважды за всю мою жизнь слышала настоящее исполнение произведений Хандошкина.

— Я это знаю. И готова работать, оттачивать и технику, и актёрское вложение. Слишком вкусно, чтобы отказаться.

— Ещё бы! — хмыкнула Софья Михайловна. — В полноценном актёрском исполнении с соответствующей техникой произведения Хандошкина становятся бомбой. Будем делать. Но учтите, вы сами напросились! Никакие жалобы на судороги от усталости, на перетруженные от актёрского вложения нервы и на сбитые до крови пальцы не принимаются.

Я потёрла кончики пальцев левой руки, в которые не втыкалась игла для взятия крови. Медсестёр, которые требовали непременно левую руку, всегда ждал сюрприз почти до шока — визуально заметного ороговелого слоя на пальцах нет, они должны сохранять высокую чувствительность, поэтому кожа просто очень и очень плотная. Так что игра на сбитых пальцах в моей жизни была не раз.

— Хандошкин этого стоит, — сказала я вслух. — Грант тем более.

— Но я согласна с вашей подругой. Чтобы вытянуть Хандошкина по эмоциям, вы должны влюбиться. Своего родственника не предлагаю, этот пустозвон заинтересовать способен только курицу, но, к счастью, он не единственный мужчина на свете. И я не ханжа ограниченная, не имею ничего против, если вы влюбитесь в девушку. Советую подумать об этом, если с мужчинами не складывается.

— Я тоже не ханжа, но девушки — не моё. Меня никогда не влекло и не возбуждало женское тело, я к нему равнодушна. Зато очень люблю слэш, потому что там много красивых сексуальных мужчин, меня привлекает эротика с мужчинами. И я люблю заниматься сексом с мужчиной, а женщину в качестве постельного друга не представляю.

— И всё же подумайте, — сказала Софья Михайловна. — Если в вашем гормональноозабоченном возрасте вы до сих пор не влюблены в мужчину, надо присмотреться к женщинам. И побыстрее. До грантового отбора мало времени, а наиграть надо как можно более страстно, чтобы полноценный эмоциональный заряд продолжал действовать и тогда, когда любовь закончится.

— Но вы только что говорили, — возмутилась я, — что любовь нужна только бездельным и безмозглым!

— Я сказала, что для тупиц единственным смыслом жизни становится любовь, потому что ни на какую другую самореализацию, кроме отыгрывания инстинкта размножения, они не способны. А нормальным людям любовь нужна как батарейка для некоторых аппаратов жизнеобеспечения, и нормальные люди знают, что батарейку легко и быстро можно как найти, так и заменить, если она пришла в негодность. Так что влюбляйтесь, и побыстрее. Вам нужен эмоциональный заряд если не для победы на конкурсе, до для записи успешно продаваемого альбома.

Я ответила мрачным взглядом, попрощалась и пошла к остановке. Час пик заканчивается, домой можно доехать нормально. Хотя, сначала надо в аптеку, за спортивным кремом от ушибов. Синяк на шее таки получился, а завтра работы будет ещё больше.

На первом этаже у лифта сидел на корточках Антон. Да забодай тебя сатана! Каким надо быть идиотом, чтобы не понять четырежды сказанного «Нет!»?

— Я на машине, — сообщил он. — Но боялся тебя пропустить. Что так долго? Я замёрз тут тебя ждать!

Этот хам ещё и претензии предъявляет!

— Тебя никто не просил ждать, — сказала я и пошла на улицу.

— Родители ждут тебя на обед в воскресенье.

Не только Антон хам, но и у него родители быдло. Это, по их мнению, приглашение? Или тут исключительно его собственная затея? А Антон сказал:

— Они согласны, поэтому обед — просто формальность.

— Согласны на что? — не поняла я.

— На нашу свадьбу.

— На что?! — я решила, что ослышалась. Откуда у него столь бредовая идея?

— Я же сделал тебе предложение! — возмутился Антон.

— А я ответила отказом.

— Ты же не всерьёз! — заявил этот обалдуй. — Просто поломаться, королевой себя почувствовать, девчонки это любят.

— Антон, ты мне не нужен. Настолько не нужен, что даже деньги твоих родителей не способны это исправить.

— Почему?! — со злобой возмутился он.

— Ты мне не интересен. Я тебя не хочу.

— Меня все хотят!

— Антон, здесь не детский сад, — устало сказала я. — А ты — не центр мироздания. Смирись.

Я пошла к остановке. Антон хватать меня не пытался — не то из-за бабки, боялся, что нагоняй ему устроит, не то у самого мозг включился. Зато мат голосил такой, что даже поселковые грузчики из супермаркета постеснялись бы. Интеллигенция, блин.

Но ничего, я не фиалка, от сквернословия в обморок не падаю. А вот то, во что упал Антон, причём очень давно, не отмоется никогда. Надеюсь, сегодняшний вечер прибавил ему достаточно ума, чтобы никогда больше ко мне не подходить.

Я зашла в аптеку, купила мазь от синяков и ранозаживляющий бальзам для альпинистов, а затем поковыляла на остановку. Народ успел схлынуть, в маршрутке даже свободное место нашлось, можно было сидеть с относительным комфортом, а не мучиться, пытаясь устоять в тряске. Футляр со скрипкой я всегда ношу в специальном рюкзаке и в общественном транспорте переодеваю его со спины на живот.

Именно рюкзачная носка спасла меня в ситуации с Пашкой. Да и раньше не раз помогала.

А у подъезда ждала моя сестра.

Она такая же среднерослая, худощавая и бесцветная блондинка, как и я, но фигура у неё гораздо лучше, сестра делает яркий, но изящный и элегантный макияж и носит столь же яркую и стильную одежду, поэтому выглядит даже красавицей. И до смерти боится, что кто-то увидит её без раскраски, на которую тратит около часа. А мне всегда было лучше лишний час поспать или поиграть, чем над кожей издеваться.

Я торопливо достала телефон, включила его на видеозапись, убрала в карман так, чтобы наружу торчали камера и микрофон и прошла мимо сестры к подъезду.

— Лиля! — возмущённо завизжала она.

С головой у сестрицы по-прежнему плохо. Что ж, хочет скандала — получит. Я повернулась и сказала:

— Если тебя сюда кто-то звал, к ним и иди.

— Сестру родную гонишь?! — завопила эта идиотка.

— Я не собираюсь подпускать близко свою потенциальную убийцу. Забыла, как ты вместе с Катериной избивала меня в детстве и деньги отбирала?

Катерина — это моя кузина. Сестра лишь прибавила децибел:

— А ты на семью ментам побежала стучать! Предала Род!

Я ответила уверенно и спокойно, зная, как это злит крикунов:

— Насильник должен сидеть в тюрьме, и степень родства значения не имеет. Так что исчезни отсюда сама, или я вызову полицию.

На этот раз мозги у сестры сработали как надо, она прошипела проклятие и ушла. Я вошла в подъезд и выключила запись.

К слову, избили меня и деньги забрали сестра и кузина только один раз, да и избиение ограничилось оплёухой и зажиманием рук, чтобы без помех деньги вытащить, но синяки на запястьях остались, а возраста полной уголовной ответственности обе говнючки достигли, так что сделанное по настоянию Ольги Ивановны и при помощи Марии Петровны обращение в инспекцию по делам несовершеннолетних подействовало наилучшим образом. Пусть поселковые менты и спустили всё на тормозах, но сказали, что при повторном обращении без суда не обойдётся, и нынешнее дело тоже пойдёт в ход. Поэтому и сестра с кузиной, и старшие родственники три года не прикасались ко мне даже пальцем — за исключением одной пощёчины от деда, когда я без пиетета отозвалась о посёлке. Но и тогда он крепко струхнул.

Жаль только, что за три года страх выветрился, и родичи подставили меня под изнасилование. Но что было, то было, надо жить дальше, а не из-за прошлого переживать.

И потому необходимо срочно разобраться с тем, откуда сестра знает мой адрес. Если надо будет переехать — перееду без проблем, но сам факт появления сестры пугает. Родственнички прекрасно знают, что все мои заработки лежат на карточке и что я в день восемнадцатилетия составила завещание в пользу благотворительного фонда — я специально отправила им по почте ксерокопию, ещё будучи в посёлке, прямо в день восемнадцатилетия. А в день изнасилования я в присутствии участкового сказала, что оставлю письмо, по которому первыми подозреваемыми в случае моей смерти или нового увечья будут Марунины и Зубравины. Чтение британских и американских детективов всё же очень полезное занятие — и родственнички, и Зубравины от такого предупреждения взвыли матерно, однако два года и близко ко мне не подходили.

А после отъезда из посёлка родня обо мне и не вспоминала, даже мёртвой объявила, и на тебе — явление.

Мой адрес не тайна, даже в самом начале клубного скандала журналисты дважды у подъезда были, но, удручённые одними лишь «Без комментариев», быстро исчезли. Поэтому сестра могла найти нужный дом через поиск по фото домов — у него характерные заплатки на штукатурке стен. Да и название города могли упоминать в прессе и в сети.

Вопрос о том, как продолжали считать умершей ту, о которой говорят в газете и в сети, задавать бессмысленно. Хотя, по центральному телевидению обо мне не упоминали, а есть интернет или нет в тех убогих кварталах, где дом деда, я не знаю. В мои шестнадцать лет, когда я ушла к Марии Петровне, ещё не было.

К тому же мой адрес может знать Олеська. А поскольку после замужества она получила доступ к интернету, то наверняка пользуется какой-нибудь соцсетью. И сестра могла-таки вытрясти из своего хахаля дешёвый смартфон, а значит и интернет у неё тоже есть. Да и интернет-кафе в посёлке на момент моего отъезда имелось не то три, не то четыре, так что от хахаля сестрино пользование соцсетями не зависит.

Дура я истеричная! Нет, чтобы расспросить сестру, выяснить, зачем эта мерзавка припёрлась. Ладно, что сделано, то сделано. Выгоды от моей смерти или переломанных рук никто из родственников не получит, а чтобы притащиться за тысячу двести с лишним километров ради удовольствия от пакостничества, нужны серьёзные основания — очень сильные обида, ненависть, зависть. Денег-то на билеты у родственничков нет. У сестры, конечно, богатый хахаль, но если он не давал ей ни гроша раньше, то с какой стати расщедрился бы сейчас? Поэтому, чтобы у любого из родни, включая сестру, при выборе между куском мяса и причинением вреда мне перевесил вред, нужны очень сильные эмоции. А для них нет мотива, я пока не миллионер и проблем у меня немало. Вот после получения гранта или если бы написали о моём успешном сольном концерте — другое дело. А пока что я никто. Ноль. Родственникам проще и дешевле злорадствовать, желая мне провала и позора. Значит, сестра приехала не из-за меня. Но я как-то связана с тем, что привело её в Тверь. Что ж, если она будет устраивать свои делишки, меня не касаясь, пусть творит, чего ей угодно. А если сунется ещё раз, то будем воевать по-взрослому. И тогда огребёт вся их кодла.

Я на всякий случай снабдила субтитрами запись разговора с сестрой и залила её в закрытые посты соцсети и видеохостинга, в дополнение к записи разговора с родственничками в доме Марии Петровны. А после связалась по мессенджеру и с самой Марией Петровной, рассказала о визите. Но она ничего о моей родне не слышала.

— Я расспрошу потихоньку, — пообещала Мария Петровна и попрощалась.

Что ж, остаётся только ждать и быть настороже.

* * *

Всё же вкуснее и слаще игры на скрипке нет ничего в мире. Это моя собственная вселенная. Здесь я могу всё: летать воздушной феей, гонять на болиде, водить самолёт-истребитель, повелевать стихиями и танцевать на ведьминском балу. И делать ещё множество других вещей.

Я закончила репетицию, убрала скрипку в футляр, а его в рюкзак и вышла из реп-зала. Как это всё чаще случалось, после хорошей успешной игры мне хотелось секса. Слишком много возбуждения и страсти кипело в крови, надо было пережигать. А ловить одноразовые встречи хлопотно, да и на кровати в комнате трахаться наверняка удобнее и приятнее, чем в чилауте ночного клуба. К тому же с одноразовыми встречами нет возможности изучить и распробовать процесс, полностью понять, что требуется мне и на что способен партнёр, а значит довести секс до всей полноты возможного удовольствия. Зато есть немалый риск наткнуться на неадеквата. Впрочем, пока неадеваты были только среди тех, кто хотел от меня так называемых «постоянных серьёзных отношений», включая брак.

У гардероба меня встретил Илья, глава охраны реп-базы — зеленоглазый шатен среднего роста и сложения, двадцати трёх лет от роду. Внешность у него вполне заурядная, но от красавцев меня, благодаря Антону и Нику, начало подташнивать.

Служба безопасности у реп-базы была не лучше, чем в дешёвом супермаркете, но возглавить даже такую в двадцать три года — это не баран чихнул. Тем более что в супермаркетах охрану присылает агентство, оно же её и организует, а тут своя собственная. И, что удивительно для нашей страны, у этой реп-базы есть хоть какая-то забота о защите авторских прав. Например, начбез отлично понимает, что выступление принадлежит только выступающему, а репетиция — репетирующему, и потому запись означенных действ строго запрещена. Смотри только то, на что купил билет или онлайн-просмотр. А подглядывать или копии делать — ни-ни!

Только благодаря Илье эта реп-база пользуется такой популярностью.

Илья нравится мне его спокойствием и умом. А ещё он чистоплотен и одеколон выбирать умеет.

— Лиля, — сказал Илья, — не хочешь перекусить? Тут рядом есть приличное ночное кафе.

— Было бы неплохо, но там наверняка всё коллегами забито.

— У меня постоянный столик на это время, — улыбнулся Илья.

— Отлично! — улыбнулась я в ответ. Перекусить и правда не помешало бы.

В кафе мы болтали о погоде и кулинарии. Илья улыбался больше, чем требовала вежливость, а затем спросил, какие фильмы мне нравятся.

Я усмехнулась:

— Если хочешь заняться со мной сексом, то я согласна, но будет всё по-взрослому — с техникой безопасности, и если пробный акт будет неудачным, то без претензий возвращаемся к сугубо деловым отношениям. Если всё получится хорошо и захочется повторить, то встречаемся регулярно, и о том, что было вне свиданий, не спрашиваем. Дальше как пойдёт: или только секс без обязательств, пока его хочется, или узнаём друг друга получше и сходимся поближе. От гормонов зависит, а разыгрываются они в процессе или затухнут — это заранее не предскажешь.

Илья посмотрел на меня с растерянностью и изумлением, а я лишь улыбнулась.

Предназначенные для дур журнальные статьи, книги и фильмы утверждают, что мужчина любит, ценит и уважает лишь ту женщину, которую добивается, покоряет, обольщает и тому подобное, что мужчине надо почувствовать себя охотником и завоевателем. Но я в этот бред не верила никогда — достаточно включить логику, чтобы абсурдность сказанного стала очевидной. Если женщина не жертва и не трофей, то зачем ей охотник, завоеватель и обольститель? Если мужчина ищет в женщине человека, а не объект для насилия, зачем ему на неё охотиться, завоёвывать и обольщать? Партнёры всегда только сотрудничают и договариваются, но ни в коем случае не манипулируют, не принуждают и не лгут. И договариваются нормальные люди не намёками, а лишь прямыми конкретными словами через рот.

Илья, словно услышав мои мысли, улыбнулся довольно и сказал:

— Вот что мне в вас, людях искусства, нравится, так это умение всё устраивать чётко, конкретно, по делу и с прицелом на будущее. У детишек-музыкантов в двенадцать лет мозгов больше, чем у обычных людей в сороковник. — И тут же добавил: — Ты не думай, я не педофил. Просто не общаться с детьми по ходу работы невозможно. И я решил, что когда у меня будут свои дети, отправлю их учиться музыке. Нравится мне, что все музыканты уже лет к двенадцати-тринадцати умеют понимать, что почём достаётся, и думают, как будут жить дальше, грамотно планируют и предусматривают. Не понимаю и не люблю тех, кто хочет видеть своих детей вечными младенцами.

— Вот точно! — сказала я. — Умиляться чей бы то ни было наивности, хрупкости, слабости, неумелости, беспомощности, непрактичности и прочим качествам того же сорта равносильно тому, как радоваться инвалидности и желать её получить. Так что ты прав, планируя занять детей делом как можно раньше. А если у них не будет слуха, отдавай детей в спорт. Там тоже мозги вовремя отращивают и в правильном направлении. Даже если дети не станут спорт-профи, то характер и ум к моменту поступления в университет наработают отменно.

— Это да, — кивнул Илья. — К тебе пойдём или ко мне? Я в трёх кварталах отсюда живу. И у меня своя однушка.

— Я — в семи остановках. И снимаю комнату в секционке, поскольку скоро всё равно уезжать из страны. Так что у нас в любом случае роман не дальше, чем до лета.

— Я и на один-то раз не надеялся, — хмыкнул Илья. — Звезда, пусть даже начинающая, и клерк не состыкуются никак. А тут шанс аж до лета.

— Ты не просто клерк, — сказала я. — Надеюсь. Но практика покажет.

...Любовником Илья оказался отличным. И секс в комфортных условиях действительно позволял взять от процесса намного больше удовольствия. Это был совсем другой секс! Больше свободы действия, а потому ярче и красочнее ощущения. Но пора домой. Я села на постели, потянулась за одеждой. Илья погладил меня по спине.

— Ты невероятна. Я не жалуюсь на свою неопытность, но такой девушки у меня не было никогда. Ты как будто дуэт на скрипке играешь!

Я посмотрела на него с удивлением. Необычное сравнение для безопасника. Илья смущённо улыбнулся.

— Ты играешь не так, как другие. Они ласкают уши. А ты проникаешь в мозг, прямо в лимбическую систему, где живут мечты и чувства. И это становится наслаждением. Или болью. Как ты захочешь, так и будет. И до дрожи хочется играть вместе с тобой, быть в том мире, который ты создаёшь, но позволяешь прикоснуться лишь к его краешку. А в сексе я играл вместе с тобой. Я не знал, что секс может превращаться в музыку. Она вообще меня никогда не интересовала, даже когда я стал работать на реп-базе. Но когда пришла играть ты, всё изменилось. Твоя музыка проникает намного глубже, чем у всех, кого я слышал за полтора года работы. А трахаешься ты так же, как играешь. И потому это был лучший секс в моей жизни. Идеальный дуэт.

Я пожала плечами. Приятные слова, не отрицаю, но чего только не наболтают сразу после оргазма. В дофаминово-эндорфиновом опьянении всё и все видятся идеальными. Я тоже была немного пьяна, поэтому вздохнула и сказала:

— К сожалению, с музыкальными дуэтами у меня всё значительно хуже. Никто не выдерживает игру со мной, а без фортепиано и других скрипок не обойтись никак.

Илья поцеловал меня.

— Может, надо побольше отрабатывать навык взаимодействия через секс? Оставайся. Новую зубную щётку и чистое полотенце я тебе дам, а бельё за час высохнет на батарее, не то что до утра.

— Почему нет? — ответила я. И мы начали отработку дуэта. Получилось весьма и весьма успешно.

А утром Илья сначала минут пять с недоумением смотрел, как я читаю новости с телефона, затем попросил меня приготовить завтрак. Я ответила возмущённо:

— Чей это дом? Ты хозяин, я гость. Готовить и угощать — твоя задача. Если будем ночевать у меня, тогда готовить и угощать стану я. Но если ты не хочешь делать завтрак, пошли в кафе, я не против — даже быстрее получится, а у меня работы много.

Илья оторопел. Похоже, он имел дело только с идиотками, которые, переспав с мужчиной — именно переспав, а не просто потрахавшись, хотя разница между тем и другим незначительна — тут же бежали доказывать свою полезность и незаменимость в качестве бытовой обслуги, надеясь обрести через это статус жены. Но я супружество такого сорта никогда не считала достойным меня. Мне нужно только равное партнёрство во всех смыслах! Да и какой вообще может быть брак, если я летом уезжаю?

Илья похлопал глазами, хотел что-то сказать, но передумал и приготовил вполне приличный омлет, к которому добавил жареную ветчину, листья салата и шпинат — идеальный завтрак. А сам Илья не дурак, мозг умеет включать не только на работе.

Похоже, моя интимная жизнь наконец-то стала налаживаться. Ещё не любовь, но уже кое-что.

А что касается музыкального группового взаимодействия, то стало очевидно — для него необходимо выбирать только равных по силе партнёров. Или тех, кто осознаёт, что они должны создавать мне наилучший фон и гордиться этим. Всё оказалось в точности как в балете — прима и кордебалет, причём, чтобы попасть в первый состав кордебалета, который будет на сцене вместе с примой, надо ещё как следует поработать, заслужить. И нечего стесняться выбирать кордебалет наивысшего уровня. Себя нужно ценить и уважать.

А потому мне необходимы усиленные репетиции. И новая запись для платного прослушивания. Звукоизолированую камеру я сделала, так что надо работать.

* * *

Урок с Софьей Михайловной сорвала Олеська. Эта гадючка не придумала ничего лучше, как привезти прабабке продукты в тот момент, когда в доме была я, и прихватить с собой мою сестру. Тяжело, видите ли, сумки тащить, нужна помощь.

Сестра, к моему удивлению, не стала цепляться ко мне, а принялась очаровывать Софью Михайловну, приставала к ней с вопросами, просила проверить свои музыкальные способности. Олеська сестру усиленно поддерживала, и Софья Михайловна смогла выгнать их, только прямым текстом велев уходить и не мешать уроку. Они ушли, но через пару минут вернулись, сказали, что Маринка — это моя сестра — выронила в квартире Софьи Михайловны ключ от комнаты.