Бездомное комнатное растение
Фасады большинства невысоких старинных домов Манхэттена уродуют запасные лестницы с почти вертикальными маршами. В начале прошлого века их повелели соорудить тогдашние отцы города после того, как в нескольких пожарах жильцы верхних этажей не смогли выбраться на улицу.
Хозяйка о растении заботилась — весной выставляла его на ступеньку такой лестницы перед своим окном, а осенью, когда с океана начинал дуть холодный ветер, заносила обратно, в тёплую квартиру. Года полтора назад она пересадила растение в просторный горшок, и вскоре стебли и мясистые листики разрослись в похожий на яйцо куст высотой около метра.
Однажды, ничем другим не примечательным утром, хозяйка исчезла вместе с мебелью и вещами, оставив растение в одиночестве. Через пару дней в опустевшей, гулкой квартире начали штукатурить и красить стены и потолки. Вскоре растение покрылось толстым слоем известковой пыли и кляксами побелки.
Как если бы этого было мало, какой-то предприимчивый паук оплёл его со всех сторон липкими нитями. Действовал он наверняка — ждал, пока пойманные мухи перестанут дёргаться, осторожно приближался к жертве и, убедившись, что сопротивления не будет, с аппетитом пожирал добычу. В оплетавшем растение коконе оставались только несъедобные крылышки и остатки хитиновых тел.
После ремонта в квартиру въехали новые жильцы — два похожих друг на друга, стареющих гея в обтягивающих задницы джинсах. Публика нетрадиционной сексуальной ориентации заселяла этот район Манхэттена уже несколько лет, и в окрýге процветали соответствующие заведения — бар «Сыромятный» для любителей одежды из чёрной кожи в заклёпках, кафе «Большая чашка», в котором подавали поздние завтраки из омлетов с клубникой и экзотическим сыром, и многочисленные лавочки, торгующие предметами не всегда понятного назначения.
Новые жильцы посмотрели на грязное растение, в унисон фыркнули и, сморщив носы, выставили оскорблявший их изысканный вкус предмет на тротуар около дома, как это принято в Нью-Йорке. А вдруг кому-то понадобится?
Гордость и азарт не позволяют истинному ньюйоркцу пройти мимо дармовщины. Он охотно подбирает выброшенную мебель и домашнюю утварь, а некоторые специально ездят в богатые районы и умудряются обставить свои жилища в высоком стиле биржевого брокера на пенсии.
Увы, покрытое паутиной и заляпанное белой краской растение никого не интересовало. После двух недель на тротуаре оно могло бы умереть от жажды, но один раз его напоил холодный дождь, а три дня назад какая-то мадам позволила своему пуделю помочиться в горшок. Однако будущее вселяло ужас — позавчера были первые заморозки, а городские мусорщики в любой момент могли швырнуть растение в огромный, скверно пахнущий грузовик.
Стив выбрался из сабвея и пошёл по Седьмой авеню в сторону дома.
— Не печалься, приятель, — сказал ему стоявший у стены нищий.
Стив остановился. Он был зол, голоден и устал — пятница закончилась выговором начальства за ошибки в рекламных материалах о новейшем, практически волшебном средстве для чистки ковров. Стив всю неделю вкалывал не поднимая головы, но в конце получил разнос за то, что работал с неправильной информацией. То, что она поступила от производителя, в глазах начальства не имело значения.
Ему, однако, показалось верхом абсурда услышать «не печалься» от нищего. Ему! Налогоплательщику и молодому профессионалу в начале многообещающей карьеры!
— Это ты мне? — спросил Стив у средних лет негра в засаленной ветровке, трениках с вытянутыми коленями и ботинках без шнурков на босу ногу.
— Конечно тебе! Ты ведь с работы? О том и речь... А я целый день спал в сабвее, а на работу вышел всего полчаса назад. Пособираю немного, а потом обратно, спать дальше. Знаешь, я раньше пытался собирать в сабвее. Ходил по вагонам с картонным стаканчиком, говорил, что он официальный, выдан мэрией, и что такие стаканчики скоро получат все горожане. Народ смеялся, но подавали всё равно неохотно.
Судя по исходившему от нищего запаху, последний раз он мылся много дней назад.
— У меня, знаешь, какая философия? — продолжил нищий, почёсывая густую, с проседью щетину. — Если я не могу решить проблему в следующие пять минут, то она для меня перестаёт существовать. Как если бы её никогда не было. Ты попробуй — настроение сразу улучшится. Сейчас моя главная забота — набрать три доллара и восемьдесят девять центов...
— Зачем? — спросил Стив. Обычно побирушки просили четвертак — монету в двадцать пять центов.
К вопросу нищий был готов и ответил с энтузиазмом.
— Хочу позавтракать. Тут в кофейне за углом за эту специальную, как там написано, цену можно купить апельсиновый сок, яичницу с беконом и жареной картошкой, тосты с маслом и бездонную чашку кофе. Я собираюсь выпить по крайней мере три чашки...
Стиву представилась дымящаяся глазунья, зажаренный до хруста бекон и дольки картошки в золотистой корочке... Он сглотнул и вспомнил, как сегодня, лихорадочно заканчивая чёртов отчёт, не пошёл обедать и за целый день наспех проглотил один-единственный хот-дог, купленный с лотка у входа в здание, где он работал.
— Ты не мог бы дать мне четыре доллара? Пожалуйста! — закончил нищий.
— Я бы сейчас тоже не отказался от яичницы с беконом, — вздохнул Стив.
Попрошайкам он не подавал из принципа, поскольку считал, что в большом городе всегда можно найти работу и что человек должен зарабатывать себе на хлеб в поте лица. К тому же это было бы довольно накладно — как-то раз он подсчитал, что, если дать по четвертаку каждому бомжу, который его об этом попросил в течение суток, он потратит около десяти долларов.
Исключение Стив делал только для инвалидов и стариков, но прошлой зимой, под Рождество, его разжалобила женщина с двумя детьми. Она молча шла по опустевшей улице — было похоже, что в тот вечер все жители города спрятались от пронизывающего до костей ветра. Одной рукой женщина вела за собой девочку лет восьми, другой толкала тележку из супермаркета, в которой поверх тряпья и чем-то набитых пакетов сидел маленький мальчик. На лицо женщины упал свет из витрины, и Стив заметил замёрзшие дорожки слёз.
— Извините, — остановил её Стив, — что-то случилось? Я могу помочь?
В ответ женщина тихо всхлипнула. Стив в порыве благотворительности протянул ей десять долларов.
— Вот, возьмите. Тут за углом есть круглосуточная пиццерия, можно согреться и поесть...
Обычно Стив не обращал на нищих внимания, но некоторые вынуждали — один попросил у него четвертак, а когда Стив, не поворачивая головы, прошёл мимо, нищий грязно выругался, собрал во рту жирную слюну и смачно плюнул. Стив шёл на встречу с клиентом и был при параде — в тёмном костюме и белой рубашке с модным, пастельных тонов галстуком. Плевок приземлился на отполированный ботинок.
Стив остановился и повернулся к бомжу, который уставился на него налитыми кровью и злобой глазами. От бомжа несло перегаром, мочой и застарелым потом.
— Сейчас я тебя застрелю, — прошипел бомж и сунул руку за пазуху. Услышавшие это прохожие остановились и затаили дыхание.
Продолжения Стив ждать не стал — сработали реакции, которые он приобрёл, занимаясь айкидо в колледже. В качестве отвлекающего манёвра, он бросил портфель в бомжа и, пока портфель ещё летел, обежал бомжа сзади и крепко обнял его левой рукой так, чтобы тот не смог вытащить оружие, если оно у него было. Одновременно он схватил бомжа правой рукой за сальные космы, резко перегнул врага в поясе и ударил его коленом в лицо.
Бомж обмяк, взвыл и сел на тротуар, размазывая по щекам юшку из разбитого носа. Зеваки захлопали в ладоши, а Стив вытер ботинок о спину бомжа, отвесил лёгкий поклон зрителям и, подхватив портфель, пошёл дальше.
Однако предложенный ему нищим философом метод решения любой, даже самой сложной проблемы Стиву понравился. «А что, если действительно бросить всё к чертям и пойти в попрошайки?»
Стив приехал в Нью-Йорк год назад, получив в университете степень бакалавра изящной словесности. Сняв крохотную квартирку на одолженные у родителей деньги, он вскоре нашёл место литературного сотрудника в средней руки рекламной фирме, хотя и с офисом на Мэдисон-авеню. Не прошло и трёх месяцев, как он понял, что рекламирует никому не нужную дрянь, убеждая возможных потребителей, что без именно этой дряни их жизнь будет неполноценной.
Его переполняли впечатления от Нью-Йорка, и, как это случается почти с любым начинающим писателем, в его голове уже зрела идея романа. Но литература требует времени, a есть хочется каждый день и нужно платить за квартиру и телефон... Зарабатывал он неплохо, но сбережений почти не оставалось, как и времени на сочинительство.
Но главным было то, что здесь ему не хватало чувства покоя и защищённости. Иногда он думал, что хорошо бы вернуться в родной городок в Вермонте, почти на границе с Канадой, в просторный родительский дом, где ему была знакома каждая трещина. Он вспоминал вид из окна мансарды, отданной ему в полное распоряжение ещё в детстве. Он сядет на своё место — за стол у окна, и будет писать, изредка поглядывая на серо-голубой абрис дальних гор. Пару раз в неделю он будет уходить в лес ловить форель в быстрых ручьях, а весной собирать кленовый сок, из которого мать сварит сладкий сироп для оладий...
Он даже завёл разговор об этом с матерью, когда приехал домой в прошлое Рождество. Мать поджала губы и ответила, что они с отцом, конечно же, всегда готовы его поддержать, но что он уже взрослый и пора подумать о создании собственной семьи.
— К тому же, Стивен, — сказала мать, которая называла его полным именем, только если была чем-то недовольна, — я не уверена, что отец отнесётся к этой идее благосклонно. Ты же знаешь, как он смотрит на твои литературные амбиции.
Отец держал в городке магазин, в котором бойко торговал матрацами — покупатели приезжали даже из Монреаля. Он был горд своими достижениями и надеялся, что со временем Стив займёт его место, а образование на тему изящной словесности считал потерей времени и денег.
— Кстати, — продолжила мать, — как там Сюзанна?
Сюзанна была его университетской подружкой. После двух лет отношений Стив даже подумывал на ней жениться и привёз к родителям на День благодарения, но предложения так и не сделал, чем очень разочаровал и её, и своих родителей. После университета Сюзанна получила работу в Калифорнии. Иногда они перезванивались, последний раз — несколько месяцев назад.
С момента приезда в Нью-Йорк Стив прошёл через те же стадии адаптации к огромному городу, что и все, кто прибыл сюда до него. Поначалу город ошеломлял размерами, толпами на улицах и круглосуточным пульсирующим ритмом. Потом приходило осознание того, что в каждом здании — от небоскрёбов Шестой авеню до фанерных домиков предместий — скрываются сложные и незнакомые миры. Наконец, становилось понятно, что в этом водовороте человеческой деятельности ты никому не нужен и никто не заметит, если ты вдруг исчезнешь.
Стив вздохнул и уже собрался уйти, но заметил стоящий рядом с попрошайкой горшок с грязным растением.
— Твоё? — спросил он.
Нищему потребовалось меньше секунды, чтобы сообразить, что у него появился шанс заработать на яичницу с беконом.
— Разумеется! — лихо соврал он. — Хочешь купить? Всего четыре доллара!
— Хорошо, — улыбнулся Стив. Отступать было некуда. — Поможешь затащить его наверх?
— Какой этаж? — с сомнением спросил нищий.
— Всего-то третий, но одному мне не справиться. — Руку Стива оттягивал набитый бумагами портфель — он собирался весь уик-энд работать над рекламой средства для чистки ковров.
— Ладно, — нехотя согласился нищий.
Дом, в котором Стив снимал квартиру, был один в один похож на все другие в квартале — такой же обшарпанный фасад и побитая ржавчиной пожарная лестница. Пыхтя и чертыхаясь, они подняли тяжёлый горшок наверх.
— Надо бы рассчитаться, — сказал нищий.
— С тебя доллар сдачи. — Стив протянул ему пятидолларовую купюру.
— Сдачи нет. Может, надбавишь за доставку? — с надеждой спросил нищий.
— Бог подаст, — возразил Стив.
Он наскрёб по карманам четыре доллара бумажками и монетами и отдал их нищему. Тот обиженно фыркнул и ушёл не прощаясь.
Стив открыл дверь в квартиру, пронёс горшок в ванную комнату и поставил под душ. Пока он переодевался, поток воды смывал с растения паутину с останками мух, пыль и кляксы побелки. Затем Стив аккуратно протёр тряпкой каждый мясистый листик, перенёс горшок на подоконник и позвонил соседке. Маргарет работала в магазине, торговавшем пальмами и цветами, и прошлой весной превратила в буйный сад внутренний дворик, в который выходила её квартира на первом этаже.
— Привет! Это Стив с третьего этажа. Ты могла бы ко мне подняться? Нужен профессиональный совет. Квартира шесть.
Стив несколько раз здоровался с ней у входа в подъезд, потом они случайно встретились в баре за углом, познакомились и обменялись телефонами. Как это часто бывает в Нью-Йорке, Маргарет была единственным жильцом их многоквартирного дома, которого Стив знал по имени. Через десять минут она позвонила в дверь.
— Привет! Я как раз собиралась уходить... Что у тебя стряслось?
Маргарет никогда раньше у него не была и с любопытством разглядывала типично нью-йоркский интерьер однокомнатной квартиры — раскладной диван, полка с книгами, телевизором и стерео, кухня в нише, стол с компьютером, несколько плакатов и фотографий на стенах.
— Ничего не стряслось, просто нужен твой совет, — сказал Стив, подводя её к подоконнику. — Моё новое приобретение.
— Ты что, решил остепениться и завести комнатные цветы? — спросила она с любопытством.
Маргарет была невысока, слегка полновата, любила поболтать и находилась в том специфическом для женщин возрасте, когда они начинают рассматривать каждого мужчину как потенциального отца своих детей.
— О! Знаешь, что это? Это... — и она произнесла длинное, в два слова, название цветка по-латыни, которое Стив тут же забыл. — Цветут множественными голубыми соцветиями, но крайне редко, раз лет в шесть-семь. Я сама никогда не видела, но говорят, что очень красиво.
— И что мне с ним делать? — спросил Стив.
— Поставил ты его правильно — свет они любят. Поливай через день, раз в месяц добавляй в воду жидкие удобрения, раз в полгода меняй землю. Зайди к нам в магазин, я дам тебе правильную подкормку.
— И всё?
— А ты как думал? Это же не собака, его не надо каждый день выгуливать... — Маргарет улыбнулась, отчего на её щеках образовались симпатичные, похожие на водовороты ямочки, и поправила непослушную прядь каштановых волос. — Хочешь, сходим отметить твою покупку и чего-нибудь выпьем?
— Спасибо, но не сегодня. У меня была трудная неделя, хочу перевести дух, но с удовольствием свожу тебя куда-нибудь завтра. Обещаю, что мы отлично проведём день.
— Вечер, — поправила его Маргарет.
— Что? — не понял Стив.
— Завтра суббота, я работаю, но вечером буду свободна.
— Договорились. Считай, что у нас свидание, — подытожил Стив.
Амурные победы Стива в Нью-Йорке можно было пересчитать по пальцам одной руки — пара случайных знакомств в барах и скоротечный роман с пышногрудой секретаршей из его фирмы. Засыпая в тот вечер, он думал о Маргарет.
Всё утро субботы Стив провёл за компьютером, переделывая рекламу средства для чистки ковров. Получалось неплохо, и после полудня он устроил перерыв — съел в забегаловке у входа в сабвей два хот-дога, запил их напитком из папайи и сходил в магазин к Маргарет.
— У нас всё в силе на вечер? — спросил Стив, расплачиваясь за бутылку жидких удобрений и пaкет грунта.
— Да, конечно.
— Отлично. Зайду за тобой в восемь.
Вернувшись, Стив расстелил на полу старые газеты и переставил на них горшок. Потом он аккуратно вынул комель, подсыпал в горшок жирного перегноя, посадил куст обратно, обильно полил его водой с правильной подкормкой и вернул горшок на подоконник. Он полюбовался на освежённое растение, потом опять сел за компьютер и к вечеру закончил, вполне довольный результатом.
Приняв душ и побрившись, Стив приоделся и ровно в восемь позвонил Маргарет в дверь. Она сразу открыла.
Вечер, а точнее, ночь они действительно провели замечательно — поужинали в китайском ресторанчике, послушали в баре в Вилладже блюзового гитариста, потом переместились в ночной клуб в Сохо, куда Маргарет, знавшая одного из завсегдатаев, умудрилась провести их бесплатно. Грохотала музыка, мелькали цветные огни, рядом один за другим возникали друзья завсегдатая, с которыми они тоже знакомились.
Маргарет любила танцевать и двигалась по-кошачьи грациозно. Высокий, худощавый Стив оказался достойным партнёром и исполнил несколько экзотических па. Танцуя, они не обращали никакого внимания на окружающих и не отрываясь смотрели друг на друга светящимися в полумраке глазами.
Клуб закрылся под утро — старинный закон Нью-Йорка не позволяет продавать спиртное с четырёх до восьми утра — и завсегдатай потащил компанию в одно из заведений без вывески, куда могут попасть только свои. Отгороженные от мира железной дверью с глазком, Стив и Маргарет провели остаток ночи, развалившись на мягких диванах и слушая негромкую музыку. Под утро поредевшая компания переместилась в украинский ресторанчик на Второй авеню завтракать пирогами с капустой и гречневой кашей под грибным соусом.
Измученные развлечениями и, после всего выпитого и съеденного, почти без сил, Стив и Маргарет подъехали к дому на такси уже засветло.
— К тебе или ко мне? — произнес Стив заготовленную фразу.
Маргарет улыбнулась, отчего у неё на щеках опять возникли симпатичные ямочки, и повела его за руку к двери в свою квартиру.
Детали того, что происходило с ними дальше, неизвестны, но в тот момент они чувствовали себя счастливыми и очень нужными друг другу.
Растение стояло на залитом утренним солнцем подоконнике. Было тепло, корни жадно вбирали питательную влагу, наполнявшую стебли и мясистые листики живительным соком.
Ему чего-то хотелось, поначалу смутно, потом всё отчётливее. Сперва это немного тревожило, но когда желание сформировалось, то растение приняло его как должное, успокоилось и тоже почувствовало себя счастливым.
Через два дня, когда Стив вернулся с работы, растение было покрыто со всех сторон маленькими ярко-голубыми цветами, похожими на лоскутки безоблачного неба.