Мимолётное счастье

Как только на горизонте начинает маячить светло-русая макушка Колина, я вжимаюсь в кресло. Нога в ногу с ним, в нашу сторону направляется Шон, за версту от которого несёт напыщенной самоуверенностью. Петушиные бои приобретут новый смысл, если в них появится его кандидатура. Парень всегда расхаживает с видом владельца нефтяной компании, на деле всего-навсего являясь сыном богатеньких родителей. В этом между Колином и Шоном пропасть. Мой лже-парень не распространяется о цифрах на трастовом фонде, в то время как его друг готов прилепить чек на лоб, к удивлению, такая разница не мешает им находить общий язык. Из дружбы каждый извлекает свою выгоду: популярность Колина на шаг впереди Шона. Мой лже-парень, в общем-то, не плохой человек, просто он — это не моё. Школьные законы обязывают делать парой популярного парня и девушку, кем, собственно, являемся мы, не имея никаких чувств друг к другу.

Шон занимает местечко по правую руку от Оливии и подмигивает, в это же время Колин приземляется рядом со мной.

Хозяйски протянув руку по спинке кресла, он заявляет права. Меня осталось только пометить. Его губы касаются щеки и заставляют вздрогнуть. Мы настолько чужие друг другу, что каждое соприкосновение пускает холодок по спине. Колин предпочитает не замечать мою реакцию.

Но его присутствие становится малозначительным, когда ощущаю слежку со стороны.

Склоняюсь над поверхностью стола и стараюсь оставаться незамеченной, выглядывая сквозь щели между локонов. Попытка терпит фиаско, стоит отыскать наблюдателя.

Его губы образуют крошечную улыбку. Это издёвка. Я прекрасно понимаю причину её появления. Его веселит, что я, сидя рядом с парнем, заинтересована в другом. Непроизвольно сжимаю кулаки, злясь в первую очередь на себя и только после на него. Мне не нужны игры в гляделки, и тем более встряска в выпускной год. Он провоцирует, и я по глупости ведусь.

— Не поверите, Бетти купила что-то без долгих уговоров, — я прислушиваюсь к Оливии, которая ожила и во всю рассказывает о прогулке по магазинам.

— И что там? — Колин вытягивает пакет из-за моей спины и без спроса достаёт содержимое. Приходится до боли прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не взболтнуть лишнее, а этого очень хочется, указав на элементарную вежливость. Наивно с моей стороны.

Оценивающие взгляды сначала скользят по платью, следом за чем перемещаются на меня. Хочется стать невидимкой, но расправляю плечи и нахожу хотя бы один плюс в ситуации: рука Колина больше не касается моей спины.

— Неплохо, — он одобряет выбор, словно я только и дело ждала похвалу. Сказать, что Колин знает мои предпочтения и интересы — значит соврать. Я почти уверена, от настоящей меня он знает лишь имя и, к счастью, его полностью устраивает, как и меня. Я не стремлюсь открыться. Я не хочу открываться.

За столом оживает пустая болтовня, и я очередной раз чувствую себя чужой в их компании. У нас разные интересы. Совершенно разные. Они предпочитают жить поверхностью, я стремлюсь к глубине. Они выбирают шумную вечеринку, я предпочитаю уютный уголок в библиотеке и книги. Моя мнимая популярность вроде выхода за границы, а о её возникновении можно складывать легенды. Это просто случилось. И это просто нужно принять.

Я вырываюсь из мыслей только при помощи страха.

Это чувство внезапно взбудораживает и возвращает в реальность, от которой каждый раз хочется сбежать. По помещению прокатывается улюлюканье, когда четвёрка шагает мимо нашего столика.

— Как станет скучно, можете найти нас, — парень, который не так давно отвесил предложение развлечься, выстреливает в меня взглядом.

На голову опускается ужас, а атмосфера становится напряжённой. Шон и Колин готовы наброситься, и это именно та реакция, на которую рассчитывали оппоненты. Среди посеянной вражды, я вижу лишь зелёные глаза. Они горят ликованием.

— Выйдем и повеселимся, — Шон так резко поднимается, что кресло за его спиной с визгом отскакивает назад и с грохотом падает на пол.

Незнакомец, чей нахальный язык должен отсохнуть, оборачивается и пятится за друзьями спиной, посылая нам довольную усмешку.

— А хозяин разрешил?

— Не обращай внимания на падаль, — вмешивается Оливия, тормоша Шона.

Мне хочется возразить, сказать, что сейчас она подбрасывает дров, но всё, что могу, разинуть рот, смотря на подругу с неподдельным ужасом.

— Согласен, — Шон пробегается пятернёй по каштановым волосам и показывает оскал. — Не хочу руки марать.

— Переживаешь, что огорчишь папочку. Ещё бы, не дай Боже отберет золотую карточку. Должно быть, обидно.

Незнакомец показывает средний палец и широко улыбается.

— Когда вернёшься домой, обязательно пожалуйся предкам, что тебя обидел плохой мальчик.

Шон дёргается, но Колин останавливает, обуздав эмоции и взяв под контроль.

— Сядь, — приказывает он.

Четвёрка парней рассаживается за столом на другом конце зала и смеётся, пока за нашим раздаётся свирепое рычание. Колин как никто осведомлён о строгих правилах тренера: одна драка — и отстранение от игры. Он редко ведётся на провокации, чего не сказать о Шоне. Контроль ему не свойственен, именно поэтому первым задирают его.

— Мне пора, — тихо сообщаю я. — Должна вернуться до ужина.

— Хочешь бросить нас втроем? — хмурится Оливия, у неё может получиться прочитать мою ложь. На самом деле, хочется сбежать в свой мир.

— Уверена, моё отсутствие ничего не поменяет.

Как и присутствие.

Во взгляде Шона вижу согласие. Мы никогда не ладили, а наше общение скорей вынуждено и ограничивается приветствием и прощанием. Я никогда не пойму все симпатии к нему. Наглый. Заносчивый. Безрассудный. Неподконтрольный. Всё это чуждо для меня.

Оставляю так называемых друзей и добираюсь до дома при помощи такси. Спина продолжает гореть, как будто остаюсь в пределах досягаемости глаз незнакомца. Это выбивает из колеи. До сегодняшнего дня, с подобными ощущениями была знакома лишь благодаря книгам, а сейчас попадаю в тот же капкан. Я не хочу оступиться. Я возлагала большие надежды на завершающий год. С Колином не будет проблем, мы оба знаем, что не вспомним друг друга, как только сядем в разные самолёты.

Дом встречает пустотой, и такие моменты намного приятнее встреч с родителями. Вопросы, которые не имеют никакого значения. Разговоры, в которых нет смысла. Улыбки, которые на деле не имеют никакой ценности. Всё тут не для меня, не про меня. Иногда не покидает ощущение, что мои настоящие родители где-то далеко. Я — белая ворона в вычурном месте.

Шорох пакета эхом отзывается внутри холла, и стоит сделать шаг, как за ним следует оглушающий стук, когда каблук встречается с мрамором под ногами. Раскинувшаяся по обе стороны белоснежная лестница, явно угнетает небольшой столик с огромной вазой и роскошным букетом из красных роз. Я больше не касаюсь стебля, зная, что лепестки скрывают острые шипы. Мы оба тут лишние.

Пользуясь случаем, на носочках проскальзываю на второй этаж и добираюсь до места, где могу быть собой, где спокойно и тепло. Место, где я — это я. Где ещё принадлежу себе. Где могу делать собственный выбор, жаль, что выбором обуславливается книга.

Моя библиотека отнюдь небольшая, если сравнивать с той, что принадлежит родителям, хотя, это тоже условности. Они там практически не находятся, поэтому дверь могла покрыться пылью, как и внутренне содержимое.

Прижимаюсь спиной к холодной поверхности и оглядываюсь.

Всё на своих местах, даже закладка, оставленная на окошке вчерашним вечером.

Два из трёх стеллажей забиты книгами. Тритий пустует, потому что люблю наполнять полки постепенно. Каждая покупка остаётся в комнате: плохая она или хорошая — для себя решает читатель.

Я провожу пальцами по гладкой деревянной поверхности и занимаю излюбленный диван у окна, который когда-то был грубым подоконником. Легко расслабляюсь и удобно устраиваюсь между подушек, вытащив книгу, которую припрятала. Не составляет труда утонуть между страниц, не заметив, как на город опустились сумерки.

Только благодаря шевелениям в пороге возвращаюсь в реальное время.

— Ты тут, — в дверной щели появляется тёмно-русая макушка отца.

Я захапываю книгу и выпрямляюсь, но он успевает зацепить название.

Его карие глаза поднимаются к моему лицу, а губы поджимаются. Верный признак неодобрения. Ему нравится идеальность, даже если фальшивая.

— Стоит купить новую, у этой обложка на ладан дышит.

— Куплю, — очередная ложь слетает с моих губ с беспристрастием.

— Ты зачитала её до дыр.

— Все книги Ремарка того стоят, — тихо отвечаю я. Не понимаю, почему он продолжает диалог, мы можем обмолвится парой фраз, и обычно они стандартные.

— Но твоя любимая.

Нет, не моя любимая.

Отец знает меня не больше, чем Колин. Ко всему прочему, страсть к книгам не разделяют ни родители, ни друзья. Некоторые даже не знаю о том, что люблю читать. Что ж, друг у меня только один — Оливия. Первая книга — её подарок, что достаточно странно, учитывая отсутствие интереса к литературе.

— Пора ложиться, Лили укладывает Сюзи.

При упоминании Сюзи, на губах автоматически возникает улыбка.

Моя младшая взбалмошная сестрёнка, чьи кудряшки подпрыгиваю при любом движении, не может оставить равнодушным. Настолько, насколько мы похожи внешне, настолько же отличаемся характерами. В доме есть покладистая и тихая я, и моя полная противоположность в виде строптивой сестрёнки.

Отец дожидается согласный кивок и исчезает. Я всегда испытываю некое спокойствие, когда его нет поблизости.

Оставляю последний взгляд на влажной каменной дорожке, ведущей к парадной, и не удивляюсь потере счёта времени.