Граница.
Они пришли глубокой ночью.
Группа из восьми человек двигалась сквозь заброшенные корпуса техникума, как стая теней. Воздух пах гарью и влажным железом. Небо было затянуто тучами, но свет от прожекторов где-то вдали разрезал тьму, придавая всему ощущение кадра из фильма — дерзкого, опасного, как сама ночь.
Впереди шла Ева — в кожаной куртке, с гитарой за спиной. Она будто впитывала в себя весь свет — ни тени сомнения, ни оглядки. Рядом шла Алиса — худая, почти прозрачная голубоглазая блондинка, в кедах и с капюшоном, натянутым до бровей. Она не говорила — только смотрела на Марка с какой-то тихой неприязнью, в которой он ещё не успел разобраться.
— Мы взорвём этот вечер, — сказала Ева, остановившись у стены старой городской подстанции. — Символически.
Она вынула из рюкзака баллончики с краской, раскидала по рукам. Кто-то достал проектор, кто-то — переносные колонки. Внутри здания, где ещё неделю назад обитали электрики, теперь царила тишина. Они собирались перекрасить город, перенастроить шум, превратить бетон в голос.
— Мы рисуем там, где нас не ждут, — сказала Ева, глядя на Марка. — Ты готов?
Он кивнул. Внутри что-то дрожало — смесь страха и восторга. Сандро уже включал световые петли, Кай — рисовал на стене огромный череп в короне из роз.
Марк начал. Его рука вывела первую линию — он рисовал Еву. Ни лицо, ни силуэт, а саму суть: вихрь, острые углы, свет и тьма в одном. Колонки взорвались звуком, музыка пошла, как по венам.
Это длилось минут десять.
До тех пор, пока не заорала сирена.
Прожектор ударил в лицо. Голос из мегафона:
— Немедленно прекратить. Руки вверх. Вы находитесь на охраняемом объекте.
Паника. Кто-то бросил баллончик, кто-то рванул в темноту. Алиса первой скрылась за забором. Кай и Сандро растворились в тенях. А Ева...
Ева не двигалась. Она продолжала играть. Встала прямо под прожектором, наклонилась к микрофону:
— Искусство — не преступление.
Её голос ударил по ночи, как стекло о плитку. И в этот момент Марк понял, что всё вышло из-под контроля. Полицейские были ближе, чем казались. Он схватил Еву за плечо:
— Пойдём. Сейчас же.
— Боишься?
— Думаю.
— Тогда ты всё ещё не с нами.
Она выдернулась. Но слишком поздно. Один из полицейских уже шёл к ним.
— Стоять.
Марк сделал шаг вперёд, пытаясь прикрыть Еву. Он не успел даже ничего сказать — резкий толчок, и его развернули лицом к стене. Холод металла коснулся запястий.
Через мгновение всё исчезло в криках, свете и звуке сирен.
Утро
Они вышли через четыре часа. Без протокола — Влад где-то нажал нужные кнопки. Ева молчала. Губы были сжаты, пальцы дрожали, но в глазах горело то же пламя.
Марк смотрел на неё, как на взрыв, который едва не задел его по касательной.
Алиса стояла у стены, курила. Когда он подошёл, она сказала почти нежно:
— Теперь ты знаешь, кто она. Тебе не нужно быть её следующим падением.
Он ничего не ответил. Только почувствовал, как шаг за шагом в нём начинает холодеть нечто важное.
***
Они сидели в полутёмной комнате. Старый проектор проецировал на стену фрагменты лиц, граффити, уличных танцев. Сандро что-то настраивал в углу. Кай лежал на полу, закрыв глаза, под ритмы тяжёлого тип-хопа.
Марк молчал.
После той ночи у техникума, с мигалками, криками и бегом по мокрому асфальту, Марк всё ещё не мог понять, во что ввязался.
В голове эхом отзывались обрывки фраз: "Уходим!", "Быстро!", "Не сюда!" — и где-то на фоне, будто заклинание, голос Евы: "Доверяй только моменту".
Он помнил, как огни патрульной машины прорезали темноту, как Влад сорвался с места первым, как Алиса резко схватила Еву за руку — и та вырвалась, не оглянувшись.
Помнил, как оказался в чьей-то тени за мусорным баком, с дыханием в горле и сердцем в пятках. И как в ту ночь всё словно стало другим: чётче, громче, ближе.
На следующий день Ева появилась перед ним, будто ничего не случилось. На ней была та же куртка с металлическими клёпками и её гитара — всегда с ней, как часть тела.
— Ты всё ещё здесь, — прошептала она. — Значит, не испугался.
— Я не в восторге от наручников, — сказал он. — Но и от пустых улиц тоже.
Ева усмехнулась.
— Видишь? Ты уже говоришь, как мы. Порог не для тех, кто в порядке.
Она взяла его ладонь, положила на гриф своей электрогитары.
— Не у всех есть голос. У тебя он есть. Ты просто не умеешь им пользоваться.
Марк не ответил. Он чувствовал, как между их пальцами снова пробегает ток — как в тот день в очереди. И чувствовал, как падает куда-то глубже.
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, вошла Алиса.
— Тебя Влад ищет, — сказала она Еве. — По поводу камеры. И журналистов.
— Пусть подождёт, — бросила Ева. — Я занята.
Алиса замерла. Потом медленно подошла ближе. Стала возле Марка. Смотрела на него — не на них обоих, только на него. Говорила мягко, почти ласково:
— Ты знаешь, что она делает с людьми?
Марк поднял бровь.
— Сначала ты становишься ей интересен. Потом — нужным. А потом... тебя нет. Только твоя тень в её проекте. И твоя история — как аннотация к её выставке.
Ева встала, подошла вплотную к Алисе. Их лица были почти рядом.
— Что ты несешь?
— Боюсь, что ты утянешь его за собой, как остальных. Он другой, Ева. Он ещё живой.
— Он уже один из нас, — прошептала Ева, повернувшись к Марку. — Разве ты не чувствуешь?
Марк смотрел на них обеих. Ева — как пламя: непредсказуемая, разрушительная, но притягательная. Алиса — как ледяная вода: спокойная, тихая, но способная утопить.
Он не знал, кого из них он боится больше. Или к кому тянется сильнее.
***
Алиса не скрывала неприязни. Она будто бы растворялась в воздухе, но стоило Еве повернуться к Марку, как Алиса уже была рядом — слишком близко, слишком тихо, чтобы её не услышали.
— Ты не понимаешь, — прошептала она, когда Ева все же ушла к Владу. — Поиграет и выбросит.
— С чего ты взяла?
— Я знаю. Я... — Она замолчала, стиснув губы, но взгляд говорил больше слов. — Просто держи голову холодной. И не строй себе иллюзий.
Марк уже почти хотел что-то ответить, но Ева вернулась, тут же направившись к своей гитаре. Быстро настроив ее, девушка ударила по струнам с резкой, нарочито грубой силой, и пространство будто сжалось. Все разговоры затихли. Свет от прожектора качнулся. Голоса растворились.
Она играла стоя, полуобернувшись, будто одновременно выступала и против зала, и за него. Взгляд — сквозь Марка. Ритм — не про музыку, а про вызов. Каждый аккорд — как удар по стеклу между мирами.
— Вы хотите знать, что такое «Порог»? — крикнула она. — Это не коллектив. Это — вызов. Себе. Городу. Порядку. Это — выбор между собой настоящим и собой безопасным. Мы не прячемся. Мы жжем. Мы ломаем. Мы несем себя, как оружие.
Она резко остановилась. Тишина грохнула громче звука.
— Кто боится — уходит. Кто остаётся — идёт до конца.
Все замерли. Только дыхание Марка стало громким, как гул. Он чувствовал, что мир трещит под ногами. Он не знал, во что именно влезает, но точно знал — назад пути нет.
Сзади — Алиса, холодная, с выжидающим взглядом. Справа — Ева, сверкающая, живая, будто огонь в электричестве. А в груди — желание доказать и себе, и им, и городу, что он достоин пройти сквозь Порог.