Остаться.
Город просыпался, словно нехотя. Весенний туман плотно стелился по асфальту, пряча под собой мир, как чужую тайну. Фонари ещё горели, но их свет казался слабым, неуверенным — будто и они не знали, сто́ит ли просыпаться окончательно. Ветви деревьев дрожали, и даже воздух был какой-то зыбкий, нестабильный — как будто всё могло рассыпаться при слишком резком движении.Марк шёл. Тихо, в себе, будто не по улице — по водной глади. Он не смотрел по сторонам, не замечал прохожих, не слышал проезжающих машин. Всё внутри него было поглощено одним ощущением — необратимости. Той странной, мучительно сладкой уверенности, что что-то уже сдвинулось, и обратно дороги нет.
В голове снова звучал её голос.— Это порог. Между тем, кто ты, и тем, кем можешь стать.Он повторял эту фразу как мантру. Как пароль, впущенный в кровь. Она не давала покоя, как заноза — не больно, но не вытащить. Он вспоминал, как её глаза смотрели сквозь людей. Как будто она видела сразу три слоя реальности — и всё, что под ними.Он вспомнил, как она играла на гитаре — сидя на подоконнике старого зала, босиком, с растрёпанными волосами и какой-то невероятной, хрупкой яростью в пальцах. Не песня — заклинание. Не звук — вызов.Старый спортзал возник перед ним как храм. Бетонный, заброшенный, выживший. Граффити на стенах будто светились в утреннем тумане — призрачные символы, чужой алфавит. Асфальт под ногами трескался, из щелей пробивалась трава, залипая в каплях росы. Всё вокруг было странно живым, будто это место само дышало.
Марк остановился у двери.
Он чувствовал, как сердце толкается в груди — не от страха, от напряжения. Он не знал, что ждёт за этой дверью. Но знал точно — если сейчас повернётся и уйдёт, будет сожалеть всю оставшуюся жизнь. Потому что это не просто спортзал. Это портал. Порог.Он глубоко вдохнул и толкнул дверь.Внутри было темно. Воздух пах краской, металлом, влажной пылью. Откуда-то в глубине доносился глухой ритм — не просто музыка, а пульс. Что-то огромное и тёплое, как кровь под кожей.
Он сделал шаг, и пол под ногами отозвался эхом. Внутри горели лампы, но свет их был рваным, словно задыхался.И тогда он увидел их.Кай сидел на полу, обложенный проводами, ноутбуками и экранами. На его лице отражались то вспышки графики, то отблески проекций. Его пальцы едва касались кнопок, но казалось, он управлял бурей.Сандро, босиком, стоял на столе, направляя светильник в воздух. В его руках — камера, а на лице — безумная сосредоточенность художника, который ищет Бога в кадре.И в самой середине этого хаоса — Ева.В кожаных шортах и кроваво-красном топе, с гитарой, висевшей у неё на плече, будто оружие. Она повернулась, увидев его, и медленно шагнула вперёд. На губах — полуулыбка. Не доброжелательная, нет. Проверочная. Словно она не рада, а оценивает.
— Всё ещё хочешь остаться? — спросила она.
Он кивнул, и в этот момент Марк понял: он действительно пришёл. Не просто в старый спортзал. А в другое измерение — где искусство было не предметом, а оружием. Где красота не умиляла, а ранила. Где правду не боялись — даже если она срывала кожу.Он не знал, что ждёт дальше. Но знал одно: назад пути не было.Он остался.