Часть 4 - Встреча
Когда Никита проснулся утром, всё внутри напоминало ему о предстоящей встрече. Небо за окном — серое, как и мысли. Вода в душе — прохладная, почти ледяная, будто специально, чтобы встряхнуть. Он посмотрел на себя в зеркало: взъерошенные волосы, усталые глаза, но где-то под кожей — искра. Волнение. Настоящее, живое.
Он перебрал весь гардероб, хотя понимал, что это не свидание. Просто встреча. Просто кофе. Просто “поговорим”. Но сердце не знало, что такое “просто”.
На улицу он вышел задолго до времени. Весна была неуютной — влажный ветер, слякоть, капли на капюшоне. Он шёл медленно, будто каждая минута приближала его к чему-то слишком большому, чтобы просто войти туда, как ни в чём не бывало.
Кофейня “Лес” пряталась в переулке, между магазином винила и цветочной лавкой, в которой пахло тюльпанами и мятой. Маленькое пространство, обитое деревом, с тёплым светом, вечно переполненное парами и одиночками с ноутбуками. Никита всегда считал её немного странной. Но уютной. Такой, в которую хочется прийти, когда тебе нужно укрытие от себя самого.
Он заказал чёрный чай. Сел к окну. Смотрел на улицу, на отражения прохожих в стекле, на свою дрожащую руку, которую прятал под столом.
“А если она не придёт?” — мелькнуло.
“А если придёт, но всё будет натянуто, глупо, пусто?”
“А если наоборот — будет слишком хорошо, и ты опять потеряешься в этом?”
Он не успел додумать.
— Привет, Никита?
Голос. Тихий, ровный. Он поднял взгляд.
Мишель стояла перед ним.
Она была в светлом пальто, волосы распущены, на щеке — лёгкий след от шарфа. Губы чуть прикушены — неуверенность. В глазах — вопрос: правильно ли она сделала?
— Да. Привет. — он поднялся, немного растерянно. — Проходи.
Они сели. Стол оказался чуть теснее, чем он помнил. Расстояние между ними было меньше, чем хотелось бы для первого разговора. И больше, чем он хотел бы — вообще.
— Ты давно пришёл? — Мишель поправила рукав пальто.
— Минут двадцать назад. Я... просто всегда прихожу раньше. Проверяю, успею ли убежать, если что.
— Ха, у меня так же. Только я не убегаю. Просто задерживаюсь на улице, как будто это что-то меняет.
Они оба засмеялись. Смех получился неуверенным, но настоящим. Лёд начал таять.
Он предложил ей чай. Она выбрала латте с корицей.
— Это мой способ успокоиться. Корица напоминает детство. Там всё было безопаснее. — пояснила она.
— А мне — валерьянка. Только горячая.
— Ого. Романтично.
— Максимально. Следующий шаг — травяной сбор и бабушкин плед.
Они снова засмеялись. Смех уже стал легче. Обычнее.
---
— Ты знал, что я напишу? — спросила она позже, когда чашки почти опустели.
— Нет. Я скорее думал, что никогда не услышу о тебе снова.
— А хотел?
Он задумался. Вопрос был слишком прямой, чтобы на него соврать.
— Да. Но не знал, зачем. У меня давно не было таких “просто” разговоров. Всё или слишком формально, или слишком надрывно.
— Ты думаешь, у меня — иначе? — тихо усмехнулась Мишель. — Мне казалось, я давно разучилась просто общаться. Без напряжения. Без обороны. Я слишком долго жила в формате “держи дистанцию”.
— И что поменялось?
— Твоя песня. “Кто сказал, что поздно?” Там строчка про тишину. Помнишь?
— Конечно. Я её писал, когда молчание одного человека стало громче всех слов, что я слышал за жизнь.
— У меня было так же. Но с другими словами. И другими песнями.
Она отвернулась к окну. Никита смотрел на её профиль, на лёгкий изгиб бровей, на то, как её пальцы касаются чашки — бережно, как будто она боится обжечься не о кофе, а о близость.
— Ты часто пишешь от боли? — спросила она.
— Только от неё. Радость у меня не рифмуется.
Мишель кивнула. Долго молчала.
— Я раньше танцевала. Не профессионально, но увлечённо. И однажды поняла, что больше не могу. Тело помнит боль, даже если разум забывает. А музыка — помогает прожить её. И твоё творчество... оно помогло. Мне казалось, я одна такая. Но, видимо, не совсем.
Он не знал, что сказать. Просто протянул ей наушники.
— Хочешь послушать демку? Её ещё никто не слышал. Только ребята. И теперь — ты.
Она надела наушники. Глаза закрылись. Он наблюдал, как её брови чуть двигаются, губы слегка шевелятся. Она будто ловила ритм на уровне дыхания.
Когда музыка закончилась, она открыла глаза. И сказала:
— Это очень живое. Сырое. Настоящее. У тебя получается сказать то, что другие боятся услышать.
— Ты так говоришь, будто уже была частью этой истории.
Она чуть улыбнулась.
— Может быть, я уже в ней. Просто с другого куплета.
--
Они сидели в кофейне до самого закрытия. Когда выключили свет над их столиком — оба поняли, что не заметили, как пролетело время.
— Проводишь? — тихо спросила она у двери.
— Конечно. Только скажи — ты ещё хочешь “просто поговорить”?
Она посмотрела на него. Глубоко, долго. И сказала:
— Теперь — да. И не только.