глава 4
Прошло уже два дня, но Стратфорд все еще не подпускал меня к новому пациенту. Я спорила с ним, но он был неумолим. Все это время я занималась своими обычными делами в больнице, а по ночам изучала дело Джокера. Я забрала домой кое-какие записи, и то, что я выяснила, сильно меня обеспокоило.
Он ел не чаще раза в день, а порой совсем не притрагивался к еде. Спал он еще меньше, чем ел - в среднем один час в сутки. Меня несказанно удивило, что при таком недостатке отдыха и еды он умудрялся противостоять своим терапевтам. У этого человека была железная выдержка и огромный запас энергии.
Я так много писала о Джокере, что вскоре на большом пальце (там где на него давила ручка) образовался синяк. Я поняла, что стандартный метод ведения интервью скорее повредит, чем приведет к каким-то результатам. Нужен был другой подход. Кажется, он наслаждался беседами, особенно если они были quid pro quo. Из просмотра кассет стало ясно, что он начинал говорить, только если получал что-то в ответ... Только если терапевт давал ему шанс покопаться в своей голове. Он нничего не расскажет о себе, если я в свою очередь не отвечу на некоторые его вопросы.
На третий день ко мне подошел Райан Ховард, и сказал, что Джокер ждет меня в той комнате допроса, и я помчалась туда, едва не сбив охранника с ног. Стратфорд стоял в корридоре и разговаривал с парой медсестер. Я приостановилась у двери, спрашивая его разрешения. Он мрачно кивнул, и я вошла внутрь.
На этот раз Джокер сидел, растянувшись поперек стула. Его спина покоилась на одном из подлокотнков, а бедра упирались в другой. Руки лежали на коленях, чтобы облегчить давление цепей, которые связывали наручники с кандалами на лодыжках. У дальней стены стоял тот же самый охранник-гигант.
Когда я вошла в комнату, Джокер повернул голову. Он помотал ею из стороны в сторону, пока я занимала своё место за столом.
- Доброе утро, - сказала я приветливо.
Он не ответил. Его взгляд прожигал меня насквозь. Я поерзала на стуле, вдруг почувствовав дискомфорт. Я так спешила снова оказаться здесь, что совсем забыла, каким устрашающим был этот человек.
- Вы... вы в порядке?
Это был дурацкий, неуместный вопрос, но взгляд Джокера заставил меня растерять все умные мысли. На лице пациента не отразилось ни единой эмоции. Я прочистила горло, и продолжала, надеясь, что в конце концов он ответит мне.
- Я имею ввиду... все в порядке, за исключением того, что вы заперты в камере? Вы ели? Спали?
Он моргнул, дважды причмокнул губами, а затем наклонил голову назад, и уставился на стену у себя за спиной.
Его поведение серьезно обеспокоило и смутило меня. Вопросы были бесполезны - он совсем не реагировал на них. Как только он отвел взгляд, мне удалось немного собраться с мыслями, и я осознала, насколько глупо звучала моя болтовня. Застигнутая волной стыда, я уставилась в пол.
Он заговорил внезапно.
- Ты - прожектер, Харли, не так ли?
Он склонил голову на бок и улыбнулся.
- Ты не возражаешь, если я буду звать тебя Харли? Доктор Куинзел звучит так... фригидно... а Харлин - слишком...
Он закусил нижнюю губу, прищурился, и неодобрительно тряхнул головой.
- Можешь звать меня Харли, если я могу звать тебя Джей, - сказала я.
Одним молниеносным, порывистым движением он убрал ноги с подлокотника и сел прямо. Он вытянул руку в моём направлении настолько позволяли цепи, и повертел пальцем.
- Мистер Джей для тебя, - сказал он провоцирующим тоном.
Это испугало меня, но я сама начала сеанс дурацкими вопросами. Было поздно отступать.
- Если вы - Мистер Джей, тогда я - Доктор Харли, - я пожала плечами.
Некоторое время он внимательно разглядывал меня. Его голова медленно покачивалась из стороны в сторону. На губах играла улыбка. Потом он соединил ладони и направил на меня указательные пальцы, имитируя ствол пистолета.
- Харли, ты проигнорировала мой первый вопрос.
Я непонимающе смотрела на него, а потом вспомнила.
- Ты спрашивал, прожектер ли я?
- Да, - он выразительно кивнул.
Я взглянула на участок стены над плечом Джокера, чтобы разорвать зрительный контакт. И задумалась, прежде чем дать ответ. Он продумывал каждое своё слово, и я решила, что буду делать то же самое, иначе силы окажутся не равны. Наконец я кивнула.
- Да, конечно. Я думаю, мы все - прожектеры.
- Значит ты не лучше других? И не хуже?
- Ну... Мы все заботимся в первую очередь о собственном благополучии. У каждого есть причины делать то, что он делает. И чаще всего мотивы людей эгоистичны.
Я замолчала, подбирая слова. Мне было легче думать и говорить, не глядя ему в глаза. Уставившись на стену за плечом Джокера, я могла даже предствить себе, что его не было в комнате. Это прибавляло мне смелости.
- Замкнутый круг, - добавила я после короткой паузы. - Мы заботимся о себе, потому что больше никто не сделает этого, но никто не заботится о нас потому что они слишком заняты собой. И так - до бесконечности.
- Ты думаешь, это неправильно? - мягко спросил он.
Я отвела взгляд от стены, чтобы взглянуть на него. Он все еще пристально вглядывался в мое лицо. Мне начало казаться, что я с пациентом поменялась ролями, даже не заметив этого. Я натянуто улыбнулась.
- А ты как думаешь?
- Ах, ах, ах, - сказал он, погрозив пальцем. - Сейчас я хочу поговорить о тебе.
- Но во мне нет ничего интересного, - возразила я.
Он приподнял брови и покачал головой. Его губы двигались, словно он пытался найти нужные слова, и наконец он спросил:
- Чье это утверждение?
- Моё. Я психотерапевт. Я - не более чем восковая табличка, на которой ты оставляешь свои отпечатки.
- Значит... ты здесь, чтобы помочь мне? - сказал он, опуская глаза.
Кажущаяся простота его вопроса не позволила мне ответить лаконичным "да". Я наблюдала за ним, охваченная сомнениями, словно мышь, наблюдающая за кошкой. Что сделает хищник через секунду? Продолжит нежиться на диване, или захочет "поиграть"?
- Ну? - мягко поторопил он.
Я тряхнула волосами. На меня накатило ощущение абсолютной потерянности.
- Вобщем так: тебя считают сумасшедшим, а я здесь, чтобы проверить, правда ли это.
Он плотно закрыл глаза, сжал губы, и потряс головой, будто мои слова ранили его.
- Ты не согласен с тем, что ты - сумасшедший?
- Ярлыки! - воскликнул он, резко открывая глаза. Его руки жестикулировали настолько яростно, насколько позволяли наручники и цепь, соединяющая их с кандалами. - Ярлыки, ярлыки. Мы снова вернулись к этому!
- Людям нравятся их ярлыки, - сказала я.
Его длинные пальцы сгибались так, будто он жаждал вцепиться в чье-нибудь горло. В моё, например.
- Знаешь, людям пора научиться жить без них, - твердо сказал он. - Именно из-за ярлыков им кажется, что я сумасшедший. Они боятся. Боятся того, что я ясно вижу все, что они не в состоянии осмыслить и разложить по полочкам.
- Тебе не кажется, что подобные заявления несколько высокомерны?
Он покосился на меня с саркастичной усмешкой.
- Ложная скромность, Харли... Она никому не идет.
Наконец наша дискуссия потекла в верном направлении. Мне хотелось разговорить его на тему скромности и высокомерия, но Джокер поднял указательный палец, останавливая меня на полуслове.
- Давай вернемся к моему первому вопросу.
Я вздохнула. С ним было невозможно сладить. Если я буду гнуть свою линию, он просто перестанет говорить. Джокер облизал губы и продолжил:
- Этот эгоизм... который ты наблюдаешь в окружающих... так ли он плох?
Я снова уставилась на стену над его плечом.
- Нет, если люди не заходят слишком далеко. Мы должны быть относительно эгоистичны для того, чтобы выжить. Если бы каждый человек не заботился о собственном благополучии, мы бы уже вымерли. Но когда люди начинают причинять вред окружающим из эгоистичных побуждений... Я думаю, это неправильно.
- Почему? - мягко спросил он. - Они сделали бы с тобой то же самое.
Наши взгляды встретились.
- Но это не значит, что причинять людям боль - правильно.
- Позволь мне не согласиться.
Он уставился в потолок, словно ожидая, что кто-то там, наверху, скажет, кто из нас все-таки прав.
- Кто решает, что хорошо, и что - плохо?
Видя куда он клонит, я покачала головой.
- Ты исходишь из заключения, что "хорошо" и "плохо" субъективны. Неужели ты не веришь в универсальное добро и универсальное зло?
Конечно не верит. Посмотри, с кем ты разговариваешь, Харли.
- Я верю, - неторопливо проговорил Джокер, - что мораль - не более чем выдумка.
Я задумалась, вспоминая теории своих профессоров. Да, я предполагала, что Джокер скажет именно это. Ему не нужна универсальная мораль. Он ничего не выигрывает, веря в нее. Каждое его действие противостоит общественным нормам. Он думает, что мораль - не более чем фарс, используемый верхами для того чтобы держать жалких людишек в подчинении.
Наблюдая за Джокером, я заметила, как он ощупывает языком внутренние стороны щек там, где были шрамы. Меня передернуло, я с трудом держала себя в руках. Когда он продолжил, его глаза мерцали странным огнем.
- Да, мораль нужна большинству. Не будет морали, и человечество вымрет, уничтожив само себя. Во всяком случае, именно так думают люди.
Он склонил голову и подпер висок указательным пальцем.
- Ты не согласен? - спросила я, чтобы вернуть давно потерянный контроль над слишком затянувшей меня беседой.
Джокер глубоко вдохнул, закрыл глаза, и выпрямился.
- Анархия - единственный выход, - сказал он. - Человечество...
Его глаза распахнулись, и он потряс головой, выражая неодобрение.
- ...Хмм... Человечество пытается оттянуть неизбежное. Создает правительства, наклеивает ярлыки, запирает под замок людей, которые считаются угрозой... - он повел рукой, чтобы не оставалось сомнений в том, о какой комнате и о каком человеке идет речь.
- Но все это не является естественным порядком вещей, - продолжал он, глядя на меня в упор. - Современное поколение заботится лишь о своей безопасности. Им плевать, что случится, когда все покатится к чертям, а их дети... и дети их детей...
Он откинулся на спинку стула и удовлетворенно скрестил руки. Я ждала продолжения, но он молчал, и тогда я подалась вперед, спрашивая:
- И?..
- Что? - блуждающий взгляд пациента вернулся ко мне. - Ах, да... Они обречены.
Внезапно я осознала, как странно мы смотрелись. Он опирался на спинку стула, вальяжно скрестив руки, а я подалась вперед, и чуть ли не полулежала на столе, ловя каждое его слово. Я резко отстранилась, и это заставило его насмешливо фыркнуть.
- Я не согласна, - сказала я, собираясь с мыслями.
- Неужели?
- Да. Я не думаю, что мир катится к чертям потому что хаос - естественный порядок вещей. Мне кажется, мир становится хуже потому что люди становятся хуже. Но теоретически... они могут стать и лучше тоже. Это сложно. По природе своей человек эгоистичен, и все-таки есть множество людей, которые стараются сделать изменить мир к лучшему.
Джокер громко хмыкнул, и я уставилась на него в ожидании. Его расширенные глаза начали метаться туда-сюда. Он невнятно забормотал что-то себе под нос. Я не знала, начнет ли он спорить, или просто сменит тему... но в любом случае была заинтересована.
Внезапно он перестал бормотать и сфокусировался на мне.
- Подумай хорошенько. Если этот маленький мир... - он сделал пространный жест, - ...наш мир... Если он должен быть чем-то вроде райского сада... почему так трудно сделать его лучше? Почему человечство деградирует вместо того чтобы развиваться?
- Никто не говорил, что сделать мир лучше - простая задача, - сказала я.
- Но теоритически это возможно, - он наморщил нос. - Ох уж мне эта мораль...
Он был неправ. Он был неправ, и я хотела ему это доказать. Я хотела напомнить Джокеру о тех моментах в истории, когда человечество превосходило собственную порочность, когда вершились великие и прекрасные дела, когда добро побеждало низость... Но прежде чем я сумела сформулировать рациональный аргумент, дверь распахнулась, и вошли двое охранников.
- Время истекло, - сказал один из них.
Я раздраженно вздохнула и недовольно скрестила руки. Джокер встал и отвесил мне легкий поклон. Несмотря на наручники и цепи, он проделал это с завидной грацией.
- До встречи, - сказал он. Его секунду назад серьезный голос перешел в приступ смеха. Пациента вывели из комнаты, а я продолжала сидеть, уставившись на стол, пока напротив меня не уселся доктор Стратфорд. Он сложил пальцы в замок, некоторое время разгядывал свои руки, а затем спросил:
- Куинзел... что это было?
- Что вы имеете ввиду? - спросила я. Он был рассержен, и я прекрасно понимала почему.
Он указал на дверь, за которой только что скрылся наш знаменитый злодей.
- Это, - сказал он, повышая голос. - Вы что... У вас теперь друг для друга уменьшительно-ласкательные прозвища?! Вы сидите тут, и как ни в чем ни бывало обсуждаете плачевное положение человечества?
- Да. И что?
Я тряхнула головой. Я не могла взять в толк, что его так сильно беспокоило.
- И что? - рявкнул он. - Это ваш второй сеанс, а дело уже принимает пагубный оборот.
- Пагубный? - переспросила я.
- А как еще это можно назвать? Ты используешь совершенно нетрадиционный подход, и он обязательно воспользуется этим.
Я начинала злиться. Мой голос взлетел на тон выше. В моей речи не осталось ни грамма уважения к вышестоящему лицу и более опытному психологу.
- Нетрадиционный! И это говорите мне вы! Если я не ошибаюсь, когда вы подходили к делу "традиционно", вы не добились абсолютно никаких результатов. Джокер довел вас всех если не до слез, то...
Глаза Стратфорда превратились в льдинки.
- Ты думаешь, Джокер не может сделать с тобой то же самое?
- О, нет, я не настолько заносчива, - сказала я. Стратфорд чуть успокоился, и я сделала глубокий вдох, пытаясь унять свой темперамент. Я знала, что стою на краю пропасти. За такое поведение он может вышвырнуть меня с работы.
- Я знаю, что он может, доктор. Я заглянула в его глаза, и... Я знаю, что он мог бы ранить, разрушить меня, заставить меня уйти, но... он этого не сделал.
- Как ты думаешь, почему? - спросил Стратфорд.
- У него есть план, - уверенно сказала я.
- И ты позволяешь ему...
- Послушайте, не в этом дело, - отчаянно воскликнула я. - Дело не в том, как я отношусь к происходящему. Дело в Джокере, и наша основная задача - получше изучить его. Он не рассказывал мне о своих детстких травмах, но... Он говорил со мной, и это уже что-то. Как маленькое окно, через которое мы можем заглянуть в его разум.
- Это опасно, - сказал Стратфорд.
- Это было бы опасно в любом случае. Неважно, кто говорит с ним... Или вы предпочитаете, чтобы вместо меня в этой комнате сидел высокий накачанный мужчина? Может быть нам стоит пригласить Бэтмэна? Может у него есть образование психолога?
- Куинзел, твой пол не имеет к этому никакого отношения, - резко сказал директор.
- Тогда в чем дело?
- У тебя мало опыта. Ты только что закончила стажировку. Твои разум все еще... слишком восприимчив.
- Вы не думали об этом раньше?
- Думал, но... я решил, что стоит попытаться.
- И?..
- И эти два сеанса меня очень обеспокоили. Он же из тебя веревки вьет, Куинзел. Ты разговариваешь с ним так, будто его жестокое, анархическое видение мира имеет смысл и право на существование.
- А вы хотите, чтобы я с ним спорила? - возразила я. - Он ведь вам ясно показал... Если мы не будем играть по его правилам, он вобще перестанет разговаривать.
- Игры с этим человеком обычно оканчиваются смертью.
- Но что он может мне сделать? - устало спросила я. - Он все время в наручниках, в окружении охраны. Лишь однажды он сделал рывок в мою сторону, но не смог дотянуться даже до середины стола.
- Лишь однажды... за время всего двух сессий?
- Послушайте, я не хочу больше спорить об этом, - сказала я. - Вы сами дали мне это дело, и я пытаюсь добиться результатов. Если вы не хотите, чтобы я работала с ним, я ничего не могу возразить. Но подумайте, как многого мы уже добились. Я не уверена, что он захочет разговаривать с кем-то кроме меня.
Стратфорд помолчал, покусал ноготь указательного пальца, и спросил:
- Ты его не боишься?
Я удрученно улыбнулась.
- Он приводит меня в ужас. Я с трудом собираюсь с мыслями, когда смотрю ему в глаза. Но то, что он может рассказать нам, заставляет забыть о страхе.
- Ладно, - вздохнул Стратфорд. Я подумаю об этом. Но я все еще не уверен в том, что ты двигаешься в правильном направлении.
- Хорошо, - кивнула я. - Доктор Стратфод... если вы решите оставить мне это дело, будьте готовы прекратить споры по поводу моего... нетрадиционного подхода. Я не могу работать, когда вы все указываете мне, как именно я должна действовать.
Он уставился на меня, и я думала, что сейчас он начнет разглагольствовать о моем высокомерии и неопытности, но директор лишь коротко кивнул, и покинул комнату.
* * *
Вернувшись домой, я заварила крепкий кофе, и сразу же взялась за свою тетрадку. Мне не терпелось записать появившиеся после сеанса теории. Возможно их изложение на бумаге поможет мне найти какие-то зацепки.
Его взгляд на человечскую природу очень негативен. Он уверен в том, что человек изначально зол. Он думает, что единственная вещь, держащая это глубинное зло под контролем - созданные обществом правила и законы. Без этих законов мы непременно дали бы волю своим внутренним демонам. Неужели он прав? Какая страшная мысль.
Нет, он не прав. Он не может быть прав. Если люди изначально злы, тогда почему они создают законы? Почему не позволить своей истинной природе править миром? Без законов и запретов мы могли бы с головой броситься в анархию и нигилизм... И существовать в мире, где выживает сильнейший.
С другой стороны... У нас есть инстинкт самосохранения. Обычно этот инстинкт преобладает над другими вещами... даже над нашими представлениями о добре и зле. Люди понимают, что абсолютная анархия уничтожила бы человечество. Мы бы просто поубивали друг друга. Большинство осознает, что анархия приведет к ужасным последствиям. Поэтому люди создали общество, в котором можно выжить ценой подавления разрушительных тенденций.
Джокер - сильное существо. Понятно, почему он пытается создать общество без правил. В подобном раскладе он бы находился на вершине пищевой цепочки. Другие, более слабые люди, не принимают его идеи, так как в мире анархии они были бы лишь беспомощными жертвами.
Происходящее становилось для меня чуть более ясным. Я понимала, как он думает, и почему окружающие не могут принять его видение мира.
Дело вовсе не в убийствах и кражах. Дело в том, что люди боятся его идей. Если бы все думали так же, как он, мир провалился бы в забвение.
Но его взгляд на мир совершенно неверен, и поэтому бояться нечего, правильно? Нет причин верить в то, что он найдет большое количество последователей. По природе своей люди не злы. Но если он неправ, почему все так боятся его влияния?
Люди не злы.
Правильно?
Ручка застыла над бумагой. В голове крутилось слишком много вопросов, и ответов на них пока не было. Мне нужно было поговорить с ним снова. Если я продолжу думать об этом сейчас, ситуация не прояснится, а я начну сходить с ума от собственной беспомощности.
Я отложила тетрадь с ручкой, и начала читать Джейн Эйр. Через некоторое время мне удалось погрузиться в выдуманный мир книги, и перестать думать о Джокере... По крайней мере, на несколько часов.