глава 3
Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. Затем, призывая все своё мужество, я тихо сказала:
- Здравствуйте. Я - доктор Харлин Куинзел. Я хотела бы поговорить с вами.
Последняя фраза прозвучала как вопрос, и я возненавидела себя за это. Он уловил неуверенность в моём голосе. Губы его скривились.
- Да, конечно, - мягко проговорил он. - Я здесь... для вашего развлечения.
Мне это не нравилось. Его тон был слишком сговорчивым. Значит, он что-то скрывал. Я не могла понять, что пряталось за его словами (горечь? гнев? веселье?), и это только ухудшало ситуацию. Я решила не искать подвоха в его словах, и продолжила:
- Почему вы выбрали это имя? Почему Джокер?
В тот момент он совсем не походил на клоуна. Только не в оранжевой униформе Аркхама, без грима, в наручниках, сидящий за столом... Кажется он прекрасно осознавал несоответствие своему публичному образу. Он склонил голову на бок, видимо решив поиграть.
- Знаете... ведь у меня просто... потрясающее чувство юмора. Не хочу расхваливать себя, но...
Он еще больше наклонил голову, словно говоря, "сами видите".
- Большинство людей не находит ваше чувство юмора таким уж... потрясающим, - прохладно заметила я.
Он пожал плечами.
- Я не могу нести ответственность за дурной вкус большинства.
- Может быть, это у вас плохой вкус?
Он склонил голову в другую сторону. Он изучал меня, и я старалась выглядеть невозмутимо.
- Знаете, мне так не кажется, - сказал он наконец, чуть подаваясь вперед. - Я думаю, я просто вижу все очень... ясно.
На последнем слове он закатил глаза так, что стали видны одни белки, как у бешеной собаки. Через мгновение он уже снова внимательно разглядывал меня. Я контролировала своё лицо, пыталась не показать, что его странное поведение выбивало почву из-под ног.
- Вы говорите, что видите вещи... иначе.
- Да-а.
Его ответы был мягкими и четкими - словно точки между моими предложениями.
- Но вы отрицаете, что вы - социопат.
Он провел указательным пальцем вдоль носа, и указал на меня.
- Ага.
Очевидно, он знал определение слова "социопат". Он также знал, что точно соответствует диагнозу.
- И почему же вы это отрицаете? - спросила я.
Он быстро чмокнул губами, чуть повернул голову, покосился на меня одним глазом, и снова тряхнул указательным пальцем.
- Вы... люди... - промурлыкал он.
Я молчала в ожидании продолжения. Он широко развел пальцы, показывая свои ладони.
- Вам просто необходимо расставлять все по полочкам, и наклеивать друг на друга маленькие хорошенькие ярлычки. Вы никак не можете понять... что в них нет необходимости. Никто не соответствует своему ярлыку на сто процентов.
- Значит... вы подходите под описание социопата, соответствуте ему по всем параметрам, но из-за вашей личной... неприязни к ярлыкам... отрицаете это?
- У них наверняка есть хорошие ярлыки для вас, доктор, - сказал он, игнорируя мой вопрос. - Вы, мозгокопатели, самые отвратительные из них. Как именно они вас называют, а?
Он снова покосился на меня, и я попыталась не реагировать на испытующий взгляд. Меня охватило неприятное чувство... будто он нарушает моё личное пространство. Это было глупо - ведь он просто смотрел на меня, и во взгляде не было даже намека на похоть.
- О, да-а... У них для вас такие имена... - он почти пел, его голос опустился до низкого рычания.
Я приготовилась услышать то, что последует за этим. Скорее всего, нечто неприятное.
- Как они называют вас? Авантюристы? Выскочки? Карьеристы? Неотесанные деревенщины? - он откинулся на спинку стула, стряхнул волосы с лица, и шумно облизал губы. Он сделал акцент на последнем опредлении, как будто знал, что я выросла в провинции.
- Окружающие вас люди жестоки, - продолжал Джокер. - Они думают, что вы слишком красивы для того чтобы иметь хорошие мозги. Как же вам удалось заполучить меня, жемчужину Аркхама? Вы так быстро вскарабкались по служебной лестнице... Если не с помощью мозгов, то наверняка не без помощи... тела?
Я почувствовала, как моё лицо кривится в отвращении, но ничего не могла с этим поделать. Мне и раньше приходилось слышать подобные обвинения, и это приводило меня в ярость. Я ведь вкалывала восемь долгих лет для того чтобы получить эту работу.
Он мягко, негромко рассмеялся.
- Так говорят они, доктор. Многие женщины именно так добиваются желаемых позиций в обществе. Вы подходите под описание. Вы соответствуете ярлыку.
Он произнес последнее слово с такой интонацией, что я не могла не заметить намек.
- Хорошо, я поняла, - мягко сказала я.
Что-то во мне кричало, "это не одно и то же!" но я решила не вдаваться в дальнейшую дискуссию. Он бы заставил меня объяснять, а у меня не осталось сил на дальнейшее обсуждение ярлыков.
Не успела я прийти в себя, как он изменил тактику поведения. Он ринулся вперед, но кандалы, сковывающие его ноги, были связаны с наручниками. Его вытянутые руки не достигали середины стола даже несмотя на то, что он припонднял ноги. Я знала, что он не мог схватить меня, но все равно инстинктивно подалась назад, и из-за резкого движения едва не упала со стула. Охранник отошел от стены, намереваясь усмирить пациента, но я подняла руку, предотвращая его вмешательство.
Вопреки моим ожиданиям, Джокер не рассмеялся. На его лице появилась улыбка, напоминающая оскал. Его зубы были удивительно ровными, но желтыми. Улыбка заставила шрамы страшно приподняться.
- Кажется, кто-то уже опередил меня, - сказал он, указывая на мою шею. - Кто это вас схватил, а, доктор?
Я ответила не сразу. Я не знала, было ли разумным сказать ему правду.
- Ты должна прятать себя от него, помнишь? Что же случилось с этой линией поведения?
- Ну, понимаешь, я вошла в комнату, и...
Джокер издал легкий чмокающий звук.
- Вы что, склонны к мазохизму? Вам нужна боль, чтобы кончить?
- Не совсем, - сказала я с усмешкой. Вы далеки от истины, мистер.
- Нет? - он казался удивленным и расстроенным.
- А не вы ли минуту назад выступали против ярлыков? - спросила я. Тоже мне ярлык - мазохистка. А ты попался.
Он неодобрительно взглянул на меня, и чуть склонил голову.
- Нет. Нет-нет-нет-нет. Вы вешаете на меня ярлык, и пытаетесь подогнать под него каждую градацию моей личности. Если я социопат, то все, что я делаю, связано с моим диагнозом. А вот если бы вы сказали, что я... хмм... - он повел рукой, будто подыскивая подходящее слово, - ...ну например... озорной... Тогда все иначе. Прилагательные не могут быть ярлыками. Я не вешал на вас ярлык, указав на склонность к мазохизму. "Склонность к мазохизму" - не то же самое, что ярлык "мазохистка".
Я удивленно приподняла бровь. Он говорил со мной о грамматике! Весь этот разговор был... сюрреалистическим.
Кажется он знал, о чем я думала. Он поднял ладони, будто защищая себя от моих неозвученных обвинений.
- И не надо на меня так смотреть, - сказал он. - Не я ведь снова начал говорить об этом.
- Один пациент оставил эти синяки, - сказала я, меняя тему разговора. - Мой старый друг. У него был припадок, и он подумал, что я пыталась причинить ему боль.
- Он на вас сорвался.
- Ну да, что-то вроде этого.
-Так-так... - Джокер цокнул языком и потряс пальцем в фальшивом неодобрении. - Где же ваш профессионализм, доктор? Позволяете пациентам злоупотреблять вашей слабостью. Я ведь могу... перенять идею.
Я пожала плечами, показывая, что мне все равно. Он шумно вдохнул через сжатые зубы, и внезапно выпрямился.
- Итак, доктор... - сказал он, положив запястья на край стола и лениво постукивая пальцами.
Я увидела темные круги на его запястьях там, где были наручники. По всей видимости эти синяки остались после попыток сорвать их, скорее всего для устрашения охраны.
- Зачем они вас сюда прислали, а? - спросил он. - Неужели вы думаете, что сможете... починить меня?
- Я не уверена в том, что есть, что чинить, - сказала я, решив скрыть своё истинное мнение о его психическом состоянии.
A именно - ты просто чертовски безумен!
Он резко наклонил голову, будто заинтересовавшись новым поворотом разговора. Я продолжила:
- Но ради вашего же блага, я надеюсь, что вы больны. Если это не так, то ничто не спасет вас от смертной казни.
- Как... ми-и-ило, - протянул он. - Маленький симпатичный доктор заботится о моём благополучии. Неужели вы здесь поэтому? Зачем вы взялись за моё дело?
- Мне плевать, выживете вы, или умрете, - скaзала я прямо. - Но вы... Как пациент, вы... восхищаете меня. Ведение вашего дела поможет моей карьере. Так что для меня в этом есть личная выгода.
Моя тирада была прервана его смехом. Это было не легкое хихиканье, какое я слышала раньше. Это был готот и повизгивания гиены, которые заставили меня подпрыгнуть на месте. Он ужасал меня. Он раскачивался взад-вперед на стуле, хватаясь руками за живот. Когда в его легких не осталось воздуха, он вздохнул, и снова взвыл в приступе хохота.
- Ах-х... вы мне нравитесь, - наконец выговорил он. - Вы же просто... пробивной человек. Какая честность! Дaaа, вы далеко пойдете.
- Я рада, что доставила вам удовольствие, - проговорила я, вдруг почувствовав дискомфорт. Мне начинало казаться, что он заводит меня в дебри, из которых мне не выбраться. Необъяснимое чувство потери контроля.
Он снова повернул голову, показывая мне свой профиль, и подмигнул.
- Задержитесь со мной, детка, - весело проговорил он. - И вас ждет мно-о-ожество сюрпризов.
- О да, я собираюсь зареджаться, - мягко сказала я. - Пока вы говорите со мной, я буду рядом.
- Прек-рас-но, - сказал он, поворачиваясь ко мне лицом. Теперь его голос был на тон ниже, темнее. Мне эта перемена не понравилась. Я уже собиралась вернуться к стандартным вопросам, но тут дверь открылась, и вошли два охранника.
- На сегодня достаточно, - сказал охранник, который был с нами в комнате. - Пора идти в палату.
Двое вошедших встали по обе стороны пациента, грубовато схватили его под руки, и заставили подняться со стула. Я хотела запротестовать, считая, что сеанс был слишком коротким, но Джокер одарил меня ухмылкой, при виде которой я потеряла дар речи.
- Со мной - чувствуйте себя как дома, - сказал он, прежде чем его поспешно вывели из комнаты.
Некоторое время я сидела за столом, осмысливая произошедшее. Затем я резко поднялась и выбежала в корридор. Там я столкнулась со Стратфордом.
- Эй, полегче, - сказал он, ловя меня за плечи. - Все нормально.
- Я знаю! О чем вы думали, забирая его так рано? Я еще не закончила с ним.
- Этого было достаточно.
- Нет, не было, - возразила я, чувствуя себя ребенком, который спорил со старшим. - Он же говорил со мной, Стратфорд! Он не разорвал меня на кусочки, как всех остальных!
- Я знаю, Куинзел, - резко сказал он. - Но это был твой первый сеанс. Я не хотел чтобы вы заходили слишком далеко.
- Но...
- Может ты прекратишь вести себя как дитя, и посмотришь на результаты? Он действительно говорил с тобой. Он казался заинтересованным. Ты понимаешь, что это значит?
- Да, - медленно проговорила я.
Осознание происходящего пришло ко мне внезапно.
- Кажется, я только что стала новой игрушкой Джокера.
* * *
Остаток дня прошел спокойно, без происшествий. У меня было еще несколько сеансов, а потом я занялась разбором бумаг в офисе. Я ушла из больницы как только окончилась моя смена, и сразу направилась домой. Заварив черный чай, я взяла тетрадку, и начала записывать впечатления и наблюдения, связанные с сеансом.
Откуда у него такая манера говорить? Он разговаривает необычно... и очень последовательно... хорошо обдумывая все, что собирается сказать. Он не торопится в разговоре, и все эти "хмм" и "ах" заставляют думать, будто он не знает, что сказать дальше, но... это не так. Мне кажется, он добавляет все это в свою речь осознанно, чтобы смутить собеседника.
Я постучала ручкой по столу и нахмурилась. Отхлебнула чай, и продолжила свои рассуждения.
Он не тараторит, но и медлительной его речь не назовешь. Пo всей видимости, "ах" и "хмм" вставляются в тот момент, когда он обдумывает какую-то линию поведения. Насколько быстро он думает? Он просчитывает каждый следующий шаг за жалкие доли секунды. Его умственным способностям можно только позавидовать. Такая сообразительность в...
Я остановилась. Поначалу я хотела написать "в маньяке" или "лунатике", но что-то остановило меня.
Такая сообразительность в преступнике.
Почему он не растерзал меня так же, как всех остальных терапевтов? Я ведь видела записи других сеансов - он не пощадил никого из них. Он мог бы, при желании, довести меня до слез, спровоцировать срыв, заставить возненавидеть его, и почувствовать отвращение к самой себе. Почему он этого не сделал?
Возможно... он находит меня привлекательнокй, и хочет увидеть снова? Ведь я - первая молодая женщина, с которой он столкнулся за последние несколько месяцев. Но нет, что за ерундa! Джокер не похож на раба животных инстинктов. Тогда... Единственным объяснением остается следущее: он что-то планирует, и я нужна ему, чтобы привести в исполнение задуманное.
Я отложила ручку и потерла виски. Начинала болеть голова.
Последняя мысль о намерениях Джокера беспокоила меня, и никак не способствовала концентрации.
Его зубы... Странные зубы. С одной стороны, они очень ровные. С другой - очень грязные, будто он злоупотребляет сигаретами и кофе. Он не похож на человека, который зависит от никотина, а вот кофе - вполне, так как ему нужно поддерживать себя в форме во время многочисленных "авантюр". В камере допроса он казался не очень уж подвижным, но я не сомневаюсь в том, что на свободе он пугающе энергичен.
По-моему он не сильно задумывается о личной гигиене. Нет, от него не пахло, но его волосы выглядели так, будто их не мыли неделю... И зубы... Я просто не могу представить себе, что этот человек беспокоится о таких мелочах, как бактерии.
При этой мысли я захихикала, но сразу же остановилась, плотно сжав губы. Я обещала себе, что никогда не буду хихикать. Да, сейчас я одна, но если я привыкну хихикать в одиночестве, то могу не сдержаться и на работе. А хихикающих людей никто не принимает всерьез.
Я нахмурилась, и записала еще одно наблюдение.
Он слишком худой. Надо завтра же проверить его медицинскую карту. И посмотреть, сколько и когда он ест.
Я пыталась сосредоточиться, но в голове вертелся лишь один вопрос:
Чего он от меня хочет? Неужели я - часть его очередного замысла? Если принимать во внимание все, что натворил Джокер до заключения в Аркхам, не оставалось сомнений в том, что у этого человека была хорошо продуманная программа действий.
Но если у него был какой-то грандиозный план, почему его поймали? Он находился в Аркхаме уже два месяца, но не предпринял никаких попыток, чтобы выбраться на свободу. Возможно, он не знал, что делать. Возможно, даже Джокер не был застрахован от неудач. Или...?
Я пошла спать рано, в девять часов вечера. Голова раскалывалась от боли, но я уснула почти сразу.
* * *
Палата Джокера находилась на верхнем этаже, по соседству с остальными чрезвычайно опасными преступниками. Это была маленькая пустая комната с белыми стенами. В ней не было окон, так что он не мог видеть даже маленького кусочка затянутого тучами неба. Единственным отверстием в мир за пределами палаты было плексиглассовое окошко на уровне глаз в стальной двери. Джокер знал, что за ним ведется постоянное наблюдение через видеокамеры, и поэтому не было необходимости в зеркальном стекле вместо стены. Он также знал, где находилась слепая зона камеры - в углу у двери.
Сейчас его не интересовало, наблюдают за ним или нет. Он сидел посреди комнаты, скрестив ноги. Его оранжевая униформа была единственным ярким пятном в стерильно-белой палате. Он раскладывал пасьянс.
Какой-то глупый, запуганный, восхищенный увиденным стажер оставил ему колоду карт однажды после чистки палаты. Не увидев в Джокере суицидальных наклонностей, врачи решили оставить это развлечение. По всей видимости, им не хватало воображения на то, чтобы представить себе, что игральные карты могут стать оружием в руках специалиста. Джокеру не хватило бы пальцев, чтобы пересчитать все, что он мог натворить с помощью карт.
- Так зачем же ждать? - пробормотал он. - Ждать, ждать, ждать.
Голос его взлетел на несколько тонов, он почти пел.
- Все самое лучшее достается тому, кто умеет ждать.
Нет, время еще не пришло. План побега из этого маленького, уютного заведения был не совсем готов. У него были причины медлить.
Внезапно тело Джокера дернулось, словно его ударило током.
Хорошенькая... маленькая... доктор.
Его изрезанное шрамами лицо оставалось спокойным. Лишь черные глаза двигались, следя за картами.
О, она нравилась ему. Такой молодой, красивый ум... такой гибкий. Такой потенциал. От одной мысли об этом по его коже пробежали мурашки. Теперь у него было развлечение, и оно делало ожидание чуть менее монотонным.
Харлин Куинзел.
Харлиииин... Куинзел.
Харлин Куин.
Харлин Куинн.
Харли Куинзел.
Харли... Куинн.
Харли Куин.
Харликуин.
Харликин.
Харлекин.
Арлекин.
Он откинул голову назад и зашелся диким смехом. Он смеялся до тех пор, пока на глазах не выступили слезы. Это было просто прекрасно. Взяв себя в руки, он вернулся к игре.
Она была тем самым неизвестным элементом в его плане, хотя поначалу он не догадывался об этом. Даже Джокер не всегда знал абсолютно все. Некоторые части его операций были невидимы для него так же, как и для окружающих. Но задуманное им всегда срабатывало - ведь он понимал истинную природу вещей и явлений, которыми манипулировал.
Джокер понимал Хаос, и Хаос был к нему благосклонен.