Rock Me [rus h.s.]

Я плачу едва издавая звуки. Горячие слезы падают на наволочку, оставляя затемненные маленькие следы моей боли и истощенности от тура, который только начался.

Я думала, рок будет оживлять меня, но порой недостаточно пары песен, чтобы быть по-настоящему счастливой. Придется бороться за себя и за право держать гитару в руках. Я ни за что не откажусь от своего призвания, даже если на моем пути будет зеленоглазый ублюдок, который может уничтожить меня быстрее, чем мои собственные мысли.

Не знаю, сколько времени проходит, пока я лежу свернутая в клубок. Телефон валяется где-то на кровати, но я не пытаюсь найти его. Мой дрожащий подбородок упирается на колени, и я прячу в них свое заплаканное лицо, представляя, какой убогий вид у меня со стороны.

– Детка, тише, – слышу я шепотом Луи, а затем хихиканье Аспен.

Происходит небольшой шорох, приглушенные смешки и звук от поцелуев. Я понимаю, что они оба проснулись и вытираю слезы.

– Луи... – на вздохе произносит Аспен, после чего происходит громкое движение.

– Занимайтесь сексом в другом месте, – бормочет сверху меня Зейн, все еще находясь в полудреме.

– Мм, извини, чувак... – между чмоканьем губ, тихо говорит Луи.

– Прекратите уже. Некоторые еще спят, – ворчит раздраженно Зейн и судя по скрипу кровати, поворачивается на другой бок.

Луи и Аспен не останавливаются, продолжая тереться телами, словно им снова по шестнадцать и их гормоны бушуют. Слабый хохот, мурлыканье и всякие пошлые фразочки доносятся до моих ушей. Но мне все равно, чем занимаются эти двое, учитывая, какое сексуальное влечение они испытывают друг к другу. Луи уже двадцать два года, но рядом с Аспен он будто становится моложе своего возраста.

– Вы меня уже достали. Идите трахаться в другую часть автобуса, – хрипло просит Зейн.

В отличие от меня они мешают ему спать. Он всегда встает позже всех и может быть не в духе.

– Хорошо, мы пойдем в другую комнату, – соглашается Аспен.

Я едва заметно отодвигаю шторку и наблюдаю, как Луи в красных пижамных штанах и черной футболке спрыгивает с верхней койки, а затем помогает Аспен. Она упирается на его плечи, когда он обхватывает ее талию и опускает вниз. Теперь она ниже него, но с улыбкой обнимает за шею. Они одеты одинаково, и я улыбаюсь оттого, что моей лучшей подруге повезло с парнем. Пирсинг на его лице ничуть не описывает чистую душу Луи. Он с таким трепетом смотрит на Аспен, что во мне просыпается зависть.

– Столешница или ванная? – игриво спрашивает ее Луи, и я сразу понимаю, о чем идет речь.

– Столешница, – ее пальцы с длинным маникюром проводят по его затылку, затем она приподнимается на носочки, и они сливаются в грязном поцелуе.

В моем животе происходит странное ощущение. Он будто вздрагивает от увиденного. Джош никогда не целовал меня по утрам, мы даже не просыпались вместе. Интересно, какого это целовать свою вторую половинку с несвежим дыханием? Неужели это не так противно и в кино показывают правду?

– Господи, идите уже к черту, – стонет сверху Зейн и кровать опять скрипит.

– Прости, мы уходим, – усмехается Луи, оторвавшись от губ Аспен и под руку в спешке идет с ней в сторону двери, за которой находятся Найл и Гарри.

Я отпускаю шторку и сажусь на кровать, подгибая под себя ноги. Я вздыхаю, высвобождаясь от остатков негатива и провожу обеими руками по лицу. Хочется безумно спать, но я так и не написала песню. Беру телефон, который лежал у края койки экраном вниз и проверяю время.

8:51.

Если за час, который у меня остался я не справлюсь, то это будет полным провалом. Я больше не должна проигрывать Гарри. Он не может так легко помыкать мной и постоянно вызывать слезы. И раз уж у меня уже есть название песни, значит с остальным я тоже справлюсь.

Я открываю блокнот, который слегка помялся после ноги Гарри и ставлю его на бедра. Я тянусь за розовой чашкой и прилегаю губами к остывшему латте, выпивая все содержимое. Я забыла добавить сахар, будучи схваченная Гарри, поэтому вкус слегка горчит, но молоко спасает.

Озлобленная на этого напыщенного кудрявого придурка я допиваю остатки, пока ручка пишет строчки. Ставлю пустую чашку на подставку, взбодрившись от кофеина. Вдохновение так и льется из глубин подсознания, вспоминая каждое его угрожающее слово, каждое его неприятное прикосновение, темные лесные глаза, кривую улыбку и насмешки. Все в Гарри напоминает образ бунтаря-ублюдка, который я переношу на лист бумаги, заполняя его до самых углов.

Песня рождается быстро, будто она ждала момента, чтобы пробраться в мою голову. Текст был давно готов, но нужно было разозлиться, чтобы это понять. Обычно я пишу песни о любви, о чем-то приятном, ласковом и сексуальном, но в этот раз смысл совершенно в другом.

Я заставлю точку в самом конце и коварная улыбка растягивается по моим губам. Глазами я пробегаюсь по тексту и срываю лист, собираясь показать его всем, чтобы группа одобрила. Мы всегда принимаем подобные решения вместе, прежде чем лист переходит менеджеру, а затем продюсеру. И на этот раз я не буду делать исключений, вне зависимости от того, что это довольно лично.

Ну, Гарри Стайлс, могу лишь сказать, что ты очень будешь доволен.

– Ноэль, ты спишь? – раздается голос Зейна в полной тишине.

– Нет, – я открываю шторку и вытягиваю голову, подняв глаза вверх на соседнюю кровать, на которой он лежит. – Доброе утро, – улыбаюсь я, прикусив нижнюю губу.

– Доброе. Ты чего такая улыбчивая? – все еще сонно моргает он и упирается локтем на матрас.

– Песню написала.

– Ух ты. Когда успела?

– Только что.

– Ты спала? – вскидывает он брови.

– Нет, – качаю я головой.

– Похоже в этой группе все немного ебанутые, – плюхается он на подушку и смотрит в потолок.

– Кроме тебя, – издаю я смешок и слезаю с кровати, оставаясь в белых гольфах без обуви.

– Если я не трахаю все, что движется и сплю дольше остальных — не означает, что я нормальный.

– Поверь, означает.

– Я наркоман, Ноэль, и в любой момент могу отбросить коньки, – с какой-то грустью произносит он в голосе, сосредоточенно глядя в потолок.

– Здесь все наркоманы, – я пытаюсь его подбодрить, стягивая с волос резинку и нацепляю ее себе на запястье.

– Ты нет.

Я страдаю аффективным расстройством и резким спадом настроения, заглатывая таблетки. Без них я не продержусь даже дня, но об этом никому никогда не будет известно. За два года у меня уже возникла зависимость к ним, и я не смогу без препаратов.

– Поверь, Зейн, я прекрасно вписываюсь в группу «Разожги меня», – я беру исписанный лист бумаги и с улыбкой пробегаюсь глазами по тексту.

– Ты — солистка, конечно ты вписываешься, черт возьми, – издает он смешок.

– Идешь со мной в гостиную? Я собираюсь показать новую песню, – спрашиваю я, складывая лист бумаги в двое и засовываю его в резинку от гольфов.

– Мне сначала нужно отлить и умыть лицо, пока Луи и Аспен не заняли туалет, чтобы потрахаться, – он принимает сидячее положение на краю кровати и трет кулаками глаза.

– Хорошо, я подожду тебя и попридержу песню.

Я беру телефон, проверяя снова время, когда Зейн спускается и в неряшливом виде плетется в туалет.

9:20

Еще двадцать минут до Нью-Йорка. Мы должны уже быть в Большом Яблоке, но из-за интрижки Гарри опаздываем. Патрик, должно быть, не в себя от ярости и собирается провести ему двух часовую лекцию, как должна вести себя рок-звезда, когда дело касается пунктуальности.

Оставляю мобильник на кровати и иду к двери, откуда слышны разные голоса и смех. Я тяну ручку и вхожу в небольшую комнату, где за круглым диваном сидят ребята. В руках они держат кружки с кофе, а на столе лежит раскрытая пачка сигарет. Разговоры стихают, когда я появляюсь в дверях и их головы синхронно поворачиваются в мою сторону.

В помещении витает аромат кофейных зерен и табака.

– Ну что, звезда моя, тебе удалось поспать? – спрашивает Найл с чашкой на бедре, которую поднимает и пьет из нее, когда в другой руке держит наполовину скуренную сигарету.

– Нет, я писала новую песню, – скрещиваю я руки на груди и прислоняюсь спиной к стене около двери.

В этот момент я смотрю на Гарри и ядовито улыбаюсь, посылая ему вызов.

– Ооо, покажешь нам? – облизывает губы Аспен от кофе, сидя на коленях Луи.

– Конечно, но подождем Зейна, – киваю я, глядя только в зеленые глаза.

Он апатично смотрит на меня, издав смешок и дергает двумя пальцами нижнюю губу. Между ними покоится тонкая тлеющая сигарета, к которой он прилипает, когда оставляет губу в покое. Его кольца сверкают от бликов солнца попадающих через жалюзи, а сколы на ногтях выглядят безалаберно, будто он не умеет пользоваться лаком.

– Будешь кофе? – спрашивает меня Луи, аккуратно убирая Аспен со своих колен и с пустой кружкой поднимается с дивана.

– Спасибо, Луи, ты очень мил, – киваю я.

– Я тоже могу сделать тебе кофе и завтрак в постель, – склоняет Найл голову набок и в улыбке чешет затылок, сгибая локоть.

– О, Найлер, тебе еще выпадет шанс, – перевожу я свои глаза на него.

– Ты будешь в этой же сексуальной пижаме? – улыбка не сходит с его лица, и он прижимается губами к сигарете, оценивающе пробегаясь глазами по моему виду.

Найл позволяет себе флиртовать со мной при всех. У него хорошее настроение, несмотря на недосып вокруг глаз.

– Заткнись, Найлер, умоляю, – закатывает Луи глаза, возясь с кофе аппаратом.

– Не надо завидовать моему обаянию. Меня только Гарри понимает. А вы, лузеры, трахаетесь вдвоем и больше никого не подпускаете, – выпускает Найл струю дыма из своего рта.

Я издаю смешок и прячу руки за спину, когда Аспен берет подушку и швыряет ее в сторону Найла.

– Я буду молиться, чтобы вы оба подцепили гонорею, – щуриться на них Аспен.

– А я тебе что сделал? – Гарри спокойно выпускает облако дыма, даже не представляя, что я собираюсь сделать.

– Вот держи, – отдает мне Луи кружку, из которой выходит пар.

– Спасибо, – улыбаюсь я, обхватывая чашку обеими руками.

Аспен и Найл продолжают спорить, сидя между Гарри. Он не участвует в их перепалке, потому что ему плевать на замечания. Он переводит свои глаза на меня, когда очередной раз затягивается, заостряя челюсть. Его суженые зрачки внимательно следят за каждым моим движением с долей насмешки, пока губы обхватывают фильтр, медленно вытягивая никотин.

Снаружи я стараюсь не показывать виду, попивая из кружки, но внутри все сжимается в тугой узел от его пронизывающего взгляда. Его стеклянные глаза могут выпускать молнии и ударять ими меня. Я чувствую, как разряды бьют по моим внутренностям и вызывают покалывания на спине.

– Ты просто хочешь секса со мной, потому что Луи не удовлетворяет твои потребности вот и злишься, – в защиту говорит Найл, не убирая с лица наглой ухмылки, когда сигарета находится у края его губ.

– Найл, ты в своем уме? Тебе слава в голову ударила? – фыркает Аспен и еще одна подушка летит в его сторону.

– Меня всегда хотят девушки, – уклоняется он от подушки и обхватывает сигарету, со смешком затягиваясь.

– Хоран, сколько пальцев я показываю? – спрашивает Луи, садясь обратно на диван и усаживает Аспен к себе на колени.

Луи вытягивает руку, показывая средний палец, на которой нарисована татуировка с цифрой 8. Он набил ее спустя несколько дней, как наша группа сформировалась. Она обозначает день, когда нас наказали, и мы столкнулись случайным образом на продленке. Это произошло восьмого апреля. Приятно знать тот факт, что группа многое значит для него. Из остальных больше никто ничего подобного не сделал.

– Ой, прости, я забыл, что ты не распознаешь цвета, – издевается Луи с дрянной ухмылкой и сигаретой в зубах.

– Я, блять, страдаю дальтонизмом, а не слепотой, – с холодной иронией отвечает Найл и тушит бычок от сигареты, бросив его в пепельницу. – Разница есть.

– Черт возьми, лучше бы я надел наушники, – бормочет Гарри, откинув затылок на изголовье и дергает тлеющую сигарету между губ.

Наступает небольшая тишина, прежде чем дверь открывается и сюда заходит Зейн. Четыре головы поворачиваются и лишь один Гарри искоса смотрит на него, лениво разваливаясь на диване.

– Доброе утро, – опрокидывает Зейн всех взглядом и проводит рукой по темным волосам, которые заметно отрасли.

– Бывало и добрее, – обидно произносит Найл и пьет из кружки, громко хлюпая.

– Что случилось? – хмурится Зейн и усаживается около Аспен с Луи.

– Всем смешно, что я дальтоник.

– Мне не было смешно, – отпиваю я из кружки, радуясь, что Зейн пришел и мое небольшое представление скоро начнется.

– Ну да, конечно святая дева Мария. Как мы могли забыть, – сигарета Гарри болтается между его губ, двигаясь в воздухе, когда он издает ироничный смешок.

На его колкую шутку я никак не реагирую, уделяя внимание кофе, которое получилось намного вкуснее из рук Луи.

– Ладно, Найл, закопаем топор войны. Прости за шутку, но и ты знай границы, – Луи протягивает ему руку над лицом Гарри.

– Да я переборщил, извиняй, – Найл хлопает Луи по руке в знак примирения.

Раз все уладилось, теперь пришло мое время.

– У меня есть важные новости, – привлекаю я к себе всеобщее внимание за исключением Гарри.

Он обхватывает средним и указатель пальцем сигарету, незаинтересованно затягиваясь и разглядывает потолок автобуса. Он делает вид, что не слушает, собирая остатки никотина в то время, как остальные смотрят на меня с любопытством.

– У тебя наконец-то появился парень? – вздергивает Аспен бровью.

– Нет, – качаю я головой.

– Ты беременна? – следующий вопрос задает Найл с подозрительным выражением лица.

– Лучше молчи, – закатывает Зейн глаза.

– Что? А вдруг она реально беременна и нам придется ухаживать за ней, пока ребенок не появится? – невозмутимо спрашивает блондин.

Гарри усмехается, выдыхая через нос.

– Я не беременна и у меня нет парня. Просто выслушайте, – прошу я, добравшись до них и ставлю чашку на стеклянный столик.

Я собираюсь с духом, чтобы признаться в своей нелепости. Я не думала, что придется делиться с ними правдой, но у меня нет другого выбора.

Все смотрят на меня в ожидании, и я испытываю небольшое волнение. Один Гарри совершенно не смотрит в мою сторону, как будто меня вовсе нет.

– Я вчера вломилась не в ту гримерку и застукала Гарри с девушкой... Она была голой... и кхм... ублажала его, – прочищаю я горло, наблюдая за их реакцией.

Виснет тишина. Я ожидаю насмешки, может даже ехидных комментариев, какая я идиотка. Другой реакции нельзя получить в такой нелепой ситуации.

– Ну и как, у него большой? – лениво ляпает Найл, улыбаясь.

Все разом смеются, за исключением Гарри, который отрывает голову от изголовья и убийственно смотрит на меня, стискивая челюсть.

Его глаза так и твердят: «Только попробуй что-то вывернуть, и я прикончу тебя.»

– Ну, слава Богу, мы с вами этого никогда не узнаем, – пожимаю я плечами, не собираясь вдаваться в подробности.

– Так вот почему ты вчера была такая смущенная, – делает Найл свои выводы.

– Да, но это еще не все. Я написала песню, – я наклоняюсь и достаю из резинки от гольфов сложенный листок. – Она посвящается, Гарри. Можете взглянуть, – я раскрываю бумагу и кладу ее на стол.

Я тяну лист к противоположному краю стола, чтобы им было лучше видно. Ребята наклоняются, разглядывая исписанную бумагу и переглядываются между собой, пытаясь воздержаться от смешков.

В тексте нет ничего особенного, никаких сложных рифм. Я попыталась четко выразить свою позицию по отношению к Гарри, чтобы до него сразу же дошло, какое влияние он на меня имеет.

– Ну что ты смотришь? Ты же больше всех хотел увидеть новую песню, – выстреливаю я в его сторону.

Гарри молча хватает лист бумаги, его зеленые глаза хмуро пробегаются по содержанию и через секунду они становятся темнее. Весь лист исписан одной фразой: «Пошел ты, ебучий Гарри Стайлс». И в самом низу я добавила небольшое послание: «С наилучшими пожеланиями, Ноэль»

Гарри гневно комкает лист в руке и медленно поднимает глаза на меня. Его челюсть дергается оттого, с какой силой он ее сжимает. Костяшки на пальцах белеют, полностью расплющив бумагу.

Я ужасаюсь от его испепеляющего взгляда, но не двигаюсь с места, когда он встает на фоне смешков и за считанные секунды добирается до меня. Его громкое дыхание оживляет все мои страхи. Я сглатываю огромный ком в горле, находясь под его давлением. Он возвышается, отбрасывая суровой тень.

– Черт возьми, Ноэль, – смеется Луи. – Эти хит.

Это еще больше провоцирует Гарри и сжатый кулак в его руке трясется. Я нервничаю, ожидая от него все что угодно.

– Какая песня? Тут кроме «пошел ты, ебучий Гарри Стайлс» больше ничего нет, – усмехается Найл под нос.

– Мы обязаны включить ее в сетлист. Фанаты будут в восторге, – прикрыв ладонью рот, хихикает Аспен.

– Я не против, – прижимает Зейн плечами.

Гарри закрывает глаза, громко втягивая воздух. Желваки играют на его скулах, а подбородок выдвигается вперед. Ребята продолжают смеяться, что выводит его окончательно из себя.

Он открывает глаза, выстреливая ими в  меня. Свободной рукой он обхватывает мою талию и внезапно притягивают к себе. Я чуть не врезаюсь носом в его грудь, ощущая резкий запах сигарет и дорогого парфюма.

Моё тело вздрагивает от близости, стирающей границы между нами. Я слышу и ощущаю у самой щеки чужое дыхание, когда мужские пальцы сжимаются на боку, вонзаясь в него сквозь ткань футболки. Никто не пытается помочь мне, думая, что Гарри просто дурачится, но игра вышла из-под контроля.

– Ты решила, что это смешно? – его щека едва касается моей, когда он наклоняется к моему уху.

Я открываю рот, но слова застревают в горле.

– Ты только что нарвалась на неприятности, принцесса, – тихая угроза и его колечко на губе касающееся моей мочки, вызывают неприятные мурашки.

Он разжимает кулак и запихивает скомканный листок мне в руку. Я не успеваю осознать происходящее, как он толкает меня в сторону и вылетает отсюда, захлопывая дверь.

Я медленно опускаю голову и смотрю на мятую бумагу, которую он оставил. Я должна ощущать победоносное чувство, но сжатый лист не вызывает улыбки.

– Кажется, ты сильно задела его, – неловко кашляет Найл.

– Он заслужил, – безразлично говорю я, зная, что дальше между нами грядет больше, чем просто ненависть.

•

Больше, чем просто ненависть