Rock Me [rus h.s.]

Измотанная и ни капли не уснувшая за последние два часа дороги, я сижу на своей кровати с блокнотом на коленях, подтянутых к груди, и загрызенной ручкой в зубах. Красная шторка прикрывает меня, и я пытаюсь написать новую песню до прибытия в Нью-Йорк.

В автобусе абсолютная тишина, потому что группа отсыпается после раннего подъема. Я еще даже не сомкнула глаз, хотя меня жутко клонит в сон. Таблетку, которую я приняла не воздействует на мою активность, она лишь остерегает от посторонних мыслей и добавляет краски.

По вине Гарри я сейчас изматываю себя. Черт бы его побрал за то, что он прилюдно позорит меня перед участниками группы. Ему наплевать, если все узнают, как он развлекался в гримерке после концерта. Но он понимает насколько мне трудно признаться, что я ворвалась не в ту дверь и застала самое неприятное представление.

– Сукин сын, – тихо шикнув, я срываю с блокнота очередной исписанный лист, скомкав его и бросив к остальной куче мятой бумаги, разбросанной возле красной подушки.

Я откидываю голову назад, упираясь затылком на стену и разглядываю черный потолок от верхней кровати, на которой спит Зейн.

Я физически не могу настроиться. Вдохновение не приходит по щелчку пальцев. Как бы я не старалась за него зацепиться, оно не появится ранним утро, когда мои глаза еле моргают, а мозг все еще находится в фазе пробуждения.

Я не хочу выставлять себя в дурацком свете перед остальными, давая Гарри лишний повод для насмешек. Корона и так давит ему на голову, а если я не напишу песню, тогда она не сойдет с него до тех пор, пока группа не распадется.

Это такое унизительное чувство сидеть и прилагать последние усилия, чтобы не проиграть тому, кто превратил мою жизнь в сущий ад в этом туре. Я просто жалкая, никчемная пустышка, неспособная защитить себя от наглой рок-звезды, которая не дает мне проходу.

Мой телефон несколько раз вибрирует каждые десять секунд, и я сразу хватаю его, не представляя, кто может писать в такое время.

На экране всплывает 07:51, и я захожу в сообщения, думая, что это мама или брат, но сильно ошибаюсь.

Джош.

Я до сих пор не удалила его номер, хотя должна была давно заблокировать и сменить карточку, чтобы он перестал меня доставать.

Д: Привет, детка. Ты была вчера на высоте.

От его сообщения желудок свертывается. Мои глаза не отрываются от экрана, отказываясь верить, что он снова пытается ворваться в мою жизнь после того, что сделал.

Д: Я соскучился по тебе. Сколько мы не виделись? Год?

Приходит следующее сообщение, и мои глаза дрожат от прочитанного. Я не должна была открывать вкладку, но уже поздно.

Д: Может нам, стоит встретиться?

Опять вибрирует телефон у меня в руке. Я закрываю глаза, все еще упираясь затылком на стену.

Д: «Детка, ну же, ответь мне. Я вижу, что ты читаешь.

Еще одно сообщение, которое сдавливает мою грудь. Я набираюсь храбрости в тяжелое утро и печатаю, иногда попадая не по тем буквам от воспоминаний связанных с ним.

Н: Перестань писать мне и перестань называть "деткой". Между нами все давно кончено, Джош.

Д: Но мы можем начать все сначала.

Н: Я не забуду того, что ты сделал. Ничего не получится.

Он - одна из причин, почему я страдаю депрессией. Его рука приложила к этому больше всего усилий, и я не подпущу его снова в свою жизнь.

Д: Нам ведь так хорошо было вместе. Как ты можешь от этого отказаться?

Я издаю грустный смешок оттого, что он мне отправил.

Н: Мне никогда не было с тобой хорошо. Ты больной, если думаешь, что я вернусь к тебе.

Д: Мы два года были вместе. Ты так легко готова отпустить наши отношения?

Не унимается он, хотя давно должен был отстать от меня и найти себе девушку своего уровня.

Н: Я никогда не подходила тебе по статусу. И это не были здоровыми отношениями.

Я надеюсь, что на этом наш диалог закончится, и он оставит меня в покое. Но экран телефона снова светит.

Д: Я знаю, что причинил тебе много боли. Прости меня за все плохое. Я старался быть хорошим парнем, я правда любил и до сих пор люблю тебя... Вернись ко мне, прошу.

Он понятия не имеет, что такое любовь. Прежде он не признавался, что испытывает подобные чувства. Он слишком наивен, если считает, что я поведусь на его нелепую ложь.

Н: Не говори мне больше этого. Ты не знаешь, что значит любовь. Не играйся с такими серьезными чувствами.

Д: Почему ты мне не веришь?

Н: Ты предоставил достаточно поводов, чтобы я тебе не верила.

Д: Я изменился, клянусь.

Я разочарованно усмехаюсь, ощущая боль от его слов. Как он может вот так просто заявится и утверждать, что любит, когда сломал меня?

Н: Я тоже, поэтому мы никогда не будем вместе.

Я оставляю телефон на кровати и отодвигаю шторку. Тихо встаю, наступаю гольфами на пол и стараюсь никого не разбудить. Мне необходимо сменить обстановку, чтобы не дать слезам выкатиться наружу. Они уже успели собраться в уголках глаз, и я сдерживаюсь, как могу.

В этом всегда была моя главная проблема. Я чертовски слабая. Стоило прошлому объявится, и я уже тону в бездне, из которой не смогла выбраться даже спустя год. Омут воспоминаний обрушивается на меня, как снежный ком. Я еле слышно всхлипываю от дорожек слез, которые текут по щекам. Плечи дрожат, и я хватаю блокнот, прижимая его обеими руками к груди.

Я иду по узкому проходу между койками, стараясь не задеть выступающие локти и торчащие ноги. На одной из них шторка полностью открыта. Найл лежит на животе, щекой прижимаясь к подушке, его губы чуть приоткрыты, и он тихо сопит. Волосы до сих пор растрепанные, мастерка вместе с футболкой задрались, открыв вид на его татуированную поясницу.

Над ним на верхней койке Луи и Аспен спять в обнимку, что даже не удивительно. Луи забрался к ней, оставив свое место внизу. Татуированная рука небрежно перекинута через ее талию, а она утыкается носом в его шею.

Со стекающими слезами я прохожу мимо пустующей койки Гарри, но не придаю этому значения. Скорее всего, он просто ушел справить нужду.

Открываю следующую дверь и натыкаюсь на Гарри сидящего в расслабленной позе на круглом диване. Я на секунду замираю, испугавшись, что он увидит меня плачущей. Но меня быстро накрывает облегчение, когда я осознаю, что его глаза закрыты. Его ноги раздвинуты и вытянуты, а голова откинута назад к спинке. На нем все та же футболка в черно-белую полоску, а из левого уха между завитками волос торчит неиспользованная сигарета.

– Долго еще будешь пялиться? – нарушает он тишину, даже не открывая глаз.

Я смахиваю слезы, чтобы не выглядеть жалко перед ним. Не хватало еще, чтобы он застукал меня плачущей и стал использовать это в своих насмешливых целях.

– Не знала, что ты тут, – стараюсь говорить ровно, чтобы он ничего не заподозрил и остаюсь стоять в проеме.

– Можно было догадаться, – издает он смешок.

– Пока, – в ответ прощаюсь я и начинаю закрывать дверь.

– Подожди, – его глаза резко открываются и через расстояние смотрят на меня.

Я снова вздрагиваю, останавливаясь и внутри меня все сжимается.

– Как там новая песня? – уголки его губ приподнимаются, пока он остается сидеть в ленивой позе.

Я сжимаю ручку на его вопрос.

– Почти готова, – монотонно отвечаю я и захожу в гостиную, смешанную вместе с маленькой кухней.

– Надо же. А название уже есть? – его глаза следят за мной, когда я подхожу к кофе аппарату.

– «Пошел ты», – прямо намекаю я и включаю машину, дожидаясь нагрева. – Как тебе такое? – я беру свою чистую чашку со столешницы и подставляю ее под аппарат.

– Не слышал раньше песни с таким названием, – незаинтересованно произносит он. – Это ты про своего бывшего? – упоминает он о Джоше.

Направляю глаза вперед и сжимаю между пальцами блокнот. Я стою к нему спиной, поэтому он не видит, как резко изменилось выражение моего лица.

– Нет, про мудака в полосатой футболке, – огрызаюсь я и нажимаю на кнопку с надписью «латте».

– Повтори, – тон его голоса меняется.

Приятно знать, что я задела Гарри.

– Отвали, Стайлс. Занимайся своими делами, – вздыхаю я, глядя на то, как из аппарата вытекает латте в розовую кружку.

Кофе машина заканчивает работу, и я тянусь к ней, как вдруг на меня налетают сзади, хватая за локоть и грубо разворачивают. Я не успеваю осознать происходящее, как из моей руки выпадает блокнот, на который ноги Гарри  наступают.

Он придавливает меня к краю твердой поверхности и в его глазах вспыхивает смесь чистой ярости, отображая истинную сущность. Если бы он мог убить взглядом, то я бы давно уже была мертва.

Я смотрю на его пальцы, черные ногти которых впиваются в мой локоть и сердце уходит в пятки.

– Следи за своим чертовым языком, принцесса, – его челюсть сжимается, а хватка усиливается, доставляя мне боль.

– Пусти, – я отчаянно дергаю рукой, сопротивляясь.

Он делает шаг вперед, словно не слышит меня. Его колени касаются моих ног, когда он со шлепком кладет свободную руку около кофе машины напротив моей талии.

– Извинись, – властно требует он.

– Да кто ты такой, чтобы я перед тобой извинялась? – я хватаю за мужское татуированное запястье, пытаясь убрать его.

– Если ты этого не сделаешь, тогда тур станет для тебя кошмаром, – на его лбу появляются морщины от злобы, с которой он говорит.

Мое сердце быстро ударяется о грудь в страхе за то, что может произойти в комнате, где кроме нас никого нет. Он еще никогда не был настолько близок ко мне, и от этого я нервничаю.

Зеленые глаза с неистовым бешенством смотрят на меня, собираясь накинуться. Я понятия не имела, что они настолько устрашающие.

Быть рядом с ним - уже настоящий кошмар, который преследует меня три года.

– Гарри, ты делаешь мне больно, – жалобно говорю я, надеясь на крупицу его человечности.

– И что ты мне сделаешь? – с издевкой спрашивает он, но снижает давление своих пальцев вокруг моего локтя.

– Пожалуйста, – мне больше ничего не остается, как умоляюще смотреть на него.

– Жалкий вид на меня не действует.

Отлично.

Я думала, что в нем есть хоть капля сострадания, но ошиблась. Он полнейшее ничтожество.

– Ты даже хуже, чем я ожидала, – вслух говорю я.

– Да что ты? – издает он смешок и склоняет голову набок.

– Мне жаль тебя, Гарри.

Его глаза темнеют, превращаясь в болотное месиво. Челюсть сдвигается и словно становится каменной. Вена на его шее вздувается и мой желудок неприятно подпрыгивает. Он делает последний шаг вперед, полностью разрушив минимальное расстояние, которое придавало мне уверенности.

Его пальцы оставляют мой локоть в покое, но теперь берут меня за подбородок. Тошнота подступает к горлу, и я сглатываю, когда его злобное лицо приближается, заставляя смотреть в его глаза.

– Еще раз скажешь что-то подобное, и ты об этом сильно пожалеешь, – говорит он с враждебными намерениями, обрушивая свое горячее дыхание на мои губы.

– За что ты так со мной? – шепотом спрашиваю я, в тревоге вцепляясь пальцами в края столешницы.

– Я ненавижу таких, как ты. Притворяешься милой и невинной принцессой, – его большой палец поднимает меня за подбородок, когда в моих глазах застывают слезы.

– Что? – пищу я.

– Давай еще заплачь. Устрой спектакль, – с ледяным выражением произносит он.

Слова, которые вылетают из его рта подобны лезвию ножа легко протыкающего последние остатки борьбы с ним. Я ощущаю холод от его серебряного кольца на нижней части подбородка, как еще одно унижение. Он будто специально прикасается ко мне, чтобы испачкать и оставить отпечатки своей неприязни.

Мои руки опускаются, я приоткрываю рот, готовая напасть на него, но дверь открывается и сюда заходит не до конца проснувшийся Найл. Он зевает, прикрывая губы рукой, и я быстро толкаю Гарри за плечи, отчего он отступает на шаг назад.

Я наклоняюсь, подбирая с пола блокнот и выпрямляюсь под уставившегося на нас блондина с гнездом на голове.

– Что это было? – озадаченно спрашивает Найлер, закрывая за собой дверь.

– Ты о чем? – спрашивает Гарри, когда я не могу слова связать, чувствуя себя униженной и подавленной.

– Кажется вы собирались поцеловаться или типа того, – он смотрит подозрительно то на Гарри, то на меня.

Я опускаю глаза в пол и отворачиваюсь, схватив чашку с давно приготовленным латте, который успел остыть за то время, пока Гарри держал меня в заложниках.

– Тебе показалось, Найлер. Я не целуюсь непонятно с кем, – бросает Гарри, чтобы задеть меня.

Я вцепляюсь в кружку и проглатываю образовавшийся ком в горле, прежде чем разворачиваюсь.

– Да ты вообще ни с кем не целуешься, – проводит Найл рукой по волосам, пытаясь хоть что-то с ними делать.

– О да, ты подловил меня, – усмехается Гарри и возвращается к дивану, плюхнувшись на него.

– Блять, но я вам все равно не верю. Я видел что-то, – лениво плетется Найл к дивану и плюхается на него, засунув руки в карманы серых спортивок.

– Я уже сказал, что тебе показалось, чувак. Ноэль не в моем в кусе.

Я не вынесу этого еще пять месяцев. Он постоянно пытается лишний раз задеть меня без причины. Ему нравится вести себя так со мной, будто я ничего не стою. Это так больно – хуже, чем пощечины Джоша.

– Кудрявые ублюдки тоже не в моем в кусе, – решаю уколоть я Гарри же оружием и спокойно отпиваю из кружки теплый напиток, хотя внутри разрываюсь на части от количества унижений с его стороны.

Он сжимает губы, отчего черное колечко выпирает и посылает гневный взгляд в мою сторону из-под лба.

Счет: 1:1.

– Зато ты в моем вкусе, – подмигивает мне Найл и закидывает обе руки на изголовье дивана.

– Спасибо, Найлер, ты тоже мне нравишься, – улыбаюсь я ему за то, что он не становится на сторону лучшего друга.

– Вы еще трахнетесь тут, – плюет недовольно Гарри, вытащив из уха сигарету и сует ее в рот.

– Кажется, наша кудрявая принцесса ревнует? – закидывает Найл руку на его плечи с чеширской улыбкой, и я чуть не давлюсь следующим глотком.

– Не смешно, – фыркает Гарри, доставая из кармана зажигалку.

– Я не шучу, – переглядывается со мной Найл.

Я не понимаю, зачем он это говорит.

– Ты с утра нюхнул? – подносит Гарри пламя к сигарете и затягивается.

– Нет, я только проснулся.

– Тогда какого хрена ты несешь? – бормочет Гарри, убирая зажигалку, когда кончик сигареты загорается.

– Правду, которую вы оба скрываете три года, – с очевидностью говорит Найл и выхватывает со рта Стайлса сигарету, засунув ее себе между губ.

– Блять, Хоран! – повышает голос Гарри, зло повернув к нему голову.

– Расслабься, я просто одолжил, – придерживает Найл сигарету двумя пальцами и затягивается.

Я издаю смешок, и голова Гарри поворачивается в мою сторону.

– На что уставилась? – грубит он. – Покажи уже нам свою гребаную песню.

Я теряюсь и хлопаю ресницами, не понимая, как он может быть таким. Но больше оставаться тут я не намерена. Зря я сюда пришла, только позволила Гарри лишний раз возвыситься надо мной.

– Я спать, – вру я и направляюсь прочь отсюда, прежде чем в мой адрес снова посыпется негатив.

– Что ты прицепился к ней? – последнее, что я слышу от Найла, прежде чем открываю дверь и перехожу в другую комнату, где все еще спят остальные.

Я подавляю слезы просящиеся наружу, проходя мимо мирно спящих Луи и Аспен. Я забираюсь на свою койку и закрываю шторку, чтобы ни капли света не проникало сюда. Огромный ком застревает в горле, который я едва проглатываю. Я ставлю кружку с блокнотом на подставку, опускаю голову на подушку и прижимаю колени к груди.

Я обнимаю себя за ноги и позволяю слезам бесшумно течь по моим щекам. Мои пальцы впиваются в бедра, и я воздерживаюсь от звуков, не понимая, почему Гарри относится ко мне как к вещи, об которую можно вытирать ноги. Я каждый день борюсь с суицидальными мыслями, пытаясь преодолеть ненависть к себе, но он скоро доведет меня до крайности. Боюсь, от меня больше ничего не останется.

•

Ну да, Гарри здесь немножечко мудак, и что?)