Rock Me [rus h.s.]

~Рок версия песни Kiss You, которую исполняют Гарри и Ноэль~

•

Так выглядит их первое шоу и аутфиты:

•

Свет гаснет посреди огромной арены Бостона, заполнив зал темнотой. Разговоры прекращаются и через отодвинутую шторку я вижу, как куча лиц в предвкушении смотрят на главную сцену с пустующими инструментами. Толпа рвется вперед, а неоновые огни мигают с разных сторон, давая сигнал о начале шоу.

За черной шторой Найл намеренно проводит по первому аккорду и люди не на шутку заводятся. Он запускает бомбу замедленного действия, но она слишком быстро взрывается.

– Иди уже, Найл, они скоро перила сломают, – наблюдает Луи за происходящем.

– Ну, удачи мне, – Хоран выпрямляет плечи и сплевывает безобразно зубочистку на пол.

– Удачи, Найл, сделай это красиво, – Гарри хлопает его по плечу.

– Спасибо, чувак, – кивает блондин.

Найл первым выходит из скрытой зоны под десятки прожекторов и громкая нота его гитары разрывает тишину, как раскат грома среди ясного неба. Толпа с распростертыми руками принимает его и крики становятся невероятными. Охрана пытается удержать рвущихся фанаток на сцену, когда он подходит к краю, уверено проводя пальцами по нужным струнам.

– Бостон, я вас не слышу! – кричит он в микрофон, закрепленный возле рта на тонкой дужке.

Ему нравится играть на публику, он умеет делать шоу незабываемым.

– ДА! – орут все хором, будто Найл их повелитель.

Он стремительно скользит по грифу, воспроизводя дух рока. Струны в его руках звучат как ревущий мотор на полной скорости. Музыкальное сопровождение смешивается с криками людей, которые сходят с ума при виде него. Это невероятное зрелище. Он владеет своим инструментом и гипнотизирует спереди стоящих девушек. Найл даже наклоняется к ним, жестко проводя медиатором по металлическим струнам. Они чуть ли не писаются оттого, что он так близко. Девочки в надежде тянутся к нему, но блондин занят исполнением грубой мелодии, которая распространяется по всей арене.

Солнечные очки, кожана с шипами, черная электрогитара и кольца на пальцах придают его образу дерзости. Он вызывает шторм и бурю эмоций, разъяренно перебирая нужные струны. Найл — это настоящая рок-звезда воплоти, рожденная блистать на сцене.

Но сольный триумф недолго длится, когда к нему присоединяется бас-гитара в великолепном исполнении Луи. Он выползает на сцену, и публика ликует. Во рту у него зажженная сигарета, которую он сжимает между зубами, заострив челюсть. Его голубые глаза сверкают в бликах славы, а пальцы скользят по электрогитаре в высшей форме рок-н-ролла.

Челка спадает ему на лоб, когда он опускает голову, дымя сигаретой и перебирает гитарные аккорды. Найл и Луи звучат гармонично, заставляя вибрировать воздух. Они прижимаются друг к другу спинами, создавая жаркую атмосферу.

Луи пальцами обхватывает сигарету, красиво затягиваясь и передает ее Найлу, выпустив клубы дыма из своих тонких губ. Толпа кричит, когда блондин забирает из рук напарника сигарету и засовывает ее в рот.

Свет прожекторов взрывался неоновыми вспышками, и в этом пламени пирсинг на их лицах блестит. Маленькие черные сережки в их ушах почти теряются в тенях, но при каждом резком движении головы коротко сверкают.

– Ну что, крошка, наша очередь? – забрасывает Зейн руку на плечи Аспен.

– О да, покажем мастер-класс, – кивает она и задиристо поднимает руку вверх, сжав ее в кулак.

– Увидимся на сцене, – машет нам на прощание Зейн.

Я и Гарри остаемся одни. Он стоит в одном конце с микрофоном в руке, а я в другом. От него веет темной и загадочной аурой, которая всегда держит меня на расстоянии. Он не многословный, суровые зеленые глаза всегда говорят за него больше, чем губы. Достаточно одного его холодного взгляда, чтобы пробудить мороз по коже.

Я смотрю на его боковой профиль в то время, как Аспен колотит по барабанам, заряжая публику новой энергией. Гарри значительно изменился за несколько лет, я больше не вижу в нем того семнадцатилетнего парня. Он возмужал, черты его лица стали грубыми, с четкими границами каменной челюсти. Особенно выделяются его скулы — часть магнетизма, влияющая на любую девушку поблизости.

На его лицо попадают фиолетовые огни, он сосредоточенно смотрит на сцену, будто даже не моргает. Ирисовая кожа то светлеет, то темнеет из-за мерцания прожекторов. Зеленые глаза кажутся стеклянными каплями, отражающими пруд в первые мгновения рассвета. Но стоит огням погаснуть, как их оттенок становится густым и темным, словно абсент.

– Хватит глазеть, – его голос резкий, а скулы сжимаются, когда он поворачивает голову в мою сторону.

Я отхожу назад, словно он толкает меня своим раздраженным взглядом.

– Я не специально, – виновато произношу я.

– Мне все равно, – грубость в его голосе неприятно отзывается у меня внутри.

– Но я...

– Блядь, Ноэль, мне похрен. Перестань мямлить и не разговаривай со мной, – он отворачивает голову и снова смотрит на сцену.

Клавиши играют вперемешку с ударными и гитарами, создавая единую суровую мелодию. Синтезатор Зейна звучит как мощное цунами, которое захватывает высокие здания. Но я с обидой смотрю на парня, который разрушает меня сам того не зная. Он всегда груб и жесток со мной, словно я испортила ему жизнь. Тяжело работать с человеком, который ненавидит меня за то, что я просто существую и ничего плохого ему не делаю. Я не знаю, в чем причина его враждебности, которая продолжается три года, но в ответ во мне проснулись такие же чувства. Но я слишком слабая, чтобы ответить ему и поставить на место.

– Ты такой мудак, – я стараюсь не смотреть на него.

– Переживу, – издает он смешок, опрокинув меня циничным взглядом, словно я мусор, который прилип к нему.

– Как же ты раздражаешь, Стайлс, – высказываюсь я, обхватив микрофон обеими руками.

– Аналогично, Сандерс. Одно твое присутствие уже выводит меня из себя.

– Польщена, что вызываю такие чувства у тебя.

– Ох, кстати, забыл сказать, – Гарри внезапно разворачивается и дружелюбно улыбается, но в глазах видна фальшь. – Надеюсь, ты свалишься со сцены и раскроешь себе череп.

Его слова влияют на меня, как осколки стекла, разламывая мое хрупкое сердце на части. В уголках глаз образуются слезы от боли, которую он намеренно доставляет перед моим выходом. Я вцепляюсь в микрофон, дрожащими пальцами сжимая его и раскрываю рот, не в силах поверить, что он действительно пожелал мне смерти.

Я моргаю, глядя на него улыбающегося, прежде чем он раскрывает шторку и выходит на сцену. Музыка грохочет, я остаюсь позади, потерявшись во всем. Свет прожекторов резко смещается на Гарри, когда он встает в центр.

Одно его появление на сцене вызывает пронзительный визг девушек, что кажется будто началась атомная война. Кто-то истошно кричит, кто-то зовет его имя, кто-то плачет, заламывая руки, будто не в силах сдержать эмоции. Шум такой, что заглушает даже музыку. Вроде бы, перед публикой предстал обычный парень с микрофоном, покрытый татуировками, одетый в черную простую футболку с подвернутыми рукавами и узкими джинсами. Но несмотря на то, что он настоящий ублюдок — его вид великолепен благодаря вьющимся волосам, пирсингу, рокерскому стилю и дьявольской красоте.

– О, я просто хочу забрать тебя, куда захочешь, – его хриплый голос звучит в микрофон, когда он ухмыляется, ловя эту волну обожания.

По моей щеке скатывается слеза, но я быстро смахиваю ее, ведь не имею права давать слабину. Я уже не уверена, что смогу выйти на сцену и блистать на ней. Но ради рок-н-ролла я должна это сделать. Я не могу уступить Гарри в победе и не могу подвести свою группу.

– Можем отправляться в любое время суток, – его голос низкий, обволакивающий, пропитанный чем-то необычным.

Я набираю побольше воздуха и вырываюсь на сцену, натягивая улыбку. Толпа сходит с ума от моего появления, и я подключаю микрофон, открыв рот:

– Детка я заберу тебя туда, заберу тебя туда, – добираюсь я до центра под фиолетовые прожектора и встаю возле Зейна, уперевшись локтем на его плечо. – Детка, я заберу тебя туда, да, – вытягиваю я ноты и переглядываюсь с карими глазами, пока его пальцы нажимают на нужные клавиши.

– О скажи мне, скажи мне, скажи мне, как добиться твоей любви, – это партия принадлежит Гарри, которую он поет, стоя между Найлом и Луи. – Ты можешь получить все, что пожелаешь, – скользит его взгляд по залу, заставляя каждую девушку прыгать и чуть ли не падать в обморок.

Я проглатываю образовавшийся ком в горле, глядя на него красивого снаружи, но такого гнилого внутри. Девушки орут от его звучания, считая своим идолом, но они понятия не имеют, что скрывается за симпатичным лицом.

– Детка, просто выкрикни это, выкрикни, – он закрепляет микрофон на стойке, который выделена специально для него. – Детка, просто выкрикни это, да, – вытягивает он ноты из глубины горла.

Я отрываюсь от Зейна, стоящего недалеко от Аспен. Она улыбается, активно ударяя по барабанам. Десять прожекторов бегают по сцене за каждым из участников, отчего я не могу показать грусти на лице. Я улыбаюсь, проходя мимо играющих на гитарах Найла и Луи, которые делят между собой сигарету.

– Парни, – я кладу руки на их плечи и протискиваюсь между ними двумя. – Это я заберу, – я вытаскиваю изо рта Найла сигарету и засовываю фильтр себе в рот.

– За кулисами я тебе это припомню, – прикусывает он свою нижнюю губу.

Я лишь пожимаю плечами, сладко улыбаясь этому умелому соло-гитаристу и отворачиваюсь. Публика оживляется от моего действия, поддержав. Я на взводе и нуждаюсь в затяжке, чтобы успокоить нервы. Я напрягаю губы, высасывая из сигареты то, что заполняет легкие.

Гарри опрокидывает меня взглядом, продолжая исполнять свою партию и отворачивается, прижимаясь розовыми губами к микрофону. Правой рукой он обхватывает основание аудиоустройства, а левой держится за штатив возле самого края сцены. На его шее вздуваются вены от насыщенности и чистоты тональности голоса, который становится ниже. Брови нахмуренны, а на переносице образуются складки. Кольца на его пальцах сверкают от пульсирующего света, комбинируя с крашенными черными ногтями, которые всегда имеют сколы. Он будто не умеет носить лак, отчего цвет стирается, но ему идет.

Его челюсть выделяется, когда он напрягает голос и становится заметнее оттого, как широко он открывает рот. Он закрывает глаза, пропитываясь строчками, но когда открывает их, то сражает женскую часть аудитории. Крестик, который он часто прячет, теперь болтается у него на шее, но он этого не замечает, погруженный в искусство рока.

Я высвобождаюсь от дозы никотина, пропитав легкие вредным веществом. Струя дыма поднимается над моей головой, избавляя от плохих мыслей, и я возвращаю сигарету Найлу туда, откуда ее взяла.

– Возвращаю, – говорю я, но сомнительно, что он меня слышит, учитывая свою игру на гитаре и крики.

Он кивает, прочитав по губам, и я разворачиваюсь к публике, ведь наступил припев. Я презираю ту часть, когда мы должны петь дуэтом. Мне не нравится держать с Гарри связь на сцене, несмотря на то, что он действительно красиво поет. Между нами всегда есть барьер, который невозможно разломить даже кувалдой.

Я добираюсь до него, чувствуя, как ноги подкашиваются. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но фанатам нравится, что мы находимся рядом. Его аура поблизости не только пугает меня, но и вызывает негативные эмоции.

– Прикасаемся, – тянем мы одновременно ноты, вызывая шквал эмоции за пределами сцены. – Захлестывают ли тебя чувства? – в унисон звучат наши голоса под бас, барабаны и клавиши, создавая фантастический восторг.

Публика подпевает, вспышки телефонов освещают зал в этот потрясающий момент, который мы терпеть не может. Приходится лицемерно улыбаться всякий раз, когда наши глаза встречаются по сценарию, который требует от нас продюсер на каждом шоу. Переглядывания длятся считанные секунды, но я успеваю прочесть оскорбления, которые он мне посылает.

Я сжимаю микрофон между пальцами, быстро уводя глаза на переполненную арену. Я больше не могу стоять возле такого ничтожного татуированного парня, который открыто издевается надо мной, поэтому направляюсь вперед.

– Детка, скажи да, да, – поем мы, но я стараюсь звучать громче, чтобы подавить его хриплый голос.

Ему это не нравится. Я чувствую за спиной исходящую от него злобу. Я уже знаю, что он высунул микрофон из штатива и направляется ко мне, не собираясь уступать в поединке.

Он не тот, кто привык проигрывать, но и я не позволяю ему быть первым. Между нами всегда строятся соревнования не только на сцене, но и во время саундчеков, интервью, записи альбома или даже на встречах с фанатами. Это наши личные голодные игры, из-за которых остальная группа страдает, но никогда не вмешивается.

– Если ты не хочешь медлить, – становится недалеко от меня высокая фигура, подавляя мой голос на фоне своего мощного звучания.

Девушки и парни приходят в восторг, думая, что мы комбинируем, когда на самом деле между мной и им происходит очередной поединок.

– И ты хочешь забрать меня домой, – пытаемся мы перекричать друг друга, но ничего не получается из-за того, что за кулисами управляют звуком.

Как бы сильно я на дух не выносила его, к великому сожалению, вместе мы звучим неплохо. Публике нравится то, что они слышат и видят, даже не подозревая, что происходит на самом деле.

Запах алкоголя и никотина смешивается с нашими голосами, наполняя сцену подлинной атмосферой рок-н-ролла. Воздух пропитывается потными людьми, вспышками камер, мерцающими прожекторами и гулом, который не затихает.

Припев заканчивается и наступает следующий куплет принадлежащий Гарри. Я отхожу от него на приличное расстояние и наклоняюсь к фанатам, протянув свою руку на фоне его ровного голоса. Небольшое скопление людей одетых во все черное с пирсингом и крашенными волосами подрываются вперед, вытягивая руки, чтобы коснуться меня. Охрана не позволяет им перепрыгнуть металлический барьер, хотя некоторые пытаются это сделать.

– Мы любим тебя, Ноэль! – кричат они, едва касаясь своими пальцами до моих татуированных.

– И я вас тоже люблю! – улыбаюсь я, позволяя им дотрагиваться до моей руки с длинным маникюром.

Мне нравится иметь небольшую связь с публикой, смотреть на их восторг от моего присутствия и то, как они пытаются дотронуться до меня. Их глаза в такие моменты сияют ярче, чем фонари на телефонах, и они думают, что выиграли счастливый билет.

Я отхожу от края, когда Гарри отрывается от микрофона, исполнив свою партию. Я открываю рот под музыку, а Найл и Луи добавляют огня своими гитарами, вырывавшись вперед ко мне. Аспен бьет по барабанам, сочетаясь с клавишами Зейна, которые преподносят мелодии свой грубый стиль.

Я хожу по сцене с микрофоном у рта в черных лаковых сапогах с эффектным глянцевым блеском. Они полностью на завязках — шнуровка идет от самого низа до верха, плотно облегая ногу и придает бунтарский характер. Они длинные, выше колен, но я люблю надевать их перед каждым выступлением. Я ничего другого не ношу за исключением кед и гольфов, только уже после окончания шоу.

Моя часть заканчивается, нам снова приходится петь с Гарри дуэтом, переглядываться и делать все возможное, чтобы публика не догадалась о конфликте, который продолжается в течение трех лет.

Песня подходит к концу, но крики только становятся громче. Я прыгаю на месте напевая финальные строки, а толпа поддается моему влиянию, прыгая вместе со мной. Партия Найла снова наступает, и он оглушает Луи воем электрогитары. От игры его пальцев, даже у меня пробегают мурашки.

Барабаны Аспен гудят в ушах, когда к ней приближается Луи, дополняя шумного Найла. Он ловкий со своей бас-гитарой и последние разы проводит пальцами по аккордам. Искусственный дым струится вокруг, извиваясь в свете софитов. Последний удар по барабанам и гитаре эхом проходит по арене, как высокая волна. Публика орет, а татуированная рука Гарри в порыве эмоций взлетает в воздух. Край его футболки приподнимается, открывая вид для тысячи взглядов на пояс белых трусов от "Calvin Klein", тонкий пресс и проблеск ирисовой кожи покрытой чернилами.

Найл, не раздумывая, сиганул со сцены в море поднятых рук, сжимая в руках электрогитару. Его солнечные очки блестят в свете прожекторов, отражая бушующую толпу. Люди тянутся к нему, пытаясь схватить хоть за край кожаной куртки, за руку, за гриф гитары. Он для них, как торт после шести, от которого они не хотят отказываться. Его тело плывет, и он резко вскидывает руку, показав знаменитый рок-жест.

С него готовы оторвать волосы, но охрана не позволяет этому случиться. Двое огромных темных мужчин помогают ему встать на твердый пол, прежде чем от него ничего бы не осталось. Пару девушек не хотят его отпускать, вцепившись в руку и слезно умоляют остаться. Он улыбается одной из них — горячей блондинке с голубыми глазами и большой грудью, которая выпирает из розового топа. Он снимает гитару и отдает инструмент одному из мужчин в форме, прежде чем упирается животом на металлический барьер и что-то шепчет блондинке на ухо. Она сразу же резво кивает головой и улыбается, согласившись на его грязное предложение.

– Привет, Бостон, – говорит Гарри в микрофон, усевшись на край сцены и отвлекает публику от Найла, который все еще внизу.

Толпа кричит, и он медленно проходит взглядом по залу, изучая добычу на сегодняшний вечер.

– Мы группа «Разожги Меня». Рады вас приветствовать, – он проводит пальцами по волосам, зная, что даже этот жест заставляет девчонок визжать еще громче.

Его ноги свисают со сцены, но он не наклоняется к фанатам, которые безнадежно тянут к нему руки. Он без единого выражения на лице достает из заднего кармана пачку сигарет и открывает ее. Пока его пальцы вынимают сигарету, глаза изучают спереди стоящих девушек, с одной из которых он собирается развлечься после шоу. Он не смотрит на них с обожанием, они для него, как куклы, которыми он пользуется благодаря своей популярности. Противно наблюдать, как он высматривает жертву с сигаретой между губ.

– Как ваше настроение? – спрашивает он, держа незажженную сигарету во рту, кончик которой подрагивает от движения его губ.

Публика кричит от его вопроса, на что я закатываю глаза.

– Знаете... – он замолкает и подносит к сигарете пламя исходящее от черной зажигалки с черепом. – Кажется, у Ноэль сегодня плохое настроение. Она не попадала в ноты.

Я сжимаю руки в кулаки, когда люди смеются, посчитав, что он шутит. Гарри любит издеваться надо мной перед фанатами, выставляя меня в смехотворном свете. Он практически каждое шоу использует колкие фразы, выделяя меня из всей группы.

– О, я просто старалась соответствовать тебе, Гарри. Не хотела, чтобы ты опозорился, – говорю я в микрофон, прожигая его спину и торчащие завитки волос на затылке.

Публика поддерживает меня смехом, и я становлюсь довольной. Он закурил, ничего не говоря в ответ и лишь издает противный британский смешок в микрофон.

– Думаю, пора исполнить следующую песню, – встревает Луи, зная, когда наступает предел.

Гарри остается сидеть на краю сцены, еще не выбрав мясо для удовольствия и выпускает клубы дыма изо рта. Аспен задает ритм, ударяя несколько раз деревянными палочками, и Зейн с Луи подхватывают ее.

Найл быстро избавляется от своей кожанки, накинув ее на плечи блондинки. Она приходит в восторг, ведь куртка с шипами служит для нее пропуском в закулисье. Охрана в курсе, что, если ирландец желает увидеть фанатку в своей гримерке, то помечает ее своими вещами.

Найл забирает у охраны гитару и перекидывает ремень через голову, запрыгнув на сцену. Он остается в майке, которая на один размер больше, чем нужно. Татуировки на его руках, плечах и спине теперь на виду. Они выделяются от сжатых мышц, когда он присоединяется к остальным, добавляя новый звук мелодии.

Я пою, довольная внутри, что песня «Поцеловать Тебя» закончилась. Ее смысл совершенный, но лишь одна мысль, что мы с Гарри являемся ее авторами — вызывает дискомфорт. Она стала хитом на просторах интернета благодаря Найлу, который соединил два разных листа в одну песню в том жутком кабинете. Каждый концерт мы начинаем с нее по регламенту, но мне так хочется наплевать на правила, против которых я не могу идти. И наконец она закончилась и пою только я, пока Гарри курит.

•