Affettuoso

Погода радовала с самого утра: когда-то белую, но сейчас уже посеревшую занавеску трепал тёплый ветер, спать без одеяла было не холодно, на потолке блестел солнечный зайчик, появившийся от того, что лучик солнца попал на оставленные на прикроватной тумбочке наручные часы Позова, ёрзавшего на верхнем ярусе и недовольно кряхтящего. Антон же с утра пораньше вертелся возле зеркала с красным галстуком в одной руке и кружкой растворимого кофе «три в одном» с ароматом карамели в другой.

- Время! - Дима резко привстал на локтях, учуяв запах. - Сколько времени?
- Восемь двадцать, - мельком взглянув на часы, ответил Шастун. - Десять минут до будильника.

Парень облегчённо выдохнул и упал головой на подушку.

- Так, погоди, - Позов резко сел на кровати. - А ты чего так рано встал?
- Случайно проснулся и не смог заснуть, - Антон пожал плечами. - Решил что-то полезное пока сделать, раз всё равно не спится.
- Я-ясно, - Дима хитро заулыбался, свесив ноги. - А для кого разоделся так?
- Ничего я не разоделся! - рассерженно ответил Шастун. - Я всегда так хожу!
- Ну-ну, - усмехнулся студент, спрыгнув на пол, и, косясь на красный галстук, добавил: - Пионер недоделанный.

Дверь спальни хлопнула до того, как Антон замахнулся на соседа рукой с полупустой кружкой, содержимое которой тут же вылилось на светлый ковёр.

Погода радовала с самого утра. А вот то, с чего это самое утро началось - нет.

Шастун был уверен - что-то ещё сегодня пойдёт не так. Окончательно он убедился в этом тогда, когда по неосторожности чуть не придушил себя галстуком. И, конечно же, на одном галстуке и разлитом кофе неприятности не закончились.

Перед первой парой Антон зашёл в курилку с купленной вчера пачкой сигарет. Она была точь-в-точь такой же, как у Павла Алексеевича - чёрная упаковка с золотой окантовкой и большая надпись «курение убивает» внизу. В неё со вчерашнего дня была вложена такого же цвета зажигалка - Дима посоветовал пользоваться ей, а не спичками. Якобы она при ветре не затухнет и от дождя не испортится. Вчера при покупке всего этого добра в Шастуне умер маленький вечно экономящий и откладывающий на что-то деньги мальчик. Сейчас Антону казалось, что курение убивает не из-за возможного развития рака лёгких, а из-за того, что средств на жильё и пропитание после таких затрат на сигареты попросту не остаётся. В особенности если ты иногородний студент.

Шастун поджёг сигарету, и сразу после первой глубокой затяжки ему неприятно защекотало горло и заслезились глаза. Закашлявшись, Антон отвернулся, упёрся рукой в стену и прислонился лбом к предплечью, ладонью с зажатой между пальцев сигаретой прикрывая рот. В таком виде, неистово кашляющим, поперхнувшимся каким-то невероятным образом собственной слюной и оттого задыхающимся, его и обнаружил Добровольский. Когда кашель отступил, а дышать стало возможно без хрипов, покрасневший от нехватки воздуха пианист развернулся и сквозь проступившие слёзы не сразу разглядел Павла Алексеевича, презрительно смотрящего на своего студента. Шастун чуть было не подавился словами.

- Доброе утро, - просипел юноша, поднося сигарету ко рту. - Как Ваши дела?

Преподаватель не ответил. Не дав Антону сделать затяжку, он выхватил из его пальцев сигарету и вставил её между своих губ, а после, недолго покопавшись в кармане пиджака, швырнул в парня фиолетовую пачку.

- Эти тебе больше подойдут, - Добровольский нахально усмехнулся и, выпустив изо рта колечко дыма, завернул за угол.

Подняв крышку, Шастун увидел две ультралёгкие сигареты. Юноша мысленно обругал пианиста несколькими нецензурными словами за такую обидную шутку, а потом кое-что понял: ту сигарету, которая всего полминуты назад была в его рту, сейчас сжимали губы Павла Алексеевича. И от осознания этого в ту же секунду стало очень приятно.

А пока Антон со смешанными чувствами смотрел на пачку ультралёгких сигарет, чересчур щедрый Добровольский, подаривший её, докуривал отобранное чёрное «Собрание» и одним большим пальцем набирал другу сообщение с просьбой подъехать к нему после пар.

***

Левой рукой наигрывая простую незамысловатую мелодию, Павел вещал о своих проблемах и догадках Арсению, а правой время от времени касался некоторых клавиш первой октавы и в свободное от игры время подносил сигарету ко рту.

- Может, ты будешь сочинять после того, как всё мне расскажешь? - настойчиво предложил Попов, нарочито громко стуча ложкой о края кружки. - Я пока понял только то, что у тебя есть какой-то студент, который тебя напрягает.
- А я и не сочиняю, - Добровольский опустил ногу на педаль. - Это же нестареющая британская классика.
- Гендель?
- Райт, Гилмор и Мейсон.

Преподаватель сольфеджио вопросительно посмотрел на друга.

- Как ничего не понимал, так до сих пор ничего и не понимаешь в музыке, - с досадой пробормотал Павел и пересел из-за рояля за стол. - Состав «Pink Floyd» на момент записи песни, которую я тебе сейчас играл. Ладно, неважно. Так вот, студент.
- Неужели я дождался...
- Он странно себя ведёт, - задумавшись и стряхнув пепел в чашку Арсения, начал мужчина. - Ещё вчера утверждал, что не курит, а сегодня иду - там это горе луковое с сигаретой в зубах. Видно же, что ему не нравится: глаза красные, давится, того гляди разорвётся от кашля, а сам стоит с гордым лицом и со мной разговаривать пытается.

Попов терпеливо вылил чай с пеплом в графин с водой, изнутри протёр кружку салфеткой и положил себе новый пакетик заварки. Добровольский в это время, задумчиво вознеся глаза к потолку и прищурившись, вспоминал фамилию студента и стряхивал пепел теперь уже на местами прожжённый линолеум.

- М, - Павел щёлкнул пальцами. - Шастун. Помнишь, ты заходил вчера на первой паре? Вот он.
- Ну? Что-то ещё странное он делал? - положив кусок рафинада в чашку, поинтересовался Арсений. - Просто пока это выглядит так, как будто он хочет быть похожим на тебя.
- Не хочет он быть похожим, - Добровольский покачал головой, поняв, что догадки расходятся, и ещё раз, но уже чуть тише, произнёс: - Не хочет...
- А что ж он тогда, по-твоему, хочет?

Пианист поднял взгляд от дотлевающей сигареты на глаза Попова, глубоко вдохнул и пожал плечами.

- Вот как раз это я и хочу понять.