Глава 17. Я здесь главный.
- Чёрт побери, зачем вы меня потащили с собой? - простонал я и снова задёргался, пытаясь вырваться из сковывавших моё тело пут. - Убили бы на корабле, и дело с концом. Я больше не могу слушать вас, меня от вас тошнит, слышите?
На нас то и дело оглядывались усердно работавшие вёслами матросы - видимо, слишком уж громко я выражал своё нежелание говорить с одноглазым.
А тому было плевать на мои желания. Уже, наверное, с полчаса, а быть может, и больше - в моём состоянии было сложно назвать точное время - он мучал меня своими разговорами. Сначала я просто не обращал на него внимания, потом начал огрызаться в ответ, наконец совсем потерял душевное равновесие и заорал что-то очень неприличное...
А Хью просто спокойно говорил. Говорил, что тот, кто придумал тащиться за шлюпкой в бухту Базальтовой Скалы - полный, непроходимый идиот. Говорил, что мне очень недолго осталось глядеть на белый свет. Говорил, что все, кто сейчас сидит в крепости, обречены точно так же, как и я. Одним словом, говорил давно уже осознанные и даже почти что принятые мной мысли. И вроде бы ничего такого в этом не было - просто злорадствующий враг пытается поделиться с побеждённым своей радостью. Но он говорил так долго, так уверенно и так... убедительно, что ли, что я не выдержал.
- Ты нам пригодишься, Джек, ох как пригодишься, - хриплый полушёпот одноглазого, перемешанный с запахом крепкого табака, выворачивал наизнанку всё моё существо. Мне хотелось сейчас подняться, взять в руки весло и колотить, колотить своего непрошенного собеседника. Колотить так, чтобы у того отнялись руки и ноги. Так, чтобы он наконец замолчал.
Но в его планы это не входило - думаю, именно поэтому он приказал стянуть верёвкой все мои четыре конечности. Он в очередной раз откашлялся и, вытерев губы рукавом рубахи, захрипел мне в ухо:
- Все твои дружки уже могут готовить для себя гробы. И да, я надеюсь, среди них найдётся какой-нибудь добряк, который приготовит гроб для некоего Джека Шермана - ему, этому Шерману, он очень пригодится...
- Берегитесь, капитан, - я отчаянно пытался казаться спокойным. - Убивая меня, вы подпишите себе смертный приговор. Мои друзья готовы на всё ради меня.
Несмотря на темноту, я увидел, что лицо Хью судорожно искривилось в злорадной улыбке.
- Это замечательно, - проговорил он, потирая руки, - это просто замечательно. Джек, ты так нужен своим друзьям, что они ради тебя готовы на всё? И ты, идиот, ещё радуешься этому?
Я окончательно перестал понимать, что хочет донести до меня этот одноглазый козёл. Мне что, чёрт возьми, плакать надо из-за того, что ребята из крепости сделают всё возможное, чтобы спасти меня?
- Знал бы ты, Джек, - Хью глядел на меня с таким презрением, что я, только было начавший успокаиваться, вскипел с новой силой, - насколько это замечательно... Благодаря твоим верным друзьям сокровища уже завтра будут у нас в руках!
Нет, я всё понимаю - желание поиздеваться, похвастаться... Но это уже, однако, слишком.
- Завтра сокровища будут там же, где и сегодня! - заявил я. - Вы ведёте себя, как петух. Честное слово, вы очень похожи на петуха!
Одноглазый замолчал. Он долго смотрел на меня с нескрываемой насмешкой, а потом, наклонившись, зашептал мне в ухо:
- Если твои дружки очень любят тебя, то отдадут сокровища. Им придётся отдать.
И только тогда я понял, ради чего Хью возится со мной.
Я - заложник.
Тяжёлая темнота. Плеск опускающихся в воду вёсел. Ворчание уставших гребцов - мы плыли вверх по течению, которое было пусть и не очень торопливым, но всё же течением. Сопение задремавшего и наконец-то замолчавшего одноглазого рядом. И маленький, беспомощный Джек, оставшийся наедине с чернотой леса и своими мыслями.
Как, почему я раньше не догадался об этом? Ведь это, вроде бы, очевидно!
Не догадался. А теперь понял, что выжил очень зря. Ещё тогда, когда я лежал на дне шлюпки, моя безмозговая башка должна была понять, что её владельцу лучше отправиться на тот свет, чем остаться в живых и стать тем, из-за кого в руках одноглазого окажутся пятьсот тысяч фунтов. Да, я, на первый взгляд, не виноват, но с другой стороны...
"Думать - не вредно, - сказал я себе, отчаянно пытаясь взять себя в руки. - Думать - полезно. Мистер Шерман, успокойтесь. Сделанного не вернёшь. Надо что-то придумать".
Было довольно прохладно. На моём прикрытом лишь рваной рубахой теле окончательно воцарились мурашки. Затёкшие руки и ноги занемели, и почему-то страшно чесалась макушка, до которой я, как назло, не мог дотянуться... А в голове гудело от напряжения. Я пытался придумать, как спастись из этой безнадёжной ситуации.
Что делать? Неужели это всё?
Спустя, как мне казалось, целую вечность, я понял: да, это всё. Какой по счёту раз за последние дни цепочка моих размышлений заканчивается таким выводом? Не знаю. Знаю только, что завтра здесь, на берегах этой реки, закончится так славно начинавшаяся эпопея капитана Джека Шермана.
Помню, как взахлёб глотал в детстве приключенческие романы из небольшой библиотеки дяди... Вот там быть главным героем хорошо - с тобой происходит много всего интересного, а каждый раз, когда сюжет заводит тебя в безвыходное положение, появляется неожиданный кирпич с неба, предназначенный для головы врага. И всё - главный герой снова жив, здоров и полон сил продолжать свои похождения.
Но жизнь - не приключенческий роман. И здесь главному герою - а я, несмотря на свою скромность, считаю себя таковым - придётся умереть.
Тогда я не сомневался в этом ни на минуту. Но жизнь внесла свои правки.
Едва только вдалеке из-за деревьев показалось массивное здание форта, еле различимое в темноте, на шлюпках тут же оживились люди.
Весь сон с них как рукой сняло - осознание того, что прямо здесь, у них под носом лежит пятьсот тысяч фунтов, не позволяло безмятежно клевать носом на скамье. Лишь у Хью с этим не было проблем - он, согнувшись во сне в три погибели, чтобы не вывалиться за борт, храпел как праведник до тех пор, пока Пауэрс не растолкал его.
Осоловело уставившись в сторону форта, одноглазый с минуту молчал, а потом воскликнул:
- Эх, ребята, и повеселимся мы с вами! Можете считать, что деньги уже наши.
Пауэрс чуть ли не прыгал от счастья. Почему он, человек, в сущности, не такой уж и глупый, при одной мысли о зарытых здесь деньгах буквально теряет лицо и становится таким же, как и остальные пираты - тупым идиотом, ничего не соображающим и готовым на всё ради лишнего стаканчика рома?
Деньги меняют людей. А их отсутствие меняет ещё больше.
- Выходим сразу к форту, на левый берег! - крикнул Хью. - Бояться нам нечего.
Уверен, одноглазый? Может, мои ребята всё-таки приготовили для этого короля шантажа какой-нибудь неприятный сюрприз?
Нет, вряд ли. Сидят, наверное, в крепости, боятся нос высунуть. И это, конечно, правильно. Но...
Но, чёрт возьми, спасите кто-нибудь Джека Шермана!
Мы уже подплыли настолько близко, что между деревьями виднелись отблески костра. "Испанцы?" - подумал я и оказался прав.
Со шлюпок в сторону леса понеслись приветственные крики, но ответом на них было лишь молчание.
- Напились наверное, черти! - угрожающим басом проревел кто-то из пиратов.
- А мы уже неделю во рту ничего спиртного не держали! - добавил другой голос, в котором было прекрасно слышно чёрную зависть к островитянам, оставшимся без строгого контроля Хью.
- Лично набью морду этому Ортего! - пообещал одноглазый. - Послал его караулить наши денежки, якорь ему в печёнку. А он не то что денежки не караулит, он даже нас не замечает!
Шлюпки подгребли к левому берегу реки, ярдах в пятидесяти ниже по течению от крепости.
- А нас не перестреляют оттуда? - опасливо поинтересовался какой-то с трудом выбравшийся на землю толстяк, лысина которого в свете звёзд отливала серебром. Я с трудом узнал в нём Гарри Тёрнера - помощника капитана на старой "Чёрной Акуле". Чёрт возьми, как же он постарел... Пыхтит так, что я за десять шагов слышу. А ведь когда-то он был одним из тех знаменитых зверей абордажа - выходцев из команды Эдварда Тича...
О, а вон и кок Палмер - изрядно поседевший, но всё такой же длиннорукий и высоченный. Ещё 8 лет назад моя макушка едва-едва доставала до его плеча...
Он бежал к капитану, изредка как-тот несмело, украдкой поглядывая назад, в сторону форта - всё-таки опасения насчёт дружелюбия его обитателей терзали не только Тёрнера.
- Капитан! - крикнул он. - Все пожитки наши сейчас вытаскивать?
- Вытаскивай сейчас, ждать нам нечего и незачем, - отозвался Хью. И да, щеночка повязанного тоже зацепи. Его в первую очередь надо за деревья утащить.
Меня подхватили сразу несколько грубых рук и потащили к лесу. Подхватить мои стянутые верёвкой ноги, разумеется, никто не удосужился, и они волоклись по земле, цепляясь за ветки кустов и зарабатывая синяки на камнях. Я чувствовал кожей каждый сучок, слышал треск разрываемой ткани. Рубаха на мне уже превратилась в невесть что, теперь ещё и штаны...
Пираты выпрыгивали из шлюпок, изрыгая непечатные словечки тащили тяжёлые мешки и охапки мушкетов, бурно обсуждали, сколько вина они смогут купить на свою долю от добычи. А крепость молчала.
Честно говоря, создавалось ощущение, что она вообще пустая - ни в одной из бойниц не было видно ни лиц, ни ружейных дул, ни отблесков какого-нибудь костра или, на худой конец, лучины.
Но я был уверен, твёрдо уверен, что наши ребята там. Что они не струсили, не сбежали в лес, а приготовились до последнего вздоха защищать сокровища от рук Одноглазого Краба.
Меня бросили на холодную землю, на колкую сухую хвою ярко-рыжего цвета рядом с огромной сосной в обхват толщиной. С минуту я лежал в кромешной темноте, а потом на берегу реки запылали факелы, и тьма рассеялась под атакой их неверных лучей, а её повисшие в воздухе остатки заколыхались, пропуская через себя вереницы нагруженных мешками пиратов.
Бас Палмера, командовавшего разгрузкой, было слышно издалека. Он яростно сквернословил, с завидной периодичностью - раз в пятнадцать секунд - гаркал на какого-нибудь зазевавшегося матроса - одним словом, выполнял свои обязанности хозяйственного друга капитана.
Мимо моей сосны, даже не взглянув в мою сторону, прошагал Хью. Угадайте, кто опять вертелся рядом с ним? Разумеется, Питер Пауэрс - он судя по всему, теперь стал главным помощником Хью. Хотя он, скорее, не вертелся, а гордо вышагивал рядом, всем своим видом одновременно умудряясь выражать и готовность подчиняться одноглазому, и полную свою независимость.
Они направлялись в сторону догоравшего костра испанцев, находившегося чуть дальше в лесу, и, судя по яростным ругательствам, еле слышным отсюда невнятным пьяным оправданиям на ломаном английском и резким крикам боли, начали объяснять испанцам основы дисциплины с помощью кулаков.
А они у Хью были тяжёлые. Уж я-то знал.
***
Говорит Питер Пауэрс
- Джон, - сказал я, хватая за рукав капитана, - Джон, ты куда так торопишься?
Хью обернулся и посмотрел на меня как матрос на пятно на палубе, которое он никак не может отдраить.
- А кого мне ждать? - поинтересовался он.
- Мне же... Ребятам нужно дать указания. Им что сейчас делать?
- Пока ничего. Организуй какие-нибудь караулы, просто чтобы были, и пусть все ложатся спать. Они уже намахались вёслами за сегодня.
- А ты куда прёшь? - спросил я, еле поспевая за шагающим огромным шагами одноглазым.
- Кстати, ты пойдёшь со мной! - заметил Хью. - Иди, организуй парней и возвращайся. Мы с тобой вместе потащимся в крепость.
- В крепость?!
Тащиться туда мне почему-то категорически не хотелось.
- Да, Пит, в крепость. Нужна чья-нибудь рубаха, желательно хотя бы приблизительно белого цвета. И да, захвати кого-нибудь из матросов, он факел понесёт.
- Но зачем это всё? Неужели нельзя просто спокойно дождаться утра и подвесить за руки Джека на дерево? И весело будет, и им, хе-хе, лучше видно.
Хью усмехнулся. Но по нему было видно, что план его уже созрел, и что изменениям он не подлежит. Мне придётся тащиться вместе с ним и слушать, как он рассказывает о наших планах тем идиотам, что сидят в крепости. Якорь мне в печёнку, почему не днём?! Куда он торопится, этот одноглазый?
Но вслух я, разумеется, этого не сказал - ведь можно одним неосторожным словом выпнуть себя из штурманской каюты. Туда многие метят, а Хью хоть и знает, на что способен Питер Пауэрс, но не задумываясь пошлёт меня в пасть акулам, если я буду слишком разговорчивым.
Надо ещё немного потерпеть. Он восемь лет командовал мной - да и всей нашей шайкой - на суше, теперь командует в море. Но ему недолго осталось - вот получим мы с ребятами свою часть денежек и... И плохо ему придётся, этому одноглазому.
Никто из матросов не хотел отдавать рубаху, даже для такой благой цели, как разъяснение прихвостням Джека Шермана, что им пора убираться отсюда подобру-поздорову. Поэтому пришлось стянуть тряпку с самого Джека. Тот так вопил и брыкался, как будто мы забираем у него не рваную грязную тряпку, а кусок золота. Ничего, пусть полежит голой спиной на шишках - остынет немного. А уж утром мы ему покажем...
За рукава рубаху привязали к сухой сучковатой палке. Позвали какого-то толстого матроса, имени которого я, признаться, не помню, и вручили ему факел. Надо было видеть, с каким недовольным лицом он тащил его и с какой черепашьей скоростью тащился за нами!
А мы пошли вперёд. Вышли из-за деревьев, помялись немного - всё-таки, несмотря на белый флаг, было довольно опасно идти в логово к врагам глубокой ночью, да ещё и втроём.
А потом Хью, дождавшись, пока мы соберёмся с духом, зашагал к форту. И мы пошли за ним.
Тщетно я пытался найти на лице одноглазого хоть какое-то подобие страха - там не было даже прогстой задумчивости. Он уже всё взвесил, всё просчитал, и теперь был полностью уверен в себе.
Я боялся его. Боялся его ума, его хитрости и расчётливости. Я знал, был твёрдо уверен в том, что если он стоит на капитанском мостике, то сокровища будут найдены. Да только кому они достанутся, вот вопрос...
Восемь лет назад мы проиграли битву за них. Теперь наше положение несравнимо лучше, и Джеку не видать денежек, как своего затылка. В конце концов, они всё-таки наши. Наши честно награбленные богатства.
Но ведь когда-то они уже были у нас в руках - до сих пор помню, как старая "Чёрная Акула", тяжело переваливаясь на волнах и сидя в воде ниже ватерлинии, ползла к европейским берегам.
А ведь тогда сокровище не оказалось у нас в карманах! В конце концов оно оказалось здесь, на этом острове, и место, где оно зарыто, знал только одноглазый. Может такое случиться и в этот раз?
Может. И поэтому я волнуюсь.
Нас окликнули лишь тогда, когда до стен крепости оставалось не больше двадцати шагов. Приглядевшись, мы смогли разглядеть в бойницах лица вынужденных бодрствовать из-за нас её защитников.
У меня чуть не отвисла челюсть, когда я разглядел, какими глазами они смотрели на нас. Я ожидал всего - ненависти, страха, отчаяния... Но не этого.
Их лица были такими радостными, словно... словно они увидели не нас, а наши висящие на реях трупы.
- Зачем вы сюда притащились? - крикнул один из них. - Сокровища вы не получите, получите только пулю в лоб, если не уберётесь отсюда подобру-поздорову!
- Вы погодите палить-то! - отозвался Хью. - Это вы всегда успеете. Не могу сказать, что мы пришли с миром, но могу сказать, что мы пришли без оружия и с белым флагом.
- Катитесь к чёрту!
- Мы хотим предложить вам выгодное и для нас, и для вас решение в сложившейся заварухе. Вам оно особенно надо, если учесть то, что почти вся ваша провизия и оружие остались на берегу кое-какой бухты...
Как же скучно слушать этого одноглазого интригана, когда заранее знаешь, что он хочет сказать!
- Знаем мы ваши предложения... Катитесь к чёрту, а иначе мы перестреляем вас, как куропаток.
- Наши мушкеты уже тоже устали молчать... - протянул Хью. - Но это не повод отказываться от переговоров. Я не хочу проливать лишнюю кровь, да и вам это, наверное, не сильно нужно. Поэтому я клянусь, что пока нахожусь в крепости, мои ребята ничего вам не сделают. Пообещайте то же самое и пустите меня к вашему капитану.
- Хорошо, - как-то недобро ухмыльнулась рожа в бойнице. - Лезьте.
От этой ухмылки меня бросило в дрожь, а стоявший рядом матрос так вообще забормотал какие-то молитвы и начал торопливо креститься. Тут что-то нечисто.
- Капитан, - прошептал я, наклоняясь к уху Хью, - может, не...
- Ничего они нам не сделают, - перебил меня тот. - Я их насквозь вижу. Совести не хватит.
Мы один за другим взобрались на крышу, и, прогрохотав сапогами по брёвнам, спрыгнули во внутренний двор.
Там нас уже ждала толпа хозяев крепости - грязные, какие-то помятые матросы, некоторые из которых держали в руках оружие.
- А кто у вас главный, парни? - спросил Хью, оценивающе оглядывая их. - Мне нужен главный!
- Я здесь главный, - послышалось откуда-то из-за спины.
Мы обернулись... И моя нижняя челюсть чуть не отвалилась от изумления.
Перед нами, оперевшись на косяк дверного проёма, стоял Джек Шерман.