Глава 18. Убирайся.
"Жизнь — не приключенческий роман..." — отчаянно убеждал я себя. Ну никак она не может быть приключенческим романом. И кирпич, в последний момент убивающий палачей главного героя, в реальной жизни тоже не может появиться.
Но что в таком случае это? Что в таком случае может шевелиться в кроне сосны, на которую ты опираешься спиной — связанный, покорно ожидающий своей участи? Там, в зелёной хвое над моей головой, явно что-то шевелится. В том, что обезьян на острове нет, я мог поклясться. И в том, что какие-нибудь обитающие здесь дикие козы (чёрт знает, как называются эти звери) не умеют лазать по деревьям тоже уверен.
Над головой снова что-то зашебуршилось, и на меня посыпалась сухая хвоя.
Так тогда кто или что там, чёрт возьми?!
Шальной ветер? Но почему он касается только одного дерева, и отнюдь не самого высокого здесь? Демоны? Нет, под ними ветки скрипеть не будут.
Значит, остаётся два варианта. Либо в кроне этой сосны прямо сейчас готовится кирпич, предназначенный для низвержения на головы моей охраны, либо... Либо я с этими вашими сокровищами совсем с катушек съехал.
Нет, так не бывает. Никто и ничто меня не спасёт. Надо, в конце концов, уже осознать это и перестать будто припадочный трястись от волнения (а скорее, от страха).
Надо мной что-то или кто-то есть. Сказать о нём близнецам, присматривающим за мной, нельзя — либо примут меня за дурака и надают оплеух, либо сами тоже что-то заметят и поднимут тревогу.
А я даже не знаю, надо оно мне или нет. Для кого этот кирпич готовится: для меня или для пиратов?
Я ничего плохого не делал. Но за свои двадцать с лишним лет жизни успел нажить себе немало врагов, некоторые из которых при этом ещё и одноглазыми. Хотя какому такому врагу, будь он даже самым моим яростным ненавистником, пришло бы в голову лезть на дерево вместо того, чтобы подойти и просто зарезать меня — ведь и мои руки, и мои ноги связаны.
Я просидел ещё минут пять. И ещё пять. Сердце в груди колотилось, как бешеное. Проклятая темнота! Из-за неё наверху вообще ничего не видно, кроме всеобъемлющего чёрного цвета и вырисовывающихся там силуэтов толстых ветвей.
Что, чёрт возьми, происходит?!
Я закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. И через мгновенье тут же резко открыл их, услышав рядом звук падающего на землю тела, сдавленный хрип и произнесённые полушёпотом ругательства.
За последнее время со мной произошло много всякого, мягко говоря, волнительного, но сейчас я, несмотря на относительную привычку к неприятным неожиданностям, чуть не схватил апоплексический удар.
Да и, в конце концов, представьте себе ситуацию, в которой я оказался. Темнота, лес, хохот и громкое переругивание пиратов где-то за деревьями, слабые отблески разведённого ими костра...
И тут в буквальном смысле из ниоткуда появляются они. Когда я закрывал глаза, их ещё не было.
А теперь они есть. Причём заявить о себе они решили очень необычным способом — упасть с дерева на головы тех, кто меня караулил.
Эти два близнеца ещё пару секунд назад самозабвенно болтали, сравнивая вино в английских и португальских тавернах. Отправились на тот свет они мгновенно — надо отдать должное их убийцам, всё произошло на удивление стремительно и бесшумно, и сидящие буквально в паре десятков шагов от нас пираты ни о чём не догадаются, пока сами не придут сюда и не увидят трупы часовых с вывернутыми шеями и дырявыми от ножей головами.
Мне, уже почти отчаявшемуся человеку, было очень сложно поверить, что эти люди — моё спасение. Гораздо более правдоподобным сейчас мне почему-то казался вариант, в котором они — свирепые инквизиторы, решившие, что я — еретик, и что должен погибнуть в страшных муках.
Нет, это не могут быть те самые кирпичи судьбы, которые бывают в приключенческих романах...
Но это оказались они. Я понял это, когда один из них, вытирая об рубаху убитого окровавленные руки, обернулся ко мне и, усмехнувшись, сказал:
— Доброй ночи, мистер Шерман.
Я не сразу узнал его, но сразу почувствовал своего. А когда узнал, то сказать, что у меня отвисла челюсть — значит ничего не сказать.
"Ну и ночка", — подумал я, а вслух пролепетал:
— З-здравствуйте, Корт...
Откуда он здесь? Как оказался на той сосне, под которой сидел я? Почему именно он, Корт, капитан "Подруги Шквалов"? Почему?
— Мистер Корт... — начал было я, но, ошеломлённый, не смог связать слова в единое целое, и их обрывки унесло налетевшим шквалом.
Скрипели сосны. Буквально под боком у нас хохотали пираты, судя по всему, решившие пропустить по кружечке рома. А я сидел на холодной земле, впитывал штаниной струившийся от проломленной головы моего охранника ручеёк крови и глядел на своего спасителя неестественно круглыми глазами.
— Нет времени на разговоры, — сказал он. — Мистер Шерман, я вам всё объясню потом. А сейчас позвольте-ка...
Он наклонился ко мне и одним взмахом ножа перерезал те ненавистные путы, которые сделали меня абсолютно беспомощным перед Хью. И я почувствовал, как, словно гибкость в мои затёкшие конечности, ко мне возвращается мужество и желание бороться.
Бороться до самой смерти, перед лицом которой я был ещё минуту назад.
— Нам надо побыстрее уходить, — сказал Корт, пряча нож за пазуху. — Давайте же, мистер Шерман, вставайте!
— Думаете, я здесь для удовольствия расселся? — криво усмехнулся я. — Если так, то ошибаетесь. У меня всё затекло.
— Но ходить-то вы всё-таки можете!
— Вы так думаете?
— Ноги есть — значит сможете, — капитан явно начинал нервничать. — Пойдёмте же, чёрт возьми!
Даже молчаливый второй мой спаситель, до сих пор занимавшийся таким важным делом, как ощупывание всех карманов убитого пирата, теперь подал голос:
— Нас могут заметить. Вся братия Хью сидит вон за теми деревьями, и чем скорее мы отсюда уберёмся, тем будет лучше для нас.
Говоривший наконец повернулся ко мне лицом, и я сразу же узнал его — кок Джо Белл, тот, кто на протяжении нашего довольно-таки долгого плавания обеспечивал меня такими замечательными блюдами, что сейчас, на голодный желудок, больно даже вспоминать.
— Белл! — невольно воскликнул я, и мои губы расплылись в улыбке. — А вы-то здесь почему оказались?
Но кок был вовсе не расположен к разговорам — посмотрев на меня, как на последнего идиота, он приставил палец к губам и выразительно показал глазами в сторону костра.
Корт протянул мне руку:
— Беритесь, раз вам так тяжело.
Я ухватился онемевшими пальцами за его ладонь, — тёплую, на удивление мягкую — хоть и с трудом, но всё же поднялся на ноги и, растирая ладони друг об друга, поинтересовался:
— Ну и куда теперь?
— Прямиком к чёрту на рога! — заявил Корт. — То бишь, в крепость.
— Пока темно, надо идти, — вмешался Белл. — А то уже до рассвета недалеко. А этих тараканов — он указал рукой на трупы моих охранников — могут хоть прямо сейчас хватиться.
Я вздохнул:
— Ладно, пойдёмте.
Больше всего на свете мне сейчас хотелось есть и спать. А для этого нужно пробраться в крепость, и поэтому я со вздохом заковылял за своими спасителями.
Нет, пожалуй, рассказ о том, как они оказались ночью на сосне, нужно оставить на потом. В первую очередь я высплюсь. Завалюсь на землю и буду храпеть, пока не надоест. А потом наемся, напьюсь...
"Так, хватит, — прервал я себя. — Во-первых, до крепости ещё нужно добраться. А во-вторых... Во-вторых, далеко не факт, что я там вообще найду что-нибудь съестное. Так что надо приготовиться к худшему и быть начеку".
Под внезапно налетевшим порывом ветра отчаянно скрипели сосны. Полупьяные пираты у костра хохотали со звуком стада возмущённых коней. Мы на четвереньках, раздвигая руками кусты и обдирая о них одежду (а я так и вообще кожу — одежды на мне почти не было), ползли вперёд, к чернеющему прямо перед нами силуэту крепости.
Думаю, если бы выставленные одноглазым дозорные наблюдали за происходящим перед ними хотя бы одним открытым глазом, то нам было бы довольно сложно добраться до крепости живыми и невредимыми. Но пираты, судя по всему, следили за крепостью двумя закрытыми глазами, а поэтому ничего не заметили.
Стены были всё ближе и ближе, пока наконец нас не окликнули из бойницы:
— Кто идёт?
До сих пор я не верил, и мой мозг, и моё сердце отказывались верить, что всё это не сон, и что я действительно спасся из рук Джона Хью. Теперь же, когда буквально в нескольких шагах от нас за перегородкой из брёвен сидели ребята с "Подруги Шквалов"...
Только теперь я понял, что спасён.
— Орите потише! — полушёпотом отозвался Корт. — Пираты могут услышать. Я — Корт, а со мной Белл и мистер Шерман.
— Шерман?!
Очевидно, чудом выживший благодаря мне Кроун уже успел рассказать всем защитникам форта, что со мной случилось, и где он видел меня в последний раз — на дне шлюпки, почти безоружного, настигаемого десятками преследователей. И все были уверены, что я — в лучшем случае — нахожусь на том свете.
Но у Одноглазого Краба настоящий талант в последний момент выпускать Джека Шермана из своих лап, а у Джека Шермана талант в последний момент из них выскальзывать. Уж не знаю, откуда это у меня — от счастливой ли звезды на небе, взошедшей в день моего появления на свет, или ещё из-за чего-нибудь... Но, во всяком случае, ясно одно — счастливый случай, поразительное совпадение спасло меня из плена.
И уж я этим воспользуюсь, даю слово. Хью ещё поползает передо мной на коленях. Всё только начинается!
Моё появление, разумеется, произвело в крепости настоящий фурор — нечасто простым морякам приходится видеть смертного, который смог (пусть и благодаря чистейшей воды везению) обвести вокруг пальца самого короля трёх океанов. Матросы с такой чистосердечной радостью жали мне руку, Ферфакс, несмотря на всё ещё не заживший после моего кулака нос, с такой искренностью обнял меня... Одним словом, я решил побрезговать планировавшимся ранним завтраком и, пытаясь не обращать внимания на неприятное урчание в животе, рассказать команде историю своих похождений — слишком уж у них вытянулись лица от любопытства.
Все, разумеется, поддержали моё решение громким криком, и даже специально для меня притащили взятый откуда-то пустой ящик.
— Это будет ваша трибуна, — пояснил Кроун, кидая его на песок в самом центре внутреннего двора.
И — вот же незадача! — как только я, прокашлявшись, влез на ящик и собирался было начинать купаться в безграничном внимании благодарных слушателей, как кто-то предательски громко заорал:
— Одноглазый идёт!
Замершая в ожидании моей речи толпа тут же зашевелилась, заволновалась, закричала на разные голоса.
Одноглазый?! Идёт сюда? Значит, он уже обнаружил и трупы, и мою пропажу, и идёт не один, а с ватагой лихих удальцов, которые быстро наведут здесь свои порядки, если им не помешать.
Так что помешать надо.
— Ребята! — во всю глотку заорал я. — Спокойно! Все по местам! Будьте начеку!
А потом, не в силах больше терпеть, соскочил с ящика и кинулся туда, откуда донёсся предупреждающий крик — к западной стороне крепости. После пары минут молчаливой, напряжённой работы локтями, я смог-таки протолкаться через толпу матросов и выглянуть в бойницу.
Да, к нам и правда шёл Хью. Широко шагал, прищурив единственный глаз, настороженно и вместе с тем насмешливо смотрел на форт. А рядом с ним пристроились ещё два человека — Пауэрс с белым флагом и какой-то полусонный толстяк с факелом.
Как-то капитан сдружился с этим Пауэрсом за проведённые вместе годы на суше. Штурман теперь везде ходит с одноглазым. Только вот заводить дружбу с козлами опасно для жизни — по себе знаю. Всё время живёшь, как под дулом пистолета.
Их было только три — как я ни всматривался в густые заросли травы и кустарников рядом с ними, я не заметил там ничего подозрительного. Белый флаг, который Хью нёс в руках, говорил о том, что он хочет поговорить с нами.
Неужели он увидел, что я сбежал, и решил снова наведаться ко мне? Сомневаюсь — его спокойное лицо говорит как раз таки о том, что он ещё ни о чём, связанном со мной, не подозревает. Не думаю, что даже с его выдержкой он смог бы сохранить своё обычное выражение лица, если б узнал, что его главный козырь в предстоящей игре — Джек Шерман — находится совсем не там, где ему, Джону Хью, хотелось бы.
Я сразу же смекнул, что лучше сразу не показываться ему на глаза. Если это ловушка, то у меня будет больше шансов выжить, если же он и правда пришёл на честные переговоры, то моё неожиданное появление должно ох как сбить его с толку.
Ребята всё сделали именно так, как я и попросил — ничем, кроме сияющих лиц, не выдали моего присутствия. Сапоги парламентёров прогрохотали по крыше у нас над головой. Они спрыгнули во внутренний двор.
— Кто тут главный? — услышал я хриплый голос Хью. — Нам нужен ваш капитан.
"Ну, подожди, одноглазый козёл! — подумал я со злорадством. — Сейчас ты увидишь настоящего капитана".
И я, выйдя из-под прикрытия косяка, шагнул во внутренний двор:
— Я здесь главный.
Повисло молчание. Пауэрс схватился за сердце. Челюсть толстяка с факелом отвалилась чуть ли не до земли, обнажая жёлтые зубы заядлого курильщика.
А Хью — первый раз в жизни я видел такое! — медленно попятился назад.
Тишина не смогла продержаться долго. Сначала из толпы окруживших пиратов матросов раздались редкие хихиканья, потом кто-то громко загоготал, и наконец вся наша команда разразилась дружным хохотом.
Пираты и правда выглядели, как последние олухи. Я ещё ни разу не видел, чтобы Хью был таким посмешищем для всех. Даже когда он совершал какую-то глупость, ему, насколько я помню, всегда удавалось извернуться, избежать удара и подставить другого. Теперь же...
Теперь он обведён вокруг пальца, одурачен, и скрыть это невозможно. Этот козёл надолго запомнит разговор со мной.
Спустя пару минут он оправился от изумления и снова скрыл все свои мысли и эмоции под насмешливо-спокойной маской с острыми, всё замечающими глазами. Он приходил сюда шантажировать беспомощных защитников крепости, а в итоге оказался в обществе очень даже боеспособной команды преданных своему капитану моряков. Я нанёс ему удар, как и хотел, сбил с толку, и он пытался вновь собраться с мыслями.
— Заткнитесь, щенки! — наконец гаркнул он, когда хохот немного поутих. — Да, признаюсь, тебя, Джек, я меньше всего ожидал здесь увидеть. Ещё совсем недавно ты был беспомощным червяком под сосной...
— Но теперь всё поменялось. Зачем пришли?
Вот он, король трёх океанов — спокойный, обдумывающий и взвешивающий каждое и своё, и чужое слово, когда-то низложенный, но готовый дать реванш. Он насмешливо, опять с этой своей мерзкой, леденящей душу и выводящей из себя улыбкой смотрел на меня.
— Зачем пожаловали? — снова спросил я, пытаясь выглядеть развязным и уверенным в себе молодым человеком. — Решили капитулировать?
— Давненько я, однако, здесь не бывал! — воскликнул вместо ответа одноглазый. — Всё-таки эти испанцы черти, а не люди! Зачем они восемь лет назад палили из пушки в этот милый шалашик?
— Вы, кажется, пришли говорить о чём-то важном! — заметил я.
— А разве для нас с тобой, старых пиратов, не важно то, что происходит с этим домиком? Джек, не будь неблагодарным, вспомни — в своё время эти стены спасли твою жалкую шкуру.
— Ну заткнитесь вы, ну в самом деле!
Хью засмеялся.
— Эх, Джек... — мечтательно проговорил он. — Сколько мы кораблей потопили вместе... Ты был хорошим пиратом.
Даже затылком я сумел почувствовать на себе удивлённые взгляды команды. Будь ты проклят, козёл! Знаешь ведь, что врёшь. Специально говоришь, чтоб мои ребята во мне сомневаться начали!
— Вы врёте! — воскликнул я. — Вы врёте! Да, я плавал с вами, но только потому, что вы меня заставили. И я никогда не участвовал в грабежах!
— Джек, ну кого ты обманываешь...
"Какой же ты..." — с отвращением подумал я, сглотнул просившееся на язык ругательство, и, побагровев от ярости, крепко сжал кулаки.
— Но-но, мистер Шерман, остыньте, — посмеиваясь, сказал Хью. — Если вы такой неспокойный, то давайте говорить о том, зачем я, собственно, сюда и пришёл.
— Давно пора! — выдавил я из себя, с трудом сдерживая желание влепить парламентёру между глаз чем-нибудь тяжёлым.
— Ты, я вижу, уже заждался. Так вот, я пришёл сюда, чтобы предложить кое-что выгодное и для меня, и, разумеется, для вас. Это касается как ваших шкур, так и наших сокровищ.
— Мы слушаем! — крикнул кто-то из толпы матросов.
— Давайте говорить откровенно. Ты, Джек, и все вы, его дружки, крепко сели на мель. У вас мало оружия и мало припасов...
— Почему вы так решили? — перебил одноглазого я, чувствуя, как у меня холодеют руки. И оружия, и провизии у нас, наверняка, и правда было очень немного.
— Видели бы вы сейчас берег той бухты, где осталась ваша посудина... — ответил Хью. — Он весь завален этими полезными вещами. А значит, у вас их немного. Вас — он оценивающе оглядел столпившихся вокруг матросов — гораздо меньше. И долго вы не протянете.
Я хотел было возразить, и уже даже открыл рот, но Хью, увидев это, опередил меня:
— Будьте честны. Мне вы можете врать, но себе врать не получится, когда будете дохнуть здесь, как рыбы на песке после шторма. Это ваша последняя возможность сохранить свои шкуры — и даже корабль! — целыми и невредимыми.
Он обвёл нас выразительным взглядом.
— Тут всё просто. Вы убираетесь из крепости. Потом ты, Джек, не вмешиваясь в дела взрослых дядек, грузишь своих щенков на шхуну и сматываешься отсюда куда подальше. Клянусь своим единственным глазом, что если ты будешь себя хорошо вести, то тебя никто и пальцем не тронет.
— А сокровища кому останутся? — выкрикнул тот же разговорчивый матрос.
— Сокровища? — переспросил Хью и усмехнулся. — Сокровища достанутся тому, кто их настоящий хозяин.
— То есть вам?
— Ты очень догадливый, парень. Соглашайся, пока целый и невредимый.
Чувствуя, что надолго моего терпения не хватит, я в очередной раз сжал от злости кулаки, подошёл к Хью и прямо в лицо негромко, но твёрдо сказал ему:
— Убирайся из крепости, пока целый и невредимый!