Король трёх океанов: Игра со смертью

Бухта Базальтовой Скалы.

Чёрная, сверкающая в солнечных лучах громада слева. Парочка чаек, периодически камнем падающих в пенящуюся воду прибоя за очередной рыбёшкой. И три корабля.

Да, такого я здесь давненько не видал. Точнее, вообще никогда не видал. Мне кажется, с тех далёких пор, когда остров поднялся из глубины океана, в этой бухте ещё ни разу не было такого столпотворения.

На волнах перед нами мерно покачивались три судна. Над одним из них развевался испанский флаг, а над двумя другими...

Что? Над двумя?

Да, над двумя. Два других корабля — пиратский бриг и "Подруга Шквалов" — стояли под пиратским флагом. Под "Весёлым Роджером".

— Собаки паршивые... — только и сумел пробормотать я.

Кроун во мгновение ока стал тёмно-красным от злости. Его ладони сжались в кулаки.

— Нашу красавицу... — прохрипел он сквозь зубы, — нашу красавицу так изуродовать! Этой своей проклятой чёрной тряпкой! Да я... да мы...

А я прошептал:

— Ну держись, одноглазый козёл!

В нас ярким пламенем горела живая злость. Не знаю, ненавидел ли кто-нибудь ещё одноглазых козлов так, как ненавидели их мы в тот момент.

С трудом заставил я себя остаться на месте.

— Кроун, — проговорил я, — если мы сейчас совершим какую-нибудь, хоть малейшую ошибку, то можем поплатиться за это жизнью. За флаг Хью ещё ответит сполна. Поэтому давайте сейчас успокоимся, возьмём себя в руки и постараемся придумать, как нам незаметно вытащить шлюпку отсюда.

Это казалось делом очень непростым, по крайней мере, на первый взгляд. То, что нам было до зарезу нужно — шлюпка, нагруженная провизией — находилась почти что в буквальном смысле под самым носом у пиратов. От её испещрённой чёрными точками солёных брызг кормы до кормы "Подруги Шквалов" было ярдов двести, не больше. А на нашей шхуне, судя по "Весёлому Роджеру", уже успели побывать враги, и, скорее всего, ещё не успели уйти. Да и не собираются — не такой Хью человек, чтобы оставить целое судно без присмотра. Значит, нам нужно как-то отвлечь внимание тех людей, которые сидят сейчас в наших каютах и, уверен, распивают наши лучшие вина.

При мысли о том, что какой-то грязный, пусть не одноглазый, но всё же козёл, прямо в эту минуту небрежно раскинулся на моей койке и, причмокивая, сосёт моё любимое вино, которое было припасено у меня в каюте, я почувствовал, что перед глазами у меня почернело от ярости.

Такое состояние как нельзя лучше располагает к раздумьям над смелыми, дерзкими планами. А нам, к слову, нужен был именно такой.

И я...

Угадайте, что сделал?

Правильно.

Придумал.

Кроун был в восторге. Этот план, воскликнул он, именно то, чего я хотел! Мы и не ползём трусливо, как крысы, но и не лезем под пули. То есть, конечно, лезем, но не слишком безрассудно. Лезть под пули с умом — искусство. Мы держимся золотой середины, а значит, имеем на победу ровно столько же шансов, сколько и на поражение. А это уже неплохо.

Главное — найти хорошую, крепкую верёвку.

— Надо внимательно осмотреть всё, что лежит близко к кустам. Далеко высовываться опасно — могут заметить. Поэтому наша с вами, Кроун, территория сейчас — это кусты. Ищите верёвку. И, желательно, подберите что-нибудь из оружия — у нас его слишком мало.

Сам я сразу же подобрал кортик — старый, уже кое-где изъеденный ржавчиной, но всё же кортик. Потом за мою пазуху отправился пистолет. Потом ещё один пистолет. И лишь после этого я начал искать верёвку.

С моих рук сыпался сухой, жёлтый песок. "Скоро так у меня будет сыпаться золото, — утешал себя я. — Если я сейчас найду верёвку, то сделаю шаг к тому, чтобы у меня с рук сыпалось золото... и с живота, кстати, тоже".

В песке было всё. Точнее, не всё, а весь. Я весь был в песке.

— Если бы вы меньше ползали по земле, мистер Шерман, — заметил я вслух, — то, возможно, были бы немного чище.

Трещит ткань. Я чувствую грудью шершавую кору толстой сучковатой ветки под собой. Голой грудью.

Моя рубаха порвана и перекрашена из белого в какой-то совсем неопределённый цвет. Коленки изодраны — штаны больше не прикрывают их, и в том месте, где должно быть колено, зияют две дыры.

Отчаянно хочется стукнуть себя чем-нибудь тяжёлым и проснутся, убедиться, что все эти ползания по кустам и шайка Белого Черепа — всего лишь дурной сон.

К счастью, от намерения стукнуть себя чем-нибудь тяжёлым меня спасло то, что где-то сзади Кроун вполголоса окликнул меня.

— Да здесь я, здесь. Чего надо от бедного Джека Шермана?

— Я нашёл верёвку!

Ну наконец-то!

Кусты заканчивались шагах в пятнадцати от шлюпки. А нам надо было проделать всё так, чтобы нас никто не увидел. В сложившейся ситуации это будет худшим вариантом развития событий.

— Что будем делать, дружище? — спросил я, вытягиваясь на перемешанном с сухими ветками песке.

— Нам надо как-то стать невидимыми, — глубокомысленно заявил Кроун.

— Самая мудрая цитата за всю историю человечества, — усмехнулся я. — Хорошо бы ещё, знаете, летать научиться...

— Нет, я серьёзно. Надо как-то раствориться на фоне всего, что валяется на этом чёртовом песке.

— Удачи.

Мы помолчали.

— Слушайте... — протянул матрос. — А почему бы нам не притвориться трупами?

Я аж прыснул со смеху:

— А почему бы нам ими и взаправду не стать в таком случае? Кроун, не говорите чепухи.

— А всё-таки если улечься там, как трупам, а потом потихоньку двигаться к лодке, то, думаю, нас не заметят.

— Разумеется. Ползущие трупы — фи, как скучно, не стоит и смотреть!

Матрос укоризненно посмотрел на меня:

— Вы всё шутки шутите. А я, между прочим, о деле забочусь.

Я ухватился за нависавшую надо мной ветку, подтянулся и сел.

— Хорошо. Давайте говорить по делу. Вы предлагаете притворится трупами?

— Именно.

"Но это же смешно... — подумал я. — Да и много времени займёт".

А вслух, понимая, что больше вариантов нет, сказал:

— Давайте попробуем.

Спор о том, кто поползёт, был яростным. Пробираться вдвоём не было абсолютно никакого смысла — только лишний риск — поэтому ползти должен был кто-то один. Только вот кто?

Я, не раздумывая долго, выбрал Кроуна. А он предпочёл не мудрствовать лукаво и выбрать меня.

Не знаю, к чему привели бы наши споры, если бы матрос не предложил кинуть жребий. Мы подбросили в воздух нож, и он, спикировав в песок, указал лезвием на...

Одним словом, пополз я.

Это было долго. Очень долго. Я распластался на земле, и каждую минуту продвигался вперёд на фут, не больше. Под конец даже сердце перестало выдавать моё волнение отчаянным стуком в груди — мне это просто очень сильно надоело. И я хотел лишь, управившись поскорее, убраться обратно, под прикрытие кустов.

Но всё рано или поздно заканчивается. Вскоре на носу шлюпки был завязан прекрасный морской узел — благо, меня в своё время научил этому Ферфакс. Я, закрытый от лишних глаз корпусом нашего нового грузового судна, уселся на песке, подтащил к себе ближайший мешок и начал с аппетитом поедать мирно дожидавшиеся меня там сухари.

Вы бы видели, каким страшным взглядом смотрел на меня Кроун! Ему тоже ох как хотелось подкрепиться, но, увы, рядом с ним валялась лишь одна бутылка рома, которую кто-то из нашей команды, судя по всему, пытался унести в лес, но, как видно, не донёс.

Я смилостивился над страдающим матросом в кустах — пополз обратно. И минут через десять томительного ожидания мы, наконец, смогли разделить с ним наш скромный завтрак.

Сильно напиваться было нельзя — пьяные мы точно никого не победим. А значит, и сильно наедаться нельзя — пить захочется.

Волей-неволей придётся заняться делом.

Мы приободрились — когда принимаешь внутрь что-нибудь крепкое, уверенность в своих силах всегда возрастает. Мы были готовы к новым победам.

Всё, что у нас на данный момент было — это верёвка. Точнее, один её конец. Но ведь большего великим воинам и не нужно, не так ли?

Шлюпка лежала на небольшой песчаной косе, вытянувшейся на расстояние ярда в три-четыре от берега. Лежала там, как выброшенная на берег рыба. И мы, обернув верёвку вокруг ближайшей сосны, начали тащить её в воду.

Всё-таки, в руках мы держали не канат, совсем не канат. А нагруженная шлюпка была отнюдь не лёгкой. Она отчаянно скрипела (хотя мне, признаться, до сих пор непонятно, что у неё там могло скрипеть), а верёвка, врезавшаяся в кору сосны, с отвратительным звуком тёрлась об неё.

Но в те минуты владыка морей Посейдон был, кажется, на нашей стороне. Ничего не порвалось и не сломалось, и — о, силы небесные! — нас никто не заметил.

Хотя, наверное, это должно нас напрягать. Шлюпка — не такая уж и маленькая вещь, чтобы её скачки с места на место не замечались людьми, находящимися буквально в паре сотен шагов. Чтобы не заметить такое, нужно либо иметь чурбан на плечах, либо напиться до полусмерти, либо сделать это специально. Сделать вид, что не заметил.

— Как думаете, Кроун, — сказал я, — может быть, эти козлы молчат, потому что что-то готовят?

— Какая разница? — матрос явно сейчас уделял своим предположениям куда меньше внимания, чем я. — Даже если они что-то готовят, мы ничего не успеем предпринять. Поэтому давайте делать то, зачем мы пришли сюда.

Кроун, кажется, начал перехватывать командование нашим ударным отрядом под названием "Великий Джек Шерман". Мне это очень не понравилось, и я на всякий случай оставил последнюю команду за собой:

— Вперёд!

Шлюпка теперь спокойно покачивалась на волнах. Волны очищали её от налипшего на дно и борта песка, прелых листьев и прочей грязи, делая её чистой, сверкающей на солнце мокрыми боками — именно такой, какую полагалось иметь Джеку Шерману.

Сейчас главной нашей задачей была незаметность. Надо всего лишь постараться, чтобы пираты не заметили протянутой от носа шлюпки к лесу верёвки.

— Они, мне кажется, не заметят ничего, даже если мы здесь будем взрывать бочки с порохом, — усмехнулся я. — Вы когда-нибудь видели, чтобы на войне моряки так беспечно сидели в каютах? Мы ведь до сих пор не видели ни одного человека ни на одной палубе!

— Возможно, что как только мы попробуем усесться в шлюпку, то сразу увидим людей. Вооружённых и, к тому же, палящих по нам.

— Кроун, будьте оптимистом! — воскликнул я.

А у самого в душе шевелилась страшная неуверенность не то что в завтрашнем дне, а буквально в следующей минуте. Сейчас начинается самая опасная часть придуманного мной плана, половину которого мы уже почти выполнили.

Был отлив. Шлюпку начинало относить к центру бухты.

— Нам нужно, чтобы она шла к выходу, а не к середине! — Кроун выглядел очень обеспокоенным. — Мистер Шерман, ей нужно подправить курс, иначе потом может быть уже поздно.

Мы вдвоём ухватились за один конец верёвки, за другой конец которой, как известно, держалась шлюпка. Мне пришлось смотреть на грязную спину повалявшегося на земле Кроуна — он, как более опытный в притягивании плавающих грузов человек, встал впереди меня.

Какая-то невидимая сила несла то, что нам было очень нужно именно туда, куда нам было совсем не нужно. Вот скажите, зачем шлюпке именно сейчас понадобилось в самую середину бухты? Мы едва-едва смогли её оттащить немного назад и поставить в полосу течения. Нам мешало буквально всё: и отлив, и непонятно откуда вдруг взявшийся ветер, и очень напрягающее потрескивание верёвки, растянутой ярдов, наверное, на сто, а может, и больше.

Сейчас, когда я пытаюсь себе представить эту картину, меня пробирает смех: два мужика со скрежетом зубов и крепкими словечками спрятались за деревьями и изо всех сил тянут за конец верёвки просто невероятной длины. Но тогда нам было совсем не смешно.

Руки болели, ладони саднили. Но мы вытащили-таки эту злосчастную шлюпку, направили её в нужное нам место — оконечность небольшого мыса совсем рядом со входом в бухту. Именно туда течением сносило чуть ли не половину плававшего в этой воде мусора — и ветки. и листья, и хвою, и водоросли... Сейчас туда принесёт и то, что нам нужно, и тогда операцию можно будет считать, во-первых, законченной, а во-вторых, успешной.

Ай да Джек Шерман! Ай да Кроун! Вдвоём смогли вытащить столько провизии из-под самого носа трёх кораблей, наполненных врагами!

Напрягает только то, что за всё время вытаскивания на палубах этих самых кораблей не появилось ни одного человека. Очень напрягает.

Мы с Кроуном пробирались сквозь кусты к заветному мысу.

— Нет, это уже не смешно, — говорил он, настороженно поглядывая в сторону пиратских (и не только) судов. — Где-то ведь должен быть весь экипаж! Допустим даже, что Хью вдруг внезапно стал полным идиотом и улёгся спать, не выставив вахтенных. Но, чёрт возьми, уже давно перевалило за полдень! Должны же они когда-нибудь проснуться!

— Нет, они точно не спят, — пыхтел я, раздвигая отчаянно лезшие в лицо ветки руками. — Так крепко спят только вечным сном. Может быть, они все отправились к форту, а здесь оставили только пару караульных, которые сейчас напились до полусмерти и храпят?

— Оставлять пару караульных, когда твои враги бродят непонятно где — не лучшая затея. А если даже король трёх океанов такой бесстрашный, то какого дьявола они добирались до крепости не по реке на шлюпках — так бы и оружие взяли, и провизию, и быстрее гораздо — а оставили посудины здесь? Да и почти все шлюпки на местах — сами посмотрите.

Нельзя было не согласиться. Но ответа всё же не было.

А смутная тревога скребла душу...

— Мне кажется, — сказал Кроун, — уже можно забираться на борт этой нашей скорлупки и убираться отсюда.

— Хорошо бы, — отозвался я. — Да только ещё рано, погодите.

— А мне кажется, чем раньше — тем лучше. Она уже ткнулась носом в чёртов мыс, а значит, готова везти нас. А если мы будем слишком долго сидеть и ждать непонятно чего, то она может зарыться в песок, и тогда нам придётся полчаса её спихивать в воду.

Я вздохнул. Ждать и правда было больше нечего, да только мурашки по коже бежали. Я волновался. Почему-то.

— Хорошо, Кроун. Давайте я досчитаю до трёх и мы побежим.

Матрос кивнул.

— Раз...

Надо пробежать ярдов тридцать свободного от кустов пространства.

— Два...

Это, всё-таки, немало. Можно

— Три.

Мы в буквальном смысле сорвались с места.

А я, вскакивая на ноги, вдруг понял, что не так.

Не все шлюпки были на месте.

И на берегу осталась только одна, хотя должно было остаться то ли три, то ли четыре.

Я всё понял.

— Кроун! — мой голос был хриплым, я задыхался от внезапного рывка. — Кроун! Они ждут... ждут, пока мы на воду спустимся. Кроун!

Нет, было слишком поздно. Мы запрыгнули в шлюпку, и матрос, не тратя времени на ответ на мой выглядевший полубредовым монолог, схватился за вёсла.

Одно он протянул мне:

— Мистер Шерман, быстрее! Быстрее, чёрт вас...

И мы увидели то, о чем я так невовремя догадался.

Из-за корпуса ближайшего судна — испанской шхуны — выскользнула шлюпка.

А за ней другая.

И ещё одна.

И ещё.

На несколько секунд мы, тупо уставившись на так внезапно появившихся врагов, застыли на месте. А когда прогремели первые мушкетные и первый пушечный выстрелы, нами вдруг овладела паника.

Три шлюпки. Не меньше двадцати вооружённых до зубов пиратов. И мы — два измотанных человека на доверху нагруженной шлюпке.

— Быстрее, мистер Шерман!!! — отчаянно заорал Кроун и в порыве впихнуть мне в руки весло чуть не убил меня его рукоятью.

Я коротко выругался и схватился за свою последнюю надежду — за то, что протягивал мне матрос.

Всплеск воды, в которую опустилось весло.

Судорожные движения руками. Спокойно, Джек Шерман, спокойно. Подстройся под напарника, иначе далёко не уплывёшь.

Да я, судя по всему, даже если подстроюсь, всё равно не уплыву далеко.

Наши с Кроуном движения наконец-то приобретают упорядоченность, и шлюпка перестаёт крутиться на месте и устремляется вперёд.

Сейчас, описывая этот момент, я понимаю, что мы ещё могли прыгнуть в воду и, вплавь добравшись до берега, скрыться в лесу. Как говорится, лучше хоть когда-нибудь, чем никогда.

Но тогда эта мысль даже не удосужила мою голову своим посещением — всё произошло слишком быстро. А когда мы немного успокоились и начали что-то соображать, берег был уже слишком далеко.

Проклятый одноглазый козёл и все его козлята!

Пути назад у нас уже не было.