Глава 10. Тело и мельница.
Думаю, не очень много людей бывали ночью на необитаемом острове, поэтому предлагаю представить себе следующую ситуацию.
Вы просыпаетесь ночью от холода, которым веет из открытого окна. "Вот Дэвис, старый пень, опять забыл закрыть это чёртово окно!" - с досадой думаете вы и поднимаетесь с кровати.
С улицы слышно завывания ветра и отчаянное щебетание какой-то страдающей бессоницей птицы. Где-то вдалеке каркает ворон.
Вы бежите босиком к окну, с наслаждением опускаете его и торопитесь обратно в постель, но тут ваш взгляд падает в самый тёмный угол комнаты.
И оттуда на вас смотрят два человеческих глаза.
Что вы будете делать? Оставляю выбор за вами.
Лично я сначала заорал. Истошно заорал. Но, отдам себе должное, не растерялся и выхватил тесак.
В ночной тишине мой крик разнёсся далеко над островом и звонко плюхнулся на палубу нашей шхуны каплей мелко накрапывавшего дождика. Плюхнулся на уже опустевшую палубу. И ответом ему был пронзительный скрип всех мачт и переборок опустевшей "Подруги Шквалов".
А ещё ответом ему были слова из темноты:
- Джек, что случилось?
Приглушённый голос Элисона я узнал сразу. А вот то, почему я его слышу, дошло не сразу. Чёрт возьми, наши ребята совсем рядом!
Грянул выстрел - обычный пистолетный выстрел, показавшийся мне после тихого шуршания волн оглушающе-громким, каким-то чуть ли не пушечным.
И я перестал себя контролировать. Моё тело само рванулось куда-то в сторону, кувырком прокатилось по кустам и, вскочив на ноги, с воплями кинулось в сторону. И только спустя несколько секунд я понял, что таким образом отвлекаю внимание врагов на себя и даю остальной команде время высадиться и обнажить стволы и лезвия - в напряжённых ситуациях тело соображает куда лучше, чем голова.
На краю леса, в кустах, полыхнуло несколько огненных языков - по мне палили сразу несколько стрелков. Но, к счастью, точность не была их сильной стороной, и пули просвистели где-то рядом со мной, но ни одна меня не задела.
Мы были в ловушке. Снова. Ничего не поменялось.
Хотя, пожалуй, нет, кое-что всё-таки поменялось. Ещё час назад у нас была "Подруга Шквалов" - прекрасная боеспособная шхуна, оснащённая пушками и доверху набитая оружием и провизией. А теперь её не было.
Очередной мой гениальный план потерпел крах, полный крах. Из-за чего? Просто-напросто из-за того, что на берегу не веял ветер свободы, а дули холодные шквалы гибели. Нас здесь ждали.
Что имеет доблестная команда Джека Шермана на данный момент? Откровенно говоря, ничего хорошего и очень много плохого. Абсолютно не готовые к бою матросы, которых расстреливают, как куропаток - воздух над бухтой уже разрывали истошные вопли раненых - и шлюпки, беззащитные шлюпки, служащие прекрасной мишенью для укрывшихся в кустах стрелков.
Я резко затормозил, оглянулся и кинулся бежать - отдаляться от шлюпок далеко было слишком опасно.
Тут всё слишком опасно. Находиться на этом злосчастном острове в эту злосчастную ночь тоже смертельно опасно.
Неужели я привёл команду к гибели и проиграл даже ещё не начавшуюся битву за сокровища Одноглазого Краба? Нет, нет! Мы перережем всех врагов, прорвёмся в лес, дойдём до форта и дадим пиратам отпор. Они надолго запомнят недолго прожившего Джека Шермана.
А ведь мне и правда жить осталось недолго. Даже если меня не скосит шальная пуля, и я всё-таки окажусь за стенами полуразвалившейся крепости, что мне это даст? Только небольшую отсрочку. И неминуемого - смерти - я никак не избегу.
"А ну, - одёрнул я себя, - корабельной крысе в глотку такие мысли. Нужно спасать команду".
Если поначалу выстрелы слышались только со стороны леса, то теперь они гремели и со стороны воды - видимо, Корт сумел организовать команду и не дать ей разбежаться. Сколько-нибудь они продержатся. А для моего внезапно созревшего в голове плана хватит и пары минут.
Навстречу мне выскочил какой-то крепыш, лысина которого отливала серебром в свете на мгновение выглянувшей из-за облаков луны. За его спиной, на прибрежной полосе песка, усыпанной гниющими водорослями, уже развернулась ожесточённая схватка между командой Джека Шермана и пиратами. Схватка между добром и злом.
В руке у внезапно возникшего передо мной представителя зла поблёскивало лезвие палаша. Надо было действовать как можно быстрее.
- Ребята, пробивайтесь в лес! - закричал я что есть мочи. - Поодиночке в лес! Встретимся в форте!
Крепыш замахнулся. Я отскочил назад, и оружие просвистело в воздухе, не причинив мне ни малейшего вреда.
Только сейчас я заметил, что одет мой враг совсем не как английский матрос. Почему одежда на нём болтается мешком? Штаны на поясе перевязаны какой-то бечёвкой, рукава рубахи закатаны... Чёрт возьми, а уж не островитянин ли это?
А что, очень похож. Если учесть, что посудина контрабандистов была захвачена только вчера, то можно понять нелепость внешнего вида крепыша - для него просто не нашлось подходящей одежды, и эту он ещё не успел подогнать под себя.
Последние сомнения развеял рык ярости, который издал враг, кидаясь на меня снова. В нём легко можно было разобрать несколько крепких испанских ругательств.
"Значит, на берегу нас сторожат не пираты, а испанцы", - понял я.
Если меня когда-нибудь кто-нибудь спросит, как легко разбираться со всеми своими врагами в рукопашной, то я отвечу просто: надо быть уверенным в своей победе. Почему я зарубил этого грозного крепыша даже не то что не напрягаясь, а в буквальном смысле посвистывая? Да потому, что в моей дурной голове не промелькнуло даже мысли о том, что я могу проиграть. А у испанца такие мысли были - об этом легко можно было догадаться по дёрганым, суетливым и, в общем-то, неуверенным движениям.
Да, я выхватил свой тесак и, вложив в удар всю свою ненависть и всю досаду из-за сорванной операции спасения, проломил несчастному испанцу череп.
Помнится, тогда я впервые в жизни ничего не почувствовал после убийства. Абсолютно ничего, кроме желания поскорее оказаться за стенами крепости. Обычно вслед за моим удачным взмахом тесака или точным выстрелом следовало тошнотворное, мерзкое чувство, вполне, я думаю, естественное, когда насильно прерываешь чужую жизнь. Здесь же не последовало ничего.
Я встал на колени рядом с трупом и принялся его обшаривать. Ничего особенного не нашёл, нашёл только то, что мне было нужно - два пистолета, которые тут же заняли своё место в моих холодных от погоды и волнения руках.
Я нырнул в кусты, туда, откуда выскочил островитянин. Теперь моей задачей было, как ни странно, создать столько шума, сколько вообще возможно в сложившейся обстановке.
С треском ломая ветки и крича на английском что-то устрашающее - уже не помню, что именно - я бежал к лесу. Не знаю, как небесам удалось сохранить меня целым и сделать так, что все пущенные в меня пули пролетели мимо, а стрелки пали жертвой моих пистолетов. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я оказался под сенью величественных сосен. Знаю только, что мой план удался.
Я, заорав по-испански, что здесь целый десяток проклятых англичан, молча кинулся обратно к берегу. Теперь все наши враги побегут туда, где я только что нашумел, и в темноте не сразу догадаются, что их обманули. А мы получим небольшую передышку, чтобы перевести дух и собраться с силами.
Всё-таки мы сможем убраться отсюда. Сможем, чёрт возьми!
Бой, кипевший на прибрежной песчаный линии, свободной от растительности, и правда серьёзно поутих - испанцы кинулись назад, опасаясь того, что их обойдут с тыла и нападут со спины.
Наши ребята уже собирались кинуться за врагами вдогонку, но я невероятно громким криком, каким-то таким, который смог покрыть стоявший над полем боя гул, остановил их:
- Стоять! Это я, Шерман!
- Мистер Шерман, вы где были? - спросил тяжело дышавший Элисон с окровавленным тесаком в руке.
- Мы уже думали, что вы погибли! - подхватил Ферфакс.
Я стоял у самой кромки воды - до моих сапог то и дело докатывались волны, а штаны были по колено покрыты чёрными крапинками - следами солёных брызг. Меня окружила команда - почти полным составом, за исключением тех двух пар матросов, что сдерживали натиск оставшихся драться испанцев. Все ждали, что я скажу.
И я сказал вот что:
- У меня получилось их одурачить. Ненадолго, но всё же получилось. Поэтому сейчас пусть каждый хватает всё, что может унести, и бежит в лес. Надо рассыпаться по кустам - так нас задержать куда сложнее. Карту острова все знаете. Прорвётесь отсюда - дойдёте и до острова. Всё понятно?
В молчаливом ответе команды слышалась тишина. И, увы, ничего более. Думаю, это можно воспринимать как согласие.
- Вперёд! - скомандовал я, и сам первый, ухватив с ближайшей шлюпки пару пистолетов и мешок с сухарями, кинулся в кусты.
Скажу честно - я не оглядывался. Человек, который бежит вперёд и оглядывается, как правило, воспринимается другими как сомневающийся. А этого мне допустить было нельзя - если даже командир сомневается в возможности выбраться отсюда живыми, разве не будут сомневаться и его подчинённые?
А на самом деле я сомневался. Очень сомневался. Неужели сейчас в меня не могут выпалить из-за вон того дерева, и удача, сопутствовавшая мне всю ночь, не может на этот раз отвернуться? Или, например, отчего бы из тех кустов не выскочить паре-другой испанцев, которые быстро покончат со мной хотя бы потому, что я не успею бросить мешок и достать оружие?
Хотя, если задуматься, вся жизнь и состоит из таких моментов. Из сплошного риска. В любое мгновение жизнь может покинуть тебя - и на улице, из-за упавшего на голову кирпича или любящего большие скорости извозчика, и в своём собственном доме, благодаря обвалившемуся потолку или неаккуратному подъёму по лестнице...
Двадцать три года смерть обходила меня стороной. Обойдёт ли на этот раз?
Один чёрт знает.
Снова закипел бой - испанцы поняли, что были наглейшим образом обмануты, и с новой порцией ярости кинулись в атаку.
В меня выпалили из-за куста - стрелка выдал вырвавшийся из дула язычок пламени. Я, зарычав, как дикий зверь, кинулся туда, где сидел подлец.
В кромешной темноте очень сложно было что-то разобрать - казалось, что со всех сторон со звоном скрещиваются лезвия палашей, громыхают выстрелы и стонут раненые. А ведь ещё буквально несколько минут назад здесь было так тихо...
В кустах никого не оказалось - стрелявший, видимо, вовремя успел сообразит, что к чему, и смыться. Я остановился. Мне надо было собраться.
На мне лежало бремя командира - из всей нашей команды только я бывал на острове раньше. Мне надо вести парней туда, где они будут в безопасности, спасать их и наш груз, а что делаю я?
Судьба нашей команды сейчас в моих руках. Сколько здесь этих чёртовых испанцев? Судя по крикам, не меньше, чем нас. Но и, надеюсь, не так уж и много.
А значит, у нас ещё есть шанс. Если начать действовать прямо сейчас, не оглядываясь и не сомневаясь.
Скоро мы окончательно потеряемся в этой треклятой темноте.
Но как я, собственно, могу на это повлиять?
Как минимум, я должен спастись сам. Или хотя бы попробовать это сделать, а не стоять, как остолоп. Потом, в лесу, мы, если получится, соберёмся и пойдём дальше вместе. Или не соберёмся, поодиночке дойдём. Все смогут, все видели карту.
Значит, сейчас я должен бежать вместе со всеми.
Сложив ладони рупором, я приставил их ко рту и что есть мочи заорал:
- Не задерживаемся! Уходим в лес!
Я никогда не отличался особой крепостью связок и тут же закашлялся. Мой зов так бы и потонул в царившем на поле боя гаме, но его подхватили другие, и вскоре воздух сотряс крик десятков наших матросов:
- Уходим в лес!
Именно в эту ночь, именно в этот момент я впервые почувствовал на губах сладость этих слов: команда Джека Шермана. Теперь мы были не разобщённой кучкой неудачников, а командой. Командой Джека Шермана.
- Вперёд! - заорал я и побежал к лесу - туда, где уже виднелись фигуры испанцев с тесаками в руках...
Я кинулся на стоявшего передо мной врага и полоснул его по руке. Тот взвыл от боли, и, перехватив оружие в другую, попытался проткнуть мне живот. Однако я успел отскочить назад, а потом вновь ринулся к нему.
Наши тесаки скрестились в воздухе, и я, пользуясь моментом, изогнулся и пнул его в живот. Сильно не получилось, пнул слабо, но испанец с криком боли и градом проклятий схватился за живот, а я рубанул его сверху. Он повалился на песок.
А я побежал дальше. И следующим мне попался какой-то чрезвычайно длиннорукий и проворный островитянин, моргающий со невероятной скоростью и размахивающий тесаком, как мельница в сильный ветер размахивает своими крыльями. Подходить к нему близко было страшно - далеко не факт, что я смогу парировать это пусть и беспорядочное, но всё же опасное махание.
Кажется, у меня есть пистолеты. Да, вот они, за поясом. Только как их достать?
Испанец, будто бы угадав, о чём я думаю, сделал пару выпадов в мою сторону.
- В этом ты не силён, приятель, - усмехнулся я, с лёгкостью их отражая, - Махать у тебя хорошо получается - не подступиться. А вот колоть...
Увы, мой соперник меня не понял, и моя прекрасная тирада растворилась в воздухе, будто бы её никогда не было.
"Пора на что-то решаться, - думал я, - и решаться быстро". Каждая лишняя секунда уменьшала мои шансы убраться отсюда живым и здоровым.
Эх, чего только не сделаешь ради своей жизни и уж, тем более, здоровья! Я сделал резкий выпад. мельница отскочила на полтора шага назад, а мой тесак полетел в её сторону.
У меня было ровно две секунды. Первая пройдёт, пока враг уворачивается, вторая - пока бежит ко мне.
Пистолет всё никак не хотел вытаскиваться. А испанец, обрадовавшийся глупости своего противника, уже ринулся ко мне.
Я ничего не успел подумать. В моей голове не проскользнуло ни одной мысли. Действовало только тело.
Оно рухнуло на мягкий, прохладный песок, лягнуло ногами ничегонепонимающую мельницу и, пользуясь её замешательством, покатилось в противоположную сторону.
А правая рука тем временем судорожно тянула наверх непонятно за что зацепившийся пистолет.
Мельница, размахивая крыльями, прыгнула ко мне.
Затрещала рвущаяся ткань.
Мельница замахнулась.
Пальцы ухватились за успевшую нагреться рукоять пистолета, как за последнюю надежду. И тут они, надо сказать, были правы.
Мельница опустила тесак вниз.
Тело рванулось куда-то в сторону.
Где-то совсем рядом с головой, у самого уха, просвистело испанское лезвие и с глухим звуком ткнулось в песок.
Пистолет выплюнул огонь. А вместе с ним маленький кусочек свинца.
Испанец охнул и схватился за живот.
А тело вскочило на ноги и кинулось к лесу. Оно - даже оно! - понимало, что надо поторопиться.
Надо удирать. Надо раствориться в темноте, добраться до форта, отряхнуть с одежды песок и показать Хью, что на самом-то деле ты способен не только на быстрый бег.
А пока, увы, стоит показать, что ты и на него способен тоже.
Уже когда небо надо мной разрезали чёрные кружева сосновых крон, я услышал где-то рядом с собой чьё-то тяжелое дыхание.
По моей взмокшей спине пробежал холодок. Драться с кем-то неизвестным в такой темноте, да ещё и когда из-за окруживших тебя деревьев толком и развернуться нельзя...
Чёрт возьми, где этот леший?
Ага, сзади. Ну, сейчас ты у меня получишь.
Я ринулся к самой толстой сосне, которая находилась в моём поле зрения. Надеюсь, испанец не заметит, что я прячусь именно за ней и пробежит мимо. А уж о том, чтобы его затылок не остался целым, я позабочусь.
Но, как это обычно бывает, всё произошло совсем не так, как задумывалось. Враг оказался безоружным - когда на него упал луч холодного лунного света я увидел, что руки у него пустые. Лица́, правда, разглядеть не успел, но разве это столь важно?
Важно то, что я...
Чёрт возьми!
Я кинулся в кусты. Испанец заметил меня.
Надо было сразу резать его! Сейчас уже поздно.
Он замахал руками, крикнул: "Мистер Шерман!" и... побежал за мной.
Что вообще происходит?! Он что, не видит, что я вооружён? Или его небеса наградили даром бессмертия? И откуда он, чёрт возьми, знает моё имя?!
- Мистер Шерман, стойте!
А ты, якорь тебе в печёнку, быстро бегаешь! Уже почти догнал меня, господин бессмертный. Давай-ка я тебе покажу, как это - за Джеком Шерманом бегать.
Меня и преследователя разделял уже всего лишь один шаг. Я резко развернулся и - не суйся, плесень подкильная, куда не надо! - со всего размаху поставил на лице испанца печать с помощью кулака.
Что-то хрустнуло. Испанец с воплем повалился на землю, а потом, осыпая всё на свете страшными проклятиями, простонал:
- Мистер Шерман, это же я, Элисон!
Это был Элисон!