Весенние лилии

Лука, сидя в гостиной, уже начал надумывать себе самые разные сюжеты развития дальнейших событий. Его больше интересовал вопрос не о том, что может произойти, если Маринетт правильно поймёт смысл этого альбома. А волновало его то, как ему поступить дальше, если девушка или не поймёт ничего, или поймёт всё не так, как то хотел донести до неё Лука. Его также мало волновало то, как примет Маринетт его чувства, или же вовсе их отвергнет. Он хотел, чтобы она услышала, чтобы это проникло в её голову и появилась хотя бы одна мысль о том, что знакомый гитарист давно питает к ней далеко не дружеские чувства, как это было раньше.
Он терпеливо ждал, когда прозвучат все песни и даже прождал пока Маринетт пришла бы в себя. Он в принципе был человеком терпеливым и мог ждать так долго, столько того потребовалось бы. Он ждал долгие пять лет, какие-то полчаса для него пустой звук. Он мог слышать как песни сменяли друг друга одна за другой, слышал как все звуки стихли и снова наступила тишина режущая слух. Наверное единственное, что он не любил была тишина. Он мог влиться в любую, даже в самую шумную компанию, смириться с тем, что иногда его соседи по этажу могли шуметь по ночам, издавая порой не самые приличные звуки, даже шум от дороги, доносящийся из окон звучал для Луки как тихая колыбельная. По этой причине он проводил все время вне дома. В студии всегда были звуки, музыка стала его отдушиной, чтобы не слышать этой удушающей тишины. Он сбегал в студию, лишь бы не оставаться дома и не слышать того, что совсем ничего не слышно.

Но с появлением Маринетт, даже в тишине он слышал многое. Звуки мелодии её сердца, стук собственного в висках, даже прислушивался к дыханию, чтобы вкусить каплю того, чем дышала его единственная. Рядом с Маринетт тишина пропадала сама по себе. Даже если они оба молчали и не издавали ни единого шороха, той мерзкой тишины в ушах Луки уже не было. Да, он молчал, но в такие моменты он знал, что молчит не один. А когда послышались тихие шаги с той стороны, где он оставил Маринетт наедине с его откровениями в чувствах, его уши напряглись как никогда. Он пытался расслышать настроение синеглазый через каждый шаг, понять ресторана ли она, или может с ней то же настроение, что было с утра. Но он мог расслышать только её настороженность и неуверенность даже в собственных движениях. Она шла так, будто её вели к стене на расстрел или как будто из неё насильно вытянули всю душу, и по коридору шёл пустой бездушный призрак. Маринетт шагала медленно и мучительно тянуче. Ещё минута и Лука сам бы сорвался с места, чтобы посмотреть правильно ли он расслышал её приближение к гостиной или это всё обман его фантазии. Но он остался на своём месте и переливом ждал, когда тяжелы рок судьбы сам снизойдёт на него.

Вскоре послышалось то как девушка остановилась всего в паре шагов от гостиной. Возможно она думала о том, что скажет Луке или о том, что она сейчас сделает, сядет рядом или же уйдёт домой как и хотела. Певец не был против её ухода, он понимал, что такой личности как Маринетт в любом случае понадобилось бы время, чтобы принять произошедшее, осмыслить его и уже после принять единственно верное для неё решение. Но он не мог знать, как давно Маринетт привыкла принимать решения так быстро, что одна её мысль не поспевала ща другой. Проживая жизнь Леди в пятнах, она научилась думать наперёд, предчувствовать то, что должно произойти, ведь удача Леди Баг должна оставаться удачей, чтобы без промедления среагировать не внезапную опасность. Сейчас Маринетт тоже уже успела предвидеть возможные исходы её появления в комнате, где её дожидался Куффен. Попросит ли он её присесть рядом или будет ждать еë ответной реакции на услышанное несколько минут назад, но скорее всего он изучающе продолжал гадать, что на самом деле творилось в её голове. Маринетт не была особо догадливой, но глупой она точно никогда не была. Если парень оставил её наедине с целым "альбомом", который он посвятил своим чувствам к возлюбленной, а теперь не занимался своими делами, а терпеливо ожидал её появления в поле зрения, то наверняка этот "альбом", с которым её оставили в одной комнате, предназначался лично ей. Одна вещь, в которой сейчас сомневалась Маринетт – правильно ли она поняла смысл прослушанных песен. Правильно ли до неё дошло спустя несколько минут после прослушивания, что через эти песни Лука передал и вручил ей свои чувства, открываясь на столько, на сколько это было возможно.

Завернув за угол, Маринетт оказалась в гостиной и увидела Луку, что неподвижно сидел на диване и смотрел в стену. Но одному ему было известно но как он напрягся, когда она вошла в комнату. Каждый мускул окаменел, кровь остыла и будто перестала течь по венам. Сколько бы он ни отрицал, он с прекрасной знал, что он волнуется. Последний раз он так переживал, когда Джулека решила остаться на второй год в последнем классе школы. Но если бы она этого не сделала, то он никогда бы не встретил Маринетт. По такому случайному совпадению Джулека попала в класс Маринетт, а после и привела новую подругу на борт "Либерти". Таким благодарным сестре Лука ещë никогда не был. Через ещё минуту он почувствовал как прогнулась мягкая подушка дивана, рядом с той, на которой сидел он сам. Это могло значить то, что Маринетт села рядом. Он тяжело сглотнул, прогоняя вязкую и горячую словно магма слюну по горлу, и не решался ни повернуть голову в сторону девушки, ни даже перевести на неё глаза. Маринетт молчала, но Лука по прежнему не слышал той тишины, что обычно била молотом по его ушам. Он мог слышать стук своего сердца в висках и грудной клетке, слышать каким сбивчивым стало его дыхание, и даже то, как тяжело дышала сама Маринетт, судорожно сжимая рукава своего свитера.

- Лука. — Позвала его Маринетт, надеясь, что парень соизволит хотя бы взглянуть на подругу. — Я послушала альбом, все песни и..

- И что скажешь? — Лука напряг слух, чтобы не пропустить ни одного слова в адрес его творения.

Его уже не столько тревожила мысль о безответных чувствах, как то, понравились ли Маринетт сами песни. Помедлив с ответом Мари сглотнула слюну и закусила нижнюю губу, чтобы привести себя в чувства и сказать наконец хоть что-то.

- Они очень красивые. И в них много смысла. — Начала она, решаясь сделать следующее предположение. — Ты ведь написал их для..

- Тебя. — Не успела озвучить свою мысль полностью, как Лука опередил её и сам подтвердил её догадки.

- Когда ты начал над ними работать? — Задала один из интересующих Маринетт вопросов.

- Когда покинул Париж. — Коротко и даже как-то сухо, по мнению синеглазой ответил Лука, пока сам парень еле сдерживался, чтобы самостоятельно не растрындеть ей всю историю создания этого несчастного альбома.

- Вот как. — Маринетт кивнула и уже больше для себя добавила шëпотом себе под нос. — Пять лет..

За эти пять лет Маринетт успела утомить признаниями Агреста младшего, пока Куффен хранил свои чувства к ней, даже когда был за океаном. Его могли окружать крышесносные знойные красотки, в сотню раз привлекательнее Дюпен-Чен, но он остался верен своему выбору, который сделал в далёкие пятнадцать лет. Пытался ли он перерасти этот период? Да конечно пытался. Ходил по клубам, быстрым свиданиям, знакомился с американскими девушками, забывался ночами, но так ничего и не вышло. Он сам себе казался грязным ублюдком, который изменяет сам себе. Он не был в отношениях с Маринетт и никак не смог бы изменить ни ей, ни себе, но чувство предательства съедало его изнутри, из-за чего он перестал пробовать что-либо ещё сделать со своими чувствами, а просто принял их и продолжил выливать в песни того самого альбома.

- Как тебе альбом? — Наконец первым подал голос Лука, всё так же избегая прямого зрительного контакта с ней.

- Красиво. — Всё, что смогла выдавить из себя Маринетт.

Она могла оценить только его музыку, которую он создал и песни, которые написал. Но его чувства какой-либо оценке не подлежали. Да и как можно в здравом то уме оценить, чьи-то чувства по десятибалльной шкале, когда в своих то сложно разобраться. Лука предпочитал не держать их в себе, но напрямую вывалить этот груз на хрупкие плечи возлюбленной он считал неправильным, когда в её сердце жил другой. Он выплëскивал их в свою стихию, где он не останется непонятым или отвергнутым. В музыку. Если бы она так и не услышала этот альбом, он бы никогда так и не достал его из дальнего ящика стола, никому бы его не показал, а просто продолжил бы пополнять его новыми синглами, пока на носителе не закончилось бы место. Тогда он купил бы новую флешку и продолжил начатое. Оценку Мари Лука понимал, как и то, что всё вопросы о её чувствах после прослушивания останутся без ответа, по крайней мере сейчас. Ей нужно было время самой разложить всё по полочкам. Самой разобраться в собственных чувствах, а уже потом отвечать на чьи-то ещё. Лука это тоже прекрасно знал, но не хотел оставаться без необходимого ему ответа.

- Лука, я.. — Уже хотела сказать хоть что-нибудь ещë Маринетт.

- Тебе нужно время. — Опередил еë Лука, наконец поворачиваясь к ней лицом и смотря напрямую в голубые глаза напротив.

- Ты прав. — Скомкано выдавила из себя Маринетт, опуская глаза на колени.

Сегодня она заночует уже у себя дома, но мысленно она будет далеко от Парижа и даже от самой земли. Так много надо понять, и много всего сказать, что голова начинает идти кругом. Но если время лечит, то и в этот момент оно тоже поможет, разве нет?