Инстинкты
Я медленно открыла слипшиеся глаза, трогая голову, которая будто опухла. Черт, что вчера произошло и почему я — я осмотрела помещение, в котором нахожусь — в спальне Шона.
Я привстала и облокотилась на локти, не понимая, что происходит. Голова разваливалась. Скорее всего вчера в мой организм поступил не один бокал алкоголя, а штук десять, это точно.
Голова, казалось, была такой огромной, могла коснуться двух белых стен и одновременно была маленькой и находилась в одной точке.
Что же произошло? Теперь я, кажется, вспоминаю…
<center>***</center>
— Привет, Лили, — радостно сказала она, — Шон уже сказал тебе?
Сказал мне.
Внутри мена злостно взрывались нервные клетки, в кровь выбрасывался адреналин. Я была настолько зла, что не заметила, как из уютного внутреннего дворика оказалась на кухне.
Так. Что тут у нас? Я достала бутылку крепкого коньяка — то, что надо.
Поставила стакан на столешницу, открыла бутылку. Немного погодя убрала стакан обратно и сделала три агрессивных глотка из горла.
— У-ух, — горло обожгло и я прищурилась, — крепкий.
Затем я достала печеньки из ящика, открыла пачку и съела одну. Посмотрела на остальные и сказала вслух:
— Разрешаю вам жить.
С такими словами я поднялась на чердак и села на холодный пол, отхлебывая коньяк.
Кайф.
Сколько я сидела один лишь бог, если он, конечно же, существует. Я была в каком-то алкогольном трансе. Знаете, когда пьешь и зависаешь, как комп. Вроде бы ни о чем не думаешь, а вроде думаешь обо всем. Странное ощущение. На чердак поднялся Джон, его кучерявая шевелюра сотрясалась, а глаза, не привыкшие к темноте, искали меня. И нашли.
— Вот ты где, — он подошел ближе, — Давай вниз… Стой, это что, коньяк?
Ну началось.
— Да… — только и успела промолвить я.
— Ну, Лилия, это верх негодяйства…!
— Джон, я уже большая девочка, дай мне расслабиться. Посмотрела бы я на тебя в двадцать один, — я похлопала по полу рядом с собой, мол, садись.
Он присел рядом и отхлебнул из бутылки.
— Ну, рассказывай, — я расположила свою голову на его твердом плече.
— Не только у тебя одной проблемы на личном фронте, — он усмехнулся, — вот мне нравилась девушка. Очень долго нравилась. Мы с ней были хорошими друзьями.
Он грустно вздохнул.
— Я боялся сказать ей, что она мне нравится, три года держал это в себе. А когда наконец решился, оказалось, она выходит замуж, — пауза, — вот так. Признайся я ей раньше, может, что-нибудь у нас вышло, а сейчас я сокрушаюсь, что так много времени потратил из-ха своей трусости.
Я не знала, что можно было сказать, так что я молчала, смотря в темноту.
Он сделал еще один глоток и передал бутылку мне.
— Сидни беременна, — я горько засмеялась, — какая жалость!
— Н-да, — только и произнес он.
Мы долго молчали, пока Джону в голову не пришла гениальная идея.
— Сестренка, — такой игривый тон, это не к добру, — тебе грустно, мне грустно, не-е-ет, так рождество не проводят. Мы едем в клуб.
Он потрепал меня за плечо, вскочил, а я осушила бутылку. Черт, а почему бы и нет?
— А почему бы и да! — я вспрыгнула, обняла брата, кинула опустошенную бутылку в темноту и побежала вниз.
На первом этаже все семьи собрались и травили бородатые рождественские анекдоты.
— Мам, Пап, мы в клуб! — воскликнула я, накидывая на себя пальто. Я так же быстро влетела в замшевые сапоги, поправила свитер и лосины, напялила шапку.
— В клуб?! — воскликнули папа и Шон одновременно, переглянулись, и снова уставились на меня.
— Да! — Джон был в лучшем расположении духа и в не менее хорошем костюме.
— Кто-нибудь хочет с нами? — в ответ тишина.
Ну да ладно. Я открыла дверь и собралась выходить, как вдруг:
— Я, — знакомый и любимый голос Шона Мендеса, — Я с вами.
Он обмотал шарф вокруг шеи, глядя мне в глаза, накинул мокрую куртку и попрощался с семьей.
Я взяла Джона под руку, ловя его хитрые взгляды и подергивания бровями.
Мы сели в уютный джип. Джон на переднем сидении, а я позади, смотря в окошко.
Брат показывал дорогу в отличный клуб, а Шон молча кивал и следовал указаниям.
По приезду в непонятный переулок, мы вошли в клуб. Все кружилось и шаталось, я улетала и приземлялась снова наземь.
Я немного пьяна.
Пройдя фейсконтроль, мы зашли в просторный, заполненный людьми, светящийся и пульсирующий клуб. Громкая музыка заглушала мысли, Шон крепко схватил меня за руку и держал так, пока мы не подошли к бару. Я заказала водку.
— Водка?! — воскликнул Шон.
— Ты имеешь что-то против? — я подняла рюмку и мигом проглотила алкоголь.
Горло обожгло, я непроизвольно зажала глаза, желудок наполнился теплом.
Мы заняли столик с полукруглым кожаным красным диваном и заказали очень много алкоголя.
Черт, я никогда в жизни еще так не бухала.
Именно «не бухала», потому что другого объяснения нет. Бухать — это такое действо, во время которого ты употребляешь алкоголь так неразумно, что теряешь ощущение времени, самообладание, рассудок. Это не просто распитие алкогольных изделий, это настоящий хлам. И все в этом клубе, за исключением, пожалуй, работников и мебели, были настолько пьяны, что не осознавали, где они находятся.
Я растворилась в алкоголе, как таблетка в стакане с водой, выделяя углекислый газ на этом потном танцполе. Все мои воспоминания превратились в смех, запах одеколона, громкую музыку, вкус текилы и руки Шона, что укрыли меня пледом.
<center>***</center>
— Блять! — выругалась я, смотря в зеркало, — Моя шея.
Я щупала засосы, шипя от легкой боли.
Я у Шона в спальне, на моей шее засосы, вчера мне стукнуло двадцать один, но помимо этого я так сильно напилась, что не чувствовала своих ног!
— Шон, — крикнула я, — Шон!
Я прошла в зал, на ватных ногах, шатаясь из стороны в сторону, голова распухла и раскалывалась на миллион кусочков, пульсировала и набухала с каждым мгновением — казалось бы, куда хуже!
Шон распластался на диване, рядом стоял тазик, в нем покоился пищевой сок с кусочками еды, слегка попахивало желчью.
— Шон, — я потрепала его за плечо.
Он неохотно открыл глаза и потянулся. К слову, на нем не было ничего, кроме простынки и трусов, так что я отлично могла видеть его тело…
— Доброе утро, — он слегка улыбнулся.
На его лице красовался голубой синяк, губа была разбита, а по всему лицу были ссадины и царапины. Да что же это такое?
Видимо, этому человеку головная боль не мешала.
Резко кольнуло в затылок, я села на пол, держась за голову. Все мои вопросы на миг потеряли значение, я издала стон. Сколько я сидела на полу?
Но к тому моменту как боль прошла, Шон оделся, убрал тазик и сидел на диване, смотря на меня.
— У меня засосы, — я показала пальцем на шею, — это ты сделал? Что с твоим лицом?!
— Сейчас все расскажу, — он улыбнулся, встал и пошел на кухню.
Я пошла за ним. Он включил кофемашину, когда кофе было готово, он поставил кружки с дымящимся напитком на стол, достал из серванта шоколад и таблетки.
— Выпей, — Шон протянул мне две таблетки, сотрясая своей кучерявой шевелюрой кофейного цвета, — а потом съешь шоколадку. Поможет.
Я молча сделала, как он сказал, изучая чересчур молчаливого друга (?) взглядом.
— Начнем с того, что вчера ты выпила так много, что тащил тебя на руках я, — он отпил горячее кофе, смотря мне в глаза. Его губы, такие алые, словно лепестки роз, ресницы, ореховые глаза… — Если тебя интересует, откуда у меня ушибы на лице, то скажу сразу, они появились по той же причине, по которой у тебя на шее появились засосы.
Пауза. Не понимаю.
— И этой причиной был пьяный мужик, который приставал к не менее пьяной тебе, — в его глазах загорелся небольшой огонек негодования, который вскоре перерос в пожар злости, — он оставил у тебя на шее засосы, мне пришлось вмешаться! Теперь у меня на лице непонятно что!
— Пардон? — я посмотрела на него с негодованием, сквозь головную боль, — Никто не просил тебя заступаться!
Но он будто не слышал мои слова.
— Черт, Лили, он лез к тебе, ты была такая пьяная. Блять, как теперь объяснять все маме?
— Знаешь что, Шон? Я пойду домой, — я встала, пошатнулась и хотела уже уйти, как он больно вцепился своей рукой в мой локоть.
— Ты никуда не уйдешь, — через зубы процедил он.
Шон подошел вплотную ко мне так, что я могла чувствовать его горячее дыхание на своей коже. Оно обжигало, заводило, делало приятно.
Его губы едва коснулись моего кончика носа, он отстранился, смотря своими помутневшими глазами в мои. Мендес ушел из кухни, его опьяненный далеко не от алкоголя взгляд заставил следовать за ним.
Инстинкты?