Новый Друг
Разместив свои руки на его груди, я уже не обращала внимание на разрывающую головную боль. Пока его губы ласково исследовали мою шею, я целовала его лоб, вдыхала егhhо запах. Когда он стал таким приятным?
Ласка в одно мгновение сменилась разъяренным возбуждением, когда он с силой снял с меня одежду, задыхаясь в возбуждении.
— Лили… — прохрипел он.
Шон уложил меня на кровать, возвращаясь к шее. Внутри живота приятно завязался узел, а половые губы заболели из-за прилившей так резко крови к ним. Мне было тяжело дышать, а за грудной клеткой поселилось желание. Желание, чтоб он скорей оказался во мне.
Я не большой фанат секса. Он был у меня лишь однажды и тот опыт принес мне мало удовольствия. Если быть честной, то я того и не желала. Но теперь все по-другому. Я хочу его, и я вижу, как он хочет меня. Даже чувствую, ведь его член упирается мне в ногу.
Его губы спускались ниже, пока его руки снимали с меня трусы. Я поддалась и решила начинать действовать сама, хоть ничего и не смыслю в этом. В следующую секунду я оказалась верхом на Шоне, теперь я управляла спектаклем. Я оставляла засосы, слушая, как Мендес стонал мое имя через зубы. Вскоре (даже не помню как) мои руки очутились у него в трусах.
— Я хочу тебя, — сказал он, когда оказался сверху, и совершил страстный поцелуй в мои губы.
<center>***</center>
Комната согрелась от нашего горячего дыхания, простыня смялась в комок в наших ногах. Я ощущала его жидкость внутри себя, пытаясь успокоить сердце, что яростно стучало внутри, пульсировало во всех частях моего тела. Шон приобнял меня, моя голова покоилась на его часто вздымающейся груди, на его лице появилась широкая улыбка удовольствия.
— Это было так классно, — наконец сказал он.
— Да, — я рассматривала потолок и вдыхала его запах, — как же Сидни?
Я приподняла голову, смотря на него.
— Мне уже насрать, — довольная улыбка не сходила с лица, — Мне впервые в жизни так все равно.
Я улыбнулась и прикрыла глаза.
Теперь мы вместе.
Наверное.
<center>***</center>
Из глубочайшего дрёма, почти переходящего в легкий сон, нас вырвал звонок в дверь. Сидни.
Мы, будучи слегка сонными, вскочили с кровати. Шон принялся заправлять постель. Я рассмеялась.
— Что?! — он с недоумением посмотрел на меня. Ее один звонок.
Я взглядом указала ему на причину моего смеха, его половой орган забавно дергался, пока он заправлял постель.
Он недовольно помотал головой и принялся одеваться.
Точно, одежда! Даже не знаю, что хуже, встретить жену Шона голыми или не заправить постель. Хотя, в ее случае, она даже не заметит, что мы без одежды. Для нее это норма, ведь по улице она ходит выкатив свои сардельки на всеобщее обозрение.
Еще один звонок. Вот надоедливая!
Шон молча указал на гардероб.
Я взяла свои шмотки и запрыгнула в тесную комнату с раздвижными шторками, в которых были маленькие дырочки, через которые я могла видеть всю спальню.
Надеюсь ему хватит мозгов прикрыть засосы…
— Что это?! — я услышала душераздирающий женский вопль.
— Не кричи, — спокойно говорил Шон, — это фанатка.
— Фанатка оставила у тебя на шее пол сотни засосов?
А то, что у него всё лицо избито ее не волнует? И почему я здесь прячусь. Я чувствую себя героиней бразильского сериала. Вот сейчас выйду и скажу ей все, что думаю.
<i> И чего ты этим добьешься?!</i> — я вспомнила мамины слова.
И вправду.
Я стояла еще пол часа, слушая их ругань. Но потом она резко прекратилась.
— Что они делают? — спросила я полушепотом у самой себя и удивилась своему голосу, которого так давно не слышала.
Они целуются.
Серьезно?
Меня вырвет. Она хоть знает, где его губы побывали. Обидно, очень обидно. Как будто ты стоял в очереди в банк и тут подошла твоя очередь и тебя выгнали. Будто ты долго старался и пек печеньки, а кто-то пришел и разбил их. Что это? Лили, неужели ты ревнуешь?
Мое лицо зажглось, внутри все полыхало, я как будто падала, но твердо стояла на ногах.
Как же так выходит? Как так получается? Почему… Все как-то несправедливо. Вообще, справедливости не существует, в этом я убедилась только что. Я знала об этом ранее, но полное осознание пришло сейчас. Почему Шону надо быть именно с Сидни? Так много вопросов, и никто никогда не даст на них ответ…
Дверь захлопнулась.
Она ушла?
Громкие шаги приближались. Шон. Он открыл дверцу гардероба. К счастью, я уже была одета. Я старалась не смотреть на него. За грудной клеткой ужасно болело. Голова раскалывалась.
— Лили… — только и сказал Шон перед тем, как я захлопнула дверь.
<center>***</center>
Шумный бар, футбол по телевизору. Танцующие девки, запах сигарет и кальяна. Дым, деревянная барная стойка, бокал вина в моей руке. Я хотела взять водку, но после вчерашнего не осмелилась. Наверное, я выгляжу отвратно, прям как пузик того толстяка. Я посмотрела на пьяного толстяка, который запивал свое горе. Он сидел неподалеку за круглым высоким столиком. Его зад едва поместился на столь крохотный стульчик, по бокам свисал жир. Я оценила его пупок, выглядывавший из-под маленькой футболки. Нет, я всяко хуже.
— Трудные времена? — я обернулась на приятный голос, который, по всей видимости обращался ко мне.
Я увидела мужчину-блондина, сидевшего рядом, его голубые глаза из-под тонкой оправы очков смотрели в мои. Лицо покрыла небольшая щетина, а его брови были густые.
— Я бы сказала — отвратительные времена, — я отхлебнула вина.
В его руках расположилась кружка пенящегося, крепкого пива.
— И у меня, — он вздохнул, — Я Алекс.
Он протянул мне ладонь.
— Лили, — я пожала ее.
<center>***</center>
— Моя девушка долгое время изменяла мне, — поведал мне Алекс, сидя на скамейке в ночном парке. Он был слегка пьян, — изменяла мне с другим на моей же кровати.
Он отпил пиво из бутылки.
— Кровать, к слову, пришлось выкинуть, — он пожал плечами, — она пропахла его семенем.
Я поежилась. Бедный мужик. Тогда я поведала ему свою историю, предварительно изменив имена. Ради осторожности.
Он кивал, слушая мой рассказ. Его золотистые волосы были отнюдь не пышными, они ровно ложились поверх его черепа.
Утром мне было хорошо, но сейчас, когда я вспоминаю об этом мне мерзко. Ох, как же отвратительно. Чтобы возненавидеть надо полюбить? Так вот, я ненавижу Шона Мендеса, пусть я его и любила. Или люблю?
Его кудри, его брови. Его карие глаза. Его плечи, его спина. Его голос. Все это замечательно, но какой в этом толк, если человек какашка?
— Раньше я не знала, что он таков, а теперь мне все понятно и от этого жаль. Жаль, что все не осталось как раньше. Наверное, в этом и заключается настоящее взросление. Ты растешь, меняешься, узнаешь все больше и больше и разочаровываешься, — заключила я.
Я так опустошена, истощена. Я чувствую вакуум внутри меня. Как будто меня выпотрошили и надули гелием. Лети, Лили, лети. Теперь ты одна, а этом мире.
Зачем я летаю тут? Чтобы разочароваться в себе и окружающих сотни раз… В таком случае я выбираю ничего не чувствовать. Лучше я буду жить в замкнутом пространстве, не выходя на улицу, чем страдать снова и снова, пока не умру.
Жизнь коротка, а смерть бесконечна.
— Жизнь коротка, а жизнь бесконечна, — сказал Алекс, — Так написал Паланик.
Он улыбнулся, обнажая свои белоснежные губы.
Оказалось, Алекс наиприятнейший человек. Он пишет программы и сайты, работает на дому, а когда был в командировке впервые, его девушка ему изменила.
Мы распрощались перед автобусной остановкой, я проводила его, потому что он был не в силах идти дальше. Он дал мне свой номер.
Я вернулась домой, хлопая дверью. Скинула всю верхнюю теплую одежду и по дороге к лестнице встретилась с отцом.
— Лили, — только и сказал он.
— Доченька, ты вернулась, — мама обняла меня, обхватив мою шею руками, — Мы волновались!
— Где Джон? — спросила я, ища глазами брата.
— Джон в Ванкувере… — сказал отец.
Что?!
— Что?! — я попыталась построить логическую цепочку, как он из Торонто попал в Ванкувер за 24 часа.
— Он сказал, что поспорил с Шоном и проиграл.
Везде этот Шон.
<center>***</center>
Ночь укутала город. Моя комната заполнилась звуками спокойной музыки, я красила ногти. Совсем не умею это делать, но мне нравится.
Запах от лака пусть и не самый приятный, но ради такой красоты можно и потерпеть.
— Лили, — мама ворвалась в мою комнату, я хотела сделать ей замечание, но посчитала это неважным. Если она за 20 лет не научилась стучать, когда заходит ко мне, то уже никогда не научится, — тридцать первого мы едем за город, Мендесы арендовали дом. Возражения не принимаются.
Она выжидающе смотрела на меня.
На моем лице так и было написано: «Что?!».
— И Шон там будет, — тогда я точно не еду.
Но то, что произошло ее значит, что мне теперь надо его избегать.
— Можно взять друга?
— Друга?! — я молча кивнула.
Она странно пожала плечами — это значит можно.
Через мгновение я уже разговаривала сонным Алексом.